***
Очередной пасмурный весенний день. Сезон дождей только начался, что навивало тоску и уныние на лица прохожих. Занятия в школе давно закончились и здание охватила тишина, наградив спокойствием и умиротворением. Только в учительской всё ещё раздавался разноголосый шум. Проверку домашнего задания учеников и планирование тренировок и занятий на грядущую неделю никто не отменял. Даже тот факт, что на дворе вечер пятницы. Бурное обсуждение наскучившей за неделю работы переросло в дискуссию о развлечениях на ближайшее время. — Эй, Стёрка, давай завалимся с ребятами в бар по пути домой! — раздался над ухом громкий голос блондина. — Ты опять спишь что ли? — пнул он друга в плечо. — Мик, отвали. Я занят, — прошипел мужчина в ответ, отвлекшись от составления очередного графика. — Ты же не хочешь снова просидеть здесь до ночи? — не унимался Хизаши. — Сколько можно? — Тебе какое дело? Даже если и так, — бросил на него потухший взгляд брюнет. — Какой смысл идти домой, если там никого нет? — Я вообще-то беспокоюсь о тебе, — обиженно скрестил руки на груди тот. — Шота, столько времени уже прошло, — встряла в разговор Полночь. — Может не стоит корить себя за произошедшее по сей день? Но ответа не последовало. Аизава снова уткнулся в экран компьютера, не желая продолжать разговор. Месяц назад ему в руководство поступил новый класс первогодок и свободного времени стало в разы меньше, чему он был безусловно рад. Параллельно приходилось сотрудничать с полицейским отделением и патрулировать город в связи с возросшей преступностью. Он с легкостью мог найти себе занятие посложнее, дабы не возвращаться в опустевшую квартиру. Домой ему действительно не хотелось идти уже почти два года. Там было одиноко и оглушительно тихо. Там не было её. Когда сотрудники покинули кабинет, так и не добившись от брюнета согласия на совместный отдых, можно было немного передохнуть. Хотя на самом деле основная масса работы уже давно была выполнена. Аизава откинулся на спинку стула и уставился в окно, где уже во всю шел дождь, заставляя людей ускорять шаг. Взгляд его скользнул по пейзажу и опустился на стол, где среди небрежно разбросанных бумаг и тетрадей, нескольких пустых стаканчиков из-под кофе виднелась одна-единственная фотография в рамке. Ох, сколько раз он клялся себе убрать её с глаз. Но было уже поздно разбрасываться обещаниями. Нахлынувшие воспоминания болью отозвались в голове, словно кто-то ударил по ней битой со всей силы. — Аизава, пошли с нами в кафе после уроков! — обратился к черноволосому парню Ямада на перемене. — Так есть охота, жуть прям. — Тебе лишь бы поесть, — фыркнул тот. — Он дело говорит, — рухнул к нему на парту Оборо. — Через неделю начнется стажировка, опять загрузят работой. Может стоит провести последние свободные деньки всем вместе? — Чего ты развалился здесь? — флегматично спросил хозяин стола. — Не хочу я никуда с вами тащиться. — А если я попрошу? — лукаво улыбнулась девушка за соседней партой. — Шо-кун, что скажешь на это? Как же он ненавидел первое время это её слащавое «Шо-кун» и невыносимую назойливость, похожую на ту, которой обладали их общие друзья. — Действительно, — добавил, ухмыляясь, Мик. — Ты же не откажешь девушке? — Не, ты не так спросил, — ерничал Громоблако. — Ты же не откажешь милашке Аяно? — Идите к черту, — спихнул Аизава наглеца со своей парты. — Придурки. — Глядите, наш мистер невозмутимость засмущался, — не унимались парни, смеясь и держась за животы. И только вид хихикающей брюнетки с фиалковыми глазами не раздражал его, а наоборот — заставлял сердце биться чаще. Косая челка слегка небрежно падала на лицо, но ей это безумно шло. Несколько прядей длинных до плеч каштановых волос всегда были сплетены в косу для удобства, ведь если они были свободны, то постоянно падали на глаза, мешая этим заниматься делами. Шота любил наблюдать со стороны, как Такаги кривила нос во время урока, заправляя непослушные волосы за ухо. А ещё он, не отрываясь, смотрел на нее на тренировках. Её управляемые смерчи, которые она создавала, смыкая ладони и следом разжимая будто с большей силой, сносили всё на своем пути, но так же послушно могли замереть на месте, задержав внутри себя злодея. Тонкая и изящная, она могла создавать нечто подобное. И это восхищало. Ребята часто проводили время после занятий в геройской академии. Этот был не исключением. Они бродили по торговому центру, отобедав в закусочной, и болтали о всякой ерунде. Только Шота всегда был молчаливым слушателем, из него с трудом удавалось выдавить хоть слово. Тогда-то они и затянули его в кабинку для фотографий. — Не нуди, Аизава, — ворчал Хизаши, запихивая друга в устройство. — Мы не поместимся, — возникал тот. — А я уверенна, что поместимся, — улыбнулась Аяно и, схватив оторопевшего брюнета за руку, втащила его вовнутрь. Так воспоминание и отпечаталось на бумаге. Кривляющиеся Оборо и Ямада, скромная, но милая улыбка девушки и вечно недовольное, но заметно смущенное лицо Шоты. От чего-то с каждой минутой дышать становилось тяжелее, воздух будто окаменел, утяжеляя атмосферу и сдавливая виски тисками. Как бы он не старался, память умело разрывала его на части каждый раз, когда взгляд падал на рамку. Мужчина грубо выдохнул и запустил руки в свои черные, как смоль, волосы. После смерти Оборо всё изменилось и покатилось в тартарары. Ребята отстранились друг от друга и прекратили общение. Их гложило чувство вины за собственное бессилие и беспомощность. Но судьба — дама беспардонная. Она заставила их увидеться вновь на совместном задании. Дело было не из легких и они здорово пострадали, с тяжелыми увечьями загремев в больницу. Смех, раздавшийся в совместной палате после, расставил всё на свои места и время закрутилось прекрасным калейдоскопом. Вскоре Такаги стала законной женой Шоты. Всё пошло своим чередом: тихие совместные посиделки за просмотром фильма, вкусные ужины, частые прогулки по парку, красивые цветы… И он сам не заметил, как изменился. Для неё одной он стал совсем другим. Аяно работала про-героем при полицейском участке. Ловить бандитов ей нравилось куда больше, чем рутинное просиживание в академии и обучение детишек. Хотя Ширакумо всегда утверждал, что она станет учителем строгим и требовательным, в отличии от Аизавы. Девушка привыкла отдаваться работе целиком и полностью, как было во всем. Нет, она не разрывалась между семьей, друзьями и чувством долга. Она могла совмещать это всё, но не терять при этом ничего. «Грамотное распределение времени и сил — наше всё!» — твердила она мужу, который был её полной противоположностью. В тот злополучный день дежурство Шоты совпало с дежурством жены. Они старались не работать вместе из-за разных взглядов на службу героя. Он всегда просил её быть осторожнее по отношению к собственному здоровью и жизни. Всё-таки смерть друга отпечаталась на нем болезненным клеймом. Но брюнетка уверяла его в том, что герой должен в первую очередь думать об остальных, потом уж о себе. В отделение поступил звонок с просьбой об подкреплении. Их известили о нападении на школу в соседнем районе. Детей взяли в заложники, а учителей выпустили наружу. Требованием преступников было нечто странное — выпустить на свободу одного из опаснейших преступников. Весь состав участка двинулся на помощь коллегам. В процессе сражения здание было разрушено, некоторые дети получили травмы, но в итоге все остались живы. В руинах кто-то остался, о чем свидетельствовал крик о помощи. Ни о чем не задумываясь, Аяно бросилась к развалинам. — Зачем она туда отправилась? — не сразу понял Сотриголова. — Дети все здесь, посчитали уже. — Кто-то кричал изнутри, — пояснил полицейский. — Зараза, о чем она думала? — выругался брюнет и побежал за девушкой. — Аяно, не лезь туда! — Всё хорошо! Я справлюсь! — не расслышав речь мужчины, она ускорилась. И это были её последние слова. Под бетонной плитой находился один из преступников. Его причудой оказалась молния. В состоянии аффекта он начал накапливать заряд в руке, но пережатые нервы не позволяли его высвободить. Создав смерч, про-герой смогла поднять кусок обрушенного потолка, после чего раздался взрыв такой силы, что отлетевшие по сторонам осколки, забрали ни одну жизнь и нанесли больше травм, чем предыдущее сражение. Не говоря уже о брюнетке. Девушку отбросило в стену, где она спиной напоролась на обломанную арматуру. — Аяно! Аяно! — Аизаве тоже досталось. Он вскочил с места, не обращая внимания на собственные раны и помчался в сторону жены. — Не лезь, Сотриголова, — остановил его сотрудник, указывая на вспыхивающие искры вокруг и работающих во всю сотрудников МЧС. — У тебя самого все тело в ссадинах, в больницу нужно ехать. Он был зол на себя и свою слабость. Он видел зарождающуюся проблему, но не придал этому значения вовремя. Почему голос разума не проявил себя тогда на долю секунды раньше? Всё обернулось бы не так плачевно? Она не бросила бы на него последний, наполненный слезами взгляд? Осталась бы она жива? После этого он меньше винил бы себя за собственную беспомощность? Сколько боли он видел? Сколько боли он чувствовал на себе и внутри себя? Из памяти никак не выходит вид истерзанного тела Аяно и лужи крови под ней. С того самого дня он ходит по лезвию опасности и не боится упасть, наоборот желая спрыгнуть в пропасть, но гордость и принципы героя не позволяют совершить ему этот роковой шаг. Дверная ручка тихо опустилась, пропуская мужчину в дом. Черная кошка привычно потерлась о ноги и замяукала. — Я дома, — хрипло произнес Шота, будто из кухни следом должна была выйти девушка в забавном желтом фартуке с рожицей цыпленка. Она поцеловала бы его в щеку, уткнулась холодным носом ему в шею и крепко обняла бы его, дав понять, что его ждали, что он необходим. Но никто не ответил, тонкая женская рука не включила свет в коридоре раньше него. Из кухни не пахло вкусным ужином, в спальне его не ждала аккуратно сложенная домашняя одежда. Было тоскливо, холодно и пусто. Брюнет прошел в спальню, сорвал с шеи ленты и устало рухнул на кровать. Пелена сна мгновенно накрыла его покрасневшие глаза.***
Выходные дни для Аизавы — не время для отдыха. Он проводил их в полицейском участке вот уже два года как. Нежелание оставаться наедине с собой гнало его сюда. — Доброе утро, Сотриголова, — улыбнулся ему Тсукаучи. — Что за оживление? — брюнет обратил внимание на суматоху в отделении. — Да у нас тут целое событие. Видел в новостях на прошлой неделе репортаж про громкое ограбление банка в центре? — Допустим. — Нашелся свидетель. Ей просто несказанно повезло, что она не попалась на глаза тем подонкам, — гордо рассказывал детектив, указывая жестом на стол неподалеку, словно это он сам запомнил в лицо четверых преступников. — Итак, мисс Айзукэ, — обратился к девушке сотрудник полиции. — Вы готовы дать показания? Её тихое, но уверенное «да» заставило сердце встрепенуться. Он не мог не узнать этот голос. Шота обернулся, но на стуле сидела темноволосая девушка с короткими, чуть выше плеч, волосами. Ни её черты лица, ни разрез глаз, ни отсутствие шрама на левой щеке, ни имя, которое назвал парень, ничего из этого не говорило о сходстве с Аяно. И не могло, жена ведь погибла. Аизаву смутило лишь несколько элементов её внешности, не давая покоя взбеленившимся мыслям. Та самая косичка рядом с правым ухом и то, как она ее теребила, нервничая. Те самые фиалковые глаза. Совпадение? Мало ли девушек с подобной привычкой и цветом глаз? И этот голос… Он с каждым её словом пробуждал в Аизаве неразумное предположение.