несмешной.

Лёша не уверен, послышалось ему или нет. он смотрит непонятливо и дважды облизывает губы, пытаясь найти на чужом лице хоть что-то, что скажет ему о том, что это всё неправда. тишина давит, и в груди что-то болезненно щемит. — точно? — да. внутри что-то падает с глухим стуком. он кусает щёку изнутри и медлит, не решаясь даже встать. время словно тормозит, течёт намного медленнее, вот оно — можно даже ухватиться, но распахнутое окно и внезапно возникший сквозняк возвращают в реальность. Хесус поднимается и поправляет футболку немного рваным движением, тихо благодарит врача и выходит в больничный коридор. в нос бьёт неприятный запах лекарств и хлорки, хочется поскорее выйти на улицу. пускай слишком холодную для раннего октября, но хотя бы освежающую и кое-как приводящую в чувства. сложнее всего принять это, понять, что уже ничего не сделать, что это — конечная, и нужно просто как-то с этим смириться. он пока что не в силах это сделать. дома ждёт Вова, и каждое движение выдаёт его волнение, но он молчит, почти ничего не спрашивает, только интересуется, какой чай заварить. потом садится напротив, ободряюще улыбается, но встречается взглядом с такими печальными глазами, что улыбка моментально пропадает с лица. он выдыхает, трёт виски указательным и средним пальцами, смотрит стеклянными глазами в стол и задаёт вопрос, который мучает его уже который месяц. — всё-таки нет шансов? — нет, — совсем тихо отвечает Лёша и нервно барабанит пальцами по столу, — ты же помнишь, что мы хотели? — конечно помню, — Братишкин снова поднимает на него взгляд и неуверенно берёт за руку, — не переживай, всё будет. нужно только немного времени, — Губанов молчит, только слабо кивает и крепче сжимает его руку, переплетая пальцы между собой. чувствует некоторое спокойствие — так происходило каждый раз, когда он как-то контактировал с Вовой, словно тот был какой-то недостающей его частью, и словно чувствовал, когда нужно прикоснуться, погладить, обнять, поцеловать, и каждый такой момент был на вес золота. наконец, у них получилось осуществить одну из частей «плана». Вова смог оформить документы на небольшой домик, что находился на отшибе у моря, поэтому они собирали вещи для переезда. конечно, тот был временным, и это делало слишком больно. рано или поздно в их квартиру вернётся только один. Хес почти ничего не говорит в последние дни и постоянно лезет с объятиями, несмотря на то, что сам он никогда тактильным не был. и Вова, конечно, отказать ему не может, поглаживает по спине и целует куда-то в шею. переезжают через неделю. Лёша не знает, что и сказать, а потому уезжает молча. Семенюк же обещает, что они обязательно вернутся через пару месяцев, а пока просто хотят отдохнуть от всего. никто так ничего и не подозревает. дом оказывается очень уютным, пускай и небольшим. Хесусу нравится, он обходит его несколько раз и удовлетворённо улыбается, понимая, что следующие — последние — месяцы пройдут в приятной обстановке. начинает побаливать голова, и он выпивает две таблетки обезболивающего, чтобы было легче. Братишкин смотрит на аптечку, заполненную одинаковыми блистерами с таблетками, и непроизвольно сжимает руку на запястье. эти месяцы придётся несладко, но нужно как-то держаться. Лёша не показывает слабости, улыбается, как обычно, делает дела по дому, готовит, но ночью Вова не раз обнаруживал его сидящим на остывшем песке у воды. едва тёплая вода касалась худых ног в шортах, но ему, кажется, было не до этого. только тогда он позволял себе погрузиться в мысли и подумать о чём-то, отдалённом от повседневной жизни, и он, конечно, не хотел, чтобы его в эти моменты в принципе кто-то видел, но Вове он доверял, поэтому просто молча кивал и позволял ему сесть рядом. ноябрь подходил к концу. чем больше времени проходит, тем хуже Хесусу. таблетки уже не так помогают — организм привык, но Братишкин пытается найти какую-то альтернативу, выезжает в город, чтобы купить другие лекарства и докупить старые, пытается уговорить Губанова съездить с ним в больницу, но тот отказывается — то ли сдался, то ли смирился. Вова готов волком выть, но только выравнивает дыхание и грустно улыбается; перечить не может, просто-напросто понимает его и решает оставить в покое. через какое-то время Лёше становится немного лучше, и они всё-таки выбираются в город уже вместе. гуляют до заката, много смеются и ещё больше — обнимаются. Хес держит двумя пальцами за краешек фотографию из полароида, который они попросили у какой-то туристки, и ждёт, пока она проявится окончательно. наконец, на бумаге появляется яркое изображение, и он улыбается. они идут дальше, к какому-то парку аттракционов, и пробуют почти все, потому что Лёша говорит, что «перед смертью нужно хоть что-нибудь сделать». Вове больно до невозможности, но он прячет эту боль где-то глубоко внутри, перекрывая улыбкой и слабым кивком. едят какое-то ягодное мороженое, тычут им друг в друга, пачкаются и вдвоём со смехом заваливаются в ближайшее кафе в поисках уборной. умываются, брызгаются водой, целуются, а потом Хесус морщится от боли, и Семенюк, поглаживая его по плечу, предлагает вернуться домой. тот сначала мотает головой по сторонам, говорит, что не хочет портить отдых и может перетерпеть, но в итоге всё-таки соглашается, и они возвращаются в маленький домик на берегу, что за эти два месяца стал родным. Лёша сидит на крыльце, и Вова тихо подсаживается рядом, как-то неуверенно укладывая голову на его плечо. Хес перебирает пальцами его волосы, задумчиво смотрит куда-то за горизонт, прижимается тёплыми губами к его лбу и всматривается в лицо, которое видно только за счёт выглянувшей луны. на щеках поблёскивают дорожки от слёз, но Братишкин старательно делает вид, что всё в порядке. — ну что ты плачешь, — шепчет Губанов, улыбается слабо и стирает влагу краем рукава. Вова тоже улыбается, но сразу закрывает лицо руками и горбится, упираясь локтями в колени. Лёша по-доброму смеётся, обнимает его за плечи, мажет губами по щеке, обещает, что всё будет хорошо, — дурачок ты, — кладёт одну руку ему на щеку, второй приглаживает растрёпанные волосы, — не загоняйся по фигне, — позволяет уткнуться в своё плечо. Вова думает, что было бы это фигнёй — он бы и не начинал, но его близкий человек может в любой момент умереть, и он не может справиться с этой мыслью, да и вряд ли справится после того, как… — Вов, ну, — Хес перебивает его мысли, заставляет взглянуть на себя. Братишкин кивает, дышит глубоко, чтобы успокоиться, кусает губу и за несколько минут кое-как приходит в норму. Хесус начинает реже выходить на улицу, наступает зима, и его состояние становится хуже. Вова постоянно рядом, почти не спит, снова порывается съездить в город за таблетками, но тот отказывается, и приходится в очередной раз смириться. декабрь проходит как-то чересчур быстро и скомканно, и Семенюк даже не сразу осознаёт, что приблизилось Рождество. только вот праздновать нет ни сил, ни желания — Лёша почти всё время лежит и мучается от боли, но сам предлагает выбраться на ночь в город и снова устроить прогулку, но на этот раз отказывается сам Вова. слишком отчётливо видит, как тот исхудал и как тяжело ему даётся малейшее действие, требующее затраты сил. праздник проходит тихо и скромно — выпивает только Братишкин, и то скорее от безысходности, а потом пол ночи сидит около уснувшего Хеса и следит за его состоянием, пока сам не засыпает, так и оставшись сидеть на стуле. посреди января внезапно теплеет, но в груди у Вовы глыба льда. он продолжает держаться, потеряв веру в чудо, и даже находит время на то, чтобы отвлечься на игру, когда Губанов засыпает посреди дня. а потом ему становится ещё хуже, и до Семенюка доходит такое далёкое, что до этого постоянно тщательно забывалось: у них мало времени. сам Лёша это очень хорошо чувствует, но продолжает улыбаться, чем начинает до невозможности злить Вову. умирает ведь, а всё равно не показывает этого, словно радуется чему-то. Вове иногда хочется просто забыть это всё, как кошмар, но это реальность, и она слишком жестока. Хес мельком посреди разговора упоминает о «плане», который они должны в итоге закончить, и Братишкин срывается, на несколько часов уходя куда-то за пределы дома. Лёша не злится и отлично его понимает. выходит на улицу, садится на крыльцо и вновь смотрит вдаль. на спокойное море, на занесённый снегом пляж, на маленькую лодку неподалёку. горько усмехается. в поле зрения показывается Вова, замечает бледного Хесуса и быстрым шагом подходит к нему. — блять, ты чего тут сидишь? не холодно? давай, вставай, — он протягивает руку и помогает встать. смотрит обеспокоенно, а Лёша крепко обнимает его и идёт в дом. вечером они смотрят какой-то фильм, а потом засыпают, так и не выключив телевизор. и, кажется, это становится последним позитивным моментом. утром Хесу становится слишком плохо, он будит Вову и снова говорит о «плане». тот отрицательно мотает головой, сжимает его подрагивающие руки в своих и говорит, что сейчас станет полегче и всё обойдётся, но Губанов чувствует, что легче не станет, и что ему осталось совсем немного. просит помочь ему подняться, и Братишкин просто берёт его на руки. сердце бешено колотится и болит, дыхание постоянно сбивается. ему по-настоящему страшно, но Лёша выглядит пугающе спокойным и умиротворённым, и это заставляет кровь стыть в жилах. он старается быть сильным, сажает его в лодку и садится сам — хорошо, что море не замёрзло. становится очень холодно, дует ледяной ветер, взлохмачивая и так растрёпанные волосы. в голове повторяется только одна фраза: «я обещал быть рядом до самого конца». вскоре берег теряется за горизонтом, и Хесус кое-как садится рядом с Вовой, вновь улыбаясь ему, но на этот раз прощаясь. ему невероятно больно, и не только физически, но он расцеловывает ему лицо, открытую шею, стирает непрошенные слёзы с его и своих щёк, поправляет непослушные мягкие волосы, высветленные ещё несколько месяцев назад. глубоко целует в губы, и Вова запускает руки в его волосы, несмотря на то, что он не любил, когда их трогали. Лёша закрывает глаза, обнимает его слабыми руками, шепчет что-то на ухо, и Братишкин давится всхлипами, не выдерживая. смотрит с болью и ощущает пустоту внутри себя, когда он отодвигается. в руке, что находится не так далеко от его лица, что-то поблёскивает, и он узнаёт пистолет, что лежал в дальнем ящике с самого переезда. старается не закрывать слезящиеся глаза, дёргается вперёд, целуя, и через несколько секунд слышится тихое «прости», а затем — выстрел. Вова сгибается пополам, закрывает голову руками, дёргает себя за волосы, за смятый капюшон худи, сжимает пальцы до хруста, дрожит от страха, боли, холода, но мысль настигает его быстрее, чем хотелось бы. это был конец. их прощание. и он не смог выдавить из себя ни слова. ненависть к себе захлестнула волной, хотя казалось, что дышать и так нечем. он сидит в этой лодке больше двух часов. ног уже не чувствует, когда понимает, что нужно плыть обратно, но стоит открыть глаза — перед ним встаёт картина. Лёша — мёртвенно бледный — лежит на деревянном дне, волосы его перепачканы засохшей за это время кровью, она же впиталась в деревянные борты, а в ослабшей руке пистолет. Семенюк перебарывает себя и держится в сознании, медленно гребёт, немигающим взглядом смотря на горизонт. туман стелется над водой, зубы не попадают друг на друга от холода, что сейчас даже не чувствовался. голову заполнила звенящая тишина и пустота. он не смог вспомнить, как добрался до берега. похороны были слишком тяжёлыми. на них был только Вова — никто не смог прилететь и передал своё сожаление и сочувствие через звонки и переписки, хотя оно было ему противно. всё, что он хотел — ещё раз услышать хоть слово от Лёши, но уже было слишком поздно. он осознавал, сколько всего он не успел сказать, сколько всего пропустил сквозь пальцы, как утекающий песок, но оставалось только разговаривать с ледяным надгробным памятником. решение навсегда переехать в скромный домик на берегу было для него зверским — это место было пропитано болью и запахом смерти, и через несколько месяцев, когда наступил тёплый май, он решил вернуться в Москву. дверь просторной квартиры отворилась, и из неё повеяло таким родным ароматом, что в животе скрутился узел. «Лёшенька, я дома», — само прозвучало из его уст. он опустил взгляд на фотографию, зажатую в пальцах, и тихо усмехнулся.

я несмешной, кста. 12/12/19 <3.