Ночи Средиземья

Гилморн отвел Такашиме три дня, но бедняга помощник выдержал только два. К вечеру второго дня он неведомыми путями добился привилегии принести пленнику еду. — Сегодня ночью, носовой трюм! — театральным шепотом сказал он, многозначительно двигая бровями. Гилморн задрал нос и состроил равнодушную гримасу, стараясь не рассмеяться. Такашима несмело положил руку ему на плечо, но эльф дернул плечом и сбросил ее. — Я знать, куда тайчо тебя доставить! — почти умоляюще зашептал Такашима, пожирая глазами полураздетого эльфа в наспех накинутом и подвязанном кимоно. — Надо поговорить! Очень важно! Онэгай! — он сложил руки лодочкой перед грудью, что у умбарцев и правда служило выражением просьбы. — Хорошо, — снизошел Гилморн. — Только недолго. Он опять едва удержался, чтобы не добавить свысока: «Для вас это не составит проблемы». Ах, прежние любовники, все эти сильные энергичные воины, смертные и бессмертные, совсем его избаловали. У Накамауры энергии было вполне в избытке, но вот прикладывал он ее совсем не в том направлении, в котором хотелось бы Гилморну. Теперь он, впрочем, не удивлялся злой ярости, с которой капитан его трахал, хотя менее больно от этого не становилось. Вечером капитан был с ним особенно груб. Намотав волосы Гилморна на руку, он вжимал его лицом в постель, будто пытался задушить, и за волосы дергал на себя, насаживая на свой член. Гилморн сначала кусал губы, но выдержал недолго и начал стонать, а потом и вскрикнул от особенно мощного толчка. Только это довело капитана до разрядки. До носового трюма Гилморн добрался, прихрамывая и болезненно морщась. Прямо сейчас ему совершенно не хотелось удовлетворять еще и второго мужчину, пусть и менее одаренного природой, чем Накамура-тайчо. Может быть, они и правда только поговорят. По крайней мере, пусть сначала Такашима изложит, что там ему удалось узнать, а потом уже Гилморн соизволит одарить его своим телом. А то много тут развелось любителей дармовщинки. Увы, как и многие мужчины в жизни Гила, Такашима тоже считал, что если уж один раз дорвался до эльфийского тела, то теперь имеет на него полное право. Он опять завалил эльфа животом на ящики и задрал ему кимоно. Гилморн вздохнул и раздвинул ноги. В его положении не имело смысла сопротивляться, да и поднимать лишний шум совершенно не стоило. Он закрыл глаза, представил себя в конюшне с каким-нибудь торопливым незнакомцем, желательно светлоглазым брюнетом, положил руку на свой член и постарался получить хотя бы чисто механическую разрядку. Получилось неплохо. Тяжело дышащий Такашима мешком осел за пол, утащив Гилморна за собой, и какое-то время был неспособен изложить то, чем заманил эльфа на ночное свидание. Гилморн полежал какое-то время, позволяя ему лапать себя и дышать в шею, потом решительно сел и стал демонстративно завязывать пояс. — Ну, что вы там узнали, рассказывайте! — потребовал он. Такашима уложил его обратно и задрал ему кимоно, довольно сопя и тиская за ягодицы. — Все хорошо, тайчо тебя не убивать. Тебя продать в хороший дом, богатому господину. За тебя дать тысячу рё, две тысячи рё. Или даже три! Пять таких галер можно купить. Поэтому он совсем не хотеть твой выкуп. — Что? — вскричал потрясенный Гилморн, совершенно забыв о необходимости соблюдать тишину. Рука Такашимы, зажавшая рот, напомнила. — Шидзука! Не кричи! Все хорошо, тебя продать на большие торги в Умбаре. Тайчо с тобой обращаться хорошо, почти не бить, кормить, держать в каюта, потому что ты должен быть красивый для торгов. И послушный. Кто знает, может, тебя купить сам харадский султан. Гилморн только бессильно хватал ртом воздух, не в силах выговорить ничего членораздельного от возмущения. Наконец он оттолкнул руку умбарца и прошипел в ярости: — Меня! Перворожденного, свободного эльфа, подданного лихолесского короля, продать с торгов! Да я раньше за борт выпрыгну! Он попытался отпихнуть Такашиму, как будто собрался броситься за борт прямо сейчас. Вообще в его состоянии ослепляющего бешенства вполне мог. Или заявился бы в капитанскую каюту устраивать скандал. Что угодно, только не продажа с торгов. — Бака! — укоризненно сказал Такашима, не пуская его. — Ты будешь на золоте есть, с серебра пить, одеваться в самый тонкий шелк. Если какой-нибудь старый даймё, то даже на ложе будет брать редко. Хорошая, богатая жизнь! Ничего делать не надо, кроме ноги раздвигать. Ты такой красивый, такой горячий, твой хозяин молиться на тебя! Он подмял под себя Гилморна, распахнув на нем кимоно, и всунул ему колено между ног. — Пустите! — процедил эльф. — Я не собираюсь быть ничьим рабом и раздвигать ноги по приказу! Так и скажу этому вашему презренному капитану, и пусть он меня убьет! По крайней мере, с Намо Мандосом будет проще договориться! Да пустите же! — он вывернулся из-под Такашимы, но тот поймал его за полу кимоно и почти его сорвал. — Ну-ка лежать! — в голосе его прорезались неожиданные повелительные нотки. — А то я скажу тайчо, что ты заманить меня и зачаровать! Он велит тебя выпороть. — А вам, конечно, спасибо скажет и денег даст! — язвительно сказал Гил. — И вообще, с какой стати ему меня пороть, товар портить. — Иди сюда, шлюха! — рявкнул Такашима (вполголоса, впрочем) и дернул его к себе. Гилморн пожал плечами, выскользнул из кимоно, оставив его в руках умбарца, и направился к выходу, гадая, заметит ли Накамура отсутствие его единственного предмета одежды, или все равно ему эльф нужен голым. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Онэгай - пожалуйста Шидзука - тишина, тихо Даймё - удельный князь в средневековой Японии Бака - дурак, дурачок.