Игра хмельной валькирии

      Злые жаркие ветры дули в землях Муспельхейма. За окнами длинного дома темнело, а устроившиеся в нём на ночлег друзья пили и хмелели. Зарево игралось с внутренним убранством комнаты, бросая багровые отблески на мебель. Локи уселся на пол, скрестив ноги, и мигом опустошил кубок мёда. Сладкая цветочная горечь смочила губы и разлилась теплом по телу. Он повертел украшенный сверкающими камнями сосуд, рассматривая с разных сторон, и, заметив что-то — нет, кого-то — в золотом отражении, невольно задержал взор на женском силуэте.       Лив ласково сжимала рукоять нового меча и, вопреки уговорам Сагра убрать оружие, весь вечер не выпускала его из рук. Она радовалась приобретению, как дитя первой игрушке, и, вероятно, тайком утащила бы его с собой в постель, чтобы не расставаться. В этой её детской радости крылось нечто притягательное. Занятая болтовнёй Улля девушка смаковала напиток богов и не уступала им в объёме выпитого алкоголя. Локи потёр кубок рукавом, чтобы зеркальная поверхность отражала чётче. И как только добился нужного эффекта, услышал лёгкие, почти невесомые шаги за спиной. Тонкие пальчики сдавили его плечо с призывом обернуться.       — Чего тебе, золотко?       Их лица вдруг непозволительно сблизились. Казалось, ещё чуть-чуть, и они коснутся носами, сольются в эскимосском поцелуе. Локи вздрогнул от непрошеных волнующих картинок, вспыхнувших в голове.       — Ты сегодня слишком тихий, это напрягает, — Лив обдала дыханием его скулу, отчего та загорелась, как от пощёчины, — ой, у тебя тени осыпались, вот здесь. Сейчас уберу.       Она занесла ладонь над пылающей щекой и смахнула чёрные пылинки. Часть их размазалась под глазом, образуя еле заметный абстрактный рисунок. Участок кожи продолжил гореть от мимолётного касания.       — Спасибо, — поблагодарил Локи, борясь с обличающей калейдоскоп чувств хрипотцой. И совсем не вовремя подумал о руке Лив, что до сих пор покоилась на его плече.       — Штиль тебе не к лицу, Великий и Ужасный. Я знаю, какой бурей его прогнать.       Не дожидаясь ответной дерзости, девушка запрыгнула на пустую лавку и громко кашлянула, привлекая к себе всеобщее внимание.       — Боги Асгарда! Сейчас я научу вас игре смертных. Обещаю, вам понравится. И никаких возражений, Сагр!       Ванир поперхнулся мёдом, лучник приоткрыл рот от удивления, а приободрившийся плут потешался над реакцией друзей. Валькирия же силком усадила в круг всех троих и объяснила правила:       — Некто крутит кубок и спрашивает у того, на кого указало донышко: «Правда или действие?» Выбирает правду — честно отвечает на заданный вопрос. Выбирает действие — выполняет его. Уличён во лжи или косит от задания — пьёт. Крутим по очереди. Всё ясно?       Боги кивнули с умным видом. Выпивка раскрепостила их, и поддаться веселью стало проще. Под градусом игра увлекала вдвойне. Локи, уловив её суть, стал с усердием искать лазейки в правилах.       — Сагр, правда или дело? — спросил он ванира.       — Правда.       — Как ты отнесёшься к тому, что в качестве действия я тебя переодену?       — Негативно. Не знаю, что ты задумал, но я против!       Возражения оказались тщетны. Щелчок пальцами — и Сагр предстал перед товарищами в новом виде. Верхние пуговицы тесной серой рубашки были кокетливо расстёгнуты, а мидгардские скинни-джинсы прилегали к телу, подчёркивая ноги и узкие бёдра мужчины. Осознав, во что он одет, ванир весь покрылся красными пятнами не то со злости, не то со смущения. Бражная зала разразилась хохотом.       — Это слишком даже для тебя, друг, — сквозь смех произнёс Улль.       — Я убью тебя, Локи!       — Рада, что ты снова с нами, — прыснула Лив, — но ведь это не по правилам.       — Напротив, золотко, всё законно. Сагру, кстати, и выпить полагается: он, кажется, соврал мне. Беднягу так взбудоражил новый наряд, что он зарделся. Мы тебя раскусили, дружище!       Ванир порывался как следует проучить зачинщика безобразия, но джинса сковывала движения, и мужчина в спешке покинул помещение в поисках костюма привычного и более приличного кроя. Чутьё отдыхающих подсказало, что тот вернётся нескоро.       — Ему действительно идёт, — протянула девушка, смотря ему вслед, — погодите-ка, это же мой комплект!       — В этом вся соль, — ответил лучник, — однако он больше не твой. Продолжаем игру?       Лив хотела привести и утихомирить четвёртого участника, но её быстро заверили в отходчивости Сагра. Кубок вертелся, мёд стекал по усам, не всегда попадая в рот. Мысли притупились. Усталая и опьяневшая валькирия вдруг прижалась к плечу Локи, отчего тот дёрнулся; тело натянулось струной.       — Я жду твоего вопроса, золотко, — напомнил он, высвобождаясь из настойчивых объятий.       — Твои ресницы тоже рыжие?       Прежде чем услышать ответ, девушка обхватила его лицо руками и лично проверила их цвет.       — Растительность ниже шеи не покажу.       — Больно мне нужна твоя растительность, — нахмурилась Лив, — итак, вопрос...       — Ты ведь его уже задала.       — Этот не считается, я сама на него ответила. Локи, злокозненный плут, — она чуть помедлила, — скажи, почему ты дичишься моих прикосновений?       Беседа приняла неожиданный поворот и подействовала отрезвляюще. Локи издал нервный смешок. В горле пересохло, а выпивка, как назло, кончилась. Улль понял, к чему ведёт разговор, и тактично удалился, оставляя последних игроков наедине. Плут же всерьёз решил поутру его проклясть и пожалел, что поблизости нет артефакта, способного стереть его с лица девяти миров.       — Теперь я жду, — прервала тишину валькирия.       — Я передумал и выбираю действие.       — Так нельзя!       — Тогда я выпью.       — Мёда больше нет!       — Почему мы вообще продолжаем в это играть? Все слиняли.       — Нужно закончить раунд, — рыкнула Лив в пылу азарта, — ответишь и разойдёмся по койкам.       Локи крепко обнял колени и склонил голову, буравя взглядом каменные слэбы. Рефлексия крутанулась в сознании тысячами суетливых шестерёнок. Однако блуждание по лабиринту ощущений и догадок неизменно заводило в тупик. И потому он честно признался:       — Не знаю, золотко. Не хочу тебя расстраивать, но с тобой определённо что-то не так.       Она округлила глаза.       — В смысле?       — Ну, — он повёл бровями, — когда ты рядом, меня будто током бьёт. Не то чтобы это неприятно, я бы сказал, это терпимо. Но иногда ты бьёшься так сильно, что хочется отступить. А порой наоборот — не могу отойти ни на шаг, словно верёвкой к себе привязала.       Валькирия слушала откровение, недоверчиво сощурившись.       — Считаешь, это проделки Одина? — уточнила она.       — Скорее всего. Или последствия работы артефакта, что перенёс тебя сюда. Странно, что ты действуешь так только на меня, а у наших друзей всё пучком. Возможно дело в кольце. Ты только не переживай, найдём Мимира, и всё устаканится.       Внезапно Лив прильнула к груди Локи. Жест показался сухим, лишённым всякой нежности экспериментом. Мужчина шумно и порывисто выдохнул.       — Что ты сейчас чувствуешь? — спросила Лив.       — Жар. Как кипятком окатило.       Девушка отстранилась с той же резкостью.       — А теперь?       — Стужу.       Её глаза заискрились, губы сложились буквой «о». Валькирия вновь поймала его в кольцо рук и, прижавшись к торсу щекой, помолчала с минуту. Локи было трудно усидеть на месте, и он едва справлялся с тем, чтобы не рвануть в противоположный угол комнаты, подальше от пускающих электрические разряды касаний.       — Что ты творишь, ведьма? — процедил он.       — Слушаю биение твоего сердца, — Лив хитро улыбнулась, — и однозначно нравлюсь тебе.       Локи вскочил на ноги, отряхнул брюки от невидимой пыли и незаметно попятился к двери.       — Спасибо за игру, золотко. С удовольствием бы её продолжил, да только нам стоит выспаться. Ты укладывайся, а я пока схожу, проведаю Сагра и...       — Стоять, Великий и Влюблённый!       Плут развернулся на пятках и ринулся наутёк. А валькирия с грацией кошки запрыгнула ему на спину, повалила на пол и обрушилась сверху, придавив своим весом. Прижатый разверстыми бёдрами к пазлу из треснувших яшмовых плит, Локи не мог не отметить, насколько она другая. Это читалось во всём, включая глупую любовь смертной к скисшему винограду. Но назвать её чужой язык не поворачивался: напротив, в обители Сурта пытливой и неугомонной Лив было самое место.       — Не балуйся, золотко, слезай. Не то превращу в лягушку.       — Поверить не могу, что ты снова попытался сбежать, — она цокнула с напускной строгостью.       — Отступить, — поправил Локи, — никогда Великий Локи не бегал от схватки.       — Плевать. Ты всё равно никуда не отступишь, пока не признаешь мою правоту.       — Золотко, твоему чванству можно только позавидовать. Однако моя подверженность твоим колдовским чарам не даёт тебе никакого права впадать в панибратство. Пусти, иначе сама окажешься на полу!       — Боги, «подверженность чарам», — заливаясь смехом, передразнила Лив, — ты точно от меня без ума.       Прежде чем Локи успел скинуть с себя бестию, она подалась вперёд и мазнула кончиком носа по его подбородку. Нечаянно, судя по полному замешательства взгляду, что следом был обращён к нему. Сближение двух лиц случилось само собой как результат перебранки, пробудившей эмоциональный всплеск в игроках. Сражённый бог замер и невольно задержал дыхание в страхе разбить хрупкий момент. Лив передалось его настроение. Она нервно сглотнула и стыдливо опустила взор, но не спешила отстраняться.       Время потянулось густой патокой, окружающие шумы стихли. Валькирия, далёкая и недостижимая парой часов ранее, теперь почти что лежала на Локи и безуспешно прятала подступивший румянец. В хрустале момента она, с растрепавшейся косой и приоткрытыми губами, была ещё безупречнее, если такое возможно. И её безупречность, признаться, разжигала желание, которое вслух порядочные боги не обсуждают — желание глубоко вдохнуть запах смертной, задержать в лёгких, нехотя выдохнуть и затем окружить себя вещами с похожим ароматом, чтобы не скучать. Её безупречность искушала, и вопрос, каким вечером Локи ей поддастся, оставался открытым.       Обстановка располагала искуситься здесь, сейчас и ни минутой позже, и Локи не собирался противиться судьбе. Мысленно окрестив пульсирующий страх двигателем прогресса, он поцеловал Лив по-эскимосски, прильнув носом к её порозовевшей скуле и втянув воздух. В ноздри ударил запах шоколада. Локи прикинул в уме, хватит ли в саду Сагра места для какао-дерева, и понял, что нет. Тогда он подумал расчистить землю от фиалок, но вспомнил, что цветы не единожды их выручали. Выходит, единственный способ не позволить сладкому шлейфу стать наваждением — быть с Лив всегда.       Выбившаяся чёрная, как смоль, прядь волос щекотала его ухо. Ётун зачем-то накрутил её на палец и слегка потянул, за что получил мягкий шлепок по ладони. Валькирия тряхнула головой, и непослушные прядки откинулись назад.       — Не люблю, когда трогают за́ волосы, — хриплым полушёпотом пояснила девушка. Переменившийся голос выдал её возбуждение и не мог не отозваться иголками в плутовских ногах и притоком крови чуть выше.       — А что любишь?       — Я могу, — Лив посмотрела на его губы, — показать тебе?       Локи зачарованно кивнул. Валькирия перехватила его запястья, подняла над головой и припечатала к полу. А затем наклонилась и дразняще лизнула ётуна в нос. Сбитый с толку эксцентричной лаской, Локи вскинул брови и намеревался отпустить едкий комментарий, но получилось лишь еле слышно простонать: Лив провела языком по уголку его рта. Телом завладело уже привычное оцепенение, а рассудком — усилившийся шоколадный аромат. Ресницы девушки дрогнули, когда она бегло и играючи куснула Локи за губу и поцеловала.       Жилистые руки заскользили по бледной женской шее, огладили ключицы, спустились к рёбрам и обвили талию. Лив нарисовала дорожку поцелуев по колючей линии челюсти, сжала острые плечи, коснулась губами прикрытых трепещущих век. Отстранилась, чтобы перевести дух и прогнать плавающие перед глазами мушки. И вновь потребовала:       — Ну же, скажи, что нравлюсь.       — Ни за что, золотко.       — Почему? — валькирия обиженно заёрзала в попытке разомкнуть объятия.       — Я передумал и уже не хочу тебя отпускать.       Лив ощутила ползущие от затылка до поясницы мурашки. Девушка часто заморгала и, зарывшись лицом в рубаху Локи, промычала нечто нечленораздельное.       — Не слышу.       — Придурок, — она устало подняла голову, — но целуешься неплохо, — и криво улыбнулась, — ставлю пять звёзд.       — Из пяти или из десяти?       Смысл вопроса запоздало дошёл до одурманенного разума. Валькирия вдруг подскочила и, поманив ётуна пальцем, выбежала на улицу. Недовольный прерванной близостью, Локи последовал за ней.       На юге Мидгарда ночь темнее, чем на севере, а звёзды ярче. Но красота земного неба блекнет рядом с угольно-чёрным полотном над горизонтом Муспельхейма. Хаотичные скопления искрящихся светил напоминали ошмётки взорвавшегося солнца. К такому пейзажу невозможно привыкнуть, а первая встреча с мерцающими кляксами огненного царства не оставляла равнодушным даже чёрствый сухарь.       Лив, сокрушённая величественной панорамой, не могла отвести от неё взгляд. От жара лавовых озёр девушка покрылась испариной, но поёжилась, когда пальцы Локи с воздушной лёгкостью скользнули вдоль её позвоночника.       — Не представляю, сколько их, но можешь пересчитать, если жаждешь оценки своих навыков.       — Грубиянка, — он щёлкнул её по носу, — впрочем, я и не ждал оваций от строптивой валькирии. Сам знаю, что неотразим.       — Не хвались. Лучше поцелуй меня ещё разок.       Две непохожие души сошлись в безразличии к тому, что случится утром. Их пленил вечер, прожитый на огненной земле. Будет ли злиться Лиод, встретив Локи за завтраком, и решит ли Сагр поквитаться с плутом, никого не волновало. А потом наступил рассвет.