***
Новый Год праздновали душевно на хате одного из «богатеньких» класса. Тактичные родители оставили своим чадам меру алкоголя и тихо свалили, чтобы не видеть той вакханалии, в какую могут пуститься детки. И правильно сделали. Грейв был пьян вусмерть, а потому, чтобы не начать буянить и не быть выброшенным, как кутенок, за порог, предпочел запереться в темной комнате и немного поспать, чтобы хотя бы немного выветрился хмель. К тому же новогодняя ночь долгая, успеть можно многое. Если бы знал, чем это кончится, лучше бы забуянил. Проснулся от тихого скрипа. В комнату пробрался кто-то, лег рядом, щекотнув длинными волосами предплечья, не скрытые рубахой. Грейв довольно хмыкнул: девка, сама пришла. Сцапал ловко ночную мару и чуть не задохнулся от восторга. Пахло от его дива чудесно — жарким июльским полднем после дождя: влажной землёй, земляникой и клевером. Внизу живота потяжелело. А девка не спешила исчезать, расстворяясь в темноте, как морок, вела теплыми ладонями по груди, лаская, и всякий раз, как он тянулся к ней, шлепала несильно по рукам, заставляя лежать смирно. Грейв не был против. Пусть делает, что хочет, такой ласковой не жалко недолго подчиниться. Губы у видения оказались неожиданно твёрдыми, но тоже отдавали солнечным летним днём и июльской беззаботностью. «Снится же, — думал Грейв, — как пить дать, снится! А жаль…» Когда на его джинсах расстегнули ловкими пальцами пуговицу и потянули вниз молнию, он за маревом неги не понял, но осоловело толкнулся в чужую теплую ладонь, дернулся, когда узкие пальцы обхватили крепко и опустились ниже, сжали, оставляя мучиться на грани между желанием подмять под себя ночное диво и лежать спокойно дальше, сдавшись и получая удовольствие. Грейв с шипением выдохнул, снова ткнулся в мягкую, терзающую его ладонь и услышал тихий, чуть низковатый смех, не лишенный мелодичности. На мгновение показалось, что его ночной морок пропал, мазануло по бёдрам холодной пустотой и стало неуютно. Грейв приподнялся на локтях, но настойчиво был уложен обратно. По животу скользнули длинные волосы, снова дурманя земляникой и клевером, щекотнуло пах, и узкие пальцы сошлись крепко на основании, скользнул по головке мягкий горячий язык. И Грейв зарычал, запутался пальцами в густых волосах своего дива, толкнулся настойчиво в рот и судорожно вдохнул кажущийся раскаленным по-летнему воздух. Щекотка лёгкой паутинки волос, поддразнивающие прикосновения влажным языком к головке, мягкая прохлада остывающей слюны и ощущение горячих губ показались волшебными. А ещё сильный — почти до боли — обхват пальцами основания… Он с силой толкался в чужой рот, но любовница словно издевалась, отстранялась всякий раз, как он готов был кончить, и лишь тихо смеялась чуть низким, чарующим смехом. Ласкающее меж ягодицами ребро ладони и узкие пальцы, оглаживающие анус, только раззадоривали, распаляли ещё больше. А после скользнули внутрь, осторожно и мягко, обмазанные чем-то жирным. Нащупали чувствительную точку и заставили насадиться, простонать сдавленно сквозь зубы и с большей судорогой сжать пальцы на чужом затылке, окончательно запутывая волосы. А после опять забыть все, когда губы вновь коснулись нежной головки. Он сам раздвинул ноги, позволяя войти твердому и горячему концу. И только тогда понял, что ночное диво отнюдь не девица. Понял, но не придал этому значения. Зачем, когда не всякая девка способна так приласкать? Он вздыхал, когда член двигался в нём, выгибался, чтобы тот скользнул по той самой чувствительной точке, что до этого ласкали умелые пальцы. И кончил сам, без помощи рук, своих или чужих, пачкая живот. А после дышал рвано, не в силах отдышаться от удовольствия. И отдышавшись понял, что диво исчезло, растворилось в окружающей темноте, оставив лишь лёгкий запах земляники и клевера. А утром нашел длинный золотистый волос в изгаженной постели. И сразу узнал, кто был с ним. Лишь у одного его знакомого были настолько длинные волосы, отливавшие на свету расплавленным солнцем…***
Грейв ждал, пока Натаниэль отмывался под школьным душем. Криво усмехался и думал, что скажет, но подавился словами, когда староста вышел. Натаниэль разглядывал его насмешливо, щурил хитрые серо-зеленые глаза и тонко улыбался. Не смущало его ни то, что стоит он в одном лишь полотенце на узких бедрах, ни что Грейв его в два раза мощнее фигурой, а значит, вполне может прибить, и мокрого места не останется. — Ты хоть знаешь, с-сука, что ты сделал? — все же начал Грейв. Староста пожал плечами и криво усмехнулся. — Тебе понравилось, — понял. Сразу понял, о чем пойдет речь. — Плохо, если ты переживал после. Когда в голове слишком много предрассудков, это приносит лишь проблемы. — В жопу бы тебе эти проблемы засунуть, — буркнул сердито, буравя взглядом невозмутимого одноклассника. Тот снова лишь тонко усмехнулся, натянул на влажное тело футболку и хмыкнул. — Давай попробуем. Я слышал, тебе нужна помощь с русским языком…