Трофеи

На холокране мелькают новости. Одноцветным серым потоком, и Вдова на них смотрит. Наверно, это можно назвать привычкой – наблюдать за своими жертвами. Как о них говорят. Как с ними прощаются. И статьи из недельных выпусков нравится сохранять. Как какое-то напоминание о трофеях, что не повесишь на стену. Иногда она не замечает, как танцует – выверенными до автоматизма движениями, заевшие где-то рядом с установкой «убивать». – Ты так славно танцуешь. Слышит. Сразу подбирается с привычным холодным лицом. Продолжает давить на кнопку кофемашины. Сибрен нелеп при всей своей опасности. У него топорщатся одежда. Ходит как-то наклоняясь, вздрагивая, вскрикивая. Сейчас он напевает мелодию, похожую на что-то забытое, далекое, засевшее где-то в голове. Как из раскрывшейся шкатулки со стеклянной балериной. – Хорошая мелодия, да? И ты под нее хорошо танцуешь, – он замирает. Промаргивается. – Прекрасная мелодия. Она слышит удаляющие шаги и напевания под нос. В камере он был буйнее. *** В коробке много старых вещей. И шкатулка там есть со сломанной балериной, давно не играющая музыку – ее кто-то подарил совсем давно. Дорогой и близкий. Ставит на стол. – Выглядит плохо. Жнец смотрит на шкатулку, стучит по разбитому стеклу. Так же плохо, как он сам. В такие дни он прячется от Совета и ищет кем бы поживиться. Он был бы неплохим экзотическим зверем, что иногда показывают у светских женщин. Его странно видеть за одним столом с директорами. – Мне нужно знать, – его голос на странность собран. – Каково было убивать ту первую цель. Помнишь? Удар ножом. Он спал. Это не страшно. Не больно. Простая чистая работа – для чего она живет. – Почему ты спрашиваешь, Жнец? – забирает шкатулку ближе к себе. – Эта цель тебе была близка. Как ему – его сослуживцы. Кто никак не попадет под пулю в висок. И кто давно попал, но выжил. – Так тебе нашли укротителя? Что прижмет и загонит иголку под шею. И больше не будет агрессии и страха. Только приятные убийства. И хороший боец на крепком натянутом струной поводке. Не оборвется? Он глухо рычит и в его поднявшейся фигуре опять начало угадываться хоть что-то человеческое. Шкатулка тихо играет. Прозрачная сверкающая балерина вертится с разбитыми ногами и руками. Она ничего не чувствует – ей хорошо. – О-о! Она звучит именно так, – радуется Сибрен. – Слышите? Он бесшумный и внезапный. В него хочется запустить первое попавшееся в руки – ложку или нож, пока на них действует гравитация. У ученого умиротворенное лицо и зажмуренные глаза. Подмахивает руками. Наверно он был бы неплохим дирижером в оркестре. Жнец поспешно уходит – со скрипом когтей и захлебывающимся криком где-то в коридоре, звуком волочения. Сибрен словно не замечает. И Вдова дарит ему шкатулку. *** На миссии Жнец как раньше – шире в плечах, ровнее в осанке. И командует четко, выверено. Как Вдове нравится. Все на своих местах, быстрая однообразная работа, через час шаттл назад. Она видит, как у Жнеца дрожат руки. *** – Эта цель была тебе близка? – показывает на фото. – Его звали Жерар. На ней девушка в красивом белом платье и мужчина при костюме. Они улыбаются. А Вдова непонимающе вглядывается. Повторяет «Жерар», словно пробуя слово на вкус – ей нравится. У Жнеца вполне человеческое лицо, если не смотреть на зубы. Она давно научилась отличать ту тонкую грань между его злостью и обеспокоенностью. Точнее – нечитаемым ужасом. – Можешь отдать мне это фото? – спрашивает она. Жнец коротко кивает. Отпускает с неохотой. Ему он тоже был близок. Человек на хорошо сохранившемся фото. Потому что в общей толпе его видно – коммандера подразделения, что привез ее к первой цели сам. Все его звали «босс», ей он сказал звать «Гэбриэл». У него был тяжелый взгляд. Он знал, что делает. *** Вдову мучает сон. Она в нем на сцене танцует. Играет оркестр. Зрители смотрят. Так много глаз направленных на снайпера – слишком много. Затем ей дарят цветы. Подбегают ближе. Кидают к ногам. Свет очень яркий. Ей дарят алые розы, и ей они очень нравятся – несколько соцветий на ветке в большом букете. Тот самый букет из статьи, что Вдова сохранила первой. Она показывает снимок Жнецу: – Ты помнишь их? – задумывается. – Гэбриэл. Он вздрагивает – маску давно не носит и эмоции все видно. Ведь в них есть смысл. Не только в страхе. Не только в умиротворении перед выстрелом. И его эмоции слишком быстрые. Хмыкает: – Да, – короткий смешок. – Была в нем такая старомодная черта. Много старомодного, впрочем. У него на шее синеют места от инъекций – ему осталось совсем немного. Будет тем самым верным экзотическим зверем. Таким же смертоносным и непоколебимым, как и она. – Ты спрашивал про ту цель. Первую, – спокойно говорит. Жнец смотрит на нее без отрыва. Пальцы сжаты в кулак. – Я помню тебя. Ты вез меня со «спасательной» операции. Было холодно, ты дал мне свою толстовку. От нее воняло. И ты следил, когда меня осматривал врач. В какой-то день ты мне принес нож, идеально лежащий в руке. Ты сказал, что мне нужно сделать. И помог уйти. Вдова повела плечами. – Продолжай, – он рявкает сухо. Без эмоций. – И снайпер. Они говорили убить. Ты просил только ранить. В тот день у тебя дрожали руки. Они у тебя всегда дрожат, если что-то идет не по твоему плану. Даже на Совете ты их прячешь, – умалчивает. Меньше всего ей хочется ощутить эти когти у своей глотки. – Ты сам их убивал. Тебе незачем меня об этом спрашивать. Жнец молчит. И в помещении тихо. Где-то шумят трубы этажом выше. И играет знакомая мелодия. *** – Эти розы для вас, – радостно говорит Сибрен. – Они расцвели неподалеку. Вдова смотрит красные бутоны: – Тебя выпускают из комплекса? – Только иногда, – торопливо добавляет тот. – Чаще нет. Там музыка играет не так громко. Вдове порой кажется, что за бетонными стенами ничего нет. Ей нравятся эти цветы. Ей нравится танцевать под мелодию, которую он напевает. И слушать аплодисменты. *** Это была успешная миссия. Жнец запрыгивает в шаттл. Быстро устраивается на своем месте. В его когтях блестят армейские жетоны – у каждого свои трофеи, так? Его глаза – пустые. Он больше не говорит лишних слов. И не задает вопросов. И не просит промахнуться. А Вдова попадает точно в цель.