Форс-мажор

** По правде говоря, Ален чувствует себя уставшим и лёгкая мигрень уже настойчиво пульсирует в висках. Оживленная дискуссия с механиками команды длится вот уже четыре с половиной часа и у Айртона всё ещё есть вопросы. Конечно же, Ален не уйдёт первым. Он не вернётся в отель раньше Айртона – уйти раньше совершенно недопустимо. Похоже, Рон полностью разделяет энтузиазм Айртона и его рабочая этика законченного трудоголика и перфекциониста наконец-то нашла достойного конкурента. В такие моменты наблюдение за Айртоном завораживает: его напор и полная сосредоточенность на решении определенной задачи, его острый ум и способность впитывать предоставляемую информацию, подобно губке. – Что скажешь? – в потемневших глазах Айртона явственно читается вызов. Ален трёт тонкую переносицу в задумчивости, прежде чем произнести: – Думаю такой подход слишком рискованный, Айртон. Ты, конечно, можешь выиграть доли секунды, но это не то, ради чего стоит рисковать всей гонкой. Это всего лишь моё мнение и ты волен с ним не соглашаться, но… – Я так и знал, что ты скажешь нечто подобное! Я веду речь лишь о строго просчитанном риске, а не о том, что выходило бы за его пределы. Я просто хочу победить, и я уверен, что и вся команда тоже. Именно поэтому мы сейчас и занимаемся разработкой командной стратегии и это невероятно важно, чтобы мы все работали, как единое целое… Ален вскинул брови даже не пытаясь скрыть собственного удивления. – И это ты сейчас говоришь мне об этом?! Ты – из всех присутствующих?! Господи, ты это серьёзно, Айртон?! Разве это не верх лицемерия после твоей последней выходки, когда мы были на прямой в… От лица Айртона, кажется, отлила вся краска. Рон поднялся со своего места и поднял руки в примирительном жесте. – Эй, ребята, пожалуйста! Хватит уже на сегодня! Уже поздно, и нам всем, пожалуй, лучше взять паузу. Давайте лучше продолжим завтра! До самой гонки ещё есть время и вам бы лучше хорошенько выспаться перед предстоящей квалификацией. У Алена вырвался вздох облегчения. Он на самом деле не был сейчас в настроении для дальнейших пререканий. Айртон был чертовски упрямым, и имел собственное мнение по поводу всего на свете, считая, что только одно оно и является правильным. Иногда это заставляло кровь Алена буквально закипать, но он, как мог, старался не дать импульсивности и горячности Айртона вывести его из душевного равновесия. Он отвечал подчёркнутым спокойствием и тогда Айртон и сам превращался в глыбу арктического льда и от его тёмных, непроницаемых глаз веяло неподдельным холодом, а лицо превращалось в угрюмую маску. Айртон отнюдь не зря слыл сложным человеком, и порой было легче выиграть у него полсекунды в квалификации, чем понять, что же творится в данный конкретный момент у него в голове. Странно, но Ален помнит, как впервые увидел его, будто это было только вчера. * Нюрбургринг, 1984 год, открытие обновленного гоночного трека. Организаторы тогда решили устроить шоу достойное легендарного статуса автодрома и последующая сенсационная победа никому неизвестного гонщика из Бразилии спутала им все карты. В гонке чемпионов ожидаемо участвовали прославленные чемпионы прошлого и настоящего – настоящее созвездие из звёзд автоспорта, которых собрали посоревноваться по торжественному случаю. Ален грустно улыбнулся своим воспоминаниям. Кто бы мог подумать, что всего спустя четыре года Айртон станет его напарником в одной из ведущих команд Формулы-1 в мире..? Более того, он сам и посоветовал взять молодого и невероятно одаренного гонщика вместо другого гораздо более опытного бразильца – Нельсона Пике. Погода в тот день была отвратительная: затянутое белесой пеленой туч небо и противный моросящий дождь. Организаторы гонки попросили Алена встретить Айртона в аэропорту, чтобы он подвёз его на своей машине прямо до гоночного трека. Это не составляло большого труда, и Ален без лишних возражений согласился. Его новый знакомый оказался, по крайней мере, на десять сантиметров выше. У него были резкие черты лица, и он выглядел долговязым из-за своей худобы, от чего его дутая куртка болталась на нём, словно на коле. Они пожали друг другу руки, и ладонь Айртона была ледяной. У Алена тогда ещё проскочила мысль, что, должно быть, теплолюбивый бразилец пребывал в не слишком большом восторге от местной погоды – порывистый ветер и пронизывающая сырость, что пробирала до костей. – Ну, давай – в машину, а то и замёрзнуть недолго! Дорога на автодром пролетела незаметно и состояла в основном из обмена взглядами украдкой и болтовни о всяких пустяках. Ален отчётливо помнил, что вёл в тот день нехарактерно быстро, возможно, пытаясь таким незамысловатым образом сразу же произвести на Айртона впечатление, хотя всё же безрассудной его езду уж точно нельзя было назвать даже тогда. Он почувствовал, как Айртон сбоку от него напрягся. – Разве это не слишком…быстро? На тонких губах Алена появилась усмешка. – Я думал, ты любишь скорость, – моментально подколол он. – Конечно, но… Улыбка Алена стала ещё шире и уголки ушей Айртона премило покраснели. Он не особо любил выступать в роли объекта для шуточек, тем более для всяких едва знакомых ему особ. В нём зачастую побеждали его серьезность и природа созерцателя. Непринужденное общение не было его коньком и давалось ему не очень-то легко – ему требовалось время, чтобы «потеплеть» к людям и «подпустить» их поближе. Айртон внимательно наблюдал за собеседниками, анализировал малейшие изменения в интонации голоса и выражении лица, все подтексты и нюансы, и Ален не стал исключением: он также пытался «прочитать» его. Естественно, Айртон ещё рассматривал его и в качестве одного из своих основных соперников уже в обозримом будущем. Ясное дело, Ален водил прекрасно – он был быстр и плавен, но Айртона поразил тот факт, что он явно стремился произвести впечатление: его обгоны были чуть более рискованными, чем можно было ожидать, а стрелка спидометра стремительно приближалась к максимально допустимому правилами значению. Нужно было срочно придумать что-нибудь остроумное, чтобы пауза после отпущенной Аленом шуточки не становилась до неловкого продолжительной. – Скоро сам увидишь, на гоночном треке, – в конце концов, просто сказал Айртон. – Это точно! – рассмеялся в ответ Ален. В тот день Айртон выиграл, продемонстрировав свой недюжинный талант вождения на мокрой трассе. Казалось, он выжимал всё и даже больше из своего бежевого Мерседеса 190Е модели. Уже тогда у Алена появилась возможность воочию наблюдать соревновательный дух Айртона. Поначалу складывалось впечатление, что мало кто из участников воспринял заезд чемпионов всерьёз, но то, с каким азартом и запалом водил Сенна да Сильва, поддало всем жару, включая и легендарного Ники Лауду. – Вот же мелкий засранец, – пробубнил австрийский гонщик себе под нос. – Теперь он уж точно засветился, – подметил Ален. Айртону действительно удалось заставить всех говорить о себе. «Однажды будет звездой», – подумал в тот судьбоносный день Ален. – Мои искренние поздравления! – произнёс он вслух, и на сей раз рука Айртона оказалась гораздо теплее наощупь, а его полная очарования, немного смущенная улыбка достигла карих глаз. * Ален уже уселся в машину и вставил ключ зажигания, когда Айртон неожиданно проскользнул на переднее сидение рядом с ним. Дверца закрылась с громким хлопком, и Ален подчёркнуто закатил глаза. – Послушай, Айртон, я очень устал, и у меня совершенно нет никакого желания продолжать спорить с тобой! Даже если порой наши мнения по некоторым вопросам и не совпадают, это ещё не значит, что меня нужно автоматически причислять к стану врагов. Ты волен делать со своей машиной всё, что тебе вздумается и водить так, как считаешь нужным. В конце концов, только ты один в ответе за собственную стратегию… – Ален, ты так и не понял то, о чём я вёл речь… – Твои поступки это твои поступки, Айртон, но только, пожалуйста, прими к сведению, что у меня нет ни малейшего желания участвовать в какого-либо рода безрассудстве, и мой главный приоритет остаётся прежним – избежание неоправданного риска любой ценой. Я, конечно, понимаю, что гонки уже сами по себе рискованны, но это не значит, что я готов жертвовать собственной жизнью ради победы… Я – не ты, знаешь ли… Айртон сжимает челюсть и в его тёмных зрачках полыхает пожар. – Я повторяю: ты не понимаешь. Не понимаешь меня, Ален! Когда я только перешёл в МакЛарен ты казался мне лучшим гонщиком в мире – мой главный соперник, главный вызов, моя немезида…Мне хотелось превзойти тебя, победить…Мне и сейчас чертовски сильно этого хочется! Айртон делает небольшую паузу, переводя дух, прежде чем продолжить свою импровизированную, страстную тираду: – Я не хочу причинять тебе боль, Ален, – ни тебе, ни кому-нибудь ещё! Не хочу подвергать других опасности своими действиями на трассе. Мне тоже знаком страх, как и всем остальным, и я думаю, что он жизненно важен, чтобы не перешагнуть ту самую запретную черту. Просто я чувствую, что мой предел отличается от предела у других – он находится чуточку дальше. Мне сложно это объяснить, трудно подобрать нужные слова… Костяшки пальцев Алена белеют от силы, с которой он сжимает руль. Откровенность и прямота Айртона выбивают из колеи, чистосердечие его признания, само его желание поделиться чувствами с Аленом. Ему хотелось бы узнать гораздо больше, и в первую очередь, он и сам решает ответить такой же откровенностью. – Твоё желание победить иногда пугает, но я понимаю откуда оно идёт, ведь, в конце концов, я тоже гонщик и тоже хочу выигрывать. Не буду врать, иногда мне очень тяжело понять ту безжалостность, с которой ты водишь. Когда-нибудь это может плохо кончится, Айртон. Я всегда старался опираться на свой разум, ты же похоже руководствуешься в первую очередь своими ощущениями, чистым инстинктом… Ален резко осекся на полуслове, когда лицо Айртона вдруг оказалось в каких-то миллиметрах от него. Его пересохшие губы опалило горячее дыхание. От такого неожиданного вторжения в своё личное пространство Ален удивленно заморгал. – Не всё можно просчитать, Ален, – произнёс Айртон своим до одури вкрадчивым голосом. Его губы сейчас были столь близко, а глаза столь бездонны, что у Алена перехватило дыхание. Он не издал ни звука, когда чужие губы накрыли его рот, и от первого прикосновения кончика языка Айртона по его телу пробежала дрожь. То, что они делают, опьяняет своей запретной сладостью, но уже вскоре Айртон отстраняется. Он любой ценой избегает смотреть Алену в глаза. – Увидимся завтра, – поспешно бросает он, прежде чем выскочить из машины. Ален облизывает губы, остро ощущая вкус пряной ванили и солнечного света. Всё это кажется ему неимоверно странным, и он не в силах найти слов, чтобы описать то, что сейчас творится у него в душе. * В тот гоночный уикенд они соревнуются в Детройте, и невероятно сложный уличный трек выматывает Алена до предела. Он умудряется финишировать вторым, обойдя бельгийского гонщика Тьерри Бутсена. Айртон же сияет на высшей ступеньке победного пьедестала, буквально лучась изнутри. От него исходит ничем не омраченная радость и Ален мимоходом замечает, что он до невозможного привлекателен. Есть сейчас кое-что, чего Алену хотелось бы больше всего на свете, и это попробовать на вкус шампанское на губах Айртона. **