Потусторонняя любовь

Гвенна чувствовала себя в абсолютно родной стихии. Будто всю жизнь только и делала, что проводила сомнительные ритуалы в компании профанов, глазеющих на трех ведьм, как детвора на фокусников. Ее дочь, Амалия Уорикс, стояла около огромного автомобиля, с интересом рассматривала Франциска и улыбалась. Амалия показалась его величеству куда более приветливым человеком, чем ее стервозная мать. От этой привлекательной, невысокой женщины исходили ощутимые волны спокойствия. Потом внимание Амалии переключилось на Сэма, она четко выделила его среди окружающей их толпы. Хотя попробуй такого гиганта не выдели! Улыбка женщины стала шире. Она едва заметно кивнула своим мыслям, перевела одобрительный взгляд на Сесили и быстро подмигнула ей. «Какие же они разные!» — с удивлением заметил про себя Франциск глядя на этот семейный ведьмовской подряд. — «Не знал бы, что ближайшие родственницы – никогда бы не поверил…» Пока Амалия изучала обстановку и мысленно оценивала кандидата в возможные зятья, Гвенна раздавала распоряжения и объясняла присутствующим их задачи. Марта восхищенно ловила каждое слово, едва не заглядывая старой ведьме в рот. Кристофер стоял рядом с ней, держа клетку с курицей на некотором отдалении от тела. — А мы ее потом съедим? — воодушевленно поинтересовался он, глядя на весьма упитанную птицу, которая съежилась под его хищным взглядом и даже перестала испуганно кудахтать. Гвенна с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть себя раздраженно узкой ладошкой по лбу. Вместо этого ведьма выразительно закатила глаза. — Нет. Жертвенную курицу нельзя есть. По-крайней мере, непосредственным участникам ритуала. Если вам так хочется мяса, юноша, стребуйте другую курицу со своего коронованного товарища, если он выживет. Он вам должен за ваше присутствие здесь. Франциск ответил на ее выпад сдержанной, любезной улыбкой. Поругаться с Гвенной он мог и потом, после возвращения Марии. А если ритуал пройдет так, как они все расчитывают, то, возможно, он и вовсе простит старухе все ее нападки и склочный нрав. Гвенна удалилась к высоким каменным глыбам, окружавшим небольшое поле с плоским валуном посредине, эдаким подобием доисторического стола. Сумерки стремительно опускались на землю, небо темнело и Гвенна торопилась нанести на камни ритуальные надписи. Пока она трудилась, шепотом проговаривая под нос названия начертываемых рун, Амалия раздавала остальным участникам холщовые «наряды» и сухие венки из чертополоха и боярышника. — Это обязательно? — спросил у женщины Франциск. — Не знаю. Но раньше это была обычная «рабочая» одежда друидов. Мы с мамой подумали, что лучше не отступать от выработанного сценария. Мало ли, какая мелочь окажет влияние на ход ритуала. — Мне тоже придется переодеваться? Амалия оценивающе посмотрела на «короля». — Вам не обязательно. Но возьмите вот это и держите при себе, — она вложила в руки юноши большой клетчатый плед. — Это на случай, если все пройдет хорошо! — с улыбкой шепнула Амалия и заговорщицки подмигнула Франциску. Он непонимающе моргнул, но плед покладисто прижал к груди. — Вы можете рассказать, чего мне ждать? — говорить с Амалией Франциску было намного приятней и проще, чем с Гвенной. — Честно? Я и сама не знаю. Никогда не принимала участия в подобных ритуалах. — Объясните хотя бы, что мне нужно будет делать! А то все получили какие-то инструкции, кроме меня. — А вам, вроде бы, ничего делать и не нужно… — Амалия задумчиво закусила губу. — Если верить фейри, вы с Марией просто будете стоять по разные стороны от того центрального камня, а мы все станем кругом вокруг вас. Мы с мамой и Сесили будем читать заклинание… А потом… либо Мария обретет тело, либо вы оба исчезнете… Она ободряюще улыбнулась юноше и легко прикоснулась ладошкой к его согнутому локтю. — Все будет хорошо. Верьте в вашу любовь! К тому времени, как Гвенна закончила писать на валунах «формулы», небо совсем стемнело, над головами людей зажглись яркие звезды. Ведьмы тоже переоделись в «униформу». Сэм и мужская половина семейства Пиккотов развели несколько больших костров по периметру ритуального круга. В воздухе все сильнее стали ощущаться порывы холодного, колючего ветра. Они взметали ввысь рыжие языки пламени, рассыпая их снопами быстро гаснущих искр, лизали холодные каменные глыбы Калланиша, ворошили волосы Франциска и шелестели сухой травой безлюдного, почти голого островка. В какое-то мгновение, в усиливающихся завываниях ветра, скользящего между валунами, Франциску стали чудиться тихие, надрывные стенания людских голосов. Словно это не ветер, а хоровод неприкаянных душ метался вокруг них. Все будущие участники ритуала как-то сами собой притихли и преисполнились торжественной серьезности. Даже перепуганная курица, казалось, смирилась со своей судьбой и умолкла. — Время близится… — Тихо сказала Гвенна и в наступившей тишине ее услышал каждый присутствующий. — Врата между мирами почти открыты. Пора. Будто повинуясь немому приказу, прозвучавшему в их головах, Пиккоты, Сэм, Джордж и Марта широким хороводом окружили «каменный стол». Франциск и Гвенна уже некоторое время стояли возле него. Гвенна заканчивала выводить на поверхности плоского камня последние руны, сложившиеся в замысловатый узор. Франциск, дрожа всем телом, молча прижимал к сердцу плед, вцепившись в него, словно в спасательный круг. Еще никогда ему не было так тревожно и страшно. Он наблюдал за четкими и уверенными движениями Гвенны, не решаясь заговорить с ведьмой. Закончив с рунами, старуха повелительно махнула в сторону Кристофера и тот поспешно, едва не споткнувшись на половине пути, притащил ей клетку с курицей и сразу же метнулся к друзьям, заняв место между Мартой и Сэмом. Стоящие в круге люди взялись за руки, испуганно и, в то же время, с явным интересом наблюдая за происходящим. Гвенна достала курицу из клетки. Нежно погладила ее по розовому гребешку, будто извиняясь за свои дальнейшие действия. Франциск даже удивленно вскинул брови, настолько неожиданным показалось ему это проявление человечности в исполнении старой, насквозь черствой ведьмы. И тут же брезгливо поморщился, когда Гвенна одним резким ударом большого ритуального ножа обезглавила несчастную птицу. Юноша крепко зажмурился, не желая смотреть, как Гвенна потрошит курицу, что-то приговаривая под нос на незнакомом наречии и раскладывая внутренности птицы в определенном порядке поверх нарисованной на камне схемы. Франциск сосредоточился на единственой пульсирующей в голове мысли: придет ли Мария? Вдруг за прошедшие месяцы, отведенные им на размышления, его любимая передумала. Липкий страх сжал сердце бывшего короля. Если Мария не придет, как он сможет жить дальше? Вряд ли он найдет в себе наглость упрекнуть супругу в «предательстве», но и просто переступить через подобное тоже не сумеет… — Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. — Спокойно сказала Гвенна, закончив кровавую часть ритуала и начертав окровавленными пальцами еще несколько рун вокруг уже имеющихся. Франциск открыл глаза, бросил беглый взгляд на кровавый «натюрморт» на каменном столе и поспешно отвернулся. Гвенна отошла в сторону. Они с Амалией и Сесили стали на некотором отдалении вокруг центрального камня, а Франциск будто прирос ногами к земле. Казалось, даже пожелай он уйти, теперь это попросту было невозможно. Король оглядел окружавших его неподвижно замерших людей. Отблески костров вырывали из мрака застывшие бледные лица с горящими лихорадочным блеском глазами. У Франциска создалось впечатление, что все присутствующие, кроме него и трех ведьм, впали в какой-то странный транс и едва ли осознают происходящее. Внезапно юноша понял, что уже не один стоит у стола. Он обернулся и едва не задохнулся от облегчения, увидев улыбающуюся Марию. Его королева слегка просвечивала, но даже так казалась самой живой и прекрасной из всех. Ее большие карие глаза влажно блестели. Похоже, она тоже опасалась, что любимый может передумать, а теперь точно так же, облегченно выдохнула. Франциск хотел было обогнуть разделявший их каменный стол и сжать супругу в крепких объятиях, но едва сделав шаг, уткнулся лицом в невидимую стену. — Нельзя! — тут же раздался смутно знакомый строгий женский голос. — Пока не закончится ритуал, вы не должны касаться друг друга. Между ними прямо из воздуха соткалась тоненькая фигурка полупрозрачной Мааль-Ди. Сегодня фейри выглядела чрезвычайно помпезно. Видимо, вырядилась по случаю – подумал Франциск. Огонь костров громко затрещал и, будто по команде, Гвенна, Амалия и Сесили закрыли глаза, подняли руки к черному небу и в унисон запели какую-то рваную песню на все том же незнакомом для Франциска наречии. Спустя несколько мгновений к их голосам стали примешиваться другие, сперва очень тихие, но усиливающиеся с каждой секундой. Чистые, звонкие, слишком красивые и идеальные, чтобы принадлежать окружавшим их людям. Вскоре Франциск начал различать неясные тени, скользящие перед застывшими людьми. Тени постепенно обретали все более человеческие черты. Прекрасные, яркие, сказочные. Похожие на Мааль-Ди. Чудные фигуры танцевали вокруг каменного стола и подпевали ведьминскому трио. «Это тоже фейри?» — хотел спросить Франциск, но не успел, провалившись в кромешную тьму… *** Франциск стоял в непроглядной темноте, с трудом различая даже очертания собственного тела, и не понимал, что произошло. Ритуал не удался? Они с Марией умерли? Окончательная смерть ощущается так? Он не видел, но чувствовал – Мария рядом. Возможно, если он протянет руку, то сможет коснуться к ней? Какой-то отдаленный шум привлек внимание юноши. Постепенно шум сгущался, превращаясь в гул голосов, переплетающихся в до странности знакомых фразах. Голоса звенели, отдаваясь эхом, четкость и громкость нарастали. Франциск уже не сомневался, что слышит себя и Марию. Обрывки давно забытых разговоров, брошенных в пустоту одиноких фраз и даже не озвученных мыслей воскресали в памяти… Темнота рассеялась так же неожиданно, как нахлынула. Франциск увидел вокруг себя стены будуара в родном замке, наполненного людьми. Всех присутствующих он хорошо знал. Вон на низенькой подставке стоит отец, а слуги облачают его в парадные одежды. Он тихо спорит с матерью. Рядом, на мягких диванчиках болтают придворные дамы, в их числе и Натали, тогдашняя любовница… Чуть дальше слуги и юные аристократки хлопочут вокруг его сестры Елизаветы. А вот и он сам! Взъерошенный и недовольный… Франциск сразу узнал этот момент. Внезапно он увидел Марию. Она стояла в стороне, и смотрела в упор на него. Настоящего, а не того, который в этот самый миг предъявлял претензии отцу. — …ноги как палки, беззубая и своенравная… Боже, он и в самом деле говорил так о ней? Франциск почувствовал, как потеплели щеки. Губы Марии дрогнули в улыбке. Бывший король облегченно выдохнул – супруга не обиделась на глупые слова, выдающие незрелое ребячество того, прежнего Франциска. Мгновение – и обстановка сменилась. Теперь они с Марией оказались в коридоре перед дверью его покоев. Мария из прошлого, счастливая и раскрасневшаяся, стучала в эту самую дверь, покусывая губу от нетерпения и предвкушения. Призрачная Мария побледнела и отвернулась, она не хотела снова переживать этот момент. А Франциск мучительно наблюдал за тем, как нанес юной королеве первую в их коллекции обиду, ударив ее своим холодным тоном и колючими словами. — Если вы станете королевой Франции, вам придется понять – короли не дают женам отчетов. Ему до сих пор было стыдно за этот эпизод их знакомства. Но теперь Франциск получил возможность увидеть всю глубину нанесенной им обиды. Скрытую горечь и возмущение его юной невесты. Задетую гордость девушки и королевы. Их с супругой протащило сквозь ее воспоминания. Франциску хотелось подойти к ней, попросить прощения, но их по-прежнему разделяла невидимая стена. Снова нахлынула темнота, ее всколыхнул тихий голос Мааль-Ди, скользнувший между ними вспышкой холодного белого света: — Сколько обид и разочарований… Казалось бы, забытых, прощенных… Но нет, вот же они! Лежат, свернувшись на сердце крохотными черными змейками и ждут момента, чтобы поднять голову и ужалить ядовитыми зубами!.. Мрак рассеялся и короля с королевой снова потащило запутанными лабиринтами воспоминаний, общих и личных. Словно поволокли по кочкам, по острым камням, выворачивая две души наизнанку, вскрывая старые раны, с виду зажившие, а на самом деле доверху заполненные желчью и гноем. Взаимные измены, предательства, нарушенные обещания… Слова и поступки, которыми они били друг друга на протяжении того короткого времени, что было им отведено. Им дали возможность увидеть всю ту боль, что они причиняли друг другу. Франциск уже почти не сомневался, что да, они умерли и это их личный ад! Глядя на все, что мелькало перед их глазами, он почти готов был поверить, что в их отношениях вообще не было ничего хорошего, что их любовь ему просто пригрезилась в бреду. Мария откровенно рыдала, закрыв лицо руками. Она больше не хотела смотреть и слышать. Не хотела вспоминать их поступки, за которые обоим было стыдно. Их души насильно оголяли друг перед другом, обдирая шар за шаром, как какие-то луковицы. Было нестерпимо больно и горько! А еще королеве было страшно. Они все быстрее приближались к тому моменту, когда она осталась одна. Мысль о том, что сейчас Франциск увидит, какой была ее жизнь без него, увидит ее любовников и мужей… Что он подумает? Что она никогда не любила, раз так быстро забыла, утешившись сначала в объятиях Гидеона, а потом Дарнли и Ботвелла! Но мучитель, организовавший им эту пытку внезапно сжалился. Все прекратилось, даже не дойдя до момента, когда Мария овдовела. Король и королева вновь стояли в густой, словно патока, темноте. Только их фигуры мерцали светом, исходящим откуда-то изнутри, из-под кожи. Друг напротив друга, лицом к лицу, глаза в глаза… Всего пара шагов разделяли их друг от друга. Они молчали и только смотрели с непонятным, нечитаемым выражением в глазах. Ни Мария, ни Франциск даже не шелохнулись, но разделявшее их расстояние стало медленно увеличиваться. Казалось, их уносит в разные стороны невидимое течение. Оба одновременно встрепенулись. Испуганно. Паника сжала сердце Франциска. Как он ни старался, как ни бежал к любимой, он продолжал топтаться на месте, а расстояние между ними все увеличивалось. — ФРАНЦИСК!!! — в голосе Марии плескался животный ужас. Она тянула к нему руки, бежала навстречу и… отдалялась. «Нет! НЕТ!!! Я не позволю тебе исчезнуть! Не отпущу снова!!!» — билось в мозгу девушки. — Я люблю тебя, Франциск! Всегда любила и буду! Прости меня… — она задохнулась от слез. — И ты меня прости, Мэри! — Франциску казалось, что у него разрывается сердце. — Прости за все обиды и боль, что я тебе причинил… Я люблю тебя, Мария! Больше жизни! Наконец он смог сорваться с места и в два шага преодолел разделявшее их расстояние, которое лишь казалось огромным. Невидимая стена разлетелась звенящими осколками и Мария буквально упала ему в объятия. Сжала изо всех сил, прижалась всем телом. Два сердца бешено стучали в унисон, как одно целое. — Я прощаю тебя, Франциск… За все, что было, за все обиды. — Выдохнула королева куда-то в шею супругу и отчаянно прижалась к его коже губами. — И я прощаю тебя, Мэри… — Франциск запечатлел на ее челе полный любви и заботы поцелуй. — На самом деле, мы никогда не желали зла друг другу. Теперь я знаю, как мы были глупы… Все ведь могло сложиться иначе! — Да. — Марии приходилось проталкивать слова сквозь тугой комок, застрявший в горле. — Так легко было оправдывать ошибки монаршим долгом и заботой о наших странах. Легко и наивно… Сейчас мне кажется, что мы толком и не боролись за наше счастье. Так… попытались, для очистки совести. И глядя на эти потуги, высшие силы нам не поверили и разлучили… Они все стояли и стояли, обнявшись и почти физически ощущая себя одним целым. Окружавшая их темнота посветлела, расступаясь перед новыми видениями. Снова воспоминания… Мария вздрогнула, испугавшись. Неужели их все-таки решили «добить»?! Но нет. Теперь воспоминания были иными. Сладкими, щемяще нежными, наполненными их взаимной любовью. Искренней, глубокой, настоящей. Эти новые видения пролились на их оголенные души как целебный бальзам, залечивая вскрытые ранее раны и бесследно смывая их. Мария снова плакала. Но теперь это были слезы счастья. До чего же необычно было смотреть на их с мужем нежности со стороны. Некоторые фрагменты увиденного заставляли королеву стыдливо алеть. Все чаще с губ срывалось приглушенное: «Помнишь? Помнишь это?..» Они помнили. Оба. Увлеченные погружением в драгоценные моменты прошлого, ни Мария, ни Франциск не заметили, что их постепенно опутывает тончайшая радужная нить, все крепче привязывая друг к другу… *** Марии показалось, будто ее с размаху ударили под дых, выбив все содержимое легких. Она в ужасе распахнула глаза и вздрогнула от холода, острыми иглами впившегося в кожу. Губы раскрылись, словно у выброшенного на берег утопленника, черпая ледяной воздух. Как же холодно! Королева пошатнулась, инстинктивно хватаясь за гладкую каменную глыбу, так кстати оказавшуюся перед ней. Ноги дрожали. В нежные ступни, привыкшие к мягким туфелькам, грубо впивались сухие, колючие травинки, в нос ударил металлический запах свежей крови… Наконец взгляд девушки обрел ясность и картинка перед глазами стала четкой. Мария уставилась на Франциска, застывшего в нескольких шагах от нее. Супруг тоже дрожал и выглядел глубоко потрясенным. Юноша схватился одной рукой за голову, второй прижимал к груди скомканный шерстяной плед. Он ошалело оглядывался по сторонам. Мгновение, и его взгляд остановился на Марии и недоверчиво застыл… — УХ!.. — разорвал тишину восхищенный возглас незнакомого мужского голоса. И в тот же миг Франциск словно очнулся. Мучительно покраснев, юноша бросился к совершенно обнаженной возлюбленной, ошеломленной и дрожащей, неловко спрятавшейся за каменным «столом» и пытающейся прикрыть себя ладошками от холода и чужих взглядов. Мысленно возблагодарив Амалию за то, что вовремя всунула ему в руки плед, Франциск поспешно обернул супругу в теплую ткань, отчего она стала похожа на кокон бабочки. Только верхняя часть головы торчала наружу, сверкая яркими карими глазами и возмущенно сопя точеным носиком. И только после этого оба осознали… Все получилось! Они стоят в каменном круге! Оба! Живые! — Ох… — только и смогла выдохнуть Мария, прежде чем слезы абсолютного счастья хлынули из глаз. Слезы горячие. Кожа холодная. Зубы стучат. Господи! Как же чудесно! — Франциск! — только и могла повторять девушка, нетерпеливо изворачиваясь в крепких объятиях любимого. Она хотела освободить руки, обнять в ответ, стиснуть до хруста костей, зацеловать. Но шотландский плед держал крепко! Франциск подхватил ее на руки, прижал к сердцу, мысленно ругая себя последними словами за то, что не додумался захватить для супруги одежду и обувь. Но ему даже в голову не пришло, что Мария вернется к нему голенькая, как новорожденный младенец! А ведьмы ведь знали, раз дали плед. И не предупредили! — Я люблю тебя! — воскресшая королева все же сумела высвободить одну руку и обхватила своего мужчину за шею, млея от такого острого в своей реальности ощущения мягких волос и теплой кожи. — Любимая… Родная… Единственная… — слова сами собой лились из губ, Франциск даже не осознавал до конца, что именно говорит. Все повторял, как он ее обожает, чередуя восторженные заверения с поцелуями. Они в упор не замечали толпящихся вокруг них друзей, Пиккотов и ведьм. Не слышали хор перебивающих друг друга голосов. Как будто в целом мире не было никого кроме них, Марии и Франциска. — Без толку. Они нас не слышат и не видят. Мы для них еще долго не будем существовать. Как минимум, до утра. — Махнула рукой Гвенна. Она изо всех сил старалась сохранить на лице маску холодности и равнодушия, но губы предательски подрагивали, стремясь растянуться в улыбку, а в отблеске костров была отчетливо заметна влага, сверкающая в глазах. Франциск на автопилоте отнес Марию к автомобилю Сэма и вместе с ней устроился на заднем сидении, пристроив любимую на своих коленях. Теперь он мог свободно покрывать ее бархатные щеки поцелуями, стирая губами соленые дорожки. Мария освободила из плена вторую руку и восторженно отвечала на ласки юноши, подставляя под поцелуи губы и шею. — Нужно срочно вести их куда-то… чтобы уединились! — засуетился Сэм, взглядом ища поддержки у Сесили. — А то ведь устроят «шоу»! Прямо в машине! А у нас тут зевак целая толпа… Сесили звонко рассмеялась. Как и предсказывала Гвенна, увлеченная друг другом монаршая черта даже не заметила, как вся дружная компания прикатила к местному отелю. К счастью, Амалия и Гвенна заранее забронирывали всем номера и когда их дружный «ковен», наряженный в хламиды и венки, ввалился в небольшую гостиницу, оказалось, что они оккупировали чуть ли не все номера. Повезло еще, что крохотный городок дружно отмечал Самайн-Хэллоуин и их вид ни у кого не вызвал лишних вопросов. Франциск и Мария почти не обратили внимания на то, как их мягко переправили в номер для молодоженов и оставили в покое, в надежде, что утром их величества придут во вменяемое состояние. Все были счастливы, что их затея удалась. Обряд прошел успешно, Шотландия вновь обрела свою королеву, правда об этом суждено было знать лишь избранным, но от этого всем участникам ритуала было вдвойне приятнее. Ведь каждый из них внес свою посильную лепту в чудо. Если бы хоть один из них усомнился в том, что они делают, не поверил, что невозможное возможно, ничего бы у них не получилось.