Цветы

По потолку медленно полз паучок. Сколько бы ты не пыталась, но вымыть этот дом до блеска так и не удалось. То тут, то там копашились мелкие букашки. В противоположном углу комнаты висела тонкая паутинка. Ты пыталась сосредоточиться на её мерном раскачивании от лёгкого сквознячка. Но у тебя плохо получалось, особенно когда под боком мерно сопел Джон. После столь продолжительного времени, что вы провели порознь, было так странно вновь спать на одной кровати. Ты уже и забыла, что этот комок кофеина во сне пинается, и всячески пытается забрать одеяло. Вот и сейчас ты лежала на кровати, закинув ногу за ногу, заложив руки за голову, пока Джон скрутился в маленький комочек из одеяла и подушек. Это выглядело… Мило. Довольно таки. Возможно, ты должна чувствовать умиление. Ведь чувствовала его когда-то. Это было не так давно. Наверное. Несмотря на невообразимые способности твоего эктобиологического отца, сына, брата, деда ты терялась во времени. Прошёл ли год, два, а может всего лишь пару месяцев — ты не знаешь. Помнишь лишь расставание. Резкое, будто щелчок плети. Помнишь, как испарилась из жизни Джона. Помнишь, что это не ощущалось правильно. Но всё же ты это сделала. И вот вы снова встретились. Но ты не имеешь ни малейшего понятия, что ты чувствуешь. В груди что-то ворошится, но не понятно, что именно. За окном сверкнула молния. Дождь разыгрался не на шутку. Море разбушевалось и шумело с большей силой. Ты встаёшь и направляешься в ванную. Было странно осознавать, что пару часов назад вы переспали. Опять. Была ли это минутная слабость? Или может сильный голод по тем самым прикосновениям? Это было так странно — Джон просто вошёл в комнату. Вы даже не перекинулись и словом. Он робко потянулся обниматься. Ты прижала его ближе к груди. Тёплое дыхание. Лёгкие прикосновения. Одинокий взгляд, полный нежности. Он всколыхнул в тебе что-то забытое. Было так жарко, голова кружилась, а, может, кружилось всё вокруг тебя. Всё вышло просто, будто по наитию. И теперь ты вновь не знаешь, что делать. В душевой, как и всегда, душно. Пол слегка мокрый — Джон, перед тем как уснуть, сходил вымыться. Как и ты. И всё же контрастный душ сейчас тебе не помешает. Просто остудить голову и очистить разум. Быстро раздеваешься, залазишь в ванную и включаешь воду. Скальп обдаёт ледяными струями. Ты закалённая. Нельзя прожить среди океана и не стать таковой. Но всё же ты ощущаешь лёгкую прохладу. Вытягиваешь шею и губами ловишь маленькие капли. Волосы липнут ко лбу. Ты думаешь о том, почему ушла. Вроде как даже причины не было. Просто смутные ощущения. Ты просто устала, а сверху навалились проблемы с психологическим здоровьем. Иногда не было сил на банальные разговоры. Ты и не хотела говорить. Проблемы казались такими мелочными. А твоя реакция слишком бурной. Истеричной. Ты не хотела грузить Джона. Сознательно. Но подсознательно ты всей душой хотела, чтобы Джон заметил твою боль и утешил. Эти мысли казались преступно неправильными. Ты молчала. А внутри злилась, что он не замечал твоей слабости. Но в конечном итоге виновата только ты. Как и всегда. Ты поворачиваешь вентиль горячей воды. По душевой разносится недовольное шипение. Вода обжигает, по телу проносится дрожь, ты стискиваешь зубы и ждёшь, когда тело привыкнет. Первое время ты винила Джона. Он не был чуток. Он не замечал ничего. А ты не желала и слово сказать. И тебе было так плевать. Но прошло время и теперь ты сердишься на себя. Что тебе не дало поговорить с ним тогда? Страх? Слабость? А может гордыня? Ты не хочешь об этом думать. Всё больше погружаться в дыру размышлений о том, а хороший ли ты человек? Ты устала. Серьёзно. Эта бесконечная рефлексия в рекурсии. Вот тебе десять и ты думаешь, насколько это правильно не делиться едой с пацырьнками, при том, что ты сама голодна как псина. Вот тебе тринадцать и ты думаешь насколько правильно подкатывать к гею, особенно когда ты знаешь, что он гей. Тебе шестнадцать и ты думаешь о том, что ты сделала, пока была трикстером. И теперь всё снова повторяется. Только тебе уже двадцать один. И ты наконец-то близка с кем-то, кто не является одним из святой тройки кринжовых подростков. Ты ещё раз включаешь холодную воду. Стоишь секунды две и выходишь из душа. Возвращаться в комнату не хочется. И ты вновь предпринимаешь единственную рабочую схему, которую выучила за свою жизнь — ты уходишь. Конечно, изначально ты думала, что просто спустишься выпить чая, а после вернёшься. Но у судьбы другие планы на тебя. Ничего нового. Но ты действительно спускаешься вниз и завариваешь чай. На кухне огромные окна, в которые хлещет дождь. Он завораживает. Звук бьющихся капель успокаивает — мерность и грузность, словно мёд ложится на душу. Мысли испаряются, и остаётся лишь звук. Приходит всепоглощающее спокойствие. Отрешённость. А вместе с тем и какая-то обречённость, смешанная с липкой апатией. Ничто больше не имеет смысла.Где-то там волны бьют о берег. Что сейчас происходит там с твоим маленьким секретным островком, что ты отыскала на прошлой неделе, пока плавала к нефтяным вышкам? Залило ли его буйными водами? Переломились ли молодые деревьеца? Что случилось с цветами? Ты не знаешь ответа. Это нервирует, нервозность распространяется по телу, и выходит в ноги, что трясутся и топают по полу, будто в нетерпении. Ты хочешь поплыть к острову. Не полететь. Надо было плыть, что-то внутри тебя подсказывало, что так правильно. Но рациональная часть говорила, что это опасно. Фактически, ты не может умереть. Но в чувстве удушения или спазмах тоже мало чего приятного. Ты смотришь в окно. Оно трясётся от порывов ветра. Бойкие капли норовят сломать стекло. Но из раза в раз стекло остаётся на месте. Из раза в раз навязчивая идея накатывает, словно тайфун. Из раза в раз ты отказываешься. В окно врезается чайка. Ты инстинктивно вытаскиваешь винтовку и стреляешь в то, что издало столь пронзительный звук. Стекло разбито. Примечательно, что осталась ровная дырка от пули, но окна не разбились на мелкие кусочки. Дождь заливает. Что-то изменилось. Ты решилась. Резким шагом ты подходишь к окну. У каждой уважающей себя женщины в капче есть стойка изолента. Ты быстро латаешь последствия недавнего инцидента. Джон и не заметит. Никогда не замечал мелких изменений, не заметит и сейчас. Купальник, как и изолента, всегда с тобой. После шестнадцати лет жизни в океане, это становится само собой разумеющимся. Чтобы не создавать лишнего шума, ты испаряешься из реальности и материализуешься уже на пляже. Дождь с силой врезается в тело. Это даже слегка больно. Струи холодные, пальцы ног леденеют сразу. Купальник уже на тебе. Всегда так боязно входить в холодные воды. Но страннее лишь то, что когда к ним привыкаешь, вылезать уже не хочется. Ты знаешь это. И в очередной раз поддаёшься солёному дурману. Ты разбегаешься и прыгаешь в воду. Сдавленно вздыхаешь, когда погружаешься — холод колит конечности, будто тысяча маленьких иголок. Ты сразу же понимаешь, как сильно разбушевался океан. Тебя затягивало в волны. Тёмное покрывало накатывало — тебя швыряло к берегу, тело перекручивалось под силой прилива, а затем тебя тянуло обратно с ещё большей силой. Так знакомо. Когда-то в тринадцать лет ты думала о том, чтобы переплыть океан, чтобы повстречаться с Дирком. Тогда разыгралась буря. ТЫ пыталась уплыть от островного городка как можно дальше, но в итоге волна швырнула тебя в опорные балки. Ты потеряла сознание, а после твоё бездыханное тело выловили боты снисходительности. Ты помнишь холодок, бегающий по спине. Помнишь резкий писк и звон в ушах. Помнишь поплывшее сознание, расфокусированное зрение и бесконечное жжение глаз. Но в памяти, на обороте век, навсегда выжжено изображение тёмных вод, бурлящей пены и злостных молний. Тебе не надо их вспоминать. Ты видишь их, закрывая глаза. Раньше это пугало. Это давило. Ты воспринимала это как извечное напоминание о твоём заточении, о твоей слабости, о твоей мелочности. Ты боялась волн. Их нежного шёпота. Он звал туда — вниз. Туда, где лежало тело твоей матери. Туда, где когда-то были люди. Тебя тянуло в прошлое и оно было слишком заманчивым. Когда тебе исполнилось семнадцать, ты как-то забыла об океане. Живя в королевстве панцирьников, не часто будешь вспоминать о своём прошлом. Просто потому что всё хорошо. Просто потому что в этом нет необходимости. Но после ты встречаешься с Джоном. А после расстаёшься. И внезапно все твои проколы заиграли новыми красками, как и страхи, сомнения и плохие воспоминания. Ты вновь стала бояться океана. Но этот страх находился где-то на дне сердца, мерно отстукивая ритм забытых дней. И теперь, когда эта громадина бушевала, словно разевая свою бездонную пасть, тебе вдруг так спокойно. Ничто не всколыхнётся, не развернётся в испуге. Мерно стучит сердце, твоё дыхание ровное и безмятежное. Глубокий вдох, выдох под водой, пару гребков и вот уже новая порция кислорода. Физическая нагрузка горячит мышцы. Тебе нравится. Это похоже на успокаивающую рутину. Кто-то собирает пазлы, вяжет, собирает марки или что-то такое. Ты же плаваешь в шторм. Слегка экстремально, но это твой способ расслабиться. Даже если зубы стиснуты до состояния лёгкого крошева. Всё хорошо. Всё под твоим контролем. Ещё одна волна накатывает и ты не справляешься. Вода заливается в нос и глотку. Тебе приходится откашливаться, солёный привкус остаётся на горле. Но это ничего. Конечный приз — твой секретный остров, земля обитованая — стоит всех твоих усилий. Всё ради неё. Ради цветов у побережья. Ради прекрасных видов и тихого умиротворения. Всё ради них. Лишь ради них. На горизонте земля. Дышать тяжело, ты почти задыхаешься, кислорода не хватает, но надо плыть. Ты гребёшь сильнее. Ты видишь вспышку. Над водой разносится гром. Тебе не страшно. Молния и гром придают происходящему реальности, живости, значимости. Мол, вот она — жизнь. То, чего тебе так не хватало. И пускай вокруг тебя опасности, но впереди твой рай! Твоё успокоение. Ты уже видишь траву у побережья. Она мерно колышется под гнётом ветра, песок перекатывается с места на место. Вот оно. Но что-то не так. Просто чувство. Будто на периферии зрения что-то проскользнуло. ЧТО-то, чего ты никак не ожидала увидеть. Что-то неправильное. Но ты уже в мелководье и ты встаёшь на ноги. Идёшь спокойно, но вот уже срываешься на бег. Что-то не так. Ты не знаешь что именно, но ты чувствуешь. Свет. Гром. Ветер. Ты изначально заприметила этот островок из-за красивых цветов у побережья. Нежные лепестки сияли нежно коралловым на солнце. Листочки будто кутали стебель, защищая от ветров. А пахли они чем-то ярким и сочным. Этот запах так и витал на всём островке. Но. Прямо на побережье лежало огромное дерево. Горящее. Цветов не было видно. Вновь свет. Вновь гром. Влага стекает по щекам. Ты стоишь на коленях. Это конец. Ты замечаешь вдали пожар. Он окутал все мелкие деревья и кустарники. Ничто не выживет. Всё пропало. В грохоте волн теряется тихий всхлип.

***

Джон встаёт поздно. Впрочем, как и всегда. В голове быстро проскальзывает мысль о том, что ты его разбудила. Но после того, как он зевнул и расплылся в мягкой улыбке, мысль растворилась сама собой. Ты опять возишься с букетом. Тёплое солнце пробивается сквозь мутное от капель стекло. Ты жмуришься. Шаги становятся тише. Он что ли пытается тебя напугать? Этот трёхтонный мешочек кофеина? Ну ладно. Тебя очень резко обнимают со спины. — Бу. Мягкий шёпот щекочет ухо. Ты улыбаешься. На душе так легко. — Блинб Эгдёрп, не пугай ты так, а вдруг у меня приступ случится? — Ну, мои волшебные губы совершат воскрешающий поцелуй. Ты чувствуешь робкое прикосновение губ к правому уху. Джон прижимается к загривку. Ты хочешь нежится в этом ощущении так долго, насколько это вообще возможно. Но Джон слишком активный. Он поднимает голову и смотрит на цветы. — Откуда? — Ну… Пока ты спал из твоих рукавов вывалилось. А Джейн предупреждала меня, говорила, что все фокусники выпендрёжники одинаковые, а я ей не поверила. Джон тихо хихикает. — Извини, мой прокол. Ты заканчиваешь обрезать кончики стеблей. — И всё же… Где ты их нашла? — Тут неподалёку есть островок. Я плавала туда. За другими цветами, правда, но вдруг попались эти и я решила «Ну, почему бы и нет?» Разнообразие это ведь хорошо. — Красивые. Они и вправду были красивые. Ярко фиолетовые, с острыми лепестками и жёстким стеблём. Необычно. Но красиво. Что-то изменилось. — Джон… — М? Ты делаешь вдох. Всегда страшно сделать первый шаг в воду. — Хочешь сходить в кафе?