Агафья.

Будучи школьницей, я, как водится, каждым летом отправлялась за новыми впечатлениями к бабушке в деревню. Жаркими длинными вечерами сидела с мальчишками (не любила я с девчонками гулять — им бы все про любовь говорить). Чаще всего мы играли во что-нибудь или же просто орали (не пели) какие-нибудь популярные песни. Все было бы так и этим жарким июльским вечером, если бы мы не познакомились с Ней. Самым жутким оказалось то, что все истории, рассказанные Ею, были хоть и страсть какие интересные, но в то же время страшные и правдивые. А началось все так... - Ну, пойдем уже, — моя бабушка нетерпеливо потянула меня за руку. Я в последний раз погладила симпатичную мордочку чужой кошки и, наконец, поднялась с колен. - Иду, иду, — с улыбкой произнесла я и откусила край теплой лепешки, вкусно пахнущей молоком. Это незабываемый аромат. В городе такого не учуешь, потому что в деревне своя атмосфера, состоящая из всего натурального. На соседней улице меня уже ждали ребята. Бабушка отправилась к скамейке к таким же прытким, как и она, сплетницам, оставив меня с мальчишками. - Ты опоздала, значит, ты вада, — сказал самый бойкий из нашей компании Олег. - Я же ем! — возразила я. — Ты что хочешь познакомиться с содержимым моего желудка? - Ой, фу, — Олег состроил недовольную гримасу. — Доедай скорее. Ребята обыграли ведущего на «Цу-е-фа» и начали гоняться друг за другом. Я села на рядом стоящую лавочку, которой давным-давно требовался ремонт. На противоположном конце сидела женщина, возрастом не младше моей бабушки. Сначала она что-то бормотала себе под нос. Первая моя мысль была: «Сумасшедшая», но потом я поняла, что она просто поет что-то заунывное. Заметив мой недоумевающий взгляд, женщина улыбнулась и начала петь чуть громче, чтобы я могла расслышать: «Ходят кони над рекою, ищут кони водопою». Я знала эту песню: ее исполнял актер Золотухин в одном из своих фильмов. - Тебе нравится эта мелодия? — неожиданно прервав пение, бабушка обратилась ко мне. - Да, она похожа на колыбельную. Только она очень грустная, — ответила я. Женщина почему-то внушала доверие. Одни ее добрые глаза говорили о многом. - Один пастух очень любил петь ее своим лошадкам, — она улыбнулась. — Рассказать эту историю? - Да, — чересчур поспешно согласилась я. — Только хочу узнать Ваше имя. Женщина подсела ближе ко мне. - Я — Агафья. Я знаю очень много историй. Ребята заметили, что я разговариваю с незнакомой женщиной (их это удивило: в деревне все друг друга знали) и подошли ближе, поздоровавшись с ней. - Ох, давненько у меня столько слушателей не было. Садитесь ребята... — Агафья что-то говорила, но я не слышала: меня отвлек Олег. - Кто она? Что ей надо? — любопытные глаза мальчишки были устремлены на меня. - Агафья она. Историю нам расскажет. Садись, не мешай. Когда бабушка Агафья убедилась, что все удобно устроились, она начала рассказывать свою первую историю. Мелодия и лошади. Было это, когда мне три года исполнилось. Я не помнила этого случая, позже мне об этом рассказывал мой старший брат Матвей — ему тогда десяток был. Было нас семеро — три брата да четыре сестры. Очень мы любили всей гурьбой вечерами у пруда гулять. Как солнце к горизонту клонилось, так мы к пруду и шли. Там и вода теплая была, да и попрохладней все. Идем мы с Матвеюшкой, значит, к мосточку, откуда в воду обычно ребята прыгали. Остальные с нами не пошли: решили хороводы на полянке водить. - Купаться хочу, — говорю я брату. Он на мосточек сел, ноги в воду спустил, меня под руки взял и давай окунывать. Тут слышим, вода где-то неподалеку плещется. Матвей из воды меня вынул, сам встал. Видно, тревожилось ему. Опять плещется. Матвей уж и назад давай пятиться, как видит, лошадь вороная из-за плакучих ив выходит, только словно прозрачная она, лошадь-то. За ней еще трое: белая в «яблоках», каурая да бурая. Нюхают воду, но не пьют, нюхают, да к нам все ближе подбираются. Тут слышим с Матвейкой песню: «Ходят кони над рекою, ищут кони водопою, А к реке не идут, больно берег крут». Тут из-за тех самых ив мужик выходит да прямо по воде! Да каким-то желто-зеленым светом озаряется. Матвей меня в охапку да чуть ли не бежать собирается, только мужик тот в секунду рядом оказался, я и закричать не успела. - Не бойтесь, — говорит. Да таким добрым голосом, что и страх прошел. — Мы не страшные. Мытари мы. Никто нас не хоронил, не горевал по нам. А у лошадок-то слезы! Стоят, шатаются и плачут! - Помогите нам. В церкви свечку поставьте, помолитесь за нас. Сложно нам так, — мужчина повернулся к своим животинкам. — Не любят они, когда я не пою. И вмиг растворились они: и мужик, и лошади, песня только звучит. Матвей давай бежать без оглядки прямо до дому, не обращая внимания на окрики братьев. Забегает в хату, родителям все рассказал, а отец и поведал такое, мол, барин в том пруду утопил пастуха своего, за что — никто не знает — да только кони его к нему так привязались, что за ним в пруд пустились и утопли. В следующее воскресенье сходили все вместе, помолились за него. Матвейке потом приснился тот мужик. Счастливый, говорит, лошадок вперед пускает да благодарит нас все. Только странность: брат мой поседел в тот день. - Да ну, — Олег отмахнулся, — не верится! Не могло такого быть! Бабушка Агафья улыбнулась. - Еще случай был, только я это уже сама все видела. И бабушка поведала нам вторую историю... Наводил в лесу порядок. Было это тоже летом, время август, кажется. Мне уже тринадцать лет, кровь играет, энергии девать некуда. Поспорили мы как-то с ребятами, что в лесу, в низине-то, водится чупакабра, она-то кур и ворует. Пошли, значит проверять. А кто был-то? (Бабушка нахмурилась, вспоминая) О-о! Олеся, я, Ванька да Семен. Спускаемся мы на равнину. Так что чудно: холод. Ветра нету, а все равно холодно. Нам жутко стало. Ну, стали искать признаки жизни чупакабры. Ходим, ходим, да все какие-то зажатые, как деревянные: чуется неладное-то! Тут в лесу, где-то вдали, слышится хруст, словно дерево большое треснуло и падает. Мы все замерли: просто так ближе к ночи дерево падать не станет. - Сосна, может, старая какая, вы чего, — отмахнулся Семен. Ходим опять. Я уходить не собираюсь, Ваня мне тогда нравился, не хотела я трусом показаться. Да и он, видимо, не ровно ко мне дышал-то (Агафья задорно засмеялась). Ищем, ищем. И тут — ба-бах! — словно кто-то очень-очень пребольшой прыгнул и громко топнул, и после последовал звук такой, словно свиней стадо гонят — уи-и-ги-ги-и. Даже визг. А самый страх в том, что звук на нас идет. Мы драпанули сразу в посадку, позабыв про чупакабру. Я и Ванька в кусты, Олеся с Семеном куда-то в другую сторону убежали, из виду я их потеряла. Снова хруст и топот. И визг этот все ближе и ближе... Казалось, бежали на нас две дюжины лосей. И тут неожиданно выбегают тени да в сторону поля, мимо нас в метрах сорока всего лишь. Тени те черные-черные, словно сама ночь спустилась на Землю. Не видела я ни хвостов, ни копыт, просто тени черные. Да и не могли мы разглядеть: быстро они неслись. Из леса снова хруст и крик такой: «И-ху-у!». Победа, значит. Все прекратилось и потеплело сразу. Тогда Семен с Олеськой да мы с Ваней из кустов повылазили да бегом до дому. Позже я бабушке все рассказала. Она выслушала все да и сказала такую вещь, мол, Лесовик бесов выгонял из леса, и правильно мы сделали, что спрятались, иначе бы бесы нас с собой забрали. Ребята поежились. - Поверил? — спросила Агафья у Олега, усмехаясь. — То-то же.