[Freedom]

<----- — Это, чёрт возьми, не в порядке вещей, Занзас! Скуало безмерно устал и теперь его раздражение щедро выплёскивалось на окружающих. В данном случае под горячую руку попала одна таинственная личность, в последнее время особенно выводящая из себя. И вселенскому терпению пришёл конец; самоконтроль был безвозвратно утерян. — Ты обращаешь слишком много внимания на всякую нелепую чушь. У Суперби вытянулось лицо: совсем не такого ответа он ожидал. — Ты считаешь роскошную виллу нелепой чушью? — прекратив уборку в своей комнате, он отложил подальше швабру. — Какой странный отсроченный эффект… Её ты видел довольно-таки давно, а возмущение возникло именно сейчас? — усмехнулся Занзас, расслабленно привалившись к стене. Цепко наблюдал за поднимавшейся потревоженной пылью, причудливо переливавшейся в солнечных лучах и кружившейся вокруг Скуало, заставляя последнего смешно морщиться и безудержно чихать. И постоянно нетерпеливо сдувать мешавшуюся чёлку с влажного лба — погода выдалась на удивление удушающе жаркой. — Не каждая семья может позволить себе такие дома. Занзас отвёл недоумевающий взгляд и теперь принялся увлечённо созерцать пейзаж за окном. Зрелище открывалось довольно унылое: одни низкие, похожие друг на друга домишки. Суперби снимал квартиру в простом районе Палермо, где главными критериями поиска являлись низкая стоимость и близость к университету. Поэтому шикарным видом на море побаловать гостя не мог. — Ты живёшь в своём мире, весьма далёком от реального, — не расценив молчания, продолжал заводиться Скуало. Особенно злила полная беззаботность и холодная отрешённость собеседника, тот явно не настроен был что-либо обсуждать. — Хорошо быть далёким от простого народа и забот никаких. Всё решаемо… — Да что случилось? — раздражённо перебил Занзас. Несмотря на его постоянную «непрошибаемость», он с лёгкостью поддался, заводясь от искрящейся агрессии любовника. Впрочем, любого человека стал бы напрягать столь гнетущий диалог. Суперби за время их общения всегда вёл себя относительно прилежно, не выказывая особого неудовлетворения. До сегодняшнего дня. — Абсолютно ничего, кроме того, что мне осточертело узнавать о тебе всякие подробности через разнообразные и весьма увлекательные события. — Я всё уже объяснил. — Да, и следом умудрился ошарашить виллой с частной территорией. До сих пор считаешь это нормальным? — Так ты не спрашиваешь ни о чём, — неопределённо пожал плечами Занзас, вновь насмешливо посмотрев в серые глаза, сверкающие лютым гневом. Его никогда ничего не заботило и, естественно, глубоко задумываться о чём-либо подолгу он попросту не привык. От вопиюще безобразного ответа на краткий миг Скуало растерял все доводы. — Я терпеливо ждал, что ты сам соизволишь поведать обо всём, — как не хотелось, но всё равно получилось с плохо скрываемой обидой. — Однако, похоже, никогда и не собирался! — Верно, — согласно кивнул брюнет. — А что это значит? — нарочито спокойно произнёс, когда как алый взгляд застыл в напряжённом ожидании. То ли он хотел поддаться сладкому искушению и расскандалиться в пух и прах, то ли всё уладить мирным путём и обойтись небольшими потерями. И совершенно точно что-либо рассказывать сегодня в его планах не стояло. — Зачем тебе знать то, что абсолютно неважно? Скуало изумлённо замер, не замечая накалившейся атмосферы и изменившегося общего настроения. — Как у тебя всё чертовски просто! — разъярённо всплеснул руками, чуть не сбив ладонью швабру. Та жалобно заскрипела, проехавшись рукоятью по стене, однако не упала. — А зачем усложнять? — парень оттолкнулся от стены, подошёл ближе, сгущая наслоившийся от жара воздух. Аккуратно снял с плеча оставшееся после уборки пёрышко, и, задержав на уровне глаз, задумчиво повертел. — Это всё — не моё, и не стоит вести речи, — с явной неохотой проронил, а взгляд вспыхнул невиданной ранее эмоцией, жуткой и опасной; смуглые пальцы разжались. Перо плавно опустилось на пол. — Хочешь — переедешь ко мне? — Не меняй тему, — начал было Скуало, чувствуя, как от близкого присутствия Занзаса гнев моментально угасал и неминуемо терялся весь боевой запал. — Хочешь узнать, откуда это всё у меня? Суперби отрицательно покачал головой и вдруг отчётливо понял, что сказанное явно нехорошо повлияет на их дальнейшее общение. Наконец он услышал в решительном голосе мрачное предостережение и почувствовал едва ощутимое чужое нервное напряжение. Неведомо как научился понимать своего парня, пускай и не всегда получалось вовремя остановиться самому. Более того, теперь с кристальной ясностью он осознавал, какие поступки могли стать впоследствии необратимыми. — Тогда чего ты хочешь? Занзас приблизился, расплываясь в дерзкой ухмылке и задерживаясь у приоткрытых губ, прожёг долгим и испытующим взглядом из-под полуопущенных тёмных ресниц. В предвкушении Скуало закрыл глаза. Вмиг бушующая агрессия внутри трансформировалась в бешеное желание. Схватившись за отвороты рубашки, он притянул любовника ближе к себе и вовлёк в жаркий поцелуй. На задворках сознания промелькнула смутная мысль, что когда-нибудь он сильно пожалеет: в подвернувшемся случае не раскрыл все подробности таинственной личности. -----> — Только одно могло привести тебя сюда: в столь неприятное место, — последнее девушка произнесла с необычайно едкой интонацией. — О, неужели мои догадки оказались верны? — при этом театрально состроила гримасу удивления, касаясь губ кончиками пальцев, сменила выражение на наигранный испуг от озарившей внезапной догадки, а после широко и фальшиво улыбнулась. На Скуало актёрское мастерство не возымело должного эффекта. Критичным взглядом он окинул её одежду, подметив весьма приятный костюм из тёмной ткани, сшитый на заказ и идеально сидящий по фигуре. Сразу уловил незначительные детали, выбивающиеся из эффектного образа деловой бизнес-леди: некогда строгий пучок поистрепался на голове, глаза лихорадочно блестели, а руки незаметно дрожали. Вот-вот и она скоро окончательно потеряет самообладание. Похоже, журналист появился не вовремя. Впрочем, и встреча их оказалась крайне вынужденной: сегодня он точно не собирался как-либо пересекаться с ней, как обычно следуя принятой тактике постоянного избегания. — Ты всё знала, да? — он терпеть не мог очевидные вопросы, но сейчас, как никогда, хотелось услышать банальщину из уст человека, который несомненно знал больше его самого. Иного суждения не находилось; будучи вовлечённой в дела своей семьи сложно оставаться на нейтральной стороне. Стальные двери лифта бесшумно закрылись, забрав вместе с собой ослепительную полоску света. Искусственный ореол исчез, рассеиваясь в полумраке. — Как ты и хотел: выдержано в твоём излюбленном стиле. Время летит, а ты до сих пор обожаешь сам докапываться до истины… — Угадай, кто мне привил эту дурную привычку? — ехидно перебил Суперби, заставив девушку с блуждающим взором вздрогнуть и наконец-таки с удивлением перевести пристальное внимание на собеседника. В причудливой темноте в пустынном холле мрамор отливал ледяным отсветом и теперь уже не казался столь привлекательно эффектным. Вся красота — первичная и наигранная — обратилась в пыль, обнажая уродливую вычурность. И оставался только дурной вечер, грозившийся перерасти в фатальную ошибку. — Прекрати, — внезапно смертельно побледнев, холодно заявила она, ошеломлённая и сбитая с толку дерзостью стоявшего рядом парня. Обладая острым умом, успешно сопоставила банальные факты. — Дурная семейка, — обречённо заключил Скуало и всплеснул руками в негодовании. Хотел было развернуться и спешно покинуть здание, но, подавив желание в зародыше, лишь запустил пятерню в длинные волосы и взъерошил их. — Как я осточертел от вас, — устало произнёс после короткой паузы. Стоило как можно скорее закончить случайный разговор, а лучше — его и вовсе не начинать. Поддавшись соблазну, он слепо повёлся на яркий фантом. Карие глаза девушки гневно вспыхнули, в горящем взгляде явно читалось раздражение. Однако гнетущее молчание затягивалось, и вскоре, решив всё для себя, она только скептически хмыкнула и гордо проследовала к выходу, оставив незваного гостя позади. Шла аккуратно и медленно: на высоких каблуках сложно было передвигаться как-то иначе. По прошествии лет так и не угасла её безудержная любовь к неудобной, но весьма эффектной обуви. Невзначай вспомнив их первую встречу, Скуало захотелось оглушительно рассмеяться. Ожидания скорейшего завершения утомительного дня таяли, не оставляя каких-либо призрачных надежд. Он никогда не предполагал, что два его мира — таких разных и непостижимых — внезапно схлестнутся. И как правило, все крупные столкновения ничего, кроме Армагеддона, не сулили. Как бы ни старался Суперби предотвратить катастрофу, тщательно разграничивая сферы и неустанно следя за окружающей обстановкой, это неминуемо должно было произойти. Недавнее появление на обозримом горизонте Элизы было не случайностью, а очередным фактором, сулившим в скором времени проблему повесомей, чем простые суетливые мысли, как нейтрально представить девушку своим друзьям. Напоследок Скуало невольно окинул укоризненным взглядом холл и, закатив глаза, направился следом за удалявшейся девушкой. — Постой, Элиза! — с лёгкостью нагнал её и поймал за руку, грубо дёргая на себя и вынуждая развернуться. — Что конкретно ты знаешь о Саваде? — он напряжённо всмотрелся в бледное лицо. — Советник Тимотео, — она безразлично пожала плечами, стараясь выглядеть беспечной, словно и не было той вспышки гнева. — Тебе-то зачем эти знания? — безуспешно попыталась вырваться и, цокнув каблуками, строптиво отошла на дозволенное расстояние, по-ребячески стараясь перетянуть стальную хватку на себя. — Я не об этом! — зло скрипнул зубами Скуало и, не удержавшись, сжал тонкую и хрупкую кисть. — Что ты знаешь о его детях? Что не отнять у Элизы — так это виртуозное умение играть на нервах. — Конечно, — заторможено кивнула девушка, глядя прямо перед собой невидящими глазами, — ты прекрасно осведомлён… — и вдруг, поменявшись в лице, окатила сумасшедшим взглядом, таившим в глубине хищный блеск. — Сильно желаешь погрузиться глубже официальных сведений? Да пожалуйста! Его японский недомерок без пяти минут наследник всего этого великолепного дерьма, — порывисто махнула свободной рукой в сторону роскошного вестибюля. Суперби непонимающе моргнул. Заметно, как весь разговор приносил ей сплошную невыносимую боль, однако, зная о её нежелании брать бразды правления в свои руки, он не понимал истинных причин возникновения неистовой ярости и внутреннего протеста. Что-то подсказывало — дело заключалось в совершенно ином. — Элиза… — он разжал пальцы, мертвой хваткой удерживавшие девичью руку, отпуская пленницу на свободу. Не шелохнувшись, она осталась неподвижно стоять. Казалась застывшей, а немигающий взгляд долго блуждал по причудливо витиеватому орнаменту ближайшей колонны, видимой из-за плеча журналиста. Всячески избегала зрительного контакта, пытаясь сохранить последние остатки самообладания. Тягостные минуты шли, и постепенно ей становилось безразлично. — Да, а Ямамото Такеши — его лучший друг, — нарушая зловещую тишину и словно говоря с кем-то иным, глухо продолжила она. И ни на что не обращая внимания, внезапно скривилась в ужасной усмешке, исказившей милое лицо. — Если бы я знал… — тихо произнёс Скуало, растерянно вглядываясь в неестественно бледную девушку. Казалось, та невероятно устала и держалась из последних сил. Суперби лишь раз приходилось наблюдать столь плачевное состояние, тогда, когда сам же испытывал схожие чувства. Он хотел было мягко коснуться её, обнять и успокоить. Что-то нехорошее явно произошло задолго до того, как он явился сюда. — Брось, — на выдохе прошептала она. — Скуало, хватит жить прошлым. Тебе самому не осточертело всё это? — спокойным тоном спросила и закрыла глаза, заставив собеседника непроизвольно вздрогнуть от мрачной безысходности, сквозившей в её словах. Элиза сдалась, смирилась и безоговорочно приняла действительность. «Правда, не стоило приезжать в это нехорошее место». Нестерпимо захотелось отвернуться, спешно покинуть злополучное здание корпорации и забыть всё произошедшее, как страшный сон. — Они ничего не говорят, — произнесла она с вкрадчивыми интонациями, от которых мурашки побежали по коже. — Прошло восемь чёртовых лет. Леденящая волна прокатилась по спине Скуало от внезапного осознания, о ком велась речь. Что-то дьявольское коснулось его, открыто насмехаясь над нерадивым молодым парнем. И температура в холле стремительно упала, замораживая все чувства обоих. — Как ты думаешь, за восемь лет существует хотя бы мизерная вероятность остаться человеком? — она горько вздохнула и посмотрела прямо в остекленевшие глаза Суперби в попытках безуспешно унять непрошенные слёзы. Скуало не мог ничего ответить, завороженно и молча наблюдая за неестественно блестящим карим взглядом. Сдерживать свои чувства у неё всегда получалось из рук вон плохо, и порой не было здравого смысла в поступках, зато упрямства хоть отбавляй. Самостоятельно Элиза никак не могла прийти к столь жестокому решению. И неважно, что внутренний голос предательски вторил о неотвратимости судьбы: стоило отбросить напрасные иллюзии и наконец-таки начать жить без ложных ожиданий. Суперби не старался задумываться, особо не обращался размышлениями к весомому куску своего прошлого. Тёмному и зловещему, где непременно в конце зияло больничное окно реанимационной палаты. И, подойдя ближе, можно было разглядеть нечёткий профиль одного человека, подключённого к аппарату искусственной вентиляции лёгких, сплошь забинтованного и окутанного всевозможными проводами, лежавшего смирно под мерный гул работавшего медицинского оборудования, поддерживавшего жизнь в изломанном теле. Он незаметно для себя вновь окунулся в яркое воспоминание. То, что никогда не возникало в снах, глубоко лежало непомерным грузом на душе и ждало своего звёздного часа. Однако, услышать неутешительный прогноз, накрепко впившийся в память, не дала Элиза: вероломно вырвала из тягучего страшного прошлого простым цоканьем каблуков, удалявшихся к выходу. Скуало, застыв каменным истуканом, внимательно смотрел вслед. Всё происходило как при замедленной съёмке: девушка, недолго порывшись в сумке, ловко вытащила ключи от автомобиля. Отразившийся стальной блеск моментально отрезвил замутнённое сознание, и он бросился вперёд, перехватил её за руку и крепко прижал строптивую к себе. — Ты никуда не поедешь в таком состоянии! — И кто мне это говорит? — Элиза упёрлась ладонями в грудь парню. — Временное увлечение, пускай и задержавшееся в жизни моего брата… — глубоко задумалась, закусив губу, а после продолжила: — Чуть дольше, чем все остальные? — вскинула брови и наигранно округлила глаза. Много воды утекло, а Элиза осталась прежней: неисправимый взрывной характер и та же знакомая защитная реакция на приказной тон. Довольно давно они не касались критически запретных тем, особенно столь грубым и неподобающим образом. При необходимости постоянно обходились стандартными фразами, заранее заготовленными для непосвящённых. Красиво уходили от гнетущих катастрофических событий и этого всегда было достаточно. Однако не сейчас, когда Скуало откровенно устал и искренне желал оставить ужасные события в прошлом. Измученное сознание взбунтовалось, рождая в душе бурю негодования. — Я смотрю, ты знала его лучше, чем все, да? Правда, странно, что школы вы посещали разные, территориально удалённые друг от друга… — лёгкая пауза, — километров так на сколько? — злорадно ухмыльнулся он, с превеликой задумчивостью наклонив голову вбок. — Не напомнишь ли? — Прекрати! Ты умудрился и до этого докопаться? — вмиг разъярилась девушка, гневно сверкнув взглядом. И румянец моментально проявился на её побледневшем лице. — Что поделаешь — профессиональная болезнь, — неопределённо пожал плечами Суперби. — Допустим, я не знала его настолько хорошо, но, — она злорадно улыбнулась, — всегда оставалась для него самой близкой из всех, — заявила с невероятной гордостью. — Что же ты не углядела катастрофических последствий сложных отношений с отцом? — Стоять! — разнеслось криком по пустынному холлу. — Это запретная тема. Так нечестно! — возмутилась Элиза и болезненно ткнула в грудь журналиста указательным пальцем с длинным острым ногтем. — Ты, как никто иной, прекрасно осведомлён: я и представить не могла, насколько всё оказалось запущено. — Да? И то, что он увлекался героином? — скептично подметил Скуало и скрестил руки на груди, уходя от неприятного касания. — Будто не знаешь грязных методов, как проще слить дело в архив? Парень закатил глаза, пытаясь вернуть самообладание — непозволительно забылся и устроил дебаты не с тем человеком. — Ты слепа в своих беспочвенных обвинениях, — он мотнул головой. Версией о таинственном отцовском заговоре против единственного сына уже был сыт по горло. — Когда ты повзрослеешь? — Зато ты у нас зрячий! Что же такой умный не издал книгу о великой Вонголе? — Какая же ты беспросветная дура, — необдуманно вырвалось, едва мысль успела оформиться в воспалённом сознании. — Если я потоплю ваш внушительный корабль, кто, скажи на милость, будет тебя обеспечивать? — свирепо стиснул зубы Суперби. На мгновение между ними воцарилась удушающая тишина. Они переводили дух: Элиза глубоко дышала; грудная клетка оппонента также вздымалась тяжело и часто. — Мне не нужны его деньги, как-нибудь сама справлюсь, — девушка, гордо приосанившись, с укоризной посмотрела на собеседника и, поджав губы, аккуратно отошла на шаг. — Да, вижу, то-то якшаешься не пойми с кем, возвращаясь в непотребном виде, вся такая из себя независимая, — ехидно начал он, приходя в изумление. — Только постой: банковская карточка, которой ты так увлечённо машешь во всех элитарных клубах, оформлена на чьё имя? — задумчиво постучал пальцем по губам. — Дай угадаю — случайно не твоего отца? — и, поймав негодующий взор, сразу продолжил: — А теперь представь, что счета пусты, — развёл руками. — Ничего, одни нули без каких-либо единиц. Как думаешь, твои друзья продолжат с тобой общаться и не отвернутся? Элиза, скорчив злобную гримасу, безмолвствовала. Сейчас она, действительно, — на полном обеспечении у Тимотео, и противопоставить, собственно, было нечего. — Твоя взяла, — глубоко вздохнула она и капитулировала. — Если я найду работу и стану финансово независима, ты напишешь книгу? — нетерпеливо спросила и, ядовито улыбнувшись, окинула критическим взглядом журналиста. — Нет. — Теперь-то что мешать будет? — и внезапно девушка с силой толкнула Скуало в грудь, вынуждая его непроизвольно сделать шаг назад. — О! Или подожди? Уже совесть не позволит разрушить компанию лучшего друга своего нынешнего любовника? Суперби раскрытой ладонью прикрыл глаза. — Я разговариваю со стенкой, — удручённо выдохнул он и медленно вдохнул. — Я дал клятву защищать, а не усложнять тебе жизнь! — Хватит! — истерично прокричала она, заставляя собеседника на миг изумиться стремительным перепадам настроения. — Эта клятва устарела. Тому, кому ты её давал, глубоко безразлично — тебе ли не знать. Прими это как факт! — Ты ведёшь себя как обиженная девчонка! — взмолился Скуало, из последних сил сдерживая раздражение и пытаясь отыскать нейтральные слова. — Прошу тебя — очнись, Элиза! — с трудом погасил внутри нестерпимое желание грубо встряхнуть сумасшедшую, чтобы та, наконец, опомнилась. И девушка затихла, не получая требуемой агрессии в ответ, моментально растерялась. Бойкий пыл продолжать что-то доказывать улетучился, и, опустив плечи, она проговорила в сторону уже со спокойной интонацией: — Брось, сам прекрасно понимаешь, что я права. — Тогда на кой чёрт ты приходишь ко мне? — уже начал заводиться Суперби, железным терпением он тоже никогда не мог похвастаться. Да и измождённое сознание не способствовало успешному контролю бушующих эмоций: за сегодня они разворошили довольно много запретных тем. — Может, в надежде, что ты прогонишь меня, — окончательно стихла Элиза, вспышка её гнева исчерпала себя, выгорев дотла. — Или, может, — понизила голос до шёпота, — когда-нибудь твоя дверь окажется закрытой, или её вовсе откроет кто-то другой, — застывшими расширенными глазами посмотрела куда-то поверх плеча Скуало. — Ты хочешь во мне разочароваться? Она неопределённо пожала плечами и с отрешённым видом произнесла: — Постоянно выходит так: все, кто меня окружают, в конечном итоге бросают. Чем ты отличаешься от них? — пытливо обратилась к рядом стоящему парню. — Идиотка, — выдохнул он, и, не выдержав, спешно заключил Элизу в крепкие объятия, уткнувшись подбородком в темноволосую макушку. И внезапно почувствовал в ответ робкое прикосновение к плечам. Словно девушка боялась, что Суперби окажется настолько хрупким, что от лёгкого касания рассыпется и исчезнет навсегда. Пускай они наговорили множество нелицеприятных слов, однако столь близкий контакт был впервые за всё время их долгих и тяжёлых отношений. Обладая взрывным темпераментом, они могли изматывать друг друга до бесконечности, пока у каждого не останется сил. — Распрощайся со своими друзьями, они дурно на тебя влияют, — нарушил наступившую тишину Скуало. — Я не настолько плоха, чтобы с лёгкостью поддаться чужому влиянию. — Когда-нибудь встретится на пути профессиональный искуситель, и сама не заметишь, как сменится вектор. Лучше не испытывай судьбу. — Твоя забота просто не знает границ. — Удушил бы. — Но клятва, — с издёвкой прошептала девушка на ухо и мягко изогнулась в объятиях, прильнув ближе. — И то верно, — вымученно улыбнулся Скуало. — Савада не знает ничего о… — Нет, — резко перебила Элиза с нескрываемой грустью. — О неудавшейся версии наследника принято молчать, — горько усмехнулась, неприятно сгримасничав. — Однако, я удивлена, что тебя допустили до близкого круга младшего Савады. Скуало удивлённо отпрянул и непонимающе воззрился на собеседницу, заставляя её продолжить фразу. — Ты же не думал, что тот спокойно разгуливает без круглосуточного наблюдения? — наблюдая за каменным выражением лица парня, она презрительно рассмеялась. — Суперби, а ты весьма резонансная личность: не скован тесными узами с Вонголой, никак к ней не относишься, но при прочих равных знаешь чуточку больше, чем все остальные. Старик неоднократно видел тебя, околачивавшегося в больнице. Да и, думаю, был в курсе всего, что между вами происходило. И всё равно разрешил встретиться с Савадой… Его доброта поистине впечатляет, если, конечно, он не допустил осечки и не совершил банальную ошибку. Всё-таки годы идут неумолимо — старость берёт своё. — Прекрати! С чего бы им переживать на мой счёт? — возмутился журналист. Элиза мягко отстранилась и отошла на пару шагов. — Радуйся: сейчас ты не представляешь потенциальной угрозы для старика, и просто поверь — тебе невероятно повезло. Ты просто не знаешь Тимотео и его эффективные методы воздействия. Если он захочет, тебя красиво оформят и сошлют далеко и надолго. Главное — подальше от Савады. Слова девушки были недалеки от истины. В своё время Тимотео предлагал плату за молчание, однако Скуало, скептично глядя на увесистую сумку, доверху набитую наличными, лишь бросил едкое: «Я сильно жалею, что повстречался с Вонголой». Каждый из участников приватного разговора расценил фразу по-своему: Тимотео как — «Если бы только знал, то точно не связался с вашим сыном». А Суперби просто проклинал тот день, когда у больничной палаты познакомился со стариком. И настолько экспрессивно это было сказано, что пожилой мужчина сразу успокоился и больше не расценивал белокурого мальчишку со взглядом волчонка за возможного врага, и тем более не видел никакой опасности в лице молодого парня. Что он мог тогда предпринять? Абсолютно ничего. Только с тех пор много воды утекло, и сейчас всё изменилось. Наступила гнетущая тишина, каждый глубоко размышлял о чём-то своём. И вдруг они красноречиво переглянулись между собой, будто сообщники, которым в головы одновременно пришла одна и та же здравая мысль. Мгновенное озарение отогнало тяжёлые думы; осталось лишь ясное осознание — какие они несусветные идиоты, раз устроили эффектное шоу на многочисленные камеры наблюдения. Безмолвно и синхронно они чинно прошествовали к выходу. Вышли к спасительному вечернему кислороду навстречу огням города. Девушка аккуратно спустилась вниз по лестнице — не без помощи Скуало — и, отойдя на достаточное расстояние, гордо произнесла: — Впредь, — решила одёрнуть пиджак, идеально сидящий на фигуре, — не смей приказывать мне, — и, словно очнувшись, сняла его, оставаясь в одной светлой шёлковой блузке. — Я в состоянии делать, что хочу, — следом эффектно выбросила одежду в рядом стоящую урну. — Нет, — спокойно возразил журналист, наблюдая, как тёмная плотная ткань исчезает в мусорном ведре. — Вы мне оба осточертели, — на этих словах Элиза заинтересованно поглядела на Суперби, удивлявшего несвойственным поведением. — Один ублюдок не обмолвился ни словом о своей впечатляющей родословной, другая — об имеющейся информации о связи моего подчинённого с Вонголой. Весьма важной, между прочим. Казалось, именно этого разговора им обоим не хватало все эти чёртовы восемь лет. В душе, помимо разочарования, теплилось неявное принятие действительности и её неизбежность, но не было больше той остроты чувств и фатального ощущения краха внутреннего мира. — Не начинай! — озорно улыбнулась она. — Будто бы ты не сел к нему, если бы он сразу представился как Занзас Вонгола? Кого он обманывал? — Думаешь, мне было весело слушать про всё таинственное приключившееся дерьмо, стоя у больничной палаты якобы «друга»? — запнулся на последнем слове Скуало. Предполагал ведь о таившемся тёмном прошлом, скрывавшимся мимолётными проблесками на дне багряных глаз. Не будь он настолько наблюдательным и заинтересованным увиденным — никогда бы и не замечал. Однако Суперби не ожидал, что впоследствии знания окажутся настолько гнетущими и зловещими, переворачивающими мир с ног на голову, а знакомый человек в один миг станет жутким незнакомцем. По прошествии лет он и вовсе сомневался: хорошо ли знал взбалмошного брюнета? И какие тягостные сомнения терзали его душу в молчаливые моменты их встреч? — Или мне нравилось выглядеть последним идиотом и жадно всматриваться в Тимотео посреди чёртовой больницы? — Кому высказываешь претензии? Случаем, ничего не попутал? — угрожающе вскинулась Элиза и стала решительно наступать, словно идя на таран. — Но я тебе отвечу — не изменилось бы ровным счётом ничего, — упрямо заявила она, с насмешкой глядя исподлобья. — Сел бы, как миленький, в его авто, также преданно стоял у палаты и, в свою очередь, глупо смотрел на человека, представившегося его отцом — всё сделал бы с филигранной точностью, как и ранее. И она была чертовски права. — Так-то да, — откуда-то вспыхнула натуральная злость, не рождённая мимолётным моментом, а застарелая и жутко древняя, с неизвестных времён засевшая глубоко внутри. — Только твоя информация о Такеши многое бы изменила. — Что? Отказался быть его наставником? И впоследствии не переспал с ним? Скуало опешил, враз растеряв все доводы, и внимательно взглянул в лицо Элизы, внутренне напрягшись. — Ты, что, следила за мной? — Простое предположение, метко бьющее в цель, — криво улыбнулась девушка и немного попятилась, делая аккуратные шаги назад. Суперби молчал, с минуту блуждая задумчивым взглядом по бледному лицу девушки, словно пытаясь уловить в карих глазах подтверждение возникшей догадки. — И как долго? Однако, она лишь сделала вид, что ничего не поняла. Скромно потупив взор, вскоре и вовсе с преувеличенным вниманием обратилась на одиноко стоявшую Honda, на которой приехал журналист. — Признайся, Скуало, тебе всё это надоело, — тихо прошептала, — как и мне, — и вновь в её глазах возник маниакальный блеск. Элиза отчаянно пыталась найти отголоски собственного бессилия в чужом сером взгляде. И как бы Скуало ни хотелось признавать очевидные факты, но с заядлой периодичностью он уже наблюдал схожие зловещие отблески в кроваво-красных глазах. Если раньше это не сильно заботило, наоборот, влекло и притягивало, то после случившегося он принялся въедливо и жадно искать информацию. Ещё тогда, с раннего возраста, научился аккуратно находить интересные и деликатные материалы, не предназначенные для глаз общественности. И судя по тому, что к нему никто так и не наведался — видимо, пронырливый сыщик остался незамеченным. Или, исходя из странных речей Элизы, может, за ним действительно зорко наблюдали, ожидая его следующего шага? Он вполне мог написать сенсацию, способную пошатнуть позиции Вонголы и тем самым исполнить вожделенную мечту единственной дочери Тимотео. Однако сокровенное знание обладало и обратной стороной: непременно нанесло бы непоправимый ущерб неустойчивой психике девушки, и так балансировавшей на грани саморазрушения. Неправильный образ жизни, курение и бездумное распитие алкогольных напитков точно не способствовали душевному равновесию, а постоянный стресс и вовсе разъедал смятённое сознание. У Элизы уже была выработана собственная стратегия жизни: свод продуманных и эффективных действий по её опустошению вкупе с непоколебимой верой в утопические идеалы и слепым следованием безнравственным принципам. И острая навязчивая мания ко всему, пускай косвенно относившемуся к Занзасу. Естественно, с ярым отрицанием всего остального, способного как-то очернить его авторитетную личность. Весть, что её родная мать покончила жизнь самоубийством в психиатрической больнице, могла окончательно перечеркнуть перспективу их дальнейшего общения и безусловно воспринялась бы за наглую ложь. Сам Тимотео, заблаговременно скрывший все улики, вряд ли когда-нибудь изменит своё мудрое решение и заблагорассудится озвучить дочери суровую правду. Всё сделано исключительно ради её блага, и Скуало в данном случае был полностью солидарен. Порой лучше исказить чудовищные факты произошедшего, особенно, когда воочию наблюдал за страшными истязаниями Элизы после потери родного брата: та долго мучилась и, не справившись с гнётом реальности, в итоге попала в клинику с посттравматическим расстройством. Следующая плохая новость её попросту бы убила. Кризисная ситуация и так всё усугубила, и теперь следовало тщательней вести наблюдение за девушкой. Любой сильный стресс мог инициировать обострение психологических проблем. Пускай учёные не обнаружили ещё гена шизофрении, но исследованиями уже была доказана повышенная предрасположенность к заболеванию в дальнейшем, чем у обычных людей, у которых в роду не встречались тяжёлые расстройства. — Ты в состоянии аффекта, — заключил Скуало, словно забыв, о чём шла их беседа. — Я не могу оставить тебя одну. — Ты мне никто! — внезапно со злостью бросила Элиза, а тихие слёзы градом катились по её щекам. — Верно, однако я обещал твоему брату. <----- — Элиза бесстрашно играет с жизнью. Думаю, впоследствии это может плохо кончиться, — задумчиво произнёс Скуало, вглядываясь в удалявшуюся женскую фигуру. Девушка пыталась достойно шествовать на несуразно высоких каблуках. Впрочем, получалось не столь плохо. И вскоре она затерялась среди толпы развесёлых людей, собравшихся у неоновой вывески очередного модного молодёжного клуба — Суперби ими не сильно интересовался, поэтому не мог оценить бренд по достоинству. Он и захаживал в увеселительные заведения только в компании своих сокурсников, и то — по великим праздникам. — Это её маленький бунт против всех, своеобразный способ самовыражения, — неопределённо пожал плечами водитель и медленно сполз в кресле ещё ниже, вольготно откинувшись на спинку сиденья. — Разве тебя это не беспокоит? — Скуало удивлённо обернулся и укоризненно посмотрел на нарочито расслабленного парня. В салоне автомобиля вмиг почувствовалось чрезмерное напряжение, когда кто-то попытался жарко обнять Элизу по пути к входной двери. Однако девушка его эффектно отшила. — Я не могу её перевоспитать, — настороженно проследив за неудачником, Занзас незаметно вздохнул с облегчением и, повозившись в кармане брюк, вытащил бензиновую зажигалку с гравировкой китайского дракона. Скуало сразу подсуетился: выудил сигарету из початой пачки, лежавшей рядом на торпедо, и вложил её в послушно раскрывшиеся губы. Стараясь не поднимать глаз выше, ощущал на себе насмешливый прожигающий взгляд. Занзас расплылся в хищной улыбке, большим пальцем откинул крышку со звучным щелчком и прикурил. — Только в состоянии защитить, — завершил он и, выдохнув сизый дым через ноздри, вновь расслабился. Суперби нестерпимо захотелось поспорить, но сама ситуация и место их локации не особо влекли к философским дебатам. Да и оппонент явно витал в облаках, думая о чём-то своём. Его откровенную игру не поддержали, и он ушёл в себя, не замечая никого вокруг. Если бы его правила приняли, то точно бы здесь свершилось нечто непотребное. Поэтому Скуало лишь громко фыркнул и отвернулся от сигаретного дыма, осознав всю тщетность попыток достучаться до брюнета. Занзас упрям в своих непоколебимых убеждениях. И в случае чего, остановиться в словесной битве не мог, как локомотив, несущийся на всех парах прямиком в обрыв. — Предположим: с тобой случится что-то непредвиденное, — неожиданно для самого себя начал Суперби, рукой непроизвольно зарывшись в короткие платиновые волосы. В салоне наступила неуютная тишина; взгляд цвета бургундского вина стал вовсе невыносимым: пронзительным и опасным. — Ты не продолжишь её защищать? — мягко спросил Занзас и дерзко ухмыльнулся, смотря в удивлённые глаза собеседника, обернувшегося на бесцеремонный вопрос. Наслаждался произведённым эффектом и вспыхнувшим лихорадочным блеском в серых омутах. А после, продолжая поддерживать зрительный контакт, наклонился ближе с характерным скрипом кожаного сидения. Нарочито медленно вынул истлевшую сигарету из губ, обхватил пальцами бледную шею парня и плотно соприкоснулся лбами. Замер в непозволительной близости и, мягко надавив на затылок, увлёк в терпкий и глубокий поцелуй. Бесхитростный приём, всегда действовавший безотказно: Скуало вело, глаза затуманивались, а сознание снова заволакивало пеленой опьяняющей страсти. Занзас искусно владел всеми рычагами управления и контроля, что являлось решением абсолютно всех проблем. Если бы Суперби тогда был в состоянии предсказать развитие событий наперёд — внезапно открылись способности ясновидения от родственников в десятом колене, — то в тот злополучный момент непременно бы отказался и не стал ввязываться в это тёмное дремучее болото. Тогда бы точно не стоял в выбеленном коридоре у закрытой палаты и не глядел беспомощно, как Элиза отбрыкивалась, оглушительно крича на всю больницу, чтобы её пустили к брату. Не наблюдал бы, как девушка рьяно проклинала Саваду и пронзительно смотрела с отчаянной надеждой в глазах на него самого, в свою очередь шокированного немыслимыми известиями — одно краше другого — и чувствующего себя окончательно выбитым из колеи. Когда как за дверью на больничной кровати лежал в коме не просто его друг-приятель-любовник — Суперби сомневался, кем тот являлся на самом деле, — а Занзас Вонгола — единственный сын владельца одной крупной корпорации. Ведь в открывшихся сложных обстоятельствах, чтобы защитить кого-либо, по крайней мере, нужно было иметь поистине влиятельные связи. -----> Скуало сморгнул, прогоняя короткое наваждение: пристальный кровавый взгляд рассеялся и потемнел, впоследствии приобретая оттенки насыщенно карих глаз. Красивые черты лица изменились, стали мягче и чуть круглей, приобретая идентичную схожесть с их матерью из имевшейся фотокарточки — Суперби изрядно попотел, чтобы отыскать столь редкий экземпляр. Поразительно, что только сейчас — стоя посреди вонгольского здания — пришло осознание вперемешку с искренним удивлением. Насколько они были похожи. И как Занзас терпел несносный характер сестры? Хотя сам являлся тем ещё подарком судьбы. Шумно выдохнув, Скуало мягко взял девушку за руку, заставляя последовать за собой в сторону припаркованной синей Honda. Вовсе не замечая упрямого сопротивления, вынудил сесть на пассажирское кресло. Следом уместился на водительское и неестественно громко хлопнул дверью. — У вас настолько всё серьёзно, что он даёт тебе погонять своё корыто? — брезгливо поморщившись, произнесла Элиза и скептически оглядела салон автомобиля. Суперби, не обратив должного внимания на сарказм, повернул ключ зажигания. — Не все привыкли купаться в роскоши, — процедил он сквозь стиснутые зубы и резко выехал из пустынной парковки на оживлённую дорогу.

***

В это же время двое мужчин, находясь на последнем этаже, стояли у панорамного окна и жадно наблюдали за развернувшейся на улице сценой. И у каждого из них были свои мысли и опасения на сей счёт. — Наступают смутные времена, — задумчиво проговорил советник, Савада Йемитсу, цепко следя за эффектной парочкой. На что его собеседник лишь незаметно покачал головой и, тяжко вздохнув, прикрыл глаза. — Если Вария объединится с Мильфиоре, то этот союз может пошатнуть позиции Вонголы, — продолжил тот, не скрывая обоснованного волнения. — Мы позволили им сблизиться, что, возможно, в будущем обернётся нам боком, и мы запросто получим опасного врага. На мгновение наступило гнетущее молчание, лишь изредка разбиваемое мерным тиканьем старинных часов, некогда привезённых из Англии по специальному заказу Тимотео. — Однако, Вария является и нашим поставщиком, не забывай, мы заключили привилегированный договор на эксклюзивные материалы, — устало выдал Тимотео, вновь открывая глаза и с любопытством глядя вниз. Старость с каждым днём брала своё, и теперь ему доставляло неимоверное удовольствие следить за тем, что происходит извне. Когда как по молодости ему и дела не было до других, великой целью была лишь корпорация, сильная и независимая. Остальное было неважно. И со временем незаметно пропала та крепкая хватка и безудержное желание тотального контроля, привычное заменилось иными желаниями. Нестерпимо хотелось всё отпустить и наконец-таки расслабиться, окунуться в семейное счастье, находясь где-нибудь на берегах Сицилии, видеть радостных детей и слышать смех внуков. Слишком много невзгод выпало на его долю. Пора было уже остановиться этой нескончаемой чёрной полосе. — Всё же меня берут опасения… — Они совершенно напрасны, Йемитсу, — мягко перебил и улыбнулся старческой улыбкой Тимотео, — для такого союза должна возникнуть крайняя необходимость. Вария — крайне интересная и молодая компания, безусловно, преследующая свои мотивы. Однако не думаю, что они сбавят обороты и захотят отдаться не менее амбициозной, быстро развивающейся кооперации, — и вдруг он обратил пристальное внимание на подчинённого. — К тому же Мильфиоре не очень заинтересованы в создании материалов для своих технологий, их вполне устраивает текущая схема взаимодействия. Сейчас все их силы брошены на поиски всевозможных улучшений и бешеную скупку идей, ведь если кто-то их опередит, то с лёгкостью вырвется вперёд. Их позиция крайне шатка и подкреплена лишь красивыми словами да яркими презентациями, цепляющими души людей. Но особых контрактов у них нет, государство слишком осторожно, чтобы пытаться поддерживать быстро развивающуюся технологию. Слишком много рисков, а ответственности никто брать не любит. — Агрессивный и весьма опасный подход ведения бизнеса, — прокомментировал советник и вдруг дополнил: — но крайне действенный. — До поры до времени, — развёл руками Тимотео и вновь поглядел в окно, рассматривая, как шумная парочка садится в автомобиль и уже собирается уезжать. — Говоришь, наступают смутные времена? Только ты ошибаешься: они давно уже настали. И сложно определить тот день, когда всё это началось, — с горечью проговорил он, отворачиваясь от окна. Усталость брала верх, и владельцу великой корпорации нестерпимо захотелось присесть в уютное кресло.

***

— Ты даже не зашёл в гости к старику… — Мне-то зачем? — Скуало искоса кинул взгляд в её сторону. — Я искал тебя. — И зря: Тимотео недавно интересовался тобой. Твоя последняя статья, с невероятной искромётностью уничтожающая в пух и прах Маджи, ему особенно зашла… А может, просто страшится судного дня, когда и на его столе окажется весьма занимательное чтиво. — Мы уже проходили эту тему, — отмахнулся Скуало, ставя окончательную точку в бесконечном обсуждении странностей семьи Вонгола. Почему-то все их редчайшие разговоры неминуемо сводились к простому негодованию Элизы и её яркому желанию насолить своему отцу. Поэтому Суперби в принципе старался избегать общения. Напряжённо следя за другими участниками дорожного движения, он принялся плавно и аккуратно обгонять каждого на встречном пути. — И как он в постели? — с нескрываемым злорадством в голосе внезапно ошарашила пассажирка, пронзительно поглядев на парня. — Элиза! Не подначивай! Время шло, а в жизни девушки ничего не менялось: также ярко горело желание совать нос во все личные дела Скуало, при этом не упуская шанса ещё попутно и искусно сковырнуть застарелые раны. — Исключительно ради интереса, — пожала она плечами, не видя ничего зазорного в своих словах. — Неужели тебе сложно ответить? — Тебе двадцать пять, а ведёшь себя как пятилетняя. — Ой, ты сам-то не лучше, — глаза её гневно сверкнули. — Моя личная жизнь должна мало тебя интересовать. Я обещал защищать, но не выкладывать всю подноготную при первом удобном случае. — Какой ты нудный, — при этом Элиза демонстративно отвернулась к окну и, насупившись, подпёрла рукой подбородок, мол, разговор окончен. Однако хватило её терпеливого молчания ненадолго. После непродолжительной паузы она вновь продолжила, задумчиво разглядывая пейзаж за стеклом: — Скажи, ты хотя бы счастлив? — с превеликим вниманием посмотрела на соседний чёрный автомобиль. На краткий миг они размеренно шли вровень, словно водитель что-то настойчиво предлагал, но Скуало сегодня определённо не был настроен на какие-либо уличные гонки, поэтому раздражённо сбросил обороты и резко ушёл вправо, эффектно обогнал с другой стороны и резво помчался прочь, оставляя незадачливого водителя позади себя. Адреналин возник не из-за проделанного простого трюка, а больше от вспыхнувшего гнева. Каверзный вопрос застал врасплох и вынудил глубоко задуматься. Точно, восемь лет минуло с того момента, когда он ощущал себя действительно счастливым. Безгранично счастливым. И чуточку свободным. С Занзасом обыденная жизнь представлялась иначе: повседневные рутинные дела не вселяли гнетущего чувства в душе, а свободное время постоянно насыщалось невероятно искрящими моментами: события наполнялись новыми красками и трепетным ожиданием следующей встречи. Чертовски приятные и неподдельные эмоции. Особенно, когда уверен, что так будет продолжаться всегда… — Вот и я не могу ответить. Вроде жизнь течёт своим чередом, ежесекундно происходят новые события, а ты словно встрял посреди бескрайних возможностей, стоишь одиноко, и что-то внутри мешает сделать шаг хоть куда-нибудь. Понимаешь, это болезненно тянет, надрывно сжимает в невидимых тисках, когда, казалось бы, нечему удерживать — одна зияющая дыра. Нервы Скуало не выдержали, и он резко свернул с трассы, остановил машину, аккуратно припарковав на стоянке одного крупного круглосуточного супермаркета с невероятно паршивой неоновой вывеской. В наступившем молчании заглушил мотор, погружая салон в неестественную тишину, а сам устало привалился лбом к рулю. Причудливые блики искусственного света пробежались по длинным волосам, создавая некий ореол таинственности. Слишком много для одного дня. Они никогда не разговаривали настолько откровенно с того самого злосчастного дня их общей утраты. — Я не могу с этим бороться, моментально становлюсь немощной, — Элиза тихо продолжила мысленный монолог. — Это сильнее меня, и с каждым днём едкое разочарование глубоко укореняется. Понимаешь? Суперби поднял голову и повернулся лицом к притихшей собеседнице, та случайно поймала тусклый взгляд серых глаз и пронзительно посмотрела в ответ. — Мне казалось, ты меня понимаешь, — прозвучало с нескрываемой обидой в голосе. — Но реальность такова — я осталась совершенно одна… — Не говори так, — грубо отрезал Скуало, непроизвольно стиснув на руле пальцы до побелевших костяшек. — Он и тебя оставил, — жёстко продолжила она, неотрывно следя за разительными изменениями во взгляде: серый цвет радужки сгущался, принимая плотность кучевых облаков перед девятибалльным штормом, не предвещавшим ничего хорошего. — В тебе сейчас говорит невысказанная обида, — что стоило произнести беспечным тоном, когда как в душе бушевали безудержный гнев и яростное негодование. В попытках успокоиться Скуало мысленно считал глухой сердечный ритм. Темп грозился вовсе сорваться, растеряв всю гармоничность. Если он потеряет самообладание, точно никому лучше не станет. Девушка внезапно истерично рассмеялась, откинув голову на спинку сидения, и так же резко стихла, глядя в одну точку прямо перед собой. — Помнишь? — уголки её губ дрогнули. — Мы вместе приезжали на свалку, часами смотрели на искорёженную груду металла, и так же глупо пытались найти исчерпывающие ответы на якобы сложные вопросы. Однако всё это было надумано нами ради чёртового успокоения. Несомненно проще ведь обманывать себя… — Элиза, — устало прикрыл глаза Скуало, стирая в мысленном взоре возникшее наваждение в виде покорёженного автомобиля. Тогда они действительно впустую тратили время: так ничего и не находя, кроме пропущенных пары пятен крови при уборке автомобиля для отправки его на свалку, месяцами снова возвращались, словно в надежде отыскать нечто новое. Им оставалось только бессмысленно мучиться невысказанной общей на двоих мыслью. Зачем вообще стоило настолько тщательно драить изуродованный салон с выбитыми стёклами, если в итоге его неминуемо ждал пресс? — Ты можешь отпустить болезненное прошлое, иначе мысли о нём сожрут тебя изнутри, — туманно произнёс Суперби. — Поверь, мне тоже сложно справляться, только время идёт и приходится считаться с объективной реальностью. В любом случае, я попытаюсь сохранить все моменты в памяти. Это лично моё решение, и навязать другое у тебя всё равно не получится, как бы ты ни старалась, — уверенно заключил, видя до сих пор эти чёртовы бурые потёки, раздражавшие не меньше, чем вся эта ситуация. «А ведь изначально яркими алыми красками было залито абсолютно всё». — Знаю, — измученно улыбнулась девушка. — Поэтому его выбор пал на тебя, а не на кого-то ещё. Ты — другой. Скуало больше не хотел вести неприятную беседу, лишь рефлекторно сглотнул, ощущая непроходимый ком в горле. Сложившаяся ситуация казалось жутко неправильной. Наконец, устав от едких размышлений, он просто вновь сложил руки на руле и прислонился разгорячённым лбом, отгораживаясь от всего мира. — Честно, я думала, ты раньше узнаешь, — вмиг решила сменить тему разговора Элиза. Видимо, что-то почувствовала, осознала хрупкое изменение в их общем скверном настроении. В особо критические ситуации, чаще всего, она умела вовремя брать себя в руки. А Скуало всегда пасовал, если это как-то касалось Занзаса. — Это произошло сегодня: Такеши пригласил меня познакомиться с его друзьями. — Да уж представляю, то ещё зрелище. Она переключалась легко и просто, когда как Суперби требовалось чуточку больше времени для осознания суровой действительности. — А Савада знает о своём назначении? Собеседница неопределённо пожала плечами. — Думаешь, он вовсе не догадывается о Занзасе? — Точно понимает, что не всё кристально чисто. По крайней мере, — она медленно провела пальцем по стеклу, — счета закрытого медучреждения в Швейцарии приходят впечатляющие и с заядлой регулярностью. Их крайне сложно не заметить, — фыркнула пришедшей мысли. — Смешно, сначала старик регулярно оплачивал счета одной лечебницы, теперь — другой. — Элиза, прекращай, — глухо простонал Суперби, ни разу не пошевелившись и не подняв головы. — Да всё уже, я закончила, — натянуто улыбнулась девушка, скрывая нестерпимую боль в душе. — Отвези меня домой. От услышанного Скуало резко вскинулся, округлив глаза в неверии, вопросительным взглядом окинул сидевшую пассажирку. — К себе домой, — пояснила Элиза, теперь улыбаясь ещё шире. Вот чертовка! Парень удовлетворённо хмыкнул в ответ. И кто бы знал, насколько он был невероятно счастлив наконец-таки вернуться домой. Впервые Скуало не был против компаньона в лице Элизы — невероятно сложной в понимании, у которой чёрт знает что творилось в голове. В итоге, мудро решил держать её сейчас под боком, пока проблемы не утрясутся, коих с каждым часом возникало немерено. Внутреннее предчувствие вопило — всё случившееся за сегодня не случайно и к лучшему. Казалось, что если бы не удалось повстречаться с взбалмошной особой, то его непременно ждали бы катастрофические последствия в будущем. Пускай они и умудрились в этот затянувшийся вечер поссориться несколько раз. Он бы вовсе не удивился, узнав, что зачинщиком странного нестабильного поведения являлся её отец: у них явно состоялся сложный разговор. Однако посвящать в детали его не хотели, а расспрашивать её против воли не хотел Суперби.

***

Под покровом ночи, тихо подкравшись, девушка незаметно проскользнула на чужую кровать. Матрас бесшумно прогнулся под тяжестью тела. Только хозяин спальни спал невероятно чутким сном и просыпался от любого шороха, особенно — от присутствия постороннего. И поэтому Скуало очнулся задолго до того момента, когда Элиза прокралась на цыпочках в его комнату. Однако решил повременить и не выдавать себя, приняв выжидательную позицию. Незваная гостья притихла и аккуратно наклонилась ближе к лицу, проверяя, не проснулся ли спящий, попутно обдавая приятным мятным дыханием. Уже была готова невесомо прикоснуться к упрямо сжатым губам, как парень вовремя распахнул глаза и осторожно произнёс в кромешную темноту: — Позволь поинтересоваться, что ты делаешь? — Обычная провокация. Я знала, что ты не спал, — сказав, она тяжело рухнула на Скуало, зарывшись носом в разметавшиеся по подушке длинные волосы. Ледяными руками обхватила торс, прижимаясь всем телом, прикрытым удлинённой простой рубашкой, которую на время дал её владелец. — Сейчас-то что? — Проверяю, не стал ли ты окончательно геем, — миролюбиво улыбнулась и вновь откровенно потёрлась бёдрами. — Прекращай, иначе я не ручаюсь за себя, — угрожающе прорычал Суперби, мягко беря за хрупкие плечи и отодвигая девушку от себя. — Я — не железный. — А как же пресловутая клятва защищать? — с нарочитым удивлением распахнула глаза Элиза и чуть приподнялась на согнутых локтях, выжидающе глядя на Скуало сверху вниз. — Да, ты права, при всём желании не встанет, — состроив скучную мину, он фыркнул и умиротворённо прикрыл глаза, мол, разговор окончен. Девушка озорно и заливисто рассмеялась. — Постепенно я начинаю понимать, что в тебе необычного нашёл мой брат, — вдоволь отсмеявшись, спокойно произнесла она и ловко перекатилась на другую сторону кровати. — Твоя природная невозмутимость притягивает, с тобой необычайно легко и спокойно. И все насущные проблемы исчезают, словно их никогда и не было. Буквально всё отступает на задний план. Скуало упорно молчал, притворяясь спящим. Сомнительные суждения не вызывали в душе никакого отклика. Сам он так не считал. Но Элиза расценила этот жест по-своему. — Прости, — продолжила она. — Может, я всегда хотела ощутить всю силу любви. Теперь Суперби не выдержал и оглушительно расхохотался, сотрясаясь в мелких конвульсиях. А после, успокоившись, с нескрываемой улыбкой заявил: — Ты сама-то веришь в сказанное? — Надо же было как-то тебя расшевелить! — с наигранным возмущением произнесла хитрюга и пихнула парня в бок. Скуало не увернулся, лишь поднял руку и, потянувшись, взъерошил растрёпанные волосы на макушке Элизы. — Ты действительно его сестра. — Вот ещё новость! — скептично фыркнула девушка. Он хмыкнул и ощутимо надавил раскрытой ладонью на лоб, вынуждая непокорную голову опуститься на подушки. — Если не хочешь, чтоб я тебя выгнал, лучше ложись спать и хватит уже задушевных разговоров. — Вместе с тобой? — вмиг оживилась Элиза, вновь вскинулась и аккуратно поймала за запястье, удерживая парня. — Нет, можешь с кем-то другим. Однако на порог своего дома двоих не пущу. — Я уже говорила, что люблю тебя за вредность? — закинув на парня ногу и обхватив руками торс, она вновь близко к нему прильнула. — И совершенно точно ни на кого не променяю! — Да кто с тобой свяжется, — закатил глаза вынужденный пленник, но не стал вырываться из крепких объятий: позволил уложиться рядом и даже особо не возмущался. Почему-то именно сегодня всё казалось удивительно правильным. Разные миры разошлись, возвращаясь в зыбкое равновесие, и стихли наконец последние резонирующие волны.

***

Закрытая больница.

Внушительного вида угрюмый мужчина следовал, гулко чеканя шаг, по длинному полутёмному коридору. Полы его длинного чёрного плаща развевались за спиной, глухо шелестя. В позднее время в медицинском учреждении уже не осталось основного персонала, лишь одинокий лаборант дожидался в конце, переминаясь с ноги на ногу, суетливо сновал вокруг стойки, теребя провод единственного работавшего ночника. Молодой парень безуспешно пытался унять едва заметную дрожь в пальцах, всё время опасливо озирался и, едва заслышав долгожданного гостя, испуганно замер в ожидании. — Доброй ночи, сеньор! — расплылся в улыбке дежурный. Однако человек в ответ лишь грубо протянул конверт и, с не скрываемым раздражением дождавшись, пока его заберут, резко развернулся и неспешно последовал обратно. Лаборант ещё долго напряжённо наблюдал за удалявшимся мужчиной, пока тот не завернул за угол, и только после перевёл внимательный и опечаленный взгляд на конверт, непроизвольно стискиваемый в собственных руках. А затем глубоко выдохнул, вытер выступившую испарину на лице и, устало сгорбившись, направился в кабинет главного врача.