моё спасение

      — Господи, смотри: сейчас разревется.       — Вот уродина…       — М-да, гадость. Пошли отсюда.       Трое девушек, на последок кинув полные презрения взгляды на жертву, вышли из класса, обсуждая свои планы на день.       Девушка, оставленная ими в пустом классе, бесшумно стёрла мокрым рукавом катившуюся по щеке слезу.       Её мокрые волосы, пропахшие хлоркой, которую она вместе с водой принесла сюда для уборки, облепляли круглые щеки, горящие пунцом скорее от стыда, чем от печали.       — Да что со мной не так?.. —  тихий шёпот едва слышно слетал с алых губ. —  Почему именно я?       Месяц назад, когда она ещё только-только поступала в эту академию, была полна оптимизма. Её буквально распирало от волнующего предвкушения новых знакомств, событий и занятий.       Становясь на путь героя, она никогда бы не подумала, что в какой-то день просто сдастся, позволив другим измываться над ней. Это не то, чего она желала. Урарака Очако никогда не желала быть жертвой травли в классе 3-А. Она мечтала обрести новых друзей, но никак не врагов.       И почему-то теперь, когда всё это уже происходило с ней в её жизни, ей было не так тяжело, как она думала. Закон несправедливого взрослого мира: если кто-то относится к тебе иначе, чем к остальным, то причина кроется лишь в тебе. И хоть она и не была согласна с этим законом, с каждым днём становилось всё хуже, и не было смысла больше отрицать этого.       Так стремилась вырваться во взрослую жизнь, стать самостоятельнее. А теперь сидела на холодном полу, не в силах подняться. Герои — люди, спасающие жизни, вырывающиеся из глубин, чтобы вскружить в небеса. А она не могла даже встать с колен и ответить обидчикам.       Другие студенты уже давно выдавали ошеломляющие успехи, показывая весь свой талант. Они всегда работали вместе и помогали друг другу с самого начала, какие бы отношения у них ни были. Очако казалось самой себе лишней, нарушающей гармонию этого дружного класса, и боялась встрять между ними; боялась даже попытаться поладить с остальными — и ведь правда, что всё начинается с малого. А потом, спустя какое-то время, она не смогла пройти эту известную «проверку новичка», и всё совсем пошло наперекосяк.       И вот теперь она здесь, одиноко плачущая в пустой комнате.       Если бы её родители только знали, что ждёт дочь в студенческой жизни… Они никогда бы не позволили ей поступить в эту академию и попасть в этот класс. Они бы отгородили её от проблем, защитили, спрятав от злости всего мира. Но Очако уже не была той маленькой девочкой, которая, закрыв глаза, пряталась от чудовищ. Она должна была сражаться с ними.       — Я справлюсь, — медленно поднявшись, она оглядела полностью промокшую школьную форму, подумав, что лучше будет вернуться в общежитие, а завтра извиниться перед учителем, что так и не убрала класс.       Холодный поток ветра, принесенный поздней осенью, продрал её до дрожи. Кутаясь в собственные объятия, Урарака хлюпала носом, мечтая как можно скорее укутаться в тот тёплый плед в её комнате, что подарила ей мама в детстве. Он до сих пор пахнет её духами — смесь сладкого, чуть приторного, и чего-то цветочного. Словно ты стоишь посреди цветочного поля и вдыхаешь в себя прекрасный аромат, и он проникает в твои легкие, наполняя душу чем-то светлым. Очако всегда любила прятаться под одеялом от проблем внешнего мира, представляя себя рядом с близкими.       Вечернее общежитие встретило девушку тишиной. Она на цыпочках прокралась к себе на этаж, боясь даже сделать вздох, чтобы ненароком нарушить этой звонкой тишины. Ей хотелось скорее в комнату, в свой мир, где она всё ещё чувствовала себя в безопасности. Там никто не сможет обидеть её — там для неё всегда царит покой.       Тусклый свет общей гостиной выделил из тени знакомую фигуру: распластавшись на диванчике, кто-то мирно дремал. Очако лишь на пару секунд замерла, увидев его.       Её губы дрогнули. Светло-желтый отблеск лампы проскользил по идеальному лицу и яркому шраму, который нисколько не обезображивал, но лишь украшал и без того красивый лик. Взгляд девушки проскользил по бело-красным прядям волос и остановился на приоткрытых губах.       Грудь неприятно засаднило. Сердце отбивало бешенный ритм, пока девушка пыталась собрать в кучу хаотичные мысли.       Он был известен в школе, как один из самых талантливых учеников или, может, теперь уже самый талантливый. С началом учебного года его почти никогда не было видно на занятиях — в отличие от других учеников, с начала третьего года он уже мог подрабатывать в крупных фирмах — где был очень востребованным сотрудником — что, собственно, и делал.       Как ни странно, пропуск занятий не сказывался ни на его учёбе, ни на отношении к нему одноклассников. Напротив — ребята были искренне счастливы за него и стремились стать ещё успешнее. Он был их примером для подражания.       Очако множество раз задумывалась, мог бы кто-нибудь из этого класса так же радоваться за неё. Но, наверное, с Аоямой — главной стервозной девушкой класса (Очако позволяла себе называть её так, когда оставалась наедине с собой) это было невозможно, ведь именно она сплочала всех тех, кто только рад был лишний раз увидеть страдания новенькой.       Казалось, что Юга с первого взгляда возненавидела свою новую одноклассницу, и один бог знает, за что.       С самого первого дня обучения Урарака подверглась осуждению с её стороны и стороны ещё небольшой группы девушек, сгруппировавшихся для общей травли. Провоцирование, унижения; как результат — полное игнорирование. Очако не могла заставить себя обратиться за помощью к классному руководителю, ведь тогда обо всем узнали бы её родители. Меньшее, чего она желала бы — доставить им ещё больше проблем, чем уже были.       Попасть в элитную академию Токио — несравненная удача, выпавшая её семье, и не смотря ни на что, такой шанс нельзя было упускать.       Не упускать, даже если в конечном счёте это сделает ей больно.       Даже если в конце концов это сломает её.       От этого зависела не только судьба Урараки, но и судьба её родителей. По-крайней мере, она верила в это всем сердцем.       Прикусив внутреннюю сторону щеки, она заставила себя отвернуться и едва слышно хлопнула себя по щекам, но тут же отдернула от лица руки, боясь, что это могло разбудить его.       Однако парень даже не шелохнулся. Тихий звук его дыхания прерывало лишь размеренное тиканье настенных часов.       На полу, возле дивана, лежало одеяло, которое, видимо, было скинуто им во сне. Урарака неосознанно сделала шаг, но вдруг отдернула сама себя. Она вдруг подумала, что это неправильно, ведь она не может просто так взять и…       Уже в следующее мгновение, шурша мягкими складами тёплого одеяла, девушка аккуратно накрывала спящего.       Его мягкие черты лица лишь изредка искажались плавными морщинками, будто снилось ему что-то такое, невольно заставляющее хмуриться и злиться.       Девушка неспешно убрала руки, собираясь развернуться, чтобы уйти. Холодное прикосновение чьих-то пальцев на запястье заставило её подскочить и едва не вскрикнуть.       — Что ты делаешь? — пара холодных глаз излучала враждебность. Очако попыталась вырвать руку, но хватка парня стала ещё сильнее. — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь?       — П-прости, я не хотела разбудить тебя, — она склонилась в извиняющемся жесте, и её хрупкое тело задрожало каждой частицей. — Прости, пожалуйста!       Что теперь с ней будет? Он разозлился, так ведь?       Возможно теперь, когда он снова вернулся в академию, он присоединится к группе её обидчиков и будет преследовать Урараку, чтобы отомстить. Девушка понимала, что простыми извинениями теперь было не отделаться.       Из её глаз брызнули слезы, которые она тут же молниеносно стерла ладонью. Он может разозлиться ещё больше, если увидит, что она плачет, и может, даже даст ей пощечину — ведь именно всегда так поступала Аояма.       Склонив голову как можно ниже, Очако вжала шею в плечи и зажмурилась, приготовившись к удару.       Вместо этого Шото за руку подтянул её к себе ближе, подняв на свет уголок ещё не высохшего школьного пиджака.       — Мокрый? — едва слышно спросил он, подняв удивленный взгляд на Урараку.       — Э-это случайность! Я пролила воду на себя во время уборки в классе.       — Случайность? Ты сырая с головы до пят. Это какой надо быть неуклюжей, чтобы пролить на себя всё ведро? — он в задумчивости опустил край пиджака, и девушка пошатнулась от него. — Если только ты не специально вылила на себя воду.       — Я… мне очень жаль. Я пойду к себе в комнату и переоденусь!       Она больше не могла позволить продолжать ему развивать эту тему. Развернувшись на пятках, девушка вылетела из гостиной. Если бы он что-то понял, вряд ли для неё закончилось бы это хорошо.       Многие ученики класса видели, что происходит между ней и Аоямой, но не обращали на это внимание. В большинстве случаев, если кто-то появлялся на горизонте в то время, когда Юга строила своей однокласснице козни, она за секунду менялась, делаясь с ней приветливой и дружелюбной. Иногда Очако путалась от этого: кем действительно эта девушка была для неё — врагом или другом? Но как только лишние наблюдатели исчезали, ответ на вопрос находил себя сам. Весь этот спектакль, разыгранный Аоямой, был всего лишь актерской игрой, и она всегда заканчивалась, стоило только зрителям уйти. Но именно из-за этого многие ученики 3-А продолжали верить, что Аояма и Урарака — подруги.       Очако всегда с грустью удивлялась, как они могут быть настолько слепы.       Залетев к себе в комнату, первое, что она сделала — закрыла комнату на ключ, провернув его в замочной скважине два раза, и с разбегу плюхнулась на мягкие простыни кровати. Сердце, отбивающее десяток ударов в секунду, готово было разорвать грудную клетку и выпорхнуть на свободу. На столе пару раз пикнул будильник, предупреждая о том, что настало время выполнения физических упражнений. Но девушке было не до того: её руки в непрекращающемся треморе хаотично блуждали из стороны в сторону, надеясь наткнутся на единственную вещь, что могла сейчас успокоить.       Не нащупав её, Очако поднялась, с нарастающим ужасом оглянувшись вокруг себя. Комната была пуста.       Вскочив с постели, девушка перерыла постельное белье, взглянула под кроватью, проверила все шкафы и ящики, но подаренный мамой плед, как некстати, пропал без следа.       Паника, за секунду охватившая её, подкосила ноги. Осев на пол, Урарака медленным движением обхватила себя за плечи. Её губы дрогнули, а взгляд, погруженный в бесконечную печаль, стал пуст.       Её родители всегда много работали. Иногда так много, что после работы им не хватало сил даже чтобы поужинать, и они сразу отправлялись спать. Урарака понимала это, хоть иногда, будучи ещё малышкой, обижалась на них. Тогда её мама, зная об этом, превозмогая усталость, всегда старалась играть и просто проводить время с дочкой после долгого рабочего дня, даже если сильно выматывалась. Эта добрая душой и сердцем женщина отдавала последние капли сил и всегда проверяла, полностью ли счастлива Очако. Отчего однажды она тяжело заболела и слегла, серьезно подорвав себе иммунитет.       Когда дочь была совсем мала, чтобы она не грустила в их отсутствии, мама подарила ей очень мягкий бело-розовый плед. Для маленькой девочки этот подарок очень многое значил, и когда она оставалась одна и вновь впадала в печаль, всегда закутывалась в плед с головой — это помогало справляться с ожиданием и страхом.       Это было немного глупо, немного по-детски и, скорее всего, девушка и сама осознавала это, но ничего не могла поделать с собой — плед, пахнущий мамой, домом и самым дорогим сердцу, всегда был для неё щитом. И теперь, когда она была далеко от дома и даже когда вместо окружения близких имела лишь скромный маленький уголок, где мечтала о встрече с ними, этот плед утешал её.       А теперь, когда она потеряла ту самую вещь, что всегда защищала её от угроз внешнего мира, не было ничего и никого, кто мог бы принести в её истерзанную душу покой.       — Мама, папа, — едва слышно прошептала она, — заберите меня домой…       Её рука потянулась к прикроватной тумбочке, где нащупала телефон. Едва осознавая, что делает, Очако набрала номер своего отца и мучительно выжидала пять гудков, которые громким шумом отдавались в начинающей болеть голове.       Она уже собиралась было повесить трубку, когда на другом конце линии прозвучал взволнованный голос мужчины:       — Очако? Доченька… родная, что-то случилось?.. — голос мужчины выдавал дрожь, которой девушка сначала не придала значение.       — Папа!.. Папа, прошу тебя, забери меня отсюда, — девушка задрожала, расплакавшись ещё сильнее.       — Я-я… не знаю, что происходит, но если ты хочешь домой, я заберу тебя. Только… — голос отца стих, и Очако невольно замерла, вслушиваясь в едва слышное размеренное дыхание. — Очако, мне нужно сказать тебе кое-что.       — Ч-что-то случилось? — она шмыгнула носом, боясь думать о том, что он скажет дальше.       — Твоя… мама. Она…       Урарака замерла, сильнее сжимая телефон в руке.       Казалось, все живое вокруг неё вымерло: стихли звуки, и даже навязчивое пиканье настольных часов в момент сменилось оглушающей тишиной.       — Что… что с мамой?       — Мама перетрудилась. Слишком устала и… Она попала в больницу, Очако.       Телефон выпал из тонких рук. Он ещё некоторое время продолжал говорить что-то и громко звать её, но Очако уже ничего не слышала.       Уставившись в одну точку, она приоткрыла губы, ловя ими прошлые оставшиеся солёные дорожки.       Слезы со временем перестали течь из её глаз. Все ещё сидя на полу, начинающем отдавать хладом, девушка не могла даже пошевелиться — шок, сковавший и тело, и разум, не позволял ей самостоятельно сделать даже вздох.       Блуждающие в разных направлениях мысли не служили ей больше, выдавая всё более безумные идеи, которые тут же, не закрепившись, исчезали из памяти.       Багровые краски заката постепенно сменились ночным сумраком, а она до сих пор едва справлялась с собственным телом.       Кренившись из стороны в сторону на гнущихся ногах, наконец Очако медленно встала, уперто продолжая сверлить одну единственную точку, за которую сумела зацепиться взглядом пару часов назад. Она сумела оторваться от неё лишь тогда, когда по ту сторону комнаты раздались три постукивания.       Стоило ей, навалившись ослабевшими руками на дверную ручку, открыть дверь, перед глазами поплыло. Качнувшись, она упала в руки пришедшего к ней гостя.       — При- Эй! — староста 3-А класса, пришедший доложить просьбу классного руководителя, словил девушку за плечи. — Что с тобой?!       Урарака, как тряпичная кукла повиснув в его объятиях, вымученно пару раз моргнула, прежде чем потерять сознание.              Пришла в себя она уже в комнате с бело-снежными стенами. В воздухе витал запах, отдаленно напоминающий запах йода, смешанным с хлоркой, благодаря чему девушка сразу осознала, что находится в медпункте. Качая головой, на неё сверху-вниз смотрела их школьная медсестра и что-то беззвучно ей говорила.       Очако напрягла слух, чтобы услышать что-нибудь, и не без удивления отметила про себя, что у неё это получилось.       —…шишь меня? — Урарака плавно кивнула головой, и миловидная старушка улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь?       Девушка сначала не поняла смысла вопроса. Прокрутила в голове всё то, что приходило в голову, вспомнила последние события и поникла. Её голова рвано опускалась вниз, пока совсем не повисла на шее.       Старушка возле неё тяжело вздохнула и что-то сердито пробормотала.       За эту бессонную ночь медсестре удалось поспать всего пару часов, потому что в остальное время она пристально должна была следить за потерпевшей. Возникло ощущение, что этим вздохом она показала, кто здесь на самом деле пострадавший.       Но в действительности её усталость была несравнима с той, что испытывала Урарака.       Никто в действительности не испытывал такой боли, как Урарака.       Очако вдруг сильно разозлилась на медсестру.       — Твой папа звонил вашему классному, так как не мог дозвониться до тебя. Кто же знал, что когда Иида по его просьбе пойдёт к тебе в комнату, застанет тебя в таком со-       Она осеклась под полным ненависти взглядом девушки и нервно сглотнула. Мурашки пробежали по её телу, вызвав неприятную дрожь. Сама не поняв, отчего так испугалась, медсестра пошатнулась, отступив на пару шагов назад, и в страхе застыла.       Кто бы мог подумать, что за то время, пока Очако в одиночку боролась с бездушными монстрами вокруг неё, она и сама в итоге обретет способность становиться подобием этих монстров. Ей до сих пор было невыносимо страшно и больно, она всё ещё думала о возвращении домой, но теперь уже без надежды.       Ей, черт возьми, уже не нужна была ничья помощь.       — Сколько я проспала? — не без крика она вырвала из вены трубку непонятного назначения и поднялась с постели и взглядом отыскала часы, которые указывали обеденное время. — Хотя, впрочем, не важно.        Несмотря на то, что провела здесь всю ночь, девушка чувствовала себя ещё хуже, чем вчера. Оставляя за собой мелкие багровые капельки на белом кафеле, Очако, зажав рану другой рукой, шатаясь, пошла к выходу из медпункта.       Прошло около пары минут после того, как она ушла, когда медсестра вдруг пришла в себя. Схватившись за голову, она с ужасом оглядела пустующую койку и метнулась к телефону, набирая номер директора.              Очако, всё ещё качаясь из стороны в сторону от головокружения, периодически сталкивалась со стенами плечами. Она удар за ударом продвигалась по коридорам академии, стремясь к единственной цели, захватившей разум в данный момент. Девушка поднималась по многочисленным лестницам, взбираясь к самой верхушке здания. Слезы градом катились по её щекам, и на каменном лице не выражалось ни единой эмоции. Однако где-то в самой глубине грудной клетки бушевал неумолимый пожар. Она не могла принять того, что происходило с ней. Ей до сих пор казалось, что то, что сейчас творится — это лишь сон, который уйдёт, стоит ей только проснуться. И тогда, когда она откроет глаза, наступит радостно-встречающее её утро, и ослепительное солнце украсит своими лучами силуэты её родителей. Папа медленно повернется к ней и, подняв широкие брови, улыбнётся чудесной улыбкой, от которой по всему лицо разбегутся мягкие морщинки. Мама ласково проведёт ладонью по щеке своей любимой дочурки и скажет ей: «Доброе утро».       Но сколько бы она не кусала губы и не щипала себя, не могла вернуться назад — туда, где была по-настоящему счастлива.       Перед глазами пролетели моменты, когда она с воодушевлением собирала быстрый чемодан, уверив родителей, что на следующих выходных приедет за остальными вещами. Урарака с предвкушением бодро смотрела в будущее, оставив позади себя казавшееся тогда неважным прошлое. Настроенная уверено, она шагнула в стены академии с гордо поднятой головой, ожидая, что Юуэй в скором времени превратится для неё в то место, которое не захочется никогда покидать.       Это место стало для неё адом.       Кошмаром наяву, где единственный кусочек рая был небольшой комнатой общежития. Именно здесь она, впервые дав волю слезам три недели назад, дала себе обещание, что никогда не будет жаловаться и не опустится до уровня её обидчиков, а следовательно, не станет мстить. Но сейчас, когда бывшая боль дала почву глубокой и страстной злобе, все предыдущие обещания быстро забылись.       Одиночество — есть ли слово страшнее этого?       Раньше его не было, но теперь оно вдруг появилось в словаре Очако, ведь впервые она так сильно желала кому-то смерти.       Когда грусть, уступая место холодной ненависти, затмевает людям разум, они превращаются в монстров. Урарака терпеть не могла тех, кто не мог в нужный момент совладать с собой, и всегда считала их самыми настоящими монстрами. Но судьба, видно, жестоко шутит над ней.       Каждый пишет свою историю жизни по-своему, отталкиваясь от собственных интересов и побуждений. И каждой истории жизненно-важно необходим как главный герой, так и счастливый финал. Однако в жизни Очако, проклятой самими небесами, никогда не могло быть счастливого финала. Энергичная, радостная в эпилоге девушка превратилась в того жуткого монстра, охваченного ненавистью к предписанной ему судьбе.       Последний лестничный пролет вёл на крышу. Здесь, когда наступало время обеда, всегда в одно и то же время устраивалась компания молодых девушек, одноклассниц Урараки, которые почти ничем не отличались от других учениц. Ничем, кроме того, что каждый божий день заставляли Очако ненавидеть свою жизнь.       Она остановилась перед выходом на крышу, за которым уже слышались резвые тонкие голоса, и замерла, когда потянулась к ручке. В голове было совершенно пусто.       «Правильно ли то, что я делаю?» — наконец задалась она вопросом, и в ответ на это сам Дьявол с плеча кивнул ей. Урарака застыла, прежде чем по её лицу растянулась до безумия нелепая улыбка.       Сердце отбило пару десятков ударов, прежде чем она полностью решилась.       — Охо-хо, ты правда считаешь, что он вернулся сюда ко мне?.. — группка из четырех человек с восторженными взглядами смотрели снизу-вверх на Аояму, что словно королева возвышалась над своими подданными и радостно верещала им, сидя на паре пузатых сумок.       — Ну конечно! — одна из девушек подскочила со своего места, но под острым взглядом сразу же опустилась назад. —…то есть, да! Разве может существовать другая причина его возвращения?!       — Ну что ж, думаю… — Аояма в задумчивости провела ногтистым пальчиком по нижней губе, слегка оттопырив её, и отвела взгляд. В этот момент она наконец заметила Очако. Мрачное выражение лица новенькой заставило её на долю секунды встрепенуться от внезапной волны холодных мурашек по коже. Но, быстро вернув самообладание, она надменно ухмыльнулась. — Ч-чего это ты сюда приперлась? Помойная крыса высохла и захотела добавки?       Девушки вокруг неё заозирались в поиске человека, которому она это говорила, и вслед её словам рассмеялись. Хищно глядя на девушку, словно кошка на мышку, Аояма выжидала ответа, но так его и не услышала. Очако медленно начала приближаться к ней.       — Эй! Ты оглохла?! Совсем тупица или как? Что тебе, идиотке, здесь надо?       Но Урарака снова пропустила её слова мимо ушей, подходя к девушке всё ближе. Тяжелым взглядом она смотрела прямо в глаза Юге, начинающей предвкушать что-то плохое.       — Эй, Очако, — её глаза расширились. — Ты странно себя ведешь…       Непонимание ситуации, пробирающий до дрожи жуткий взгляд некогда пугливой и робкой девушки, которая теперь упрямо шла на неё, не боясь, кажется, уже ничего и никого, — Аояма начала серьезно пугаться.       Внезапно Очако остановилась.       —…ю тебя, — шёпот слетел с её губ.       — Что, прости? Говори громче, тупица! — Юга склонила голову в бок, поддавшись вперед, чтобы слышать лучше. Хоть она и прикрывалась всеми оскорбительными словами, её расширенные глаза выдавали неимоверное волнение, которое теперь захлестывало бешено стучащее в грудной клетке сердце.       Она понимала, что сейчас происходит что-то невероятно страшное, необратимое, и теперь, кажется, начинала понимать, что именно.       —…Я убью тебя, — такая же жуткая улыбка, которая отражалась на лице девушки перед входом на крышу, снова исказила её прекрасный лик.       Долбящееся в ребра сердце замерло, остановившись на пару секунд восставшего молчания. Звонкая тишина, пронзающая воздух, казалась всем вечностью. К горлу подступил Аоямы подступил плотный ком, который она безуспешно попыталась несколько раз сглотнуть.       — Ч-что?.. — не веря своим ушам, спросила она, но ответа так и не услышала. — Что за хрень?!       Урарака, не говоря больше ни слова, снова начала приближаться к ней, но теперь уже в разы быстрее. Одной только своей тёмной аурой она наводила панику, а её взгляд, как остро заточенный клинок, пронзал кожу, впиваясь с каждой секундой всё глубже.       Юга, до этого момента не воспринимая ситуацию всерьез, наконец поняла, насколько всё плохо. Она откровенно запаниковала. Ужас, охватывающий её, брал верх над разумом, который не прекращал твердить ей, что отсюда нужно срочно убираться. Вместо этого она ещё несколько раз бесполезно попыталась воззвать к той частице Урараки, что ещё могла остановить происходящее.       Обернувшись, Очако проскользила взглядом по каждой из оставшихся в стороне девушек. Этого хватило, чтобы заставить их кричать, моля о помощи. Они с визгами разбежались в стороны, покидая крышу. Внезапно стало очень тихо, прямо как при затишье перед самой настоящей бурей.       — Урарака, прошу тебя… — в этом секундном покое по щекам Аоямы заскользила пара запоздалых дорожек слёз.       Она никак не могла поверить, что когда-нибудь умрёт от руки того, кого сама же каждый день едва не доводила до самоубийства.       Очако и правда много раз думала о том, как прекратить её мучения. Она взвешивала все за и против, но, никак не находя в себе сил, продолжала тащить тяжёлый груз на своих хрупких плечах. Ей всего лишь хотелось стать счастливой, желанной. Но сейчас у неё не было никого, кто мог бы помочь ей совладать с эмоциями; никого, кто мог бы поддержать её, выслушать наболевшее и никого, кто мог бы помочь прекратить всё это. Она не хотела становиться монстром, но жизнь решила это за неё.       Очако остановилась в шаге от девушки. Она взглянула на неё и снова улыбнулась, но теперь уже умиротворенной улыбкой, какая бывает у людей после того, как они осознают, что ночной кошмар был всего лишь сном.       — Ты любишь летать? — спросила она, подняв руку к захлебывающейся в слезах Юге, и решилась завершить начатое.       Аояма закричала, закрывая руками лицо.       Очако не хотела становиться монстром, но сами люди решили это за неё. Она никогда не желала мстить, но безумное желание, захватившее её душу, было слишком сильным. Вся та боль, которую она терпела на протяжении очень долгого периода, должна была быть возвращена. Последние секунды жизни Аояма прожила бы в ужасе и страхе — и этого было достаточно, чтобы искупить всю вину перед Ураракой.       Но вдруг взгляд Юги метнулся куда-то в бок, и Очако, прежде чем осознать происходящее, резким рывком была уложена на пол. Её руки грубо завели за спину, впечатав грудью в холодный бетон, не оставив и шанса на побег.       — Нет… Нет-нет-нет-нет! — закричала она, и на её лице впервые за всё то время появилась тень страха. Она боялась, что не сможет сделать этого, не сможет, в конце концов, решиться. Но теперь, когда дело было почти завершено, всё ведь было очень просто — нужно было всего лишь коснуться её, и всё стало бы гораздо лучше. Очако не была бы больше так несчастна и встретилась бы после со своей матерью. Однако теперь всё это было бесполезно и бессмысленно.       — Что ты творишь, больная?! — крикнул на неё в ответ знакомый до щемящей боли в груди голос. — Ты серьезно намеревалась убить кого-то, да ещё и безоружного?! У тебя вообще есть чувство гордости?       Урарака не верила своим ушам — это и правда был он. Шото, удерживая её запястья и с каждой секундой становясь всё злее, без умолку продолжать отсчитывать девушку.       — Если собиралась отомстить за всё таким образом, то ты ещё глупее, чем я думал! Стань сильнее, чтобы опустить на колени своих врагов, а не используй такие грязные трюки! Если тебе было тяжело, то в конце концов нужно было просто сказать об этом, и мы бы обязательно помогли тебе.       Очако замерла, вслушиваясь в его громкий голос. Она пару раз мигнула глазами, прежде чем рассмеяться.       Не ожидая подобной реакции, Тодороки слегка ослабил хватку, но этого хватило, чтобы девушка, словно извивающаяся змея, выскользнула из его рук. Поднявшись в полный рост, она продолжила заливисто смеяться, чем вызвала шок у наблюдающих эту жуткую картину.       — Если бы действительно хотели помочь, уже давно помогли бы, — она вдруг за секунду стихла и опустила вниз уставший взгляд. — Я правда ждала помощи, но теперь она мне больше не нужна. Подняв к лицу руки, она активировала свою причуду, и искоса глянула на Аояму, всё ещё в страхе не смеющую сдвинуться даже на шаг.       Шото нервно сглотнул, начав медленно приближаться к девушке.       — Всё ещё можно исправить. Если сейчас прекратишь это, то всё ещё будет хорошо.       — «Всё ещё будет хорошо»?! — Очако сорвалась на крик. — А разве у меня до этого всё было хорошо? Ты даже представить себе не можешь, чего мне довелось пережить, как мне было больно! — она схватилась за сердце, и снова расплакалась. — Ты даже представить не можешь, как я молила о том, чтобы всё это закончилось…       Улучив момент, Тодороки за секунду приблизился к ней, захватив в объятия. Перепуганная, Урарака сначала постаралась оттолкнуть его, истерично крича, затем принялась бить его кулаками, лишь бы тот только ушёл. Но Шото не отходил от неё ни на шаг, сдерживая боль внутри грудной клетки.       — Всё будет хорошо. Пожалуйста, дай мне шанс исправить всё. Если доверишься мне, то с этого момента твоя жизнь больше не будет такой печальной, — он захватил её лицо в свои большие ладони и серьезно взглянул в заплаканное лицо. Девушка затаила дыхание, перестав рыпаться в его хватке. — Прошу тебя, прекрати всё это.       — Я-я… — солёные дорожки застилали глаза, катясь по щекам и подбородку, и, опускаясь к шее, успокаивающим холодом влияли на пылающий разум девушки.       Она не хотела быть монстром, не хотела быть убийцей. Она просто хотела прожить счастливую жизнь и быть желанной кем-то.       — Пожалуйста, — шептал ей Шото, — позволь мне сделать твою жизнь с этого момента счастливой.       Сердце Урараки пропустило удар, и она, расплакавшись ещё сильнее, дрожа, вжалась в горячую грудь парня.       Шото облегченно вздохнул, поглаживая её по спине.       Становясь на путь героя, она никогда бы не подумала, что в какой-то день просто сдастся, позволив злости захватить её. Это не то, чего она желала. Урарака Очако никогда не желала быть монстром в классе 3-А. Она мечтала обрести новых друзей, но никак не врагов. И Очако нашла их, обретя покой и сердцем, и душой. Теперь она была не одна, и могла быть по-настоящему счастливой.