Взаимное уничтожение

— Тебе никогда не одолеть меня, — сквозь ухмылку цедит Сукуна, сжимая руку на шее Юджи, заключая того словно в железных оковах. Задыхаясь от удушения и кипящей ненависти, Итадори волком смотрит в глаза заклятому врагу. Боль, подобная раскаленному металлу, пронзает тело юноши. Кислород перестаёт поступать к мозгу, лицо постепенно окрашивается в синеватые оттенки, но Юджи не опускает взгляда. Знает — это игра на выживание. Сукуна, довольный голодным взглядом парня, лишь сильнее задирает подбородок и ухмыляется, смотря сверху вниз. — Ты такой противоречивый… Двуликий чувствует, как несуществующие тиски сковывают его шею. Ставшая привычной боль — их общая — возбуждает. Они вместе погрязли в ней, закружившись в водовороте пошлости и страсти. Они окунаются с головой, забывая о реальности. Всё, что происходит, — лишь баловство для Двуликого. Сладость, от которой нельзя отказаться. Игра, в которой сплелись безумие и наслаждение, превращалась в настоящую пытку. Глаза Сукуны мечут алые молнии. — Такой жалкий, убогий, — шипит демон и прожигает взглядом насквозь, приближаясь и кусая ртом на руке ключицу, — немощный… Юджи кривится от услышанного, но ничего не может с собой поделать. Он понимает, что перед ним самый заклятый враг, но не может противиться законам дьявольской вселенной, что свела их вместе. Сокращающееся расстояние заставляет вздрогнуть. Боль волнами раскатывается по телу. Эмоции затягивают рассудок Юджи, и сейчас он бы не отказался побыть марионеткой в руках Сукуны. Маленькая струйка крови скатывается вниз по телу. Она как алая нить судьбы. Нить, что появляется вместе с болью и исчезает с остатками сна. То, что они никогда не смогут разорвать или принять. Это их общее проклятие — быть соулмейтами, постоянно влекомыми друг к другу, и пытаться убить друг друга. И оба знают — эта игра им по вкусу. Сукуна собирает капли крови и размазывает их по губам Юджи, надавливая и заставляя того облизнуться. Проклятый дух всегда такой: остаётся властным, непобедимым, самоуверенно вышагивая по одному с Итадори лезвию ножа, обжигаясь и раня их обоих. Это безумная игра. И только они умеют ей наслаждаться, балансируя на тонкой грани сумасшествия и отчаяния. Кимоно духа окрашивается в алый в районе ключицы, будто создавая зеркальное отражение. Но это иллюзия: Рёмон никогда не нисходил до уподобления своему сосуду. Можно сказать, что в этой игре за лидерство и погоней за чем-то несуществующим они были подобны противоположностям, притягивающимся друг к другу по закону подлости. Алое пламя, разжигаемое Сукуной, окутывало их обоих жутким теплом, согревая и отстраняя одновременно. Юджи давно свыкся с этим. Он не помнил, когда, но стал зависим от Ада, поселившегося у него в голове. И каждую ночь Итадори добровольно умирал внутри собственного воображения, взамен получая грубые, но до безумия нужные прикосновения. Они оба сходили с ума, и оба знали, что это им необходимо, как могильная прохлада покойникам, а укусы и засосы — живым. Они обезумели настолько, что позволяли себе забываться на краткие мгновения и раздирать тела друг друга. Они вгрызались в плоть своей зеркальной противоположности, чтобы ощутить хрупкую связь, что обнажалась при боли. Для того, чтобы в агонии понять, что они — по-прежнему люто проклинающие друг друга (за характеры или, может, недостающее внимание?) — вместе. Сукуна накрывает губы Юджи своими, заставляя того разомкнуть зубы и проникая языком. Эта игра — жестокая сладость. Они оба вовлечены и обречены на горький конец. Именно поэтому они с такой силой жаждут разрывающих душу поцелуев и режущих прикосновений. Двуликий грубо проводит по щеке парня, оставляя неглубокий порез. Сукуна знает — он король. Но не в этой игре, где он обнажён душою. Он пытается скрыть это за слоем крови, стекающей по бархатной коже Юджи, но понимает — все тщетно. Они с Юджи — ближе, чем кто-либо ещё в этом мире. Они едины и душой, и телом. Они живут, упиваясь страстью и наслаждением. Они — те, кто скрывают любовь за ненавистью, медленно уничтожая друг друга и сближаясь все больше. Сукуна целует властно, грубо, прикусывая язык Юджи, добавляя ко вкусу поцелуя металлический привкус. Металл — то, что могло бы описать их отношения ярче всего. Они, связанные крепкими цепями, выкованными из него, пытаются вырваться, не замечая, как сами удушают себя. Рёмон совершенно не держит паренька, тот сам тянется к нему, сам цепляется за могучую спину и заплетает руки в огненных волосах. Будто ему пригрозили казнью и в порыве спасти свою душу Юджи хватается за последнюю надежду — чёрствую, развратную, терпкую. Как же это нравится Сукуне. Ему не нужно приказывать — Итадори понимает его без слов, не противясь пошлым фантазиям главного. Демон скользит по коже юноши, прожигая ее ядом. Он ведёт руками плавно, неторопливо, будто играется. Сукуна накрывает соски, превратившиеся в припухлые алые бусинки, и с губ Юджи срывается стон, звучащий для духа приятнее, чем любая мелодия, и оглушительнее, чем звуки сотни взрывов. — Проклятый Рё… — сквозь муки сладости произносит парень на выдохе. Он ненавидит податливость своего тела так же сильно, как обожает в эти минуты проклятого — своего личного — духа. Для Сукуны это звучит одновременно унизительно и ласкающе. Он не знает, чего из этого больше в странном прозвище, но для него важно только одно: так его дозволено называть только Юджи. Юноша снова открывает рот, чтобы продолжить, но Двуликий вовремя его перебивает очередным поцелуем. Рёмон терзает припухшие раскрасневшиеся губы парня, оттягивая, кусая и не зализывая, сея лишь боль и опустошенность. Эта пытка длится мучительно долго, но, наконец, демон разрывает поцелуй. Юджи тут же меняется в лице, огорчаясь от затишья. Бездействие длится слишком долго. Дурман наслаждения, окружающий его разум, постепенно рассеивается, и в глазах парня вспыхивает прежнее отвращение, все ещё слегка затуманенное негой. Но не стоит сомневаться — скоро Итадори пробудится ото сна, который покажется ему кошмаром, и возненавидит своё «Второе Я» лишь больше, обрушивая на него все существующие проклятия. Они оба понимали, что это всего лишь иллюзорная, сотканная из капелек пота и крови игра, о существовании которой они вспоминают, будучи подчиненными странным порывам желаний. Они не заботятся о чувствах друг друга — никому нет до этого дела — вместо этого они сплетаются душами, разрывая их на части. Все, что их связывает — металлические цепи, которые они не в силах разорвать. Не будет жара — все покроется холодом, и они будут готовы сразиться насмерть. Но это не сейчас. Сейчас Сукуна игриво проходится когтем по подбородку юноши, одаривая его последним хищным взглядом, и отворачивается, запахивая сползшее кимоно. В этот раз Сукуна победил — как и обычно — но Юджи не догадывается, что главную битву проклятый дух проиграл уже очень давно: тогда, когда впервые встретил паренька. Но Рёмон не подаёт вида; удаляется, улыбаясь фирменным оскалом. Этот парень такой горячий, что его хотелось уничтожить ещё с большей жестокостью, чем предыдущих жертв. Пытать, находясь между жизнью и смертью, и играть на струнах молодого тела, срывая еще более громкие стоны. Это всего лишь игра, которую они полюбили больше, чем вражду между собой. Они ещё сойдутся вновь. Непременно. И Сукуна будет ждать следующего кона с огромным нетерпением.