Ночи Средиземья

Следующий посетитель удивил и обеспокоил эльфа несколько больше. Сначала он принял его за женщину, тем более что свободные харадские одежды успешно скрывали фигуру и отсутствие груди. Но потом он обратил внимание на кадык, более крупные кисти рук, чем у женщин, и чуть более низкий голос (хотя все равно довольно высокий для мужчины). Вакаяма, кстати, вполне свободно беседовал со странным харадцем на его языке; если это был не вестрон и не умбарский, то других вариантов не оставалось. Гилморн испытал легкий приступ уважения. Сам он за годы своей жизни даже квенья толком не выучил. Только вестрон и вестрон матерный. Кроме пола, затруднение у Гилморна вызвал и возраст незнакомца. Он был не то чтобы молодым, но как бы вне возраста. Бороды и усов он не носил, и вообще лицо его было по-женски гладким, с изящными чертами, длинными ресницами и густо накрашенными глазами. Одень его в платье, и получилась бы приличная дама, разве что чрезмерно высокого для женщины роста. Скорее всего, в юности он был необычайно красив, хотя и непривычной для Гилморна мрачновато-смуглой красотой Юга. С женщиной посетителя роднили и манеры — аффектированные жесты, томное закатывание глаз, игривые улыбки и беспрерывная болтовня. Судя по взглядам и жестам, гость очень активно обсуждал стати Гилморна с хозяином, где-то даже восхищенно, но как красивую вещь, не более. Гилморну стало неприятно, он надулся и стал смотреть в пол. Когда хозяин поднял его на ноги, он подчинился, но очень нехотя. В следующий момент ему даже не пришлось изображать оскорбленную невинность, когда гость задрал ему кимоно и полез рукой между ног. Вакаяма заставил его стоять смирно, подкрепив свою неизменную тысячу извинений довольно болезненным сжатием пальцев на запястье. Гилморн неожиданно покраснел, впервые за много-много лет. Это деловитое ощупывание казалось по-новому унизительным, более противным, чем насилие. Причем было очевидно, что и этот господин планирует купить эльфа не для себя. Он не был грубым, но также и не был сладострастным, всего лишь проверив, все ли в порядке с рабочими, так сказать, частями эльфа. После его ухода Вакаяма даже бросился на колени перед эльфом, всячески извиняясь за доставленные неудобства. — Это посланник великого харадского султана, его главный евнух Бегдали Кайт-бей, сравнимый по влиятельности с самим великим визирем! Некоторые даже говорят, что к нему его светлость султан прислушивается больше, чем к великому визирю! Под железной рукой Кайт-бея весь огромный гарем султана — говорят, он насчитывает более тысячи прекрасных цветов обоего пола со всех уголков Арды. Как будто этого мало, он еще и главный конюший султана. То есть именно под его началом две страсти повелителя Харада — любовные утехи и верховая езда. — Удивительно, что он не пожелал устроить мне еще и пробный выезд, так сказать, — буркнул Гилморн, совершенно не разделяя восторга хозяина. — Ах, благородный господин эльф изволит шутить! Будучи евнухом, господин Кайт-бей не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. И видя непонимающий взгляд эльфа, пояснил ему безо всякого смущения, отчетливо и внятно сущность хирургической процедуры, проделанной над господином Кайт-беем в юном возрасте. С такими натуралистическими деталями, что Гилморна затошнило, и вся появившаяся было краска сбежала с его лица. Про Харад он ничего не знал, но обычай показался ему кошмарным. По всей видимости, он не был оправдан ничем, кроме желания иметь неподвластного плотским страстям управителя гарема, которому к тому же не надо обеспечивать собственных жен и детей, воруя у своего господина. — Без сомнения, такой цивилизованный человек, как Вакаяма-сан, должен считать Харад еще более варварской страной, чем Гондор, где совершенно не принято калечить слуг и заводить больше одной жены и парочки любовниц, — заметил Гилморн почтительно, лишь с легким намеком на ехидство. Вакаяма сокрушенно вздохнул и пояснил, что лично он считает Умбар и его просвещенную столицу единственно пригодным местом для жизни и всячески желал бы для господина эльфа такой судьбы, которая позволила бы наслаждаться пребыванием здесь. Но харадский султан невероятно, фантастически богат, и Кайт-бей швыряет от его имени непристойно огромные суммы на покупку всяческих редкостей, от чистокровных скакунов до ювелирных изделий. И на рабов и рабынь, разумеется, будь то прекрасная юная дева для гарема или статный темнокожий мужчина для роли лакея. — Однако ваш недостойный слуга впервые видит, чтобы господин Кайт-бей заинтересовался юношей старше пятнадцати лет. Разумеется, благородный господин эльф, будучи человеком, с легкостью сошел бы за юношу данного возраста, однако смею предположить, что на деле лет ему немного больше? — Да, самую чуточку, — подтвердил Гилморн с наисерьезнейшим выражением лица. — Двести шестьдесят восемь, если быть точным. Может быть, господин Кайт-бей потеряет интерес к сделке, услышав эту цифру? Ведь впоследствии он может счесть, что от него скрыли существенную информацию, и ощутить недовольство. Целомудренная природа Перворожденного, Вакаяма-сан, не позволит солгать в ответ на прямой вопрос. — В случае вечно юного и прекрасного создания, коим являетесь вы, возраст совершенно несуществен, и господин Кайт-бей это понимает, — хитро усмехнулся Вакаяма. — В конце концов, я слышал, что евнухов иной раз держат в гаремах ради постельных утех, и им позволяется достигать возраста двадцати лет и старше. Господин Кайт-бей в первую очередь хотел проверить, не была ли проведена над вами аналогичная операция, обеспечивающая отсутствие волос на теле и юный вид. Гилморн опять вспыхнул, теперь уже от гнева, и вскочил на ноги. Вакаяма невозмутимо продолжал: — Возможно, если благородный господин эльф озвучит свой возраст господину Кайт-бею, после покупки тот может решить проделать данную операцию над ним, чтобы уж точно закрепить эффект. Ведь всем известно, что эльфы с легкостью переживают самые тяжелые раны и увечья. Гилморн пошатнулся и сел обратно на подушку. Все его естество содрогалось от мысли о чем-то подобном. Теперь он был точно уверен, что ни при каких условиях не хочет в далекий Харад. Уж лучше погрязшие в интригах Задние, то есть, простите, Западные покои престарелого шогуна.