и я не собираюсь умирать за любовь,
но с тех пор, как встретил тебя,
ты мог бы забрать моё сердце,
и я бы сам разбил его для тебя.
halsey - 1121
Темнота отступала медленно, нехотя отпуская — отрывая — его от себя и уступая место пустоте, а вместе с ней и боли, что то накатывала, то исчезала, подобно приливу. Джон проснулся резко, как то бывает после долгого, тревожного сна. Волнение сжимало его грудь в тиски, и он дёрнулся, предпринимая попытку подняться, но боль вспыхнула, ударив по подкорке, а затем и по всему телу разом, и он охнул и осел обратно. Вторая попытка была предпринята лишь пару минут спустя, когда круги перед глазами перестали менять цвет и диаметр. Лёгкие вспыхивали болью от каждого резкого вздоха, так что он заставлял себя дышать медленно, почти тягуче, сосредотачивая внимание на том, что было вокруг. Небольшая комната с тонкими стенами, сделанными из материала похожего на солому, но определённо ею не являющимся. Низкие потолки с крохотными естественными дырочками в плетении, через которые проходил солнечный свет. Здесь не было окон, но проходивший сквозняком воздух был свеж и пах бризом. Большую часть помещения занимала постель, на которой он и лежал, но были и другие вещи, скромно занимавшие своё место в углу — развороченный походный рюкзак, опустевшая фляга, ружьё, что стояло в самом углу, прислонённое к стене, и накинутый на него сверху кожаный плащ с меховым воротником. Ли. Джон закашлялся, чувствуя неприятное жжение в груди. Его попытка встать не увенчалась завидным успехом — вертикальное положение повлекло за собой слабость, что накатила с силой, вынудившей его ухватиться за ближайшую поверхность в попытке сохранить равновесие. Раздался шелест крыльев, а следом — торопливые шаги, и он вздёрнул голову, взглядом натыкаясь на взволнованное лицо аэронавта. — Черт возьми! Саян Кётёр и Ли Скорсби бросились к нему почти одновременно, и он ощутил неожиданное облегчение, принимая их помощь. Хватка Ли была крепкой и уверенной, но Парри чувствовал его волнение, когда тот помог ему сесть обратно. — Тише, мистер шаман, притормози, — фыркнул он, сжимая плечи Джона. — Для спящего столь долго ты слишком резво начинаешь ход. — Как долго я спал? — прохрипел Джон в ответ, тут же закашливаясь. Краем глаза он заметил, как хмурит брови Ли, бросая быстрый взгляд на его деймона. — Почти трое суток. — Что? — удивлённо воскликнул Джон, и Ли коротко кивнул, продолжая сжимать его плечи. — Как… Где мы? Дети, они… — Они в безопасности. — Мы все в безопасности, — подчеркнула Саян Кётёр, глядя на него. — Нам ничто не угрожает больше. — Хорошо, — кивнул Джон, медленно вздыхая, отчего сильнее ощущая руку на своём плече. — Хорошо, — кивнул в ответ Ли, и на губах его появилась мягкая улыбка. Облегчение — аэронавта и его собственное — ощущалось в связи прохладным летним бризом. Когда Джон поднял голову, сталкиваясь с Ли взглядами, улыбка его стала шире. — Пойдём, — он коротко хлопнул его по плечу. — Есть многое, что тебе стоит услышать, но сначала, — он щёлкнул пальцами, и отчего-то это движение показалось Джону до невероятного забавным в своей бессмысленности. — Нам нужно позаботится о тебе. Джон моргнул, некоторое время осознавая это «нам», включавшее в себя их обоих, но потом, ощутив эхо подкатившей боли, лишь сдавленно кивнул. Ли вывел его на задний двор, на котором находилось некое подобие душевого угла, а после, коротко кивнув, оставил его на попечение Саян, которая, впрочем, вскоре улетела, заскучав в его компании. Здесь не было полноценного умывальника или лейки, только каменное углубление в земле, отдалённо напоминавшее чашу ванны, и бочка с водой. Её талая прохлада подействовала на Джона успокаивающе, помогая обрести, наконец, чувство реальности происходящего. Он ощутил собственную усталость и болезненную слабость, породившую желание поскорее вернуться обратно в постель. Но он не сделал этого, ощущая звенящее волнение перед неизвестностью, с которой нельзя было справиться, не узнав ответы. Обходя хижину, Парри ощутил доносившийся с веранды знакомый запах, на который его живот отозвался болезненным урчанием. Картина, открывшаяся ему, впрочем, была не менее головокружительна. Ли стоял перед столом, уставленным посудой и едой в плошках или сыром виде. Почему-то только сейчас Джон заметил, как легко он был одет — вместо ставших привычным ему плаща и кожаной куртки под ней, на Скорсби, помимо брюк, была лишь рубашка с закатанными рукавами, что открывали вид на неожиданно сильные, исчерченные точками и линиями шрамов предплечья. На пару мгновений Джон завис, задумавшись о природе некоторых из них — его особенно интересовали круглые, будто выжженные дырки с неровными краями. Но затем Саян Кётёр пискнула, всплеснув крыльями, и Ли вздёрнул голову, замечая его. На губах его появилась ухмылка. — Так-то лучше, мистер шаман. Теперь вы по крайней мере выглядите как человек с душой, а не одно из тех созданий, что мы встречали. — Очень остроумно, — закатил глаза Джон, но подкол Ли его порадовал. Он сел за стол, тут же получив в распоряжение глиняную плошку, до краёв наполненную дымящимся от жара густым супом из каких-то бобов. Ли сел напротив, руками обхватив чашку с чаем, а взглядом устремившись к нему. — Не уверен, из чего оно сделано, но на вкус много лучше того, что мне приходилось пробовать на севере. — Хуже стряпни тартар я всё равно ничего не попробую, — усмехнулся Джон, зачерпывая первую ложку. Суп был горячим и очень густым, пахнул травой и бобовыми, но вкусом напомнил чечевицу, что Парри вполне устроило. После третьей ложки, позволив желудку хоть немного насытиться, он поднял голову, обращаясь к аэронавту: — Так что произошло? Ли вздохнул. Напряжение отразилось на всём его теле, замерев меж сжатых челюстей и нахмуренных бровей. Джон успел уловить, как дёрнула носом Эстер, чуть взъерошив шерстку, но ничего не сказав. — Что ж… — указательный палец Ли сделал круг вдоль края кружки. — То, что ты творил там, на поляне, было впечатляющим. И пугающим. — Но когда всё пошло не так, и ты отключился, некоторые решили воспользоваться этим. Один из солдат Магистериума чуть не застрелил тебя, но я оказался быстрее. Он пробил ему голову с одного выстрела и глазом не моргнув, тонко намекнула Саян, выразительно взглянув на него. Джон тихо охнул, а Ли нахмурился. — Нам пришлось действовать быстро. Уилл открыл проход, мы прошли через него. Там были деймоны — их с Лирой, я имею ввиду, они появились всего на пару минут, а потом вновь сбежали, так что теперь они где-то здесь, и дети заняты их поисками. Но, в любом случае, мы оказались в этом мире, и на утро, когда ты всё ещё не просыпался, мы встретили мулефа. Это… — он усмехнулся. — Забавные создания. Никогда таких не встречал. Но они безобидны и добры, так что да, они позаботились о нас, приведя сюда. Здесь мы встретили Мэри Малоун — женщину-ученую из твоего мира. — Что? Как она… — Это странная история, потому что, как выяснилось, дети уже встречали её до этого. Лира помогла ей понять, как связаться с ангелами через Пыль? — Ли усмехнулся. — Если честно, я начинаю думать, что это ваш мир странный, а не наш. — Может быть так и есть, — усмехнулся Джон. — Понятия не имею, какой он сейчас, но когда я уходил… — он покивал головой. — Да, это определённо было странно. Ли мягко улыбнулся, и в глазах его Джон заметил понимание, вызвавшее у него смешанные чувства. Но прежде, чем он успел интерпретировать их, Скорсби продолжил. — В любом случае, Мэри и мулефа очень помогли нам, позволив остаться и дав нам кров. Их забота была очень кстати, потому что я не был уверен что ты… Он замолчал, поджимая губы, будто в попытке подобрать подходящее слово во избежание этого тяжелого «выживешь», что давило на них обоих свинцом. Джон смог понять это слишком легко, будто всё это время оно лежало на поверхности, лишь слегка прикрытое едва весомой вуалью, что слетела, стоило разговору свернуть в правильную сторону. Одного взгляда в глаза напротив хватило, чтобы испытать чужой страх и волнение, что бурлило под кожей ядовитыми парами, потому что Саян Кётёр тоже не просыпалась, потому что сам Джон был слишком бледен, потому что его сердце едва билось, потому что… Саян пискнула, соскочив со спинки стула на пол, ближе к Эстер. Джон вытянул руку через стол. — Ли… Раздавшиеся шаги вместе с последовавшими за этим голосами заставили их вздрогнуть. Дети появились из-за угла внезапно, так что Джон едва успел повернуться, когда звонкое «папа!» настигло его, ударив по ушам, а после и сам Уилл налетел с объятьями, отвечать на которые было лишь самую малость некомфортно. — Ты очнулся! — столь восхищенная манера речи не могла не вызвать усмешку. — Я проходил и не через такое, — ответил он, отодвигаясь, но продолжая сжимать локоть довольного сына. При виде его радости ком, сжимавшийся в грудной клетке, перестал давить. — Я тоже рад тебя видеть. Ты держался молодцом. Вы оба, — он перевёл взгляд на подошедшую к столу Лиру, что уже успела набить рот орешками. Девочка кивнула. — Проявили отвагу, на которую способен не каждый взрослый. Я очень горжусь вами. — Как и я, — согласно кивнул Ли, и от короткого обмена взглядами вместе с осознанием того, что едва не произошло, внутри всё зарделось смущением. Поэтому он перевёл взгляд на подошедшую к столу женщину, что с интересом рассматривала его. Заметив его взгляд, она улыбнулась. — С пробуждением. — Доктор Мэри Малоун, я полагаю? — женщина кивнула, протягивая ему руку, которую Джон принял, приподнимаясь. — Полковник Джон Парри. — Полковник? — удивлённо выгнул бровь аэронавт. Джон коротко кивнул, чуть поворачивая голову. — Ты ведь не думал, что я был шаманом и в своём мире? — Я думаю, у вас слишком много имён для одного человека, мистер шаман, — с ехидцей произнес Ли, а потом добавил, но уже мысленно. Но тебе идёт. Джон ощутил, как кончики его ушей вспыхнули. Дальнейший разговор с Мэри, а если быть точнее — глубина её познаний — произвели на него впечатление, ощущаясь глотком родниковой воды после десяти лет жизни в пустыне, но даже чистота и свежесть источника не могла гарантировать, что ты не начнёшь задыхаться. Он осознал накатившую усталость не сразу, лишь краем глаза заметив, какой молчаливой стала Саян Кётёр. Когда та исчезла из поля зрения, слетев со спинки стула, на котором сидел Уилл, он ощутил тяжесть в груди. Та усиливалась, концентрируясь в определённом месте, путая своим давлением мысли и мешая формировать предложения. Поэтому он вздрогнул, ощутив прошедшую по коже волну мурашек, причину которых он тоже понял не сразу — лишь повернув голову и увидев, как свернувшаяся в возможный для птицы клубок Саян Кётёр прячет голову в холке Эстер. Ли, перехватив его взгляд, прокашлялся. — Я думаю, ваш обмен новостями можно отложить до завтра, — произнёс Ли, отодвигая чашку. — Но! — возмутилась было Лира, едва ли не с открытым ртом слушавшая рассказы Джона и Мэри, но Ли пресёк её одним лишь взглядом. — Юная леди, вы клюёте носом как ещё слепой кукушонок. Но-но-но, — остановил не начавшуюся тираду Ли. — Я не говорю, что вы должны спать. Просто отдохнуть. Идёт? Лира задумалась на секунду, потом губы её растянулись в кошачьей ухмылке, и она кивнула. Ли мягко усмехнулся, чуть щёлкнув её по носу. Та возмущенно вскинула руками, но через мгновение рассмеялась. Джону, вопреки его наивным ожиданиям, потребовалось куда больше усилий, чтобы заставить себя подняться. Мэри предложила пластинку обезболивающих, но, получив в ответ отрицательное качание головой, коротко кивнула, пожелав спокойной ночи. С тем же пожеланием его обнял и Уилл, на чьём лице Джон прочитал болезненное понимание, но у него не было сил, чтобы испытывать сожаление по этому поводу. И лишь ощутив ладонь на своей лопатке, он испытал облегчение. Слабеешь, Парри, мысленно заметил он, переступая порог комнаты, на что Саян Кётёр тихо, но от того не менее возмущённо пискнула, устраиваясь на кровати, куда сел и он. Ли нахмурился, чуть сжимая его плечо, а потом присел, выудив из рюкзака знакомые бутыли. Джон тихо охнул. — Не так много осталось, — заметил аэронавт, протягивая фляги ему. — Всё равно не поможет, — сипло отозвался шаман, но отвар всё же выпил, ощутив на языке кислинку. Он вздохнул. — Спасибо. — Что это? — Ли скрестил руки на груди, хмуро глядя на него. — Твоя болезнь. — Она не моя, — Аэронавт моргнул, почти тут же косясь на сидевшего подле Парри деймона. Джон кивнул. — Её слабость отражается на моём сердце. — Поэтому ты не использовал силы на шаре? — Слишком много чести. Ли усмехнулся, прикрывая глаза, и Джон улыбнулся, радуясь, что ему удалось снизить градус напряжения. Но Ли вновь посмотрел на него, и взгляд его был серьёзен. — И что, её никак нельзя вылечить? Неужели среди пахтар не нашлось ни одного достойного лекаря? — Дело не в недостатке знаний и помощи, но в сути болезни. Она неизлечима. Её отравляет сам мир, — Джон вздохнул, чувствуя, как тяжесть разговора давит на него, заставляя сжиматься под своим весом в бессмысленной попытке исчезнуть. — Поэтому затея Азриэла обречена. Не борьба с Магистериумом, но Небесная республика, строить которую на землях чужого мира себе дороже. Поэтому я… Джон закашлялся, будто сама его суть пыталась помешать ему произнести задуманное. И это работало, потому что с лица Ли слетела вся спесь и напряжение. — Неважно, — покачал головой Скорсби, касаясь его плеча. Джон тяжело вздохнул. — Ли… — Тебе нужно отдохнуть, — не дал ему закончить аэронавт, и хватка его стала крепче. — Сейчас. Твёрдость намерений победила. Джон кивнул. — Хорошо. Ли кивнул в ответ, но руку не опустил, продолжая молча смотреть. Слишком много невысказанного было в столь простом жесте, слишком много тяжелого и отчаянного, что вертелось на языке у него самого, но чему было суждено остаться невысказанным. Вся их судьба с её странными правилами игры вдруг показалась слишком сложной, не вписывающей в себя одно лишь банальное и до обидного простое желание. Мне жаль. Ли нахмурил брови, не понимая, что он имеет ввиду. Джон тяжело вздохнул, сам до конца не понимая, за что извиняется. Он накрыл ладонь аэронавта своей, осторожно сжимая, а потом и вовсе прикрыл глаза, склоняя голову в манере собственного деймона, что вновь уткнулась в холку деймона-зайчихи. Время застыло, оставив после себя лишь тишину и воздух, пропитанный не сколько волнением, сколько чем-то другим, близким по ощущениям к самой материи, влияние которой он ощутил, когда портал открыл ему Нити в самой их сути. А ещё — теплоту и мозольную сухость чужой ладони, которая вдруг коснулась его лица в нежном, почти невесомом жесте, когда он, проваливаясь в небытие сна, ощутил, как его перекладывают на подушки. И невесомое «останься» взметнулось в воздух птичьим пером и тут же растворилось среди нитей, отпустив его в темноту. На следующее утро они отправились на пляж. День выдался светлым и теплым, но не жарким, так что гулявший по берегу ветер ласкал огрубевшую кожу, а не обжигал. Джон улыбнулся, наблюдая за резвившейся в потоках воздуха Саян Кётёр. — Она выглядит счастливой, — заметил Ли, пальцами перебирая узелки образовывавшейся сети. Джон коротко кивнул, взглядом зацепив мозоли на чужих подушечках. — Северные ветра не позволяют так просто наслаждаться полётами. — Уж мне ли не знать, — усмехнулся аэронавт, и Джон вернул усмешку, осознавая собственный прокол. Дети обсуждали с Мэри религию. Джон не успел заметить, в какой момент беседа свернула именно в этом направлении — его внимание было по-прежнему рассеяно и расслаблено вместе с остальными чувствами, что отчего-то предпочитали фокусироваться на внутренних ощущениях, а не на внешних. Но наблюдения его сына — этого столь юного, но не по годам умного мальчика — производили на него впечатление. — Тройственность — частое явление, — произнёс он, соглашаясь с рассуждавшей Мэри. — Не только в религиях, но и в других аспектах жизни. Литература, к примеру. Трио героев удобно не только читателю, но и автору. Философии, постулатов в которых либо три, либо же количество кратное трём. Мифологии с тремя мирами, общества плоской земли с тремя слонами. — Да, цифра три очень важна для человечества, — согласно кивнула Мэри. — Есть только три вещи, которые нельзя скрыть: солнце, луну и правду. — И правду, — согласно кивнул Джон, чувствуя напряжение в груди и тут же ощущая ответную реакцию. — Вы изучали буддизм? — Лишь поверхностно. Когда я была монашкой… — Монашкой? — выразительно произнёс Ли. Джон и Мэри, синхронно нахмурившись, повернули головы. — Да, был и такой период в моей жизни. Но это было давно, я была совсем молода. — И вы учёная сейчас! — удивлённо-восторженно произнесла Лира, а потом чуть нахмурила брови. — Почему вы ушли? Мэри мягко улыбнулась, начав повествование, но Джон её почти не слушал, сосредоточив внимание на аэронавте, который, кажется, смущённым почти не выглядел. Что не так? хмыкнул он, не отводя взгляд. Джон приподнял бровь. К чему такое удивление? Я не знаю. Это было неожиданно. Монашки, священники… Ли тихо усмехнулся, почесав затылок. Может и ты носил черный балахон? Джон закрыл глаза, с трудом сдерживая себя от тяжелого вздоха. Усмешка Ли стала шире, его довольство булькало в груди медовым сидром, чей сладкий запах почти можно было ощутить. Они решили ужинать снаружи, разведя костер и зажарив овощи и хлеб на тонких палочках. Джону удалось это сделать быстро, воспользовавшись одним из полученных в общине рецептов, так что когда с основной частью трапезы было покончено, Мэри обратилась к нему. — Дети упоминали, что вы жили в шаманской общине… — Шаманов там было едва ли полдюжины, включая меня, так что скорее кочевая община. Но да, я проживал в обоих частях племени достаточное количество времени, чтобы считаться своим. Вы хотели что-то узнать? — Да, — кивнула Мэри. — В своё время меня крайне интересовала культура малых народов, а ваши тату… — Это шаманские символы, я получил их во время ритуала посвящения вместе с этим, — он поднял руку, касаясь впадины во лбу. — У них нет определённого значения, это скорее их сеть, направленная на защиту и усиление влияния. Не столь мощное, как посох, но подобным оружие владеет лишь один шаман из тех, кого я знаю. — Так вы действительно умеете… колдовать? — с лёгкой улыбкой недоверия спросила Мэри. Ли присвистнул. — О да, он умеет. Ещё как умеет. — Папа вызвал ураган, остановивший призраков и позволивший добраться нам сюда! — восторженно произнёс Уилл, и Лира закивала. — А ещё натравил на дирижабли целый отряд птиц. Это стоило нам шара, но выглядело очень впечатляюще. И выпендрёжно. Джон чуть закатил глаза. — Да, мои способности, как вы могли догадаться, связаны с природными явлениями. Такова культура пахтар. В основе их мировоззрения лежит близость с природой, её силами, явлениями, самой сутью. Это отражается и на мифологии. — У пахтар есть мифология?! — удивилась Лира. Джон кивнул. — Да. Она несколько специфична для обычного человека, но в ней есть классические сюжеты и образы. — Например? — спросил Уилл, подсаживаясь ближе. Джон почувствовал, что все присутствующие смотрят на него в ожидании продолжения, так что со вздохом сдался. — Я буду говорить только за шаманскую часть культуры, потому что осведомлён о ней лучше всего. Но лучшим примером, пожалуй, будет Ионэси. — Это та, что спасла тебя? — уточнил Ли. — Как ты… — начал было Джон, но спустившаяся с ветки Саян Кётёр одним своим видом дала ответы на все вопросы. Он тяжело вздохнул, затем кивнул. — Так считают некоторые местные. Ионэси — дух реки Енисея, что считается земным Энгдекитом. Это своеобразный аналог Стикса, соединяющий мир мёртвых, живых и нерождённых душ. — Троемирие, — заметила Лира. Джон кивнул. — Именно. Ионэси очень могущественный дух, один из сильнейших в местном пантеоне. Она охраняет границы миров и оберегает души, находящиеся там. Предания о ней кочуют из поколения в поколение от племени к племени, не меняя своей сути. Я расскажу лишь одну, ту, что рассказывали мне, — Джон глубоко вздохнул. — Существует легенда о сердце Ионэси, что хранит в себе небывалую силу, и согласно ей, тот, кто сможет завладеть сердцем, получит ключ ко всем мирам. Этого не мог быть удостоен ни один смертный, хотя многие отчаянные невежды совершали попытки. Но этого пожелал бог Солнца, который, как считалось по другому преданию, подарил Ионэси силы. Поэтому он пришел к ней и предложил объединить их сердца, дабы стать новым, единым существом с силой, что соизмерима со всей природой. Ионэси отказала ему. Она сказала, что ей хватает её силы и могущества, и она не откажется от них в пользу его гордыни. Бог Солнца не отступил. Он согревал её воды, создавал радугу в брызгах воды, заботился о людях, что жили подле её берегов. Но она была непреклонна, а он — вспыльчив, так что дары сменялись гневом, что рушился на головы людей, непогодой, приводящей к их гибели в бурлящих водах. В одну из таких бурь он осознал, что нигде в её сути нет сердца. И когда он потребовал пояснений, Ионэси ответила, что её сердце давно отдано и хранится у другого. Это привело бога Солнца в ярость. Много лет он добивался её расположения, чтобы выяснить, что всё это было напрасно. Его горе и гнев были неудержимы, они повлекли за собой ненастные дни, что сулили лишь смерть и голод из-за непогоды и неурожая. Это ненастье длилось почти год, пока однажды, в мельчайший период затишья он не услышал о целителе, что был способен обращать смерть. Таким даром не мог обладать ни один смертный, так что Солнце отправился на его поиски. И он нашел. Джон сделал глубокий вдох, переводя дыхание. — В глубине леса, среди палаток кочевого лагеря тартар, он увидел мужчину, что отличался от соплеменников своей худобой и низкорослостью, но пользовался их уважением и заботой. Это был не человек, а дух, что хранил лес и помогал людям на охоте. И в грудь его небесно-голубыми, словно воды Енисея, нитями было вшито сердце. Тихий вздох со стороны детей заставили его улыбнуться, но это чувство лишь углубилось, когда он заметил, с каким вниманием слушает его Ли. — Он убил его? — тихо спросила Лира. — Он попытался. Конечно, увиденное привело его в ярость, ведь никто не был сравним с богом Солнца. Но когда он ворвался в деревню, и приказал отдать ему сердце в обмен на сохранение жизней жителей лагеря, воин принял бой. Это была недопустимая дерзость, повлекшая за собой ещё большую ярость. Их схватка была ужасающей. Целый утёс был выжжен и частично разрушен, образовав собой обрыв в форме головы медведя, — Джон мягко улыбнулся, вспоминая это место, каким оно было в реальности. — Воин был серьёзно ранен и обессилен, его поражение было лишь вопросом времени, когда сама Ионэси явилась ему на помощь. Она была в ярости — поступок бога опорочил её честь, ведь подверг сомнению её выбор доверенного. Енисей вскипел, утёс был затоплен. Объединившись со своим аватаром, Ионэси одолела бога Солнца внушив ему страх при одной лишь мысли о приближении к её людям и богу, что она выбрала и нарекла равным себе. Когда всё закончилось, на небе воссиял ярчайший из закатов. И свидетели, пережившие битву, поговаривают, что на самой вершине полуразрушенного утёса они видели воина — изнеможённого и обессиленного — а рядом с ним Ионэси в её некогда физической форме. И когда последний луч закатного солнца растворился в воде, она исчезла вместе с ним. Джон замолчал, завершая рассказ, и над крыльцом повисла пауза, нарушавшаяся лишь треском костра и шумом воды вдалеке. Краем глаза Парри заметил, как Лира странно, будто по-новому взглянула на Уилла, чуть подсаживаясь ближе. Но это было не важно, потому что всё его внимание заняло лишь дрожащее чувство волнения в связи. И, повернув голову, Джон встретился с Ли взглядами, понимая, что точно угадал причину этого чувства. Онь нье подходьил еьей по званьию и стьатусю, прозвучал в его голове голос той девочки, что рассказывала эту историю уже ему, сидя у такого же вечернего костра. Оньбиль слабь и ньезначительен. Ньо он бьиль еьо патамушта оньа сьама выбьрала еьго. И ньикто другой нье мог хранить и защьищать её сьердце тьак, как он. Никто другой.***
Порыв ветра — поднявшийся и тут же утихнувший в ночи — прошелся по его волосам и лицу, чуть разметав взъерошенные после сна волосы. Джон тяжело вздохнул. Его разбудил птичий крик — копившееся в нём отчаянье ударило в сердце, заставив беспокойно биться, а затем и вовсе покинуть кровать. Шершавость пола успокаивала, тихий скрип половиц, когда он вышел на крыльцо, подарил ощущение приземлённости, но тут же отобрал, будто раздумывая над необходимостью подарка. Джон вновь вздохнул, проводя рукой по волосам и лбу, лишь на пару мгновений задерживая подушечки на впадине метки. Клеймо шамана, тату, шрамы на теле — всё это ныло и болело, но было ничем по сравнению с той тяжестью, что томилась в груди. Увиденное днём поразило его куда больше, чем он хотел. Руки подрагивали от фантомного ощущения янтарного металла в руках, когда на мгновение он приблизил телескоп к лицу, чтобы взглянуть. Пророчество свершилось по своему собственному, известному одной лишь вселенной сценарию, но оно свершилось. Уилл стал Адамом. Лира — Евой. Окутавшая их Пыль восстановила равновесие, и это должно было стать победой, счастьем, но руки перманентно дрожали вот уже больше суток, потому что главного он не увидел. — Они были соулмейтами? — спросил Ли тихо, почти шепотом. Они сидели на крыльце когда было совсем темно и почти холодно, но им обоим не спалось, а соприкосновения плеч согревали достаточно, чтобы не испытывать дискомфорта. Джон нахмурился, чуть поворачивая голову. — Те двое из твоего рассказа. Река и воин. — Это просто легенда. Вряд ли кто-то способен одолеть бога. — Да, но ты сказал, что её сердце было вшито ему в грудь Нитями, — настойчиво продолжил Ли. Джон медленно кивнул. — Тогда в портале. Ты же… — Я видел их, — согласился Джон, ощущая, как по спине тонкой цепочкой побежали мурашки. Он прокрутил кольцо вдоль костяшки. — Я не задумывался о такой природе их связи, но, вероятно, ты прав. Это единственное логичное объяснение. — Тогда это должно быть ужасно. — Иметь в паре реку? — усмехнулся Джон. У Ли не дрогнул и уголок губ. — Он ведь чувствует её, а она его, но при этом он даже коснуться её не может, — Ли повернул голову, и Джон нахмурился, особо сильно ощущая жар чужой кожи. — Что она почувствует, когда он умрёт? Или же он обречен на бессмертие из-за сути её природы? — Об этом в легенде не было сказано, — медленно произнёс Джон, глядя Ли в лицо. Лунный свет, скользнувший по загорелой коже, осветил притаившиеся на носу веснушки. Ли поджал губы. — Да, слишком трагичная мысль для детской сказки. — Именно. Джон вздохнул. Раздался скрип, и он дёрнулся, резко поворачиваясь. Замершая на крыльце женщина подняла руку в мирном жесте. — Не стоит. — Серафина Пеккала, — на выдохе произнес Джон, и ведьма улыбнулась самым краешком губ. — Джопари. Я тоже рада видеть вас живым. — Где вы были? Почему вы не появились на поле и не… — Не стоит раскидываться обвинениями в первые минуты встречи, доктор Грумман, — тихо произнесла ведьма, но строгость её тут же рассеялась. — Я была во многих мирах. Помогала там, где я была нужнее. Вы ведь позаботились о детях и мистере Скорсби. — Это чуть не стоило мне жизни. — Но вы справились, — ведьма улыбнулась. — Я слышала о том, что произошло в долине. Впечатляющий уровень владения магией. И вам не понадобился посох. — У меня его нет. — Вашему учителю стоило сделать его. Вы этого заслужили. Джон поджал губы, не зная, что ответить. Мягкость и доброта намерений ведьмы была неожиданностью, как реагировать на которую он не знал. Спустившаяся с ветвей близрастущего дерева Саян Кётёр села на перила подле его руки. Он провёл пальцами по её холке. — Что вы здесь делаете? — Говорила с деймонами детей. — Они здесь? — Неподалёку. И совсем скоро они воссоединятся с детьми, — Серафина сделала паузу, обращая взгляд к морю. — Через два дня здесь будет корабль. Цыгане и бронированные медведи жаждут вернуть Лиру и её спутников домой. — Значит, всё закончилось? — Да, — кивнула ведьма, пристально взглянув ему в глаза. — И вы знаете, что это значит. Внутри у Джона всё вспыхнуло. — Нет. — Да. Азриэл Белаква и миссис Колтер пожертвовали жизнями, чтобы остановить Властителя. Баланс восстановлен, но он слишком хрупок, чтобы оставлять это всё как есть. — Но вы не можете… Это… — Саян Кётёр затрепыхалась, с головой выдавая бурлившее в груди Джона волнение, и он глубоко вздохнул в почти бессмысленной попытке унять его. — Они лишь дети. И они любят друг друга. — Не только они, — спокойно произнесла ведьма. Кожа Джона вспыхнула с лёгкостью горючего, так что он почти ощутил язычки пламени под подушечками пальцев. Его задело не столько осознание осведомлённости ведьмы, сколько её уверенность в правдивости сказанного. А потом вдруг собственное волнение ударило его в грудь, напрочь выбив воздух, и он едва не застонал от беспомощности. — Нет. — Вы ведь сами этого хотели, — произнесла она, чуть наклонив голову. — То, о чем вы говорили, ваше исследование, ваш поступки… Неужели вы поменяли своё мнение? — Он спас мне жизнь, — едва слышно произнёс Джон, невольно оборачиваясь на коридор, в комнате на другом конце которого спал Ли. — Как я могу… Он не стал продолжать, ощущая связывающую его нитевым канатом беспомощность. Он не мог описать и тем более выразить, что чувствует, чувствует ли что-либо вообще и этот ворох противоречивых, но таких ярких ощущение метался в его груди пожаром, что обжигал, обжигал и обжигал… Скрипнула дверь, и Джон почти в ужасе повернулся, запоздало осознавая, что не контролировал уходящие чувства в связь. Ли появился в проходе — сонный, взъерошенный ото сна, и лицо его удивлённо вытянулось, когда он увидел стоявшую напротив шамана ведьму. — Серафина… — Здравствуй, Ли. Рада видеть тебя в здравии. — Взаимно, — несколько заторможенно произнёс аэронавт, а затем повернулся к шаману. — Джон? Что происходит? Саян Кётёр сорвалась с перил и взметнулась ввысь, стремительно набирая высоту. Так, что закрыв глаза, Джон мог услышать её отчаянный, звеневший в самой глубине его сознания, крик.***
Корабль цыган подплывал к Читтагацце. Джон знал это потому что Саян Кётёр, проводившая всё своё время в воздухе, уже видела башни города, взлетая на очередной крюк. Если корабль не будет сбавлять темп, то он достигнет его завтра в полдень. Это известие обрадовало мореплавателей. Завтрашнее прибытие означало, что через каких-то три дня они пересекут границу родного мира и будут дома. Дома. Джон вздохнул. Нигде он не ощущал себя таким чужим, как на корабле. Даже на празднике, объединившим жителей трёх миров, он не был одинок, сидя подле Мэри и сына, что тоже выглядел потерянным среди этого веселья, взглядом то и дело выискивая единственного человека, с кем ему действительно хотелось находиться. Ли на празднике не было — он исчез, будто испарившись вместе с Эстер, и в следующий раз Джон увидел его уже на корабле, тихо беседовавшим о чем-то с Лирой. У аэронавта был безмятежный, почти скучающий вид, но стоило их взглядам пересечься, как кожа пошла мурашками от пронзившего связь напряжения. Они почти не говорили, занятые помощью цыганам и медведям, но одного обмена взглядами, мысленно опущенной шутки было достаточно, чтобы другой улыбнулся. Будто ничего и не происходило. За трапезами, когда все обитатели корабля собирались вместе, они подсаживались рядом, непременно задевая друг друга — коленями, локтями, взглядом. И это ощущалось естественнее и правильнее, чем всё происходившее в их крохотном, едва образовавшемся мире. В тот вечер — последний вечер перед высадкой в Читтагацце — цыгане устроили ещё один прощальный пир. Их предводитель — мудрый престарелый Джон Фаа, чья сила и влияние читалось в одной лишь его позе, сказал речь, но едва заслышав первые её слова, Джон ощутил, как вспотели ладони. Ему страшно хотелось курить. Лёгкие саднило без дурманящего никотина, но тот закончился несколько дней назад, когда в одну из бессонных ночей он скурил самокрутку целиком в отчаянной попытке забыться. Он не обратил внимания, когда его толкнули коленкой, но стоило действию повториться и он поднял голову. Ли смотрел на него прямо, почти не моргая, и держал в руках чуть помятую пачку, одна сигарета из которой была зажата в уголке его губ. Поймав его взгляд, он мотнул подбородком, указывая на пачку. Джон приподнял бровь. Они хороши. Не ваша дурман-трава, конечно, но тоже не последняя марка. Джон улыбнулся краешком губ. Он подцепил папиросу самыми кончиками пальцев, невольно удивляясь, какой жесткой она была. Только коснувшись её губами, он ощутил древесный, чуть горьковатый запах, каким пах и мех на плаще аэронавта. Тот чиркнул спичками и, прикурив сам, протянул ещё недогоревшую деревяшку шаману. Та погасла, едва он зажал её меж пальцами, но тут же вспыхнула вновь, стоило Джону посмотреть на неё. Ли усмехнулся, отводя взгляд. Джон закурил, блаженно затягиваясь и прикрывая глаза, когда никотин проник в лёгкие, оглаживая их стенки мягкими парами. Сигареты действительно были неплохими, пусть и отличались от тех, что привык курить он, но этого было более чем достаточно, потому что теперь он знал, чем пахнет куртка аэронавта. Он удивлённо моргнул, а затем открыл глаза, уставившись на вложенный в ладонь коробок. Нахмурился, переводя взгляд на отчего-то довольного аэронавта. Тот усмехнулся. Это твой, мысленно произнёс он, меняя скрещенные ноги местами. Забыл вернуть. Джон моргнул, медленно осознавая сказанное. Грудь сдавило. Ли отвёл взгляд. Когда собрание закончилось и все стали расходиться, он ощутил тягучую усталость, давление, что скопилось в груди и на кончиках пяток, не позволяя уходить. Поднимаясь из трюма наверх, он заметил, как Уилл позволяет Лире вести себя куда-то вглубь корабля. Раздавшийся рядом вздох заставил его повернуть голову. — Надеюсь твой сын не решит распускать руки, — произнёс Ли, и Джон усмехнулся скорее нервно, несколько смутившись от мысли, что его сын уже достаточно взрослый, чтобы иметь возможность сделать это. — Он человек приличного общества. — Тем лучше для него, — хмыкнул Ли, а затем вдруг взглянул на него прямо. — Выпьем? Мне кажется, ещё чуть-чуть и я свихнусь... — Да, — ответил Джон, кивая прежде, чем Ли успел закончить предложение. — Определённо да. Усмешка Ли была донельзя довольной. Каюта аэронавта ничем на отличалась от сотни других, разве что от его собственной своей обжитостью. Джону бы хватило одного взгляда, чтобы понять, что аэронавт живёт именно здесь — след его присутствия был здесь повсюду, оставаясь, впрочем, не столь ярко выраженным. — Чувствуй себя как дома, — произнёс Ли, проходя внутрь помещения. Эстер, последние дни почти не отходившая от хозяина, шмыгнула за ним. — У кочевников не бывает дома, — ответил Джон, пуская внутрь комнаты Саян, а после закрывая дверь, чуть вздрагивая, когда замок щёлкнул, захлопнувшись. Ли за его спиной фыркнул. — Как пожелаете, мистер душнила. Джон закатил глаза. Ли потребовалось меньше минуты, чтобы выудить из складок рюкзака флягу, объёмом явно не рассчитанной на двоих, но стоило закрывавшей её пробке щёлкнуть, открывшись, как Джон ощутил стойкий спиртовой запах с привкусом пряностей, что чуть горчила на языке. — Рецепт моей матушки, — пояснил Ли, обхватывая горлышко. — Не знаю, насколько правильно было обучить ему четырёхлетку, но не мне рассуждать о том, как быть хорошим родителем. — И не мне уж точно, — согласно кивнул Джон, подходя ближе. — Без тоста? — Тебе есть, что праздновать? — почти горько усмехнулся Ли. Джон не счел нужным ответить. Аэронавт сделал первый глоток, чуть поморщившись, так что свет из настолькой лампы скользнул по горбинке на носу. Он передал бутыль Джону, их пальцы соприкоснулись при встрече, но никто не предал этому значения. Джон сделал первый глоток, чуть не закашлявшись, и тут же ощущая искреннее довольство, что забурлило в груди. — Bebemos, cantamos y amamos*, — произнёс Ли, забирая у него флягу. Джон не стал протестовать. Алкоголь подействовал куда быстрее, чем он думал, уже через несколько минут принеся с собой теплоту на кончиках пальцев. Ли плюхнулся на кровать, сделав ещё один глоток, а затем посмотрел на него. — Ты можешь сесть, — произнёс он, почти тут же усмехаясь. — Я не кусаюсь. Ты делаешь больно по-другому. Аэронавт засмеялся вслух. Джон сел почти вплотную, так что их плечи касались друг друга, и откинул голову назад. Они сидели в тишине, не столько не зная, о чем говорить, сколько не видя в этом необходимости, потому как всё сказанное понималось и без слов. Их деймоны тоже были рядом — Эстер забралась на кресло, что стояло в углу комнаты, и свернулась клубочком, оставив немного места, чтобы Саян Кётёр присоединилась к ней. Что птица и сделала, вспорхнув и начав тереться головой и перьями о заячью шерсть словно кошка. Чувствуя исходящие от неё довольные вибрации, Джон медленно расслаблялся. — Что ты будешь делать там? — спросил Ли шепотом, не глядя на него. — В своём мире. — Я не знаю, — ответил Джон, всё так же гипнотизируя глазами деймонов, клубок которых становился всё плотнее. — Я не был в нём больше десяти лет, так что, вероятно, узнавать его заново. Ты? — он чуть склонил голову, протягивая ладонь, чтобы взять бутылку. Ли пожал плечами. — Не знаю. Должно быть, отправлюсь в Оксфорд вместе с Лирой. Ей может потребоваться моя помощь. — Ты будешь её замечательным отцом. Куда лучшим, чем Азриэл. — Могу лишь надеяться, — отстранённо ответил Ли, царапая заусенец на пальце. Джон медленно сделал глоток. — Знаешь, я думаю, моя мать была ведьмой, — Парри удивленно поднял бровь. — То, что она говорила и что делала… Я не понимал это, пока не встретил тебя, — он поднял взгляд. — У вас с ней много похожих черт. — Она любила тебя, — тихо произнёс Джон. В его сознании невольно возник образ женщины, с таким отчаяньем цеплявшейся за него. — Очень сильно. — Это всё равно не помешало ей уйти. Эстер дёрнулась, вжимая головку в плечи, так что Саян заклюкала, ласково прижимаясь к ней холкой. Ли сделал глоток — куда больший, чем предыдущие, а затем откинулся назад, жмуря глаза и вымученно вздыхая. И Джон едва расслышал, когда он сказал: — Я не хочу переставать тебя слышать. Джон удивлённо моргнул. — Что? — Я не хочу… — громче повторил Ли, но Джон замотал головой. — Нет, почему… Почему ты думаешь, что мы…? — Я не слышал тебя в Мире Мёртвых. Если же проходы будут закрыты… — Нет… Ли медленно кивнул, делая очередной глоток. Джон, ощущая, как негодование плещется в нём горючей жидкостью, поднялся, начав ходить по комнате, как забившаяся в клетке птица. Нет, нет, нет, он не мог допустить этого, не мог заставить его и себя переживать то, с чем они оба едва справились, ведь это… Идея вспыхнула в его сознании, стоило ему заметить им же оставленный на столе нож, что он достал с пояса, не желая случайно пораниться. Нож был карманный, с небольшим блестящим лезвием и резной рукояткой из тёмного дерева. Тьебе подьходьит ясень, Жопари. Важьно, чьтоб он пьодходил. — Мы будем слышать друг друга. Он обернулся на скрип кровати, почти сталкиваясь с Ли нос к носу. Он медленно переводил непонимающий взгляд с лица Джона на нож в его руке, в конце концов останавливаясь на лице. — Но мне нужно, чтоб ты доверился мне. Лицо аэронавта просветлело, и ясность вернулась в глаза, когда он выпрямился, а затем кивнул, глядя Джону в глаза. Всегда. У Джона внутри всё дрожало от волнения, когда он кивнул в ответ и приблизился, взяв руку аэронавта в свою. Ты уверен? Осторожно спросила скопа, затрепетав крыльями. Джон поджал губы. Разве ты не хочешь этого? Саян Кётёр не стала отвечать. Чуть подрагивающими руками он вложил нож в ладонь Ли. — Тебе нужно повторять за мной, — произнёс он. И, дождавшись утвердительного кивка, заговорил. Он видел этот ритуал однажды, лишь со стороны. Шаманы круга не учили его этому, потому как подобным занимался лишь старейший из них — Баай, а тот решил, что ему это знание не понадобится. Но Джон запомнил всё то, что он говорил и делал до мельчайших подробностей, но бездумно, на одних лишь инстинктах, лишь сейчас понимая суть. Изменения происходили постепенно, иголочками проходя по коже. Он видел и чувствовал, что Ли испытывает тоже самое, их общее волнение наигрывало на струнах связи чуть дребезжащую мелодию, когда он повторял нужные слова, глядя Джону в глаза, так что Парри тонул во всепоглощающем доверии, что там отражалось. Когда пришло время финальной части, у Джона задрожали руки, но Ли, ощущая это, мягко сжал их в своих. И разделяя чужое тепло, Джон смог справиться с этим. — И пусть кровь моя оберегает твоё сердце, — произнёс он на эвенкийском, рукой Ли разрезая себе ладонь. Тот было дёрнулся, но Джон успокоил его одной лишь мыслью, отправленной через связь. — А твоя хранит мою душу. Он взял нож в свободную ладонь, чувствуя, как подрагивают пальцы, но Ли понял его, тут же накрывая своими и проводя уже по своей руке. И в связи всё задрожало и изменилось, когда тёмно-бордовые капли выступили на загорелой коже. Они побежали меж пальцев, норовя соскочить на пол, но Джон перехватил их, хватаясь за чужую ладонь своей, а после поднимая вверх. — И будет так, пока моря не иссохнут, а солнце не погаснет, — они синхронно вздохнули, когда волна мурашек прошла по телу, стоило пальцам переплестись. И Джон ощутил теплоту чужой крови, её частички в магии. Но всё это потеряло значение, стоило ему заглянуть Ли в глаза. — И я не откажусь от тебя, а ты от меня. Ведь такова наша суть. — Ведь такова наша суть, — повторил Ли. Они сжали ладони. Повисла тишина, будто всё то волнение, терзавшее их своей мелодией, исчезло, оставив после себя пустоту. И они медленно дышали, глядя друг на друга, и Джон вдруг осознал, что никогда не был так спокоен и счастлив, как сейчас. Разве что секундой позже, когда, одновременно поддавшись навстречу, они прижались друг к другу, встречаясь губами, потому что ничего естественней и правильней в этот миг не могло произойти. И тогда их захлестнуло тепло. Бесконечный поток тепла в своей быстротечности и обильности сравнимый лишь с самой жизнью, он окутал их, пронзив связь и насытив её, так что Джон не мог позволить отрицать её существование. Ведь до рассвета ничего кроме неё не имело значения.