В завязке

– Вот это ты нашумел. Слава в шаге от того, чтобы проверить свои штаны. Ибо от таких сюрпрайзов можно и обосраться. Он хватается за сердце и включает в комнате свет. Мирон лежит на его кровати – в куртке и ботинках, явно выпрашивает пизды. – Дебил. – Обожаю, как ты здороваешься. Слава падает в кресло. У него болят глаза и внутренности – сразу все. Он реально думал, что альбом надоел ему, пока писался. Надоел, как телка, которую трахаешь на протяжении целой жизни. Но сегодня он подавился им так, что готов обблеваться кровью. – Хватит вламываться в чужое жилье. – Хватит раздавать ключи от хаты кому попало. Они никогда нормально не разговаривают. Никогда. Даже не пытаются. Раньше Славу это бесило, а сейчас… Дикость какая, но походу Мирон – единственный, с кем хочется не-нор-маль-но. – Тебе че надо? – Ты сам позвал. – Издеваешься? Я просил ретвит, а не припереться ко мне домой и натоптать тут повсюду. Мирон садится. Смотрит на истоптанный пол, а потом на свои кроссовки. Пожимает плечами. – К чему такой движ? Тихо-мирно страдать уже не котируется? – Движ? Не ебу, о чем ты. – «Чудовище, погубившее мир» – во всех унитазах страны. Даже поссать без твоей хуйни не получается. Славе приятно. Слушал все-таки, говнюк. Видеть его тоже приятно, хоть и хочется ебнуть по роже пару раз. Мирон ведь даже сопротивляться не будет, ему по кайфу, он же сраный мазохист. – Спасибо за оценку – теперь вали. Вообще-то Слава очень гостеприимный парень. Ему нравится людей поить чаем с плюшками и показывать, где можно чистые полотенца взять. Но не в случае с Мироном. Этот явно напрашивается на срач. Видимо тоже заебался жить спокойно. В какой-то момент это надоедает. Варишься, крутишься, встречаешь хороших людей. Ходишь по магазинам, звонишь родителям и сестре, выносишь мусор и здороваешься с соседями. Заебывает. Хочется редко, но метко, дать кому-нибудь пизды. Или пизды получить. Мирон встает и проходит по комнате, оглядывая ее. Он – внимательный козлина. Он подмечает каждую мелочь. – Новый шкаф? – Ага. Старый пах Сашей. Дебилизм какой. На самом деле ничем он не пах, но, подходя к нему, Слава каждый день надеялся, что увидит там ее вещи. А их не было. И так по кругу. Мирон тогда сам пришел. Почти как сейчас, только постучался – типа вежливый был. На деле же просто ключей у него тогда еще не было. Пришел, предложил переспать. Если бы кто-то другой – Слава послал бы. А может даже с балкона скинул. А Мирона впустил. Сначала в квартиру, потом в душ, потом в себя. Трахались безбожно, двое суток подряд. Ему казалось, что эта боль в заднице и злость на самого себя за то, что так низко пал, – что они его излечат. Замажут собою все. Что перехочется брать в руки телефон и тупо смотреть на цифры ее номера. Перехочется заходить в ванную и, глядя в стену, вспоминать, как выглядели ее волосы после мытья. Перехочется слушать старые голосовые и забиваться под кровать, словно там – другой мир, без боли и всего этого дерьма. Он действительно думал, что ничего не почувствует больше. Почувствовал. Хорошо было так, что пиздец. А потом плохо. А потом снова хорошо. Мирон приходил каждый день на протяжении месяца. Приходил, трахал, пиздел про политику, погоду и всякую другую хуйню. Слава тогда сказал ему: – Я знаю, что ты делаешь. Мирон тоже знал. Мирон всегда знает, что он делает, даже если это какая-то лютая дичь. Да и теперь вот, топча его пол, он все-все знает. Слава делает вид, что спит, потому что давно просек – только так Мирон начнет говорить. Только думая, что его не слушают. – Это очень красиво, Слава. Твой альбом – это очень красиво, – шепчет он. Больше ни слова, но этого хватает. Он обойдется без ретвита, ему компенсировали. Он чувствует запах Мирона на простынях и слышит, как тот уходит. Как застегивается молния на его куртке, как звенят в кармане ключи. – Больше не приходи, – говорит он на эмоциях. Так достало все. Он пытается, он умеет жить нормально. Он посвежел, ожил, почувствовал, как это – быть здоровым, быть человеком. Не болеть и не любить. А тут это. Снова. Он, блин, не хочет туда опять. – Уверен? – Да. Я в завязке. – И со мной завязал? Слава думает: «Собрался уйти, так вали уже». Зажмурившись, тупо ждет. Он прекрасно видит свое будущее – успешный, спокойный, адекватный, СЧАСТЛИВЫЙ человек. Мирон туда просто не вписывается. Не подходит ни под одну категорию. Он должен остаться там, среди вредных привычек и хуйни, которую он творил раньше. Где-то за гранью, которую он уже перешагнул. – Да, завязал. Мирон молчит. Стоит на одном месте – в прихожей. И если Слава чуть приоткроет глаза, то увидит его силуэт, очерченный светом из кухни. Потом подходит. Садится на краешек, осторожно дергает одеяло, как будто не знает, куда деть руки. – Это ведь скучно – вообще без вредных привычек. Оставь хоть одну. Слава чувствует собственную улыбку – ничего не может с собой поделать. – Ну, разве что одну.