Таймлесс. Прожолжение.

- …семь, восемь, девять, десять! Я иду искать! – кричу я. – Кто не спрятался… - Я открываю глаза и приступаю к поискам. Начинаю с первого этажа, надеясь обнаружить Лукаса в гостиной, спрятавшегося за диваном, или завернутого, как конфета, в кремовую занавеску, или же скрючившегося под роялем. Я иду через холл в столовую, заглядываю под поцарапанный столик из красного дерева, но Лукаса там нет; нет его и на кухне, где стоит большой шкафчик с полками, уставленный разными тарелками с причудливым узором. Я бы спросила у Люси, в какую сторону он побежал, но она только что с Полом «упорхнула в театр», предоставив нас с Лукасом самим себе. Я иду в большую прохладную кладовую и открываю дверцу шкафа- он выглядит обещающе большим, но я нахожу в нём только великолепные платья Люси, которых у неё немерено; затем спускаюсь по ступенькам в подсобку, даже в 1923 они существовали, хотя раньше я в этом сомневалась. Я даже поднимаю крышку морозильника - а вдруг Лукас лежит там, среди мороженого и горошка; он такой умный, что мог спрятаться в любом месте. Затем возвращаюсь в холл, обитый дубовыми панелями, - в нем тепло, уютно и пахнем ванилью. Там стоит огромный, украшенный резьбой стул – Люси рассказывала, что это трон из Кимберли, - сделанный специально на заказ. Я на мгновение присаживаюсь, чтобы представить, где находится этот самый Кимберли, и перевожу глаза на картину, которую я никогда не понимала. Я забираюсь по лестнице с широкими невысокими ступенями. Наверху есть квадратная лестничная площадка, на неё выходит четыре двери. Первая комната справа – спальня Лукаса. Я поворачиваю ручку и останавливаюсь в дверном проёме, пытаясь уловит тихие смешки или предательское пыхтение, и ничего не слышу. Я сбрасываю с кровати его одеяло, но под ним пусто; нет его и под кроватью. Я открываю большой, выкрашенный в коричневый цвет шкаф, но её нет и там. Может, она спряталась в комнате Люси и Пола. Переступив порог, я ищу Лукаса под деревянной кроватью увешанной балдахином и за туалетным столиком с замысловатым узором , затем открываю шкаф и чувствую аромат мандаринов и ёлки, и вспоминаю Рождество проведённое вместе с семьёй Бернхард. Глядя на летние платьица Люси и строгие костюмы Пола и представляя, как они счастливые танцуют на балле, я неожиданно понимаю, что не столько ищу Лукаса, как больше представляю и вынюхиваю. Тряхнув головой, чтоб отогнать лишние мысли, я продолжаю искать Лукаса. - Держу пари, Гвендолин, что ты меня не найдёшь! Ни за что и никогда! Вздохну я иду в ванную, заглядываю за плотно занавешенные шторки для ванной и в кармину для белья, но обнаруживаю в ней только рубашку. Я подхожу к окну и отодвигаю шторки. И когда смотрю вниз на ухоженный сад, по спине пробегает холодок. Вот он, Лукас, за большой яблоней на краю лужайки. Думает, что я его не вижу, присел и скорчился, а нога торчит из-за дерева. Я мчусь вниз по лестнице, миную гостиную и кухню и распахиваю заднюю дверь. - Я тебя нашла, ах ты проказник, спрятался на улице! – кричу я подбегая к дереву, и счастливо повторяю, удивляясь собственной эйфории, хоть мне и 17 но с Лукасом я чувствую себя на 10: - Нашла! Ладно, - тяжело дышу я. – Теперь давай пойдем в дом и попьём чаю, слышишь, Лукас? – Я смотрю на него. Он вовсе не скорчился, а лежит неподвижно на земле, на правом боку, и глаза у него закрыты. – Вставай, Лукас! – Но он не отвечает. И я замечаю, что его нога согнута неестественным образом. Неожиданно моё сердце начинает сильно биться в груди, и я всё понимаю. Лукас хотел спрятаться на дереве, но упал. - Лукас… - бормочу я, касаясь его плеча. Я осторожно перевернула его на спину, и я замечаю, что его рот приоткрыт и на нижней губе струйка слюны. – Лукас! – кричу я. – Нет, не умерай! Скажи же что-нибудь, - заклинаю я, и моё сердце учащенно бьётся изо всех сил. – Пожалуйста, Лукас!- Горло перехватывает, на глазах выступают слёзы и я вспоминаю как несколько месяцев назад я убила человека, пронзив его шпагой, но тогда мне помог справиться Гидеон и он объяснил мне, что я просто защищалась, но в этот раз во всём виновата я, ведь это я предложила поиграть в прядки. Я вспоминаю слова Люси: « Гвени присмотри за ним. » но я недоглядела, как я могла. -Вставай, Лукас, - умоляю я, хот и понимаю, что всё кончено. – Пожалуйста. – Но он продолжает лежать и выглядит совершенно беспомощно, словно тряпичная кукла. Я должна бежать за помощью. Но сначала надо чем-то укрыть его, потому что становится прохладно. Я стягиваю с себя кофту и укрываю его. - Я скоро вернусь. Не волнуйся. – И всем силами пытаюсь не расплакаться ещё больше. Неожиданно Лукас садится, улыбаясь, как лунатик, и в его глазах святились озорные огоньки. - Я тебя одурачил! – кричит он, хлопая в ладоши. – Одурачил! – И вскакивает на ноги. – Ты здорово испугалась, да, Гвени? Признайся! Ты думала, я умер! А я просто притворился. – Он ловит ртом воздух и поправляет брюки. – Я совсем устал… - Лукас шумно выдыхает, а затем улыбается мне во всем зубы: - Ладно, Гвени, теперь ты прячься. – И отдает мне мою кофту обратно. – Я начинаю считать до десяти. Ну же, забери свою кофту обратно. – Лукас непонимающе смотрит на меня: - В чём дело? Что не так? Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Лицо начало гореть. - В чём дело? Что не так? – Кричала я на него. – Да ты меня напугал до смерти, не смей больше так делать! Лукас удивлённо моргает. - Это всего лишь была шутка. - Ужасная шутка! – Из моих глаз уже во всю льются слёзы. - Прости… меня. – Лукас смотрит на меня виноватым взглядом. -Не смей больше так делать! Слышишь, не смей! А если сделаешь, то я этого не переживу! Ты же мой брат и ты должен понимать, что я за тебя сильно волнуюсь. - Но мы же играли, - Протестует он. – Ты не должна быть такой… - он протягивает мне руки, - глупой. Прости… я же пошутил. – И обнимает меня крепко-крепко. – Но я больше не буду так делать, раз я напугал тебя. Обещаю. Я хватаю свою кофту и смотрю на него. -Поклянись! – Да, мне пришлось сказать эти слова, иначе у меня на душе было бы неспокойно. – Ты должен пообещать, что так больше никогда не сделаешь! - О’кей, - бормочет он и глубоко вздохнув произносит: - Я, Лукас Джейкоб Бернхард, обещаю, что больше никогда, Гвендолин София Элизабет Шеферд, не буду так шутить над тобой. Обещаю, - повторяет он и делает смешной жест рукой, от чего мне сразу стало веселее и я поняла, что он больше не будет так шутить. – Честное слово! – И с забавной улыбкой, которую я запомнила на всю жизнь, добавляет: - Скорее умру!