i know you think that/ я знаю, ты думаешь, i shouldn't still love you/ что я не должна больше любить тебя, i'll tell you that/ и я скажу тебе об этом. but if I didn't say it/ но, если бы я этого не сказала, well, I'd still have felt it/ я бы всё равно это чувствовала. where's the sense in that? / так в чем же здесь смысл? dido — white flag
— Мишель, ты слушаешь? Она не слушала вот уже минут двадцать. Патрис был чересчур увлечен рассказами о своей драгоценной кошке, чтобы заметить ее безучастность раньше. Поначалу Мишель еще задавалась вопросом, кто вообще готов часами трепаться о кошках на первом свидании, но очень скоро ей наскучило и это. — Конечно, Патрис, мне безумно интересно. Вот только один из ее нынешних подопечных хоть и был далек от идеального собеседника, но подвох уловил и жалобно вздохнул. — Mon Dieu! С этими тренировками я совсем позабыл, как общаться с девушками. Мишель снисходительно улыбнулась и пригубила немного вина, смакуя задержавшееся во рту цитрусовое послевкусие. Она уже жалела о том, что проводила вечер здесь, а не в кровати за просмотром сериала. Ведь в кои-то веки можно было позволить себе наплевать на спортивный режим и слопать целую банку малинового мороженого… Молли и Энди еще пару дней назад уехали в Париж проведать Джозефа и Кристиана, у которых теперь росла прелестная маленькая Мишель. И лишь настойчивая просьба сестры не тухнуть дома в одиночестве заставила девушку согласиться на ужин с Патрисом. Красивый, галантный и вежливый, он был замечательным парнем и талантливым танцором, который нередко восхищал Мишель блистательной хореографией. Но, если Патрис не скрывал своей романтической увлеченности, ее интерес был сугубо профессиональным. Мишель, как могла, старалась игнорировать его неоднозначные ухаживания, не понимая толком, было ли дело в самом французе или же… в нем? Патрис, распереживавшись куда больше прежнего, снова залепетал что-то невразумительное. Мишель лишь продолжала смотреть на (или же сквозь) него бесстрастным взглядом, мысленно воскрешая перед собой образ другого мужчины, который предательски не шел из головы последние полгода. Несмотря на то что Брэндон был единственным, кто остался здесь, в Сиэтле, после прощального воссоединения их танцевальной семьи, они ни разу не виделись и даже не созванивались. Мишель не хотела придавать этому особого значения, ведь на Брэндона навалилась куча забот, связанных с его новым бизнесом, и вряд ли у него было время на старую недоподругу. А точнее, на очередные попытки стать больше, чем просто друзьями. Он и раньше не жаждал серьезных отношений, ограничиваясь одним пошловатым флиртом. Хотя с тех пор, как они впервые переспали, дальше недвусмысленных намеков дело не заходило. Вообще, все происходящее между ними напоминало Мишель негласное противостояние людей, упрямо не желающих поддаваться притяжению, которое непременно витало в воздухе, стоило им остаться наедине. Она всегда хотела Брэндона (пусть не всегда признавалась себе в этом), но слишком боялась, что еще одна их близость окажется ей не по силам. С этим мужчиной все было непросто. Да, он на многое пошел ради нее, когда помог собрать команду, но что чувствовал Брэндон на самом деле, ввязываясь в эту авантюру, Мишель оставалось только гадать. Судя по тому, что выходить с ней на связь он не особо торопился, двигала им явно не любовь. Быть может, светлая память о былых временах, когда она единственная поддержала его в конфликте с Джастином. Но этого было мало — Мишель так и не стала той, кому Брэндон смог бы полностью открыться. И, признаться честно, она просто сдалась, приняв его твердое желание не подпускать ее ближе, чем он готов был себе позволить, за данность. Разочарование больно кольнуло где-то под ребрами. Мишель с невероятной печалью осознавала, что практически ничего не сделала для того, чтобы Брэндон начал доверять ей свои истинные переживания. Она так сильно зациклилась на задетом самолюбии, что ее не волновали ничьи чувства, кроме собственных, и принимала заботу Брэндона, не отдавая ничего взамен. А теперь, когда он начал жить для себя, Мишель невольно корила его за это, потому что он забыл о ней слишком быстро. Она никогда еще не чувствовала себя столь неблагодарной эгоисткой, но ничего не могла поделать с разрастающейся внутри гнетущей обидой. И на себя, и на него. — Ты сегодня слишком задумчива, chérie, — с нескрываемой досадой проговорил Патрис, а затем вдруг вскинул голову и устремил вопросительный взгляд куда-то за спину Мишель. Не успела она обернуться, как над самым ухом раздалось лукавое, слегка поддразнивающее: — Ей больше нравится лапуля. Сердце резко ушло в пятки, а дыхание участилось, стоило Мишель услышать до боли знакомое прозвище. Ее воспоминания о Брэндоне словно приняли материальную форму, и сейчас он действительно стоял позади девушки, откровенно ухмыляясь и оценивающе рассматривая ее внешний вид. — Простите? — Патрис выглядел несколько озадаченным, и молчание его спутницы, которая вмиг потеряла дар речи, отнюдь не вносило ясности в сложившуюся ситуацию. — Классно выглядишь, Мишель, — весьма нагло проигнорировав обращение к своей персоне, Брэндон подмигнул девушке и — о Господи, серьезно? — задержал взгляд на соблазнительно глубоком вырезе ее блузки. В любой другой момент такое типично вызывающее поведение Брэндона не вызвало бы у Мишель ничего, кроме привычной усмешки. Но в присутствии Патриса оно превращалось в проблему, ведь она была не просто хореографом. Мишель была авторитетом для своих танцоров, и, как любой другой лидер, ненавидела попадать в ситуации, которые делали ее уязвимой. Однако Брэндон прекрасно это знал и, очевидно, был настроен хорошенько повеселиться. Воспользовавшись ее оцепенением, он бесцеремонно уселся на свободный стул и, сложив руки в замок, опустил на них подбородок. А затем вдруг со всем присущим ему артистизмом воскликнул: — Боже, ты меня не помнишь! Я же Энди, забыла, да? А я вот сразу тебя узнал, ты все так же привлекательна, как в старшей школе. Пусть сейчас на тебе и есть одежда, — Мишель выпучила глаза, возмущенно округлив рот, а Патрис и вовсе поперхнулся воздухом. Не обратив на их реакцию никакого внимания, Брэндон продолжил предаваться лжевоспоминаниям: — У тебя сейчас такое же выражение лица, как тогда. Ну, когда нас застукали в кабинете истории. Да уж, твоя мама совсем не вовремя решила зайти к мистеру Фолли, чтобы узнать оценки своей прекрасной дочурки. Его хрустально светлые глаза потемнели, и в них заплясали озорные огоньки. Зачем Брэндон устроил весь этот спектакль, одному черту было известно, но, во всяком случае, этим вечером случилось хоть что-то незаурядное. От этой мысли, так не к месту появившейся в голове, Мишель внезапно развеселилась. Что же, лучше подыграть Брэндону, чем снова делать вид, будто истории Патриса про маму были в разы любопытнее историй про кошку. — Точно, Энди! Припоминаю, у тебя еще прозвище такое было, как же… ах да, Энди — готов после двух бренди. Обидно, наверное, пропускать все самое интересное на вечеринках? — Мишель дерзко вскинула бровь, тем самым раззадорив Брэндона еще больше. — О, все самое интересное со мной происходило за закрытыми дверями школьных классов. При твоем непосредственном участии, разумеется, — он криво улыбнулся, а затем повернулся к Патрису и заговорщицки приблизился к его уху. — Тебе повезло, парень, эта красавица умеет делать приятно. — Жаль, что в итоге ты все же предпочел мальчиков, так что на месте Патриса я бы не позволяла тебе сидеть настолько близко, — всерьез надеяться на то, что у нее получится смутить Брэндона, было, конечно, глупо, но Мишель не могла не попытаться. В конце концов, не она все это начала. — Не бойся, ты не в моем вкусе, — Брэндон, нисколько не стушевавшись, скорчил досадливую гримасу и сжал плечо Патриса, который окончательно опешил и даже немного побледнел. — Я сейчас вернусь, — неопределенно глядя куда-то перед собой, он встал со своего места, едва не опрокинув бокал с вином, и побрел в сторону уборных. Брэндон, не удержавшись, фыркнул и поджал губы, изо всех сил сдерживая смех. — Серьезно, лапуля? Сдаешь позиции, раньше вокруг тебя вились гораздо более брутальные экземпляры. — Он один из моих танцоров. И вообще, по-моему, меня постоянно обхаживали одни клоуны, — елейно парировала Мишель, облокотившись на столешницу и подавшись немного вперед. Горящий взор Брэндона тут же скользнул ниже. — Ты способен хотя бы ради приличия смотреть мне в глаза? — К чему приличия, когда твое декольте, как всегда, безвозвратно приковывает к себе внимание? Мишель непроизвольно цокнула языком. Брэндон был все так же несносен, но это каким-то причудливым образом только добавляло ему сексуальности. Особенно вкупе с черной рубашкой, расстегнутой на несколько верхних пуговиц. Память тут же дорисовала великолепно сложенное тело, скрытое под дорогим хлопком, и Мишель почувствовала, что беспощадно краснеет. Быстро облизав пересохшие губы, она поспешила залпом проглотить содержимое своего бокала, чтобы отогнать прочь навязчивое наваждение. — Как новая команда? — как ни в чем не бывало осведомился Брэндон, но Мишель слишком хорошо его знала, чтобы поверить, будто он не заметил ее секундного замешательства. Просто по каким-то своим причинам решил не заострять на нем внимание. — Способная, — она понимала, что нужно сказать еще что-нибудь, но язык словно прилип к небу — вино, очевидно, не спасало, а пульсирующее под кожей напряжение напрочь сбивало с толку. — И все? — Брэндон скептически покачал головой. — А я-то ждал подробностей. — Знаешь, гораздо проще отвечать на такие вопросы людям, которые не выпадают из твоей жизни на полгода, — слова сами вырвались наружу, и Мишель едва не прикусила язык. — Это упрек? — впервые с момента своего появления Брэндон по-настоящему удивился. Мишель прикрыла глаза и тяжело вздохнула. — Не бери в голову, я сказала глупость. Надеюсь, твой бизнес процветает. — Как и твоя личная жизнь, — возможно, ей всего лишь показалось, что его ответ получился скорее насмешливым, хоть и прозвучал достаточно обыденно. — Тебя это волнует? — Мишель не собиралась огрызаться, но все вышло само собой. — Брось, тебе же было до одури скучно с ним, — Брэндон говорил настолько уверенно, будто видел ее насквозь, и это страшно бесило. Даже сейчас, словно прочитав ее мысли, он невозмутимо добавил: — У тебя все на лице написано. Мишель опустила голову, будто прячась от пытливого взгляда. Сердце глухо барабанило где-то в груди, пока ее внутренний голос волком выл от безысходности. Почему они вернулись к отправной точке? Почему вновь оказались по разные стороны непробиваемой стены, которая выросла столь же незаметно, как когда-то рухнула? Казалось, за то время, что Мишель и Брэндон провели с командой в Сиэтле, им удалось преодолеть все недомолвки. Вот только истина обрушилась на девушку, как ведро ледяной воды. Друзьями им не быть никогда, и пытаться это исправить — пустая трата времени. — Зачем ты здесь? — Мишель устало потерла переносицу. В висках тягуче заныло. — И это вместо спасибо, — под тоннами сарказма в голосе Брэндона дрогнуло переживание. — Благодаря мне твой вечер вышел чуть менее безнадежным. — Патрис славный. — Но ты ему не по зубам. Мишель всегда поражало то, что Брэндон озвучивал нечто столь неожиданно откровенное так, словно оно вовсе ничего не значило. Едва ей начинало казаться, будто он готов, наконец, к открытым действиям, как Брендон снова уходил в глубокую оборону, пуская в ход оружие из едкого сарказма. Мишель оставалось только занять выжидательные позиции, чтобы в нужный момент хлестко и виртуозно ударить в ответ. Ведь раз дело дошло до войны, главное, не отступать и не сдаваться. — Как и тебе, видимо. Слова брызнули ядом и попали прямиком на Брэндона, мгновенно впитавшись в кожу. Сбросили прочь все защитные маски. Окрасили лицо болезненной серостью и осознанием чего-то очень волнительного. Сковали губы немым молчанием, а тело — мертвенным оцепенением. Мишель поняла, что этот бой остался за ней. Однако вкус ее победы оказался ничуть не слаще горечи поражения. Ее триумф был щемяще тоскливым с густым ароматом амбры и кислыми нотками белого сухого. Брэндон капитулировал негласно и с достоинством. Его глаза не молили о прощении и не метались в поисках спасения. Будь они на настоящей войне, Мишель, не задумываясь, пустила бы пулю себе в висок, лишь бы не чувствовать себя ничтожной от осознания бессмысленности своего успеха. Она никогда не сдавалась. Не собиралась этого делать и сейчас. Сказать ему хоть что-нибудь означало проиграть. Одного сражения недостаточно. И чтобы окончательно прекратить их войну, Мишель должна была отступить. Хватило пары секунд на то, чтобы рывком вскочить с места и, схватив со спинки стула сумочку, со всех ног помчаться к выходу из ресторана. И лишь одного прикосновения чуть выше локтя, чтобы весь мир перед глазами окрасился в черный.now i'm fighting with my hands up, hands up/и я борюсь, подняв руки вверх, руки вверх, feel the bullets from your head rush, head rush/чувствую пули твоего головокружения, i can see you but I can't touch, can't touch/я вижу тебя, но не могу дотронуться, 'cause i feel numb/потому что я оцепенел. so infected with your bad blood, bad blood/заразился твоей опасной кровью, keep on running till it blows up, blows up/продолжаю бежать, пока меня не разорвёт, all I wanted was a real love/я хотел всего лишь настоящей любви, but I feel numb/но я оцепенел dotan — numb
Брэндон резко притянул ее к себе, когда Мишель поравнялась с вип-ложе. Несколько коротких мгновений она стояла неподвижно, прижавшись лбом к его груди, слушая безумие стучащего рядом сердца, пока Брэндон не обхватил пальцами ее запястье, утягивая за собой в полумрак пустого зала. — Что ты…? — но ее вопрос так и повис в воздухе, навсегда оставаясь пережитком прошлого. Брэндон навалился на Мишель всем телом, придавливая к шершаво-бордовой стене, и обжигая жаром своего прерывистого дыхания. Кончиком носа он коротко мазнул по ее щеке, и от этого ласково-томительного движения у Мишель подкосились ноги. Брэндон ловко подхватил ее под бедрами и, грациозно обернувшись, усадил на ближайший стол. Горячий воздух потек по позвоночнику, протягивая за собой шлейф мелкой испарины. Все вокруг тонуло в тусклом возбуждении, волнами накрывающем их обоих. — Хочешь знать, почему я не объявлялся? — одним коленом широко раздвинув ноги Мишель, Брэндон подался вперед и лизнул томным выдохом кожу за ушком. Ответом ему был прерывистый стон, и девушка мелко затряслась, стоило мужчине чуть усилить хватку. Мишель не хотела его объяснений. Когда Брэндон был так близко, она хотела лишь чувствовать его умелые руки. Единственные на всем белом свете руки, в плену которых она была не властна над собой. Распаленная, раскрасневшаяся и будто бы растерявшая все свое притворство, служившее ей защитой, она сидела напротив Брэндона полностью безоружная и глядела на него мутными, влажными глазами. — Я устал воевать, Мишель, — прошептал Брэндон и судорожно вздохнул, почувствовав, как девушка теснее прижимается к нему, а затем медленно-медленно, словно дразня, поднимает руки вверх. — Так давай покончим с этим. Взор Брэндона вспыхнул, как факел, оттеняя хрустальную радужку, а сквозь плотно стиснутые зубы вырвался гортанный рык. Легко сдернув блузку с ее тела, неожиданно оказавшегося слишком податливым, он заскользил губами по горлу Мишель, вычерчивая языком мокрые круги и прикусывая зубами бархатную кожу. Девушка выгнулась навстречу, подставляя шею под страстно-отчаянное пламя его поцелуев и лихорадочно хватаясь за сильные плечи. Одной рукой огладив ее грудь, Брэндон спустился ниже, и впалый живот подпрыгнул под подушечками его пальцев. Мишель издала нечто среднее между вздохом и свистом. Пощадив-таки манящую своей сладостью шею, Брэндон отстранился, и его беспощадный взгляд, словно пуля, прошил лицо Мишель. Для нее это был выстрел на поражение, и она сдалась без единой попытки сопротивления, когда Брэндон, не говоря ни единого слова, заправил ей за ухо упавшую на лоб прядь волос, а после мягко надавил на живот, вынуждая откинуться на спину. В этом жесте сквозили и робкая просьба довериться ему, и смелое обещание доставить ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Но ему не нужно было обещать и, тем более, просить. Сейчас Мишель, не колеблясь, отдала бы этому человеку жизнь. Брэндон с шумом втягивал в себя воздух, любуясь изящной красотой линий и изгибов — результатом многолетних изнурительных тренировок. Ее хореография не оставляла равнодушным никого, ведь в каждом повороте, в каждом наклоне и в каждом взмахе ветром проносилась неконтролируемая тяга к свободе. Мишель танцевала так элегантно вызывающе, что у Брэндона захватывало дух от столь противоречивого сочетания. Он жадно впивался глазами в ее силуэт, разрезающий воздух плавно-отточенными движениями, и мечтал о том, чтобы эта упрямая, бойкая, несносно-очаровательная девчушка всецело принадлежала ему одному. Мечтал делить ее неистовые, чувственные танцы на двоих. Прикрыв веки, Брэндон склонился над Мишель, и опущенные ресницы пощекотали кожу, пустив по ней волну мурашек. Встать вплотную к взмокшей спине и, придерживая ее под грудью, позволить сладострастно изогнуться, воплотив собой всю красоту и сексуальность этого мгновения. Одинокий поцелуй пришелся куда-то в тонкую ключицу, и пальцы потянули вниз бретельки лифа, выпуская из тесноты дышащую ослепительной похотью грудь. Ощутить ее лицо в миллиметре от своего, пока она заводит одну руку ему за шею и ныряет пальцами в волосы на загривке. Мишель инстинктивно сжалась, и губы Брэндона взлетели к ее подбородку, сцеловывая остатки смущения. Провести рукой по стройной ноге, обтянутой упругой тканью леггинсов, и, подхватив под коленом, закинуть ее к себе на бедро. — Если бы ты только знала, что делаешь со мной… Почувствовать, как ее ладонь ложится поверх его, требуя спуститься ниже. — Полагаю, то же, что и ты со мной. Выпустить ее лишь на короткий миг, чтобы, повернув к себе лицом и притянув за талию, наклонить ее так низко, что небрежный пучок на голове неминуемо коснется гладкого пола. И тогда Брэндон, не медля больше ни секунды, сорвал с Мишель тонкое кружево и прижался языком к тугому заостренному соску, заставив ее громко охнуть и вцепиться руками в светлые волосы. Мишель распускалась под сумасводящими ласками Брэндона, равно как женщина раскрывает свою сексуальность, танцуя с мужчиной, мастерски создающим основу для ее притягательности. Его рот порхал по ее груди, пока их пальцы жадно переплетались друг с другом, как если бы никак не могли существовать по отдельности. Мишель чувствовала, как улыбаются губы, терзающие ее набухшую плоть, при каждом колыхании ее изнеженного тела. Живот содрогнулся в сладкой судороге, как только Брэндон сдвинулся ниже и провел языком вокруг пупка. Его руки пропутешествовали от коленей к округлым бедрам, сжимая в кулаке края девичьей юбки и задирая ее выше. Пальцы остановились на границе трусиков, а затем поддели их, оттягивая, приспуская, раззадоривая еще больше. С головой погрузившись в пучину первобытной страсти, Мишель протестующе заскулила, когда Брэндон вдруг прекратил истязать ее своим нарастающим желанием и исчез из поля зрения. Она хотела приподняться на локтях, чтобы проследить за ним, но тело плохо ее слушалось, а руки так ослабли, что Мишель сразу же рухнула обратно. И в ту же секунду чуть не поперхнулась спертым воздухом, ощутив полуоткрытые губы на внутренней стороне бедра. Их хаотичное движение выбивало из нее стоны один за другим. Исступленно пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, пальцы Мишель метались по столешнице, пока пылающая кожа плавилась под пламенными поцелуями, которые по мере приближения к самым интимным местам становились все более дрожащими. Опьяненная коварностью Брэндона, Мишель была не в силах выдерживать его намеренную медлительность. Она приподнимала свое тело вверх, нетерпеливо крутила бедрами и мысленно умоляла Брэндона наконец коснуться там, где ей больше всего этого хотелось. А к тому моменту, когда его язык размашисто прошелся по ее сочащейся возбуждением вульве и по-хозяйски раздвинул налитые соками складки, Мишель готова была поклясться, что почти потеряла сознание. Сколько продолжалась эта благостно-безжалостная пытка, Мишель не имела ни малейшего представления. Время превратилось в абстракцию и больше не ощущалось столь же отчетливо, как ощущался искусный рот, вбиравший в себя ее пульсирующий клитор. Напряжение струилось по венам, смешавшись с кровью, глухо стучало в висках и вырывалось наружу рваным дыханием. Подавшись чуть назад, Брэндон поднял голову и бесстыдно облизнулся, впитывая в себя выражение крайнего удовольствия, притаившегося за пеленой беспамятства. Его губы блеснули в свете одной из немногочисленных ламп, а в следующую секунду Брэндон потянул Мишель на себя и обхватил руками ее лицо, вовлекая в страстно-соленый поцелуй, столь долгожданный для них обоих. Стирающий все границы допустимого. Какое-то время их губы двигались разрозненно, наседая, сминая, навязывая свой темп. Языки ожесточенно врезались друг в друга в отчаянном стремлении подчинить себе чужую волю. Но только поддавшись общему ритму, который накатил на них, как морская волна, ласково омывающая песчаный берег, они сумели постичь истинную глубину их близости, которая из упорного противостояния превратилась в трепетное соитие. Мягко прервав поцелуй, Мишель опалила дыханием подбородок Брэндона и нащупала кончиком языка проявляющуюся щетину. Она ощущала, как будоражат его ее пушистые прикосновения, как неистово бьется его сердце под ее ладонями, а пульс дрожит под тяжестью ее губ, переместившихся на шею. Мишель льстила отзывчивость его тела, еще недавно казавшегося таким недоступным. А Брэндон еще никогда не чувствовал себя настолько лелеемым, как сейчас, рядом с девушкой, которая в пух и прах разбивала всю его самоуверенность. Кружа голову. Пленяя. Подчиняя себе. Напрочь лишая возможности мыслить хоть сколько-нибудь рационально. — Хочу тебя, — намотав на кулак растрепавшиеся волосы, Брэндон нагнулся к Мишель и прикусил мочку ее уха. — Черт подери, ты, вообще, представляешь себе, как сильно я тебя хочу? Его рука прошмыгнула между ними, и девушка застонала, запрокинув голову назад, ощутив, как вбиваются в нее игривые пальцы, разогревая, растягивая, готовя ее для него. — Так… так ч-чего ты ждешь? — насаживаясь на них все глубже и давясь острым предвкушением, поинтересовалась Мишель. — Что ты образумишься и скажешь мне «нет», — рот Брэндона вернулся к ее груди, и зубы прикусили сосок, словно пытаясь таким образом отрезвить Мишель. — Хватит, Брэндон, — ее ладони юркнули под воротник его рубашки, и острые ноготки оцарапали плечи. — Хватит себя обманывать. — И правда, — Брэндон быстрее задвигал пальцами, и губы Мишель пошло округлились. — Сегодня твое «нет» точно не помешало бы мне тебя трахнуть. Еще шире разведя ноги, Мишель лишь крепко поцеловала Брэндона в ответ на его развратные речи. Пальцы принялись расстегивать пуговицы на его рубашке, и Мишель, прижимаясь голой грудью к его груди, с готовностью принимала в себя жар, вибрацией исходивший от мужественного тела. Выцеловывая все насмешки и издевки. Звякнула пряжка ремня, и Мишель с упоенной улыбкой проследила за тем, как Брэндон высвободил из штанов твердый, жаждущий проникновения член. Он несколько раз провел рукой вдоль ствола, словно настраиваясь, и пошлепал раздувшейся от желания головкой по половым губам Мишель. Доведенная до предела, девушка заерзала ягодицами по столу, подгоняя Брэндона, однако входить он почему-то не спешил. Тогда Мишель решила сменить тактику и, протянув руку вниз, перехватила его член, даря мстительно неспешную, ленивую ласку. Брэндон тяжело сглотнул и уперся руками в прохладное дерево по обе стороны от нее. В течение нескольких минут он позволял Мишель мучить себя, внутренне упиваясь ее бесхитростной развязностью, но уже вскоре обернул свою ладонь вокруг ее и увеличил темп, задыхаясь от ее жгучих поцелуев, нещадно клеймивших его губы. Ее уловка сработала безотказно. Потеряв остатки всяческого терпения, Брэндон обвил рукой хрупкую талию, слегка приподнимая Мишель и придвигая ближе. Сначала он скользнул в нее осторожно, лишь наполовину, давая возможность привыкнуть и немного обуздать ураган эмоций, вызванный его тягучим, как патока, проникновением, а затем толкнулся резче, наполняя ее собой до краев. Мишель упоенно застонала, тут же сжимаясь вокруг него и пробуждая в Брэндоне едва ли не животное желание оттрахать ее до полуобморочного состояния. — Вот так, лапуля, — шептал он в перерывах между смазанными поцелуями, приходившимися то в нос, то в щеки, то в шею. — Давай же, кричи для меня. — Ох, Брэндон, — на большее Мишель не была способна, все силы бросая на то, чтобы двигаться с ним в унисон. С каждой секундой трение между ними только усиливалось, вгоняя обоих в неописуемый экстаз. Этот их секс совсем не походил на предыдущий. Тот был скорее баловством, которым двигало незамысловатое любопытство. Теперь же они цеплялись друг за друга в слепом порыве, боясь отпустить, чтобы не погибнуть. Сливаясь в одно целое и ополчаясь против любых невзгод, поджидающих за пределами их тесного, уединенного мирка. Напоследок мощно толкнувшись в Мишель, Брэндон почувствовал, как она обмякает в его объятиях, и только тогда вышел из нее, кончая на дрожащий живот. Пара мгновений прошли в тишине, нарушаемой лишь обоюдным дыханием и ресторанным шумом, бушевавшим за дверью их укромного убежища. Мишель первая нарушила молчание, полностью осознав, где у них только что был секс. — Сюда ведь в любую минуту могли войти. — А разве не это тебя так возбудило? — Брэндон ухмыльнулся, вытерев пот со лба тыльной стороной ладони. — Допустим, — Мишель кокетливо отклонилась назад, опершись на руки. — Неплохо сработало вкупе с твоими выдумками про старшую школу. — Бог ты мой, знал бы о твоих грязных фантазиях, давно бы отымел тебя в командной гримерке, — девушка рассмеялась, и Брэндон подался вперед, оставив поцелуй на точеном плече. — Вечер и правда получился не таким отвратительным. — Не таким отвратительным? — возмущенно переспросил Брэндон. — Да ты нас на всю жизнь запомнишь, лапуля, — кивнув на свой член, он потерся им о внутреннюю сторону бедра Мишель, вновь провоцируя трепет ее тела. — Зачем же запоминать? — девушка обхватила пальцами его ремень и притянула Брэндона ближе, шепнув ему на ухо: — Я не против повторить. — Какая же ты все-таки развратная, а с виду такая недотрога. Он уже готов был осуществить второй заход, как Мишель слегка отстранилась, заглядывая в хрустальные глаза, повторно заблестевшие от страсти. — И все же, вдруг к нам кто-нибудь заглянет? — Не заглянет, — Брэндон одним движением снял Мишель со стола и, повернув спиной, вынудил ее нагнуться так, чтобы вдоволь насладиться видом ее аппетитных ягодиц. — Почему? — только и успела спросить девушка, прежде чем в очередной раз впустить его в себя. — Потому что это мой ресторан, — выстрелив в нее неожиданным признанием, Брэндон довольно усмехнулся. — Ты привела чужака в мое логово, и будешь за это наказана. Прекрасно уловив в его словах ревностные нотки, Мишель удовлетворенно улыбнулась и призывно отклячила упругую попку. — Тогда позволь мне снова попросить о мире.