Даниэль садится на свободное место в конце стола, и Шарль едва не давится собственной слюной. На нем сшитый на заказ костюм, а не боксеры и отвратительная футболка, которые он носил в своем гостиничном номере, но Шарль легко узнает его. Он выглядит солидно, а не просто как еще один из тех пьяных в стельку детишек, которые разоряют свой трастовый фонд во Французской Ривьере. Шарль знал их немало. Даниэль трахал его лучше, чем любой из этих придурков.
Дело в том, что независимо от того, насколько хорош был член, Шарль должен молиться на то, чтобы это было просто совпадением, что Даниэль находится за его столом. Он всегда шел на риск, трахаясь с богатыми туристами, но обычно его униформы достаточно для маскировки: облегающий темный наряд делает его просто еще одной безликой деталью роскошного декора. А если это не совпадение? Если Даниэль искал его здесь? Вероятность этого столько же жуткая, сколь и утомительная. Шарль не хочет быть чем-то большим, чем чье-то летнее мимолетное увлечение, а Даниэль, похоже, может быть настойчивым. Для их же блага будет лучше, если это просто совпадение. Шарль натягивает свою лучшую профессиональную улыбку и сообщает Даниэлю о высоких ограничениях по ставкам за столом.
— Хорошо, этого будет достаточно, чтобы сделать игру интересной, — отвечает Даниэль, аккуратно раскладывая фишки на столе. Он усмехается про себя, а потом поднимает взгляд. Вездесущая улыбка исчезает с его лица, сменяясь тупым шоком. Значит, не преследователь. Шарль не сдает ему карты, молясь, чтобы Даниэль пробормотал какое-нибудь оправдание и нашел другой столик. Они могут притвориться, что этого никогда не было, и они оба запомнят друг друга как ничего не значащий перепихон, чем как двух реальных людей по разные стороны стола. Даниэль не двигается с места. Он грациозно выпрямляется, откидывается на спинку сиденья и подмигивает Шарлю.
— Хорошо, тогда чего мы ждем? — говорит он с вернувшейся бравадой в голосе. — Давайте начнем эту вечеринку.
Шарль сдает карты, Даниэль потягивает свой напиток и смотрит на Шарля поверх бокала, удерживая его взгляд, когда они пересекаются. Он играет с обезоруживающей небрежностью, как будто это игра в гостиной друга, а не за столом с высоким лимитом в отдельной комнате казино в Монте-Карло. Большинство игроков, которые появляются за столом Шарля, серьезные игроки, которые избегают бесплатных напитков и сосредоточены на картах перед ними.
Но Даниэль совсем другой. Он начинает жестикулировать, прося новый напиток гораздо чаще, чем это кажется разумным, шутит с другими игроками. Он начинает флиртовать, чему Шарль обычно склонен подыгрывать, потому что пары хорошо рассчитанных прикосновений к запястью хайроллера обычно достаточно, чтобы убедиться, что он получит чаевые в черных фишках. Но Даниэль продолжает непристойно ссылаться на свой член и смотреть на Шарля так, словно это его стендап на Нетфликсе. Шарль в ответ лишь вежливо улыбается, и ничего больше. Даниэль подмигивает и пододвигает высокую стопку фишек к центру стола. Он очарователен, несмотря ни на что, и это заставляет Шарля скрипеть зубами.
Самое необычное — это то, что Даниэль
побеждает.
Шарль видел достаточно удачных серий, чтобы поверить, что все возможно, но есть что-то сверхъестественное в том, как Даниэль срывает куш за столом, партия за партией, напиток за напитком, а время все ближе к полуночи. Несмотря на шутки, он контролирует ситуацию больше, чем остальные игроки, которые сидят за столом Шарля. Другие получают кайф от ощущения победы и становятся безрассудными. Даниэль радуется пришедшим картам, но его ставки и игра остаются неизменными, даже когда он сгребает больше фишек, разыгрывает новую партию, получая идеальное двадцать-одно.
— Вы играете профессионально, сэр? — спокойно спрашивает Шарль, собирая карты. Даниэль, вероятно, рассказывал ему, что он делал, когда они вели неловкую светскую беседу в его гостиничном номере, но Шарль на самом деле не слушал, будучи слишком занятым поисками подходящего момента, чтобы упасть на колени и, наконец, заставить Даниэля замолчать.
— Нет, я здесь просто для удовольствия, — отвечает Даниэль и
снова подмигивает ему, игнорируя полное отсутствие реакции с его стороны. — Можно сказать, я в этом преуспеваю.
— Фортуна сегодня определенно на вашей стороне, — отвечает Шарль тем же тоном, которым он обращается ко всем удачливым гостям.
Даниэль стучит по столу в знак согласия. Шарль присматривается: между пальцами Даниэля мелькает что-то белое, спрятанное между рукой и тканью. Оно мелькает лишь на долю секунды, а потом исчезает. Шарль внимательно следит за руками Даниэля, когда тот расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, но не видит ничего предосудительного — только аккуратно вытатуированную цифру «3» на мизинце и кусочек загорелой кожи в образовавшемся вырезе белоснежной рубашки. Шарль поворачивается к другим игрокам за столом и разыгрывает еще одну партию.
Остальная часть стола остается или пасует, но когда дело доходит до Даниэля, он смотрит на карту и присвистывает. Игрок справа от него, пожилой мужчина, которому, похоже, нравилось наблюдать за успехами Даниэля, толкает его локтем в бок.
— Еще одна? Ну же, оставь немного удачи и для остальных.
Даниэль смеется, но удар локтя был достаточно сильным, чтобы он одернул руку.
Вот оно. Шарль видит это вновь, и в этот раз он абсолютно уверен в своей правоте: под ладонью Даниэля спрятан туз из точно такой же колоды, которой они сейчас играют. Он парит словно по волшебству, но Шарль знает, что практика и уверенность тоже могут быть своего рода магией. Даниэль меняет позу, и карта вновь исчезает, но уже слишком поздно.
Как все тренинги в казино и собственный здравый смысл Шарля могли так сильно подвести его? Он был повышен до звания самого молодого дилера с высокими лимитами из-за того, что он скрывал под своей скромностью и обаянием серьезное отношение к делу. Мошенники те еще мерзавцы, мастера вводить в заблуждение, но Шарль всегда гордился своей способностью разглядеть обман. Присутствие Даниэля за столом, похоже, лишило его, по меньшей мере, половины баллов IQ. И он бы разозлился на Даниэля, если бы не был так зол на себя.
Он проводит пальцем под кромкой стола, пока не нащупывает кнопку, которая предупредит охрану. Они не самые приятные люди, известные в основном тем, что делают Монако все менее роскошным местом после каждой разборки с новым аферистом. Даниэль может быть обманщиком и принести с собой неприятности, но он заслуживает того, чтобы улететь домой с неповрежденным лицом. Шарль мог бы вместо этого подозвать распорядителя, сказать ему, что джентльмен просто слишком пьян, чтобы играть, и оправить его обратно в отель. Да, так будет лучше. Он осматривает комнату в поисках Маттиа, но его нигде не видно. Хорошо. Теперь, когда Шарль знает о происходящем за его столом, очарование Даниэля никак не повлияет на него. Он сможет справиться с этим сам.
Даниэль кладет карты на стол — двадцать одно. Шарль ловко собирает их. Этот стол — его собственность, и он не позволит, чтобы его обманывали. Он хочет казаться настолько властным, насколько позволяют его двадцать два года и хорошенькое личико.
— Сэр, вы должны уйти.
Даниэль усмехается, давая знать остальным игрокам за столом, насколько нелепым он находит подобное предложение.
— Да ладно тебе, разве есть правило, запрещающее быть везучим? Это просто несправедливо!
Есть смелость, а есть безрассудство, и Даниэль переходит тонкую грань между ними. Это почти впечатляет. Шарль вновь находит кнопку, но не может заставить себя нажать на неё. Тогда последний шанс. Он наклоняется над столом, проводит кончиками пальцев по внутренней стороне запястья Даниэля, затем скользит ими по карте, спрятанной в ладони. Он наклоняется ближе, достаточно близко, чтобы прошептать Даниэлю на ухо:
— Я знаю, что ты считаешь себя самым умным, но ты никого здесь не обманешь. Если ты сейчас же не уйдешь нахуй, я вызову охрану, а они
не любят шулеров. Я не думаю, что после этого тебя в ближайшем будущем ждут свидания, когда они закончат с тобой. — Он знает, как это выглядит для остальных игроков, как сильно они, должно быть, хотят того, что Даниэль получает прямо сейчас. Они слишком заняты, глядя на его задницу, чтобы увидеть искру страха в глазах Даниэля.
Даниэль резко встает из-за стола, засовывая руки в карманы, чтобы сбросить карты. Он выглядит в равной степени сердитым и печальным, глядя на груды фишек, которые ему придется оставить. Шарлю хочется смеяться. Как будто Даниэля раньше никогда не ловили. Он должен знать, что глупые игры всегда вознаграждаются глупыми призами.
— Au revoir, — усмехается тот, неправильно выговаривая каждый слог, а затем уходит, направляясь к выходу со сжатыми руками. Если другие игроки за столом и удивляются резкой смене настроения, то не показывают этого, больше интересуясь забытым выигрышем Даниэля.
— Слушай, я возьму их, если он их не хочет, — спрашивает американец средних лет, который постоянно проигрывал всю ночь напролет. Он искоса смотрит на Шарля. — Я мог бы пригласить тебя в какое-нибудь хорошее место.
Шарль надеется, что его сдержанный смех не позволит презрению отразиться на его лице. Он собирает фишки и сдает еще одну партию. Все снова под контролем. Еще один богатый, предсказуемый неудачник подходит к столу, чтобы занять место Даниэля, а проходившая мимо официантка останавливается, чтобы забрать пустой стакан, оставшийся после него на столе.
— Еще тоника, сэр? — спрашивает она вновь прибывшего. Шарль прикусывает язык, а во рту у него горько как от хинина.
⁂
Шарль выходит из казино через служебную дверь. Переодевшись в черный свитер и джинсы, он чувствует себя более человечным и менее похожим на робота, который принимает ставки, сдает карты и постоянно ищет обман. Но что делает его еще более напряженным, так это вид Даниэля, лицо которого освещено синей подсветкой экрана телефона, пока он поджидал его в конце переулка. Чего бы ни не пытался Даниэль здесь достичь, Шарль этого не позволит. Он просто хочет вернуться домой и отдохнуть. Уже почти два часа ночи.
— Когда я сказал, что ты должен уйти, я не имел в виду ждать снаружи, пока я не уйду. Любой дилер там заметит, что ты делаешь, и они не будут так же милы, как я, — говорит Шарль, подходя ближе. Даниэль поднимает глаза от телефона, и у него такой самодовольный вид, что Шарлю хочется либо трахнуть его, либо подраться с ним, но ни то, ни другое не будет хорошей идеей, учитывая, где они. Этот парень действительно не стоит таких хлопот. Он проходит мимо, не дожидаясь ответа. Если Даниэль хочет быть идиотом и вернуться в казино, то это его собственный выбор.
— Сколько ты зарабатываешь, работая там? — спрашивает Даниэль. Шарль останавливается и поворачивается к нему лицом.
— Я зарабатываю достаточно. — Он думает о трёх своих соседях по комнате, о спальне в подвале. Есть причина, по которой он всегда встречается с парнями в их гостиничных номерах.
Даниэль не выглядит убежденным.
— Но ведь этого никогда не бывает
достаточно, не так ли?
Он прав, но все же в этих словах сквозит такое неприкрытое самолюбие, что моментально вызывает гнев Шарля. Тот скрещивает руки на груди. Даниэль думает, что
знает его или что-то в этом роде?
— Извини, но я не позволю тебе жульничать только потому, что однажды отсосал у тебя. Я не из таких.
— Нет, ты позволишь мне жульничать, потому что видел, сколько денег это может тебе принести. Половина из них будет твоей. Тебе просто нужно закрыть глаза на мою игру. И если меня поймают, ты всегда можешь сказать, что тебя отвлекла моя дьявольская красота. — Даниэль прислоняется к стене, по-видимому, довольный своим предложением. Его уверенность могла бы раздражать, если бы не была обоснованной. Сложно отказаться от такого куша. Очень сложно. Раздавая фишки, Шарль пересчитал их: десятки тысяч долларов менее чем за два часа.
Шарль оглядывает переулок. Это, пожалуй, самое неподходящее место для подобного разговора. Когда столы в казино закроются, в прохладную средиземноморскую ночь хлынет еще больше работников, закончивших свою смену.
На Даниэля его нерешительность, похоже, не произвела впечатления.
— Да ладно тебе, ты же сам сказал, что мог бы уничтожить меня в одно мгновение. Ты даже не вызвал босса и не включил меня в список или что-то в этом роде. Признайся, я тебе вроде как нравлюсь.
На самом деле Шарлю не нужно ни в чем признаваться. И он не делает этого, ни когда они пожимают друг другу руки, ни когда он следует за Даниэлем в его гостиничный номер, ни когда позволяет тому снять с него свитер и поцеловать в шею, ни когда он смущающе быстро кончает под умелыми лживыми руками Даниэля. Это соглашение рождается из возможностей и обстоятельств. Симпатия к кому-либо никогда не должна браться в расчет.
⁂
Это так по-голливудски, что его чуть ли не тошнит. Пачки евро впиваются в спину, полупустые бокалы с шампанским на ночном столике дребезжат в такт качающейся кровати. Они всегда кончают тем, что занимаются сексом после очередной аферы, когда в крови бурлит адреналин от острых ощущений, вызванных удачной махинацией и эйфорией от собственной безнаказанности. Придавленный теплым телом Даниэля Шарль не должен думать о камерах, которые следили за его столом сверху, и о том, как они могли легко лишить их всего, оставив только кровь, боль и тюремный срок.
Они не могут делать этого вечно. Казино рано или поздно начнет подозревать, и просто чудо, что этого до сих пор не произошло. Может быть, это потому, что Даниэль появляется только один или два раза в год, или потому, что жесткий кодекс
salons privé оставляет решение за дилером. Даниэль заставляет карты исчезать и появляться по желанию. Он играет подвыпившего посетителя и заставляет других игроков смеяться. Шарль скрывает свои эмоции и старается не выглядеть слишком влюбленным, когда Даниэль переходит черту приличия, вновь флиртуя, как будто это единственный язык, который он знает.
— Я всегда забываю, как хорошо ты выглядишь, когда притворяешься, что злишься, — шепчет Даниэль на ухо Шарлю. Он срывается на стон, толкаясь глубже. — Как будто тебя не заводит нарушение правил. Тебе нравится опасность.
— Мне нравится смотреть, как ты это делаешь. — Шарль ненавидит то, с какой легкостью он это говорит. Он всегда осторожен со своими словами, даже во время секса. Кроме тех случаев, когда он с Даниэлем.
Даниэль смеется ему в шею.
— В чем дело? В том, что ты не можешь распознать трюк, хотя должен был это сделать? Я настолько хорош? — Шарль скулит, потому что
да, Даниэль
хорош, настолько хорош, что это его пугает. Он хорош, когда играет, хорош, когда жульничает, и хорош, когда притягивает колено Шарля к своей груди так, чтобы входить под тем самым углом, от которого у Шарля закатываются глаза. — Я хочу трахнуть тебя прямо там, на столе, показать всем боссам, как мы их всех наебали. Хочу показать, как ты проводишь время с единственным человеком в городе, который заслуживает твоего внимания.
Шарль хочет, чтобы тот продолжал говорить, пока они вдвоем не достигнут оргазма. Шарль хочет, чтобы тот заткнулся. Даниэль постоянно болтает, но Шарль ничего о нем не знает. Где тот проводит остаток года? Неужели путешествует по миру, грабя казино вслепую? Может быть, у Даниэля есть его версия в Макао или в Вегасе, которые задаются тем же вопросом. Может быть, они проверяют свои телефоны на наличие весточки, которая приходит не чаще чем раз в полгода? Перестают ли они видеться с другими людьми, потому что их внимание никогда не сравнится с вниманием, которым их одаривает Даниэль, ведь оно не будет таким же захватывающим, даже если оно и недолговечно?
Даниэль доводит Шарля до разрядки рукой, пока тот не кончает себе на живот и грудь.
— Это так чертовски красиво, — выпаливает Даниэль и кончает следом, крепко сжимая бедра Шарля.
Сколько раз кто-то может быть интрижкой, прежде чем он перестает быть ею? Шарль смотрит на Даниэля, который теперь просто храпит на другой стороне кровати. Больной укус ревности — это довольно красноречивый ответ.
Шарль заработал достаточно денег, чтобы ему не нужно было брать долю Даниэля, но он все равно делает это, запихивая купюры в рюкзак достаточно быстро, чтобы опередить собственное сожаление. Ему нужно сжечь все мосты. Даниэль немало рисковал ради этих денег; как бы он ни любил Шарля, он никогда не простит ему этого.
Шарль оставляет ему на столе записку:
«Казино всегда в выигрыше». Он в это не верит, но надеется, что Даниэль поверит.
