A Glacial Pace/В Ледяном Темпе

После десятого телефонного звонка Энди, наконец, сняла трубку, спускаясь по ступеням отеля De Crillon. Для женщины, основным принципом которой было никогда не повторяться, протянуть руку и хватать рукой воздух десять раз в течение десяти минут было достаточно, чтобы заставить молодую женщину остановиться, какой бы злой она ни была, или, как минимум, нажать кнопку ответа и начать говорить прежде чем Миранда могла бы перебить её, как она и ожидала. «Если это не было очевидно, Миранда, я ухожу, и ты можешь идти к черту. Не могу поверить, что ты могла...» «Андреа, я беременна». С обеих сторон воцарилась ошеломляющая тишина: Андреа услышала неожиданные новости, а Миранда рассказала что-то столь личное своей сотруднице, своей помощнице, точнее, бывшей помощнице, если её заявление об увольнении былo правдой. Но она не могла потерять Андреа, не сейчас. Искренняя поддержка молодой женщины, когда она сидела, вновь брошенная и беременная ребенком от своего будущего бывшего мужа, стала тем, что позволило ей сохранить хоть немного достоинства и самообладания. «Миранда, тебе лучше не шутить», - прорычала Энди, все еще не понимая, во что играла редактор с ее внезапным заявлением. «Нет! Я не шучу! Боже мой, я не шучу». На линии раздался звук, который отчетливо походил на сдерживаемые рыдания, и Энди почувствовала, как ее собственное сердце сильнее забилось в ответ на этот несчастный звук, и она проклинала себя за это и за то, что собиралась сделать. «Черт возьми, Сакс», - вздохнула она. «Миранда, ты где?» «Почему тебя это волнует?» Мысль о потере мужа, каким бы бесполезным он ни был, своей работы и помощника в течение 24 часов была слишком сильной, и Миранда сбежала в относительное убежище VIP-ванной, забаррикадировавшись в мраморной кабинке. «Миранда, пожалуйста». Энди не знала, почему умоляла. Ради бога, разве не она ушла от этой женщины только что? Ей следовало бы просто бросить телефон в ближайший фонтан, когда у нее была такая возможность. Но теперь, теперь она знала, что собирается делать, а для этого нужно было вернуться назад по улицам Парижа, чтобы уговорить переутомленного редактора выйти из роскошной ванной комнаты. «Черт возьми, Сакс...» _____________ Миранда была потрясена, когда уловила мягкий стук в дверь и голос, который, как она думала, никогда больше не услышит. Именно этот шок более всего побудил ее открыть дверь и впустить молодую женщину, прежде чем отойти назад, чтобы прислониться к стойке, ее разум все еще был немного затуманен, так как она изо всех сил пыталась собрать воедино события последних 24 часов. Андреа терпеливо ждала, пока заговорит другая женщина, ей нечего было сказать, кроме того, что уже было произнесено ранее. Миранда могла видеть вопрос в глазах девушки, когда они бродили по ее телу, и она дрожала, мысленно качая головой, чтобы избавиться от мысли, что молодая женщина может раздевать ее глазами. «Уже одиннадцать недель… Андреа, мне пятьдесят один год. Я не могу иметь еще одного ребенка.» «Что ты хочешь делать?» Рука Миранды опустилась на талию, нащупывая неотчетливую, но уже плотную выпуклость в нижней части живота. «Я-я уже чувствую это, но я так сильно отрицала эту мысль, что просто списала все на стресс или эмоциональное переедание или, о Боже, даже на менопаузу, но...оно там, и оно реально». «Боже… я не собиралась заманивать тебя в ловушку», - устало пробормотала Миранда, проводя рукой по лицу, пытаясь собрать свои ужасно разбросанные мысли. «Честно говоря, Андреа, мне просто нужно было, чтобы ты знала. Ты, конечно, можешь уйти». Энди вздохнула, после минутного размышления уже зная, каким будет ее решение. И это было решение, которое она совершенно четко приняла. Миранда дала ей уйти, но теперь, когда у нее были на то все основания, она обнаружила, что не хочет этого. Она не хотела уходить сейчас, а, возможно, и никогда. Может быть, это было то, чего она искала, сама того не осознавая. _____________ Первые несколько месяцев пролетели относительно легко, несмотря на то, что пресса бушевала, когда новости о разводе Миранды и ее поздней беременности достигли Нью-Йорка, почти сразу после их возвращения из Парижа. Миранда была помещена в строгий постельный режим в течение следующих месяцев беременности, Андреа была ее связующим звеном между офисом и домом, взяв на себя роль более личного помощника, поскольку Эмили и Найджел курировали большую часть дел «Подиума». Именно Андреа записывала Миранду на прием к врачу и сопровождала ее на различные снимки и анализы, которые были неотъемлемой частью процесса беременности в возрасте Миранды. Это Андреа дала экономке подробные инструкции о том, что Миранда может и должна есть. На самом деле, она впала в абсолютный шок, когда обнаружила, что Миранда пытается пронести суши в дом под предлогом визита Найджела. Позже тот признался, что это был единственный раз, когда он был больше напуган разгневанной брюнеткой, нежели Мирандой. Потребовалось МНОГО жалостливых надуваний губ, больших слезливых голубых глаза и громких извинений, прежде чем Энди простила ей это. Однако бдительный подход Андреа был смягчен нежной заботой и преданностью, которые она проявляла к Миранде, когда это было необходимо. Андреа почти переехала в особняк, так что Миранда наняла дополнительных помощников, не предупредив прессу. Андреа, которая оставляла имбирный эль и соленые крекеры на подносе перед дверью ванной, когда начиналось утреннее недомогание, и Андреа, которая убирала все еще практически безупречно чистую ванную комнату после того, как Миранда заканчивала, чтобы успокоить нервозность женщины. Именно Андреа зажала рот ладонью и разрыдалась, когда Миранда впервые показала ей снимки УЗИ, и этим побудила Миранду неуверенно пригласить молодую женщину сопровождать ее на последующие осмотры. Это была Андреа, которая вызвала скорую помощь, когда на 4-м месяце беременности Миранда проснулась посреди ночи, вся в крови, и Андреа, которая держала ее, когда она «разваливалась на части» и рыдала в кабинете врача, думая, что у нее случился выкидыш, Андреа, которая поддерживала ее и плакала вместе с ней, когда Миранда снова зарыдала, но уже от облегчения, когда доктор сказал ей, что сердцебиение ребенка все еще продолжалось. Действительно, именно Андреа сделала так, чтобы она могла выполнять свои обязанности из дома и позволила себе расслабиться настолько, насколько это было возможно, зная, что о «Подиуме» позаботятся. Андреа, чьи губы так сладко шептали слова любви и скользили по ее чувствительной коже; Андреа, которая так любезно и терпеливо ждала, когда доктор запретил Миранде половые контакты до конца ее беременности, еще до того, как у них была возможность исследовать растущие чувства между ними. Вместо этого была Андреа, которая знала, как облегчить каждую боль и страдание, в том числе ту боль, которую испытывали ее девочки, когда они изо всех сил пытались принять идею о рождении ребенка, и Андреа, которая без жалоб сама после целого дня ношения высоких каблуков, массировала опухшие от беременности, ноющие ноги Миранды и в первую очередь предостерегала женщину от ношения каблуков в ее состоянии. Андреа, это всегда была именно Андреа. На восьмом месяце беременности врач был достаточно удовлетворен состоянием здоровья Миранды, чтобы позволить ей возвращаться к работе в течение двух дней в неделю, кое-как согласившись с тем, что физический риск для Миранды будет сведен на «нет» психологическим ущербом, который может возникнуть в результате дальнейшего бездействия. Теперь, когда до родов оставалось три недели, Миранда была чрезвычайно крайне глубоко беременна, ее тревоги и переживания по поводу ее многообещающих отношений с Андреа закипели наравне с летними температурами. Она была уверена, что ее чувства к молодой женщине останутся после родов, а ее сильная зависимость от Андреа несколько ослабнет, но у нее не было ни малейшего представления, как передать всю глубину своей признательности или желания, чтобы это не выглядело как еще один побочный эффект беременности или гормональные перемены настроения. Погруженная в свои мысли, Миранда заерзала на стуле, с нетерпением ожидая того дня, когда она перестанет быть похожей на раздувшееся животное, напоминающее воздушный шар с опухшими венами, и вызвала объект своих размышлений. «Андреа…» - царственный голос раздался из открытой двери офиса. «Да, Миранда?» Выражение лица Миранды было непроницаемым, когда она посмотрела на Андреа. Она долгое время молчала, пока, наконец, не выдохнула вместе с воздухом следующий поток инструкций: «Я специально просила, чтобы логотип «Подиума» был нефритово-синим, а не павлиньим синим или индиго, поскольку последние три жалкие попытки были неприемлемыми. Кроме того, подпись к статье о ближневосточных платках нужно сдвинуть слева на четверть дюйма, чтобы она соответствовала изгибу платья модели. Помимо этого, мне нужно будет увидеть окончательные корректировки черно-белого сафари, прежде чем выпуск будет опубликован. Позвони Каре и скажи ей, чтобы она была там, когда близнецы вернутся из школы сегодня, и чтобы она осталась с ними на ночь. И, наконец, мне нужно, чтобы вы отметили время, так как я считаю, что в течение последнего часа у меня были схватки, и они, похоже, становятся все ближе одни к другим, нежели было раньше». «Р-роды, ты РОЖАЕШЬ?» Миранда слегка поморщилась, изящно положив руку на свой опухший живот, и посмотрела на охваченную паникой женщину перед собой, которая, казалось, не могла понять, где разместить себя в эмоциональном спектре. «Боже мой, хорошо, все в порядке. Нет, правда, я позвоню Рою». «Глупости, Андреа, срок печати истекает через час, а окончательные изменения еще не внесены». «Окончательные изменения?" Андреа выплюнула. «Ради бога, Миранда, ты рожаешь, пока мы говорим. Кто знает, доберемся ли мы туда вовремя и...» «Андреа». Обычный мягкий и сдержанный тон Миранды слегка изменился, и молодая женщина прекратила свою истерическую диатрибу на достаточное время, чтобы обернуться на перемену в голосе ее босса и потенциальной возлюбленной. В ярких голубых глазах появился оттенок страха, хотя ее голос вернулся к своему нормальному тембру, несмотря на легкую одышку. Но то, как обе ее руки прижались к ее животу и изгибу спины и растущее пятно, образовавшееся на юбке от Донны Каран, рассказывали совсем другую историю. «Андреа, ты можешь позвонить Рою». _____________ Старшая женщина делала небольшие глотки воздуха, держась за живот, ее взгляд лихорадочно метался от дверей лифта к зеркальным стенам, к стройной брюнетке рядом с ней, которая, казалось, была единственной, кто заземляла ее на данный момент. Слишком скоро лифт оповестил о прибытии на первый этаж. Энди осторожно надела солнцезащитные очки Fendi на глаза Миранды, чтобы защитить ее от вспышек фотоаппаратов прессы и чтобы они не могли уловить страх и панику, которые Энди могла так ясно читать в глазах будущей матери. Ее пальто, элегантно накинутое на плечи, и обычные солнцезащитные очки, воплощали в Миранде образ обычного ее состояния, поскольку блестящие бронзовые двери раскрылись, открывая вид на вестибюль Элиас-Кларк и ожидающих Миранду представителей прессы; но когда они открылись, Миранда застыла, почти незаметно для всех, кроме женщины рядом с ней. Обняв редактора под тканью ее пальто, Энди положила руку на поясницу Миранды, нежно повела ее вперед к Рою и ожидающей снаружи машине. Когда Андреа коснулась Миранды, другая женщина застыла, ее тело напряглось от такого чужого, но знакомого ощущения рук брюнетки на ее теле. Андреа сначала подумала, что реакцией Миранды был дискомфорт от того, что Энди дотронулась до нее без разрешения или сделала это публично, но плотное сжатие мускулов старшей женщины под шелковой тканью ее блузки подсказало ей, что ее действия были результатом другого сокращения - всего через двенадцать минут после последних схваток. Миранда сохраняла ледяное самообладание, пока Рой не помог паре сесть в машину, где та сразу же вскрикнула, зная, что стены «Мерседеса» совершенно звуконепроницаемые. «О, о, ООО!» Старшая женщина сгорбилась в талии, согнулась пополам, борясь с неистовыми спазмами своей матки, сокращавшейся резко и без особого предупреждения. «А-Андреа, мне нужно...» - она прервалась, тяжело дыша, ее лицо сжалось в болезненной гримасе, когда она дышала сквозь боль. «Что, Миранда? Что тебе нужно?" «Мне нужно, чтобы ты утвердила Мейзеля для съемки голландских тюльпанов», - наконец выдавила она сквозь плотно сжатые губы, из которых вылетали крошечные порывы воздуха. «Ты несерьезно». Энди уставилась на другую женщину, которая начала пыхтеть и тяжело дышать совсем не-в-духе-Миранды, когда ее ногти впились в кожаное сиденье. «Андреа, я не склонна преувеличивать в лучшие времена, тем более, когда мое тело пытается вытолкнуть ребенка на заднем сиденье городского автомобиля, находящегося в самые пробки в центре города. Уверяю тебя. Я смертельно серьезна.» Три схватки спустя они все еще находились в десяти минутах от больницы, и Миранде становилось все более неудобно в тесноте на заднем сиденье. «Рой, сколько еще?» Андреа обратилась к передней части машины, обнимая стонущую Миранду, которую она убедила лечь на заднее сиденье, поскольку в положении сидя было слишком большое давление, так как роды продолжались. «Десять минут, Энди. Как она?» «О, Боже», - Миранда повернулась лицом к бедрам Андреа, изгибаясь и ворочаясь, чтобы попытаться найти удобное положение. «Моя спина», - простонала она. «Чем раньше, тем лучше, Рой, если только у тебя не будет эпидуральной анестезии в бардачке». «Я положу одну завтра», - крикнул пожилой мужчина, но никто не знал, действительно ли он не шутил. «О-о-ниже, о боже, да, вот. Вот, не останавливайся Андреа! Если ты остановишься, я тебя уволю!» Андреа фыркнула, пока не заметила взгляд, который она получала раньше от Миранды на работе, и послушно прижалась пальцами к основанию позвоночника женщины. «Как теперь, дорогая?» «О… Лучше, сейчас лучше». _____________ Поздние утренние пробки, к счастью, вскоре после этого закончились, и теперь Миранда, измученная, сидела на больничной койке, после того, как Энди помогла ей выбраться из инвалидной коляски, как только они прибыли в частную родильную палату Пресвитерианской больницы Нью-Йорка, и, устало моргая, глядела на молодую женщину через опаловую прядь челки, упавшей ей на лоб. «Ну же. Давай переоденемся, - Миранда впилась взглядом в оскорбительную груду тряпок, - Давай, Миранда, - умоляла Энди, - чем раньше ты наденешь больничную рубашку, тем скорее они дадут тебе лекарства». «Разве для того, чтобы сделать это, нет никакого обезболивающего?» Миранда слабо пошутила, пытаясь отвлечь и Андреа, и себя от дискомфорта от необходимости раздевать ее, по всей видимости, неуклюжее, опухшее тело. Они дали ей два больничных халата, чтобы обеспечить лучшее прикрытие тела спереди и сзади, но Андреа остановилась после того, как помогла Миранде надеть первое, которое должно было завязываться спереди, не в силах не глазеть на неприкрытую красоту Миранды, даже в муках родов. «Она светится», - размышляла Энди, пока ее взгляд скользил по бледному простору, пока не достиг невидимой кожи и тяжелой груди. Господи, если Миранда будет такой привлекательной во время активных родов, Энди подумала, что она может воспламениться до того, как у них появится шанс что-либо сделать, когда Миранда придет в норму. Миранда закрыла глаза, внутренне съежившись от того, что, она подозревала, Андреа думает об этом. Это то, чего она боялась все эти месяцы почти совместной жизни с этим молодым красивым созданием... «Право, Андреа, я не буду такой большой вечно. Вам не следует забывать, что я рожаю ребенка! И если вы так смущены существованием нескольких растяжек на теле, родившем близнецов, а теперь этого малыша в пятьдесят один год...» «Миранда! Стоп!» - Энди была ошеломлена внезапной вспышкой гнева, но быстро оправилась и решительно отринула это. «Ты так красива. Боже, ты такая красивая. Хотела бы я думать, что именно по этой причине ты никогда не позволяла мне увидеть тебя, когда ты раздета или прикоснуться к тебе». Карие глаза сияли с равной долей искренности и сожаления при мысли о старшей женщине, которая так стеснялась тела, которому поклонялась Энди. «Я не считаю эти линии или отметины отвратительными, совсем нет», - она покачала головой, - «Это похоже на чтение карты или слов из моей любимой книги, которая рассказывает мне все о том, кто ты и что ты сделала в жизни и какая ты мать для своих детей. Я бы не захотела убрать или стереть их, даже если бы могла». «Ну, - фыркнула Миранда, не в силах полностью скрыть шок и удивление по поводу смены направления разговора, - Чего ты хочешь?». «Тебя, Миранда. Конечно, это очевидно по прошествии всего этого времени. Я хочу тебя, быть с тобой, любить тебя, всю тебя - как предполагаемые, так и реальные недостатки. Хочу сблизиться с Кэсс и Каро и помочь вырастить твоего ребенка…» «Нашего ребенка... Это наш ребенок, Андреа, - энергично запротестовала Миранда, желая, чтобы другая женщина знала, насколько сильно она уверена в этом, прежде чем у той возникнут сомнения из-за отсутствия реакции другой женщины на ее признание. «Не правда ли? Без тебя не было бы ребенка, Андреа. В этом я уверена. Боже мой, когда я думаю обо всем, что ты сделала для меня на протяжении этой беременности. Этот ребенок такой же твой, как...». Миранда была прервана, когда губы Андреа прижались к ее губам. «Я люблю тебя, Миранда. Тебя и твоих детей, и твою собаку, и этого малыша прямо здесь. Наш малыш…» - Она переместила руки Миранды к большому выступу, разделявшему их тела, и сцепила пальцы со старшей женщиной, так, что они обняли руками живот. «Такая красивая», - снова прошептала она в губы. «Это то, чего ты хочешь, дорогая? Трижды разведенный трудоголик средних лет, с растяжками и у которого скоро будет трое детей?» «Это намного больше, чем все, чего я когда-либо желала», - выдохнула Энди, прежде чем продолжить атаковать рот Миранды, они отстранились только когда у Миранды случилась следующая схватка. «Ты так дорога мне, Андреа», - выдохнула Миранда, когда схватка утихла, и она вцепилась в плечи молодой женщины, ее колени ослабли от родов и от глубины эмоций, которые она испытывала после искреннего признания Андреа. «Я люблю тебя, глупенькая. И, клянусь Богом, если ты думаешь, что сможешь полюбить меня и стать частью всего этого…», - Ее слова были прерваны прибытием медсестры и последующей схваткой. «Похоже, ты вот-вот готова к потугам, дорогая, - заметила полненькая пожилая ямайская медсестра, включив мониторы и откинув одеяло на кровати, - Давай посмотрим, готов ли этот малыш к рождению». Миранда была настолько ошеломлена полным отсутствием знаний или интереса этой женщины, которая не знала, кто она такая, что она молча уступила, послушно откинулась назад и позволила пристегнуть себя ремнем к монитору. "Так, сейчас. Он идет хорошо, видите? Он не собирается долго находиться в утробе. Думаю, ты в хороших руках с этой девушкой здесь. Я вернусь с доктором Фридриксом через минуту». Однако, когда медсестра Шарлин вернулась с доктором, сцена, которую они увидели, была совсем другой. «Андреа, это довольно просто. Я не буду тужиться, пока ты не скажешь мне, что мы получили те фрагменты от последних рекламодателей». «Боже мой, женщина, ты невыносима!», - Энди откинула ее челку, пока она пыталась сохранять спокойствие, снова и снова повторяя про себя, что Миранда, вероятно, находится в переходном периоде и поэтому склонна к иррациональному поведению на последней стадии родов перед рождением ребенка. Хотя в глубине души она думала, и все сильнее была уверена в том, что это БЫЛА Миранда, о которой они говорили, и женщина, вероятно, была так же вменяема и контролировала свои действия, как и всегда. Затем она попробовала другой прием. «Миранда, дорогая, твоему ребенку нужно, чтобы ты тужилась. Мне нужно, чтобы ты подтолкнула его. Ты можешь сделать это для меня?», - Андреа откинула мокрые от пота пряди со лба Миранды, улыбаясь, когда она увидела мерцание в голубых глазах, которое заставило ее подумать, что Миранда вот-вот сдастся. В этот момент зазвонил сотовый телефон девушки, и даже в агонии родов Миранда приподняла бровь и приказала ей тоном, не допускающим возражений: «Ответь». «Черт побери!» - взревела Энди, направляясь в другой конец комнаты, чтобы телефонный сигнал не мешал телеметрии, подключенной к Миранде. «Боже, Эмили! Не сейчас!» - Андреа выглядела так, будто хотела швырнуть этот оскорбительный предмет в стеклянное окно, но она подавила свои убийственные побуждения и прислушалась к истеричной британке на другом конце провода. «Что? Что такое?» - Миранда тяжело дышала, оправляясь от последней схватки, когда она окликнула молодую женщину, которая, несмотря на свое неверие в абсурдность ситуации, быстро вернулась к старшей женщине, привлеченная, как мотылек ярким пламенем. Энди разочарованно закатила глаза, прикрывая динамик телефона. «Им нужно знать, хочешь ли ты, чтобы оттенки апельсина и фуксии на изображении заката в гавани отображались только на белых цветах Versace или также включали принты Pucci?». «Только Вер-(уфф)СА-(охх)-ЧЕЕЕЕЕ», - взвизгнула Миранда, снова потянувшись к руке Андреа и крепко прижав ее к себе, пока она втягивала воздух во время короткой передышки от толчков, пока доктор деловито работала между ее ног, а медсестра Шарлин помогала удержать их, как единственный человек, помимо Андреа и доктора, которому Миранда разрешила прикоснуться к себе. «Поняла? Отлично. Пока», - Энди швырнула телефон в сторону ее сумочки и взяла руку Миранды, которая тянулась к ней. «Т-ты нужна мне сзади», - пробормотала Миранда, принимая вертикальное положение, давая Энди сесть позади нее, а женщине опереться на девушку, когда она тужилась. «О, так намного лучше», - подумала Миранда, полностью погружаясь в сильное тело позади нее, и чувствуя, как прохладные губы прижимаются поцелуем к вспотевшей коже ее плеча. «У тебя хорошо получается, Миранда. Осталось совсем чуть-чуть. Наш ребенок так близко, он так близко внутри тебя». «Вытащите. Его. Из меня!»- Миранда зарычала, упираясь пятками в кровать и выгибая спину, крепко сжав руки Андреа в кулаках. «Он почти здесь, Миранда. Еще несколько толчков, таких как этот, и мы его вытащим, - заверил ее доктор». Энди съежилась, и даже медсестра Шарлин пробормотала себе под нос: «Глупец», когда они увидели, как Миранда готовится к тому, что наверняка будет резким ответом. «Мы? МЫ? Могу ли я напомнить вам, что я та, через чью шейку матки пытается пройти этот огромный младенец, или это ваши неуклюжие пальцы кажутся вам эдаким тараном? Вы просто украшаете витрину этой больницы! О Боже!» - Лицо Миранды было красным, как свекла, и ее зубы были стиснуты, когда она погрузилась в следующий толчок, продолжая извергать злобную обличительную речь в адрес известного хирурга, сидевшего онемевшим между ее ног, пока она снова не рухнула обратно на Энди, находя утешение в сильных объятиях и твердых руках, которые оказывали восхитительно твердое давление на все нужные места и, казалось, знали, когда нужна холодная ткань или свежий лед, иногда до того, как Миранда сама понимала это. Еще больше сквернословия от Миранды, почти нервный срыв одной из медсестер, последний, ломающий кости толчок, и Миранда откинулась назад, безвольная и потная, но ликующая, когда она услышала крики новорожденного и возгласы радости и удивления Андреа, когда она подошла к концу кровати и со слезами на глазах наблюдала, как в мир вошел новый крошечный Пристли. _____________ Найджел и Эмили приехали, как только услышали, что ребенок родился, что мать и сын чувствуют себя хорошо, и что их разрешено посетить. Сентябрьский номер «Подиума» был почти готов, поэтому они смогли ускользнуть на час, прежде чем им придется вернуться, чтобы проследить, как он попадет в печать. Найджелу пришлось бежать обратно в офис почти сразу после того, как он приехал, чтобы разобраться с какой-то бумажной путаницей, но Эмили осталась и нервно вертелась в углу, пытаясь вытащить из Энди подробности обо всем, что может понадобиться Миранде, когда ее выпишут из больницы, однако их разговор был прерван объектом их обсуждения. «Дай мне Лукаса», - раздался с больничной койки голос Миранды, хриплый и измученный. «Кто такой Лукас? Он член команды Мейзеля? Или он член того нелепого нового PR-агентства, на немедленном бронировании которого настаивает ДеМаршелье?» - прошипела Эмили едва слышно, повернув голову, чтобы посмотреть на Андреа. Энди устало усмехнулась, блаженная улыбка расплылась по ее лицу, когда она поднялась с неудобного кресла с откидной спинкой и направилась в другой конец комнаты, где из люльки доносился тихий, скрипучий плач. «Это Лукас», - объяснила Андреа, поднимая плотно закутанного младенца. «Привет, милый мальчик», - губы Энди скользнули по идеальным миниатюрным чертам лица, которые скривились в жуткой копии печально известных поджатых губ Миранды. Осторожно она положила ребенка в руки Миранды, прежде чем помочь женщине сесть на подложенные подушки в удобном положении для кормления грудью. «Это все, Эмили. Я верю, что вы с Найджелом сможете принять любые другие решения относительно макета». «Д-да, Миранда», - запинаясь, проговорила Эмили, потрясенная возможностью, которая, казалось, была так небрежно предоставлена ей главным редактором, только что спустившей халат с плеча, чтобы покормить ребенка. «Я знаю, ты меня не подведешь», - Миранда приподняла бровь в сторону рыжей, прежде чем ее взгляд вернулся к младенцу на руках, сменившись выражением безмерного блаженства. Эмили продолжала с волнением смотреть на редактора, ее мозг, казалось, полностью выключился и отсоединился от остального тела. На мгновение отведя взгляд от ребенка, Миранда, даже слабая после родов, смогла изобразить приподнятую бровь, которая могла соперничать с ней в лучшем ее виде, когда она встретила взгляд своей сотрудницы и ухмыльнулась, прежде чем заметить: «Я полагаю, вы раньше видели грудь? Если нет, то я сильно ошибалась, полагая, что ухаживания между вами и Сереной развивались плодотворно...». Рот Эмили продолжал открываться и закрываться, как у рыбы, выловленной из воды, и Миранда слегка усмехнулась, прежде чем снова обратить внимание на крохотное драгоценное тельце, которое она прижимала к себе. «Д-да, Миранда. Я имею в виду, конечно. Хорошо, то есть да, я...». «Спасибо, Эм, я позвоню тебе позже, если нам что-нибудь понадобится». Энди выпроводила заикающуюся рыжую, закрыв за собой дверь. Когда она повернулась к Миранде, на ее собственном лице появилась ухмылка. «Миранда, это было не очень хорошо…». Миранда пожала плечами, заметив, что взгляд Андреа задержался на гладком плече, открывавшемся из-под халата, и злобно ухмыльнулась: «Я только что родила, Андреа. Конечно, ко мне стоит проявить некоторую снисходительность в моих взаимоотношениях с внешним миром». «Ммм, - насмешливо промурлыкала Энди, взяв у Миранды плотно завернутый сверток, и нежно погладила спину ребенка, чтобы удалить пузырьки воздуха, поглаживая взад и вперед. «Угу», - Миранда поморщилась, когда она снова устроилась на кровати, бледная рука сжала болевшую мягкую выпуклость того, что осталось от ее живота. «Ты вынашиваешь следующего, дорогая». Энди вздрогнула, ее хватка все сильнее сжимала ребенка, поскольку ее руки казалось сейчас расслабятся и отпустят сверток. «Господи, нужно предупреждать, Миранда!» «Ммм, цитирую Эмили: «Нет. Не нужно». Поддавшись истощению и сонливому соблазну медикаментов, циркулирующих внутри ее организма, Миранда позволила себе закрыть глаза, наблюдая за двумя своими любимыми, когда они танцевали через комнату, она ждала, когда прибудут два других ее величайших благословения и встретятся с двумя новичками, которые, кажется, присоединятся к семейству Пристли. Энди улыбнулась, сияющее спокойствие распространилось по ее телу, когда она тихо напевала двум своим любимым, чтобы они скорее заснули, безопасно и спокойно на ее руках, ожидая двух других любимых, которые скоро приедут из школы, чтобы встретить нового члена семьи. «Миллион девушек готовы убить за такую работу, верно? Что ж, они могли бы получить это», - мечтательно подумала Энди, когда ее собственные глаза закрылись и она прислонилась головой к спинке кресла-качалки. Потому что это было то место, где она должна была быть, и будь она проклята, если ее задница четвертого размера не будет бороться с миллионом девушек, чтобы сохранить эту работу.