Если на свете не хочется жить Надо покрепче с друзьями дружить Вместе с друзьями, поверьте Бросите думать о смерти Если себя ты решил погубить Надо сильнее любимых любить Если любимых полюбишь Точно себя не погубишь «Слезы мужчин», Несчастный случай
Если долго думать о конце 13х21,можно понять, почему смерть Габриеля была если не обоснованной, то хотя бы вполне закономерной. * * * Будем танцевать от печки: кто именно вернулся к нам после того, как пошел на Люцифера с клинком и якобы героически склеил конечности? Габриель ли? Или только его подобие, бессловесное, запытанное до потери памяти существо, которое и прикосновений боится, и от слова «благодать» дергается? Разумеется, последнее. Это мы и так знаем. Но понимаем ли мы, что именно изменилось за эти семь лет и продолжило меняться после его освобождения из плена? Что в Габриеле осталось, а что ушло навсегда? Что у него вообще было– еще до всей этой истории с Локи и Адом? Личность без идентичности Самая очевидная перемена, разумеется, в том, что у вернувшегося из плена Габриеля есть буквально капелька благодати. А возможности щелкнуть пальцами и исполнить любую свою прихоть нет вообще. Он потерял не столько свои силы, сколько свою свободу и независимость: а это, как мы знаем, было для него невероятно важным. Способность принимать собственные решения, строить свою судьбу, не мириться с тем, с чем не согласен – не ради этого ли он сбежал из Рая много веков назад? Не благодать ли позволила ему свои стремления осуществить, махнувшись с Локи моськами? Благодать и архангельские силы всю жизнь были для него этакой гарантией, что он не пропадет – в один только щелчок пальцев Габриель может оказаться на другом конце планеты, вдалеке от особо внимательного охотника или другой угрозы. Щелчок – и рядом появляется /ненастоящая/, но очень красивая девушка, готовая долго и подробно доказывать ему, какой он классный. Щелчок – и озабоченный профессор вываливается из окна, а Габриель получает повод гордиться очередной победой над злом. За много веков под личиной Трикстера Габриель буквально построил свою самооценку вокруг того, что он умеет делать. Творить чудеса. Восстанавливать в мире справедливость. Охмурять знойных дам (реальных – своей исключительностью, искусственных – самим фактом своего существования). Вот что позволяет ему самодовольно хлопать Дина по плечу, шутя, что не видит деревянного кола в его руке - знание, что эти поленца ему вообще-то не страшны, и что в случае чего ему по силам справиться с парой тугодумых охотников. Он Трикстер с архангельской силой в рукаве: это фактически вечный Вегас с бездонным кошельком. И так - целую тысячу лет. Еще бы голову не вскружило. Кем он становится, когда его в буквальном смысле грабят? Когда Фенрир в драке рвет его рубашку когтями (а раньше бы и на метр не успел подойти!), когда портал весьма наглядно «увядает» на глазах, чуть ли не складываясь в издевательское «слабак». Кто он, если не бессильный калека, у которого не получается даже приземлиться без того, чтобы упасть Касу на ноги? (все еще корчусь от этой сцены. Бррр) Вопрос о том, как на его потере идентичности сказались травма и пытки, оставим. Тут и так все ясно: нехорошо. Бесцельное нацеливание Итак, освободившись из плена, Габриель совершенно не знает, кто он такой. Уже не Трисктер: он оторван от своего прошлого в роли Локи, так как своего языческого друга-врага ассоциирует только с тем, что однажды не тому доверился, а потом попал в Ад. Вряд ли ему приятно понимать, что провел века с лицом того, кто обрек его на муки. Еще не архангел: он оторван от своего прошлого в роли Габриеля, но это скорее зарубцевавшийся, давний разрыв, чем свежая причина потеряться в себе. То было самое судьбоносное в его жизни решение – сложить райские полномочия и оставить склоки братьев за спиной. Он не был ангелом очень, очень давно, и поэтому может легко отмахнуться от слов Каса об ответственности за «создания Отца». Габриель привык верить, что никому ничего не должен просто из-за своего статуса архангела: ни Богу, ни людям, ни братьям, ни даже Винчестерам. Подчеркиваю: именно из-за статуса, а о том, почему он все-таки пошел с ними в Другой Мир и почему защищал человечество перед Люцифером, позже скажу. Задуматься о своем будущем он просто не успевает: его бросает из Ада в Бункер, из Бункера – к Локи, затем на поиски Люцифера и, наконец, в другой мир. Я в таких условиях не что чтобы план-пятилетку набросать не смогла, зубы почистить – уже победа! Так что о том, что ему делать, когда и если проблема с Майклом потеряет актуальность, Габриель пока не переживает. Некогда ему, некогда!.. Думаю, дальше устраивать проказы он бы не стал. Но и не факт, что вернулся бы на Небеса. Выбранный им путь показало бы только время, но его у Габриеля, увы, не было. В настоящем тоже кавардак: все от него разом чего-то хотят, и Габриель вынужден отвлекаться на то, чтобы им ответить, вместо того, чтобы подумать о себе. Что он чувствует? Чего он хочет? Как ему, в конце концов, себя вести: в облик «праведного архангела» никто не поверит, в первую очередь он сам. Быть Трикстером-Локи он тоже больше не может. Причем то, что «старого» его больше нет, Габриель понимает не сразу: помните, я говорила про силы? И про охмурение?Прежний Габриель бы в два счета нашел способ уединиться с Ровеной и урвать полчасика радости вдали от любопытных глаз. А этот даже не сразу соображает, чего от него хотят: честно, такие сигналы от Ровены только полный олух бы пропустил. Этот же стоит, грузится... Секс – это затасканный и раньше рабочий способ поднять себе настроение. Убедиться в собственной значимости и крутизне. Но теперь, после всех болезненных событий, он ему как мертвому припарка. (Каламбур не намерен.Почти). Так что вечные вопросы «Кто я? Где мое место в этом мире?» пускай и не стоят у Габриеля прямо перед глазами, в его жизни все же есть. Он просто не успевает до них добраться, хотя чувствует, как рушится привычное ему восприятие себя. И что старое его представление о своей жизни на поверку оказалось совершенно пустым: он не годен в трикстеры, а в архангелы и подавно. А может, он наоборот себя нашел: когда все маски сброшены, оказывается, что с собой настоящим Габриель просто не знаком. Один в поле неволен Так и есть на свете это потерянное, безликое существо, и есть оно в полном одиночестве. Отмотаем назад: как жил Габриель до плена? Были ли у него друзья, помощники? Предполагаю, что если он и поддерживал контакт с Локи, дружбой это назвать нельзя. В лучшем случаем товариществом, и то, до поры до времени. Помощников в свои Трикстерские дела он не брал – не было необходимости, мы же «сами с усами». Чтобы совсем не поехать крышей, он создает себе девушек и заводит песика (хочу верить, что джек рассел терьер был все-таки живой). А кроме него... Ладно, оставим некий фанфикшенгэп, хотя косвенные признаки указывают на то, что никого постоянно значимого в жизни Габриеля не было. Говоря это, я помню о Кали, но она его бывшая девушка (то есть это закончившиеся романтические отношения) и про других язычников – которые, будучи его настоящими друзьями, знали бы о паре крыльев за его спиной. Вывод: Габриель жил один. Не создавал семьи, вероятно, помня о братьях и том, сколько от родных головной боли. При этом общности, союза с другими людьми он в глубине души хотел всегда: я все-таки вернусь к языческим богам, которые не были его друзьями, но были для него достаточно важны, чтобы он попытался защитить их от Люцифера. Все его поведение в отеле буквально кричит: ребята, мы с вами пуд соли вместе съели, послушайте меня,я просто хочу помочь. Я не плохой, я забочусь о вас, поверьте мне. Вот только они не верят. И своей смертью убеждают Габриеля в том, что их доверия он не достоин, и что их кровью запятнаны его руки. А еще были Винчестеры. О, эти Винчестеры! Уж не знаю, были ли у Габриеля далеко идущие планы в «Небылицах», но заприметил он их явно тогда. И в «Заколдованном круге» бросился в бой, чтобы «спасти» Сэма и убедить в том, что правильно будет поступить так, как Габриель ему предлагает. Не буду описывать все то, что между ними тогда произошло, но скажу, что устроив вторники, Габриель избрал очень особенный способ достучаться до Сэма – такой,после которого его реакция на потерю Дина значительно изменилась. Для того, чтобы в этом преуспеть, Габриель должен был Сэма знать. Не как пешку в Апокалипсисе, не как способного охотника, а как Сэма Винчестера. Как человека. Частично спишем это на его «трикстерскую» проницательность и все-таки признаем, что что-то в Габриеле к нему потянулось. Что-то искало контакта, да так и не нашло. С Дином все еще проще: «Я вижу тебя насквозь. Все эти хитрожопые увертки и пофигизм – могу понять. Рыбак рыбака». Ну надо ли что-то объяснять? Они два магнита с одинаковыми полюсами, вот друг от друга и отталкиваются каждый раз. Габриеля тянет к Винчестерам просто по-человечески, вне его апокалипсических планов и творящейся в мире фигни: все трое – брошенные отцом дети, на которых лежала / лежит ответственность за непомерно большие вещи. Родство душ. Но свои чувства Габриель заталкивает куда подальше в угоду тому, что, по его мнению, реально имеет значение: концу Света. «В моей жизни есть бОльшая цель, чем быть им другом, соратником и товарищем», рассказывает он себе басню про кислый виноград. И жертвует своей привязанностью, запирает сердце за замок, чтобы только осуществить задуманное. В конце концов решает не умирать, а сбросить со счетов и свои чувства к Винчестерам, и свои обязательства перед ними же (сказал А, говори Б – понятно же, что получив диск, Сэм и Дин захотели бы вместе с Габриелем его использовать). Так что привет, новая жизнь, в которой он никому ничего не должен! И жизнь, в которой никто ничего не должен ему в ответ. К кому он бежит убедиться, что не остался на свете круглой сиротой по своей же вине? Что не отрезал себе тот пусть, пойти по которому было бы верным, даже самым верным выбором в его жизни? От кого он хочет услышать, что не облажался и что присоединиться к Винчестерам значило бы просто стать их пешкой? Локи. Локи, который однажды уже «обнулял» его жизнь, который уже давал шанс начать все сначала. Локи, который много веков назад его понял. Локи, который обязательно согласится снова все устроить. Когда его надежда на помощь не просто рушится, а оборачивается полной катастрофой, Габриель в ярости. За свою боль он отомстил Асмодею, но Локи, по иронии, мстит за предательство: он пришел к нему в час нужды, а в ответ получил нож в спину. Габриель не смог понять, что тогда в отеле он первый нарушил условия их сделки, и что с Локи их связывали не настолько теплые отношения, чтобы тот его простил. Я хочу сказать, что когда после Елисейских Полей он обратился к нему за подтверждением своей значимости («мы друзья, и ты поймешь меня и поможешь мне»), Локи хладнокровно расставил все по местам («нас связывала только наша сделка, но теперь ты для меня не больше, чем разменная монета в большой игре»). Поступок Локи дает Габриелю понять, что рассчитывать ему изначально было не на кого. И с этим болезненным пониманием Габриель «просыпается» на земле семь лет спустя. Старого костыля, архангельских сил, больше нет. Роли трикстера тоже. Он больше не верит в свою нужность, и нет никого, кто его бы в ней убедил. Именно поэтому «ты мне нужен» Сэма так щелкает по нему: Габриель так давно жаждал хоть от кого-нибудь это услышать, и сейчас ему так нужно поверить, что он не зря вообще есть на свете. Что не зря остался жив. А тут он получает эти слова от целого Сэма Винчестера. От человека с самой чистой, самой незыблемой верой в лучшее, которого он когда-либо встречал. Это как если бы ваш проект по химии признал Нобелевский Лауреат. Это почти благословение жить. Слова Сэма возвращают его в сознание, дают не силы, а уверенность, что он сможет сжечь Асмодея и освободиться из плена уже навсегда. Это выброс чистой энергии, которая сама по себе, увы, недолговечна. Заряженный ею, Габриель присоединяется к Команде Свободной Воли – не сразу, так как идет за Локи, но присоединяется. Он наскребает капельку благодати. Он помогает схватить Люцифера. Он работает, он выполняет задачи, которые кроме него выполнить некому. Но Габриель все еще делает это не для себя. А просто потому, что так сейчас надо, что если этого не сделать, горячо любимый им мир и важные для него люди захлебнутся войной. Даже если он пытается «заслужить» свое место среди Винчестров (осознанно или нет, не знаю), он по-прежнему делает акцент на том, что может, а не на том, кем он является. «Берите от меня все, что нужно, только давайте мне понять иногда, что я тоже для вас что-то значу». У Каса перенял, что ли... Даже забавно, что раньше, когда сил было хоть отбавляй, он помогать им не хотел, а теперь, когда ресурс для помощи почти исчерпан, Габриель отчаянно хочет внести свой вклад. Как все не вовремя... Несмотря на все эти попытки заниматься куплей-продажей самого себя, Габриель по-прежнему одинок и отделен от других. Он не начинает строить прочную, долговечную связь с Винчестерами и Касом: и потому, что времени для этого нет, и потому, что просто не знает, как это делать (сказываются годы одиночества). Он утратил навыки того, как заводить друзей, как быть другом самому, и как верить, что тебя любят искренне и без корыстных побуждений. Есть прекрасная фраза с которой я выпендрюсь и которую не стану переводить: «If we want the rewards of being loved, we have to submit to the mortifying ordeal of being known». Если все-таки попробовать передать её смысл, получится примерно следующее: «для того, чтобы нас любили, мы должны разрешить себя узнать». Показаться во всей своей неприглядности. А такого Габриель допустить ни за что не может. Что ему показывать, что обнажать – свою слабость? Свою трусость? Свои ошибки? Он не может открыться и довериться им, а без этого истинной, близкой дружбы не создают. Без этого её просто не существует. Так что получившему от Сэма «заряд» энергии и веры Габриелю просто некуда его деть. Истинная дружба, духовная связь с другим человеком, семья могла бы все это в себя вместить, но ничего из этого списка в его жизни нет, и, увы, не предвидится. Как никогда явно испытывающий на себе гнет одиночества Габриель идет в Мир Апокалипсиса. Идет ради человечества, в котором видел красоту и свет. Делает маленький робкий шаг к близости с Винчестерами и своей судьбе, поддается попутному ветру и покидает родной мир, даже не предполагая, что больше в него не вернется. В Другом мире Габриель лишается Сэма. Судите сами: вспоминте лицо Габриеля, когда одного из немногих, кому он был нужен, больше нет (и лицо Сэма, когда больше нет того, кто нужен был ему) Это последний гвоздь в крышку гроба его и без того расшатанной веры в себя: он не сумел защитить дорогого ему человека. Даже тех, кому он хотел стать по-настоящему близким, но не успел, Габриель подвел. Сэм возвращается к жизни, и у Габриеля хватает сил влепить Люциферу метафорическую пощечину правды от отце, людях и Джеке (за что я всегда буду его уважать). Он вроде бы снова живет и работает, но на пороге спасения они встречают Майкла, и... И то, что всю жизнь у него не было никакой системы поддержки, обрекает Габриеля на смерть. Он не верит в свою безусловную ценность («я хороший уже просто потому, что я есть» - для него мысль непостижимая). У него нет ни цели, ни предназначения, которые бы его существование оправдали (ни для Трикстера, ни для плюгавого архангела в мире места нет). У него нет семьи и друзей, которые вытащили бы его из пучины отчаянья и дали силы жить. Он находится в таком«трудоемком» состоянии, из которого надо выползать на локтях – пускай по сантиметру в день, но ползти, ползти и ползти. У него же нет ни времени, ни цели, в направлении которой бы он шевелил хотя бы пятками. Наоборот, каждая его ошибка только сильнее прижимает Габриеля к земле. В таком состоянии долго не живут. И поодиночке выживать люди тоже не могут: взять хотя бы Сэма и Дина. Если бы не ради друг друга, они бы давным-давно испустили последний вздох. Но каждое «пожалуйста» от брата снова и снова дает им силы воскреснуть. А наш пациент буквально умер потому, что не мог больше жить. Он побежал навстречу смерти, ища знакомых по Аду боли и страдания. Может быть, посчитал, что перекроет свою полную ошибок жизнь таким вот широким спасительным жестом. Может быть, он решил, что Сэм, Дин и Кас миру нужнее, что у них лучше получится беречь человечество, а он может пойти как расходный материал. Может быть, он просто смертельно устал. Но в этих своих рассуждениях Габриель не учел того, что меняться – нормально. Что нормально не знать, кто ты, и что тебе делать, и кем тебе быть. Страшно только остаться таким же, как был; мне 20 лет, и если представить, что я всегда буду такой же, как сейчас... Боже упаси. Я хочу расти. Я хочу становиться мудрее.Мы все меняемся, если подумать. На протяжении наших жизней мы разные люди. И это нормально. Хорошо. Надо двигаться вперед. Но не забывать того, кем ты был раньше. Я не забуду ни строчки из этого. Ни единого дня. Клянусь.Я всегда буду помнить время, когда Доктор был мной.
«Время Доктора»/«TheTime of the Doctor»
Естественно чувствовать себя одиноким, и нет ничего плохого в том, чтобы менять свою жизнь так, чтобы быть ближе к тому, кто этого стоит.Человеку нужен человек. И верить в лучшее тоже обязательно надо. За плохим днем всегда следует хороший, который снова сменяется плохим – в жизни вечно одно изменение, и это тот единственный ритм, на который всегда можно положиться. Как волны, как приливы и отливы, они сменяют друг друга, давая нам знать, что даже самая страшная боль и сама сильная скорбь пройдут.Да и что такое страдание? Не боюсь его, хотя бы оно было бесчисленно. Теперь не боюсь, прежде боялся. Знаешь, я может быть не буду и отвечать на суде... И кажется столько во мне этой силы теперь, что я все поборю, все страдания, только чтобы сказать и говорить себе поминутно: я есмь! В тысячи мук — я есмь, в пытке корчусь — но есмь! В столпе сижу, но и я существую, солнце вижу, а не вижу солнца, то знаю, что оно есть. А знать, что есть солнце — это уже вся жизнь.
«Братья Карамазовы», Фёдор Михайлович Достоевский
Так что Трикстер может и должен был умереть. Но Габриелю нужно было жить.