Нью-Йорк — Москва

Мы прощались на перроне. Я думал, ты будешь плакать или хотя бы просить остаться. Но Ты не потешил мое самолюбие даже в последнюю нашу встречу. Ты же понимаешь, что мы видимся в последний раз? Думаю, что нет. — До свидания, — Ты будто бы задал вопрос. Но ответа ты не получишь, и я лишь киваю. Надо было сказать хоть что-то, мне должно быть стыдно теперь. Я понял, что ты будешь скучать по мне, понял, только отпусти мои руки. Боже, вокруг так много людей, но знаешь, даже если бы их не было — я бы не поцеловал тебя на прощание. Даже если бы мы были совсем одни на этом перроне. Даже если бы Ты попросил. Тебе холодно, я вижу это. Твои пальцы подрагивают, волосы мокнут от снега, всё падающего с неба. Но ты улыбаешься, бодришься, может тебе и не грустно от нашего расставания? Твои кроссовки намокли, щеки и нос покраснели, и твои плечи мелко подрагивают. Хорошо, что я оделся по погоде. А ты как всегда. Твой шарф грузом висел на моих плечах. Он красный, уродливый, не подходит к моему пальто, но ты сказал, что это подарок на новый год, и я не стал возвращать. Подарки не дарят заранее, это же плохая примета. Ну вот, ты во всем виноват сам. Мне пора идти, И я не могу попрощаться. Я выдавливаю из себя что-то похожее на улыбку, но тебе, наверно, кажется, что это гримаса отвращения. Ты отпускаешь мои ладони. Поезд отъезжал дальше и дальше, а ты все стоял там и махал рукой. Ну все, перестань, люди начинают оглядываться на тебя. Я уже не могу видеть твое лицо, только отдаляющуюся фигуру, но ты стоишь неподвижно. Я не хотел, чтобы все получилось так. На самом деле, ты во всем виноват сам. Я не просил тебя… обо всем этом. Я не хочу, чтобы Ты меня забыл, Но забудь меня как можно скорее. Твой силуэт таял во вьюге, Там холодно, а в моем купе тепло и светло, и вообще, скоро я буду дома. Я уверен, что смогу тебя забыть. Уверен, что там, куда я еду, намного теплее и все проще. А Саша шепчет слова прощания одними губами, как мантру повторяя то, что совсем недавно ему говорил сам Даня. «Все будет отлично». И поезд отъезжал все дальше, а я махал рукой Тебе с перрона. Я бы не хотел, чтобы Ты оставался. Как бы сильно я не был влюблен — Ты был ко мне не готов и холоден, как этот самый вечер, в который мы виделись в последний раз. Я даже не удивлен, но мне жаль, что я был так готов к Тебе. Когда поезд скрылся совсем, я развернулся и пошел к выходу со станции. Снег все валил, наверняка утром будут сугробы по колено. Я шел по улице, где все сверкало яркими огнями, пахло морозом и пряностями, всюду вышагивали люди, ведь сегодня «такая хорошая погода». Но все они одинаковые, не те, от них тошнило и хотелось скорее уйти прочь. Огоньки на мерзко-серых разноцветных елках рябили перед глазами, праздник казался совсем неуместным. Петербург не давил, пока Ты был тут. И теперь он как моя серая тюремная камера — держит, и я не могу вырваться. Потому что вагон с Тобой унесся в Москву, а я остался один. Зато у Тебя там все будет хорошо. Ты же был так в этом уверен. И я надеялся, что если Тебе все-таки доведется увидеть Нью-Йорк, Ты когда-нибудь расскажешь мне о нем. А твой поезд до Москвы все шумел, но уже далеко. А я терялся среди людей, огней, запахов, молчания и разговоров и хотел только, чтобы ты еще раз сказал мне, что все будет отлично.