***
… а за окном вальсировали снежинки. Как и день назад, и два, и неделю. Они исполняли неспешный свой танец в воздухе, ложась белой периной, становящейся всё толще, толще… — Толще, — произнесла Гермиона тихо и будто немного задумчиво, опуская портьеру, поворачиваясь к собеседнице. — А ты тему не переводи, Гермиона Джин Грейнджер, — сощурилась Джинни-теперь-уже-не-Уизли. — Даже и не помышляла, — Гермиона вздёрнула бровь, в тоне её послышалась ехидца. — Так о чём это мы? Со всей очевидностью хладнокровие Гермионы с каждой секундой приближало Джинни к точке кипения, но та, сжав кулаки, всё ещё терпеливо ожидала ответа на вопрос, который повторила, разделяя каждое слово на отдельные слоги. — Мы о том, что я видела сегодня в пяти метрах от лавки «Флориш и Блоттс». Так что это было? — А что ты видела? — искорки, плясавшие в тёмных глазах Гермионы, постепенно превращались в жирных полноразмерных чертей. — Как ты целовалась с Драко Малфоем. И ты… ты совершенно определённо не была под Империусом или чем-либо ещё. Знаешь, со стороны даже казалось, что процесс доставляет удовольствие вам обоим. О-БО-ИМ! — Джинни негодовала. Джинни сердилась и теряла остатки самообладания. Джинни должна была знать! Но мнение Гермионы вовсе не собиралось совпадать с тем, чего там хотела и ожидала узнать Джинни, и вместо ответа она чуть уютнее закуталась в шерстяную шаль и отвернулась к камину. Нет, Гермиона не собиралась рассказывать Джинни о той истории с продолжением, как не собиралась и таить. Просто ответ должен был прозвучать как можно короче. Желательно односложно. И потому с улыбкой, говорящей, что продолжения не будет, Гермиона проронила: — Да так… привычка, знаешь ли. — Привычка?!***
— Сраное зелье, — сделав ударение на каждом слове в предложении, полном негодования, Драко Малфой ткнул палочкой в столешницу и уставился в книгу. Домашнее задание в виде напитка окаменения никак не хотело приготовляться: то цвет не тот, то запах — отмерять ингредиенты в необходимых пропорциях было лень, особенно когда все остальные ученики отправились во двор, и теперь перекидывались снежками из импровизированных крепостей. Факультет шёл против факультета. С каким бы удовольствием он, Драко Малфой, залепил бы свежим и тяжёлым снежком очки проклятому Поттеру… но Драко Малфой не мог залеплять снегом ничьих очков, Драко Малфой был наказан за лёгкую степень неподчинения зельеваром Снейпом весьма сурово. «Главное в этом деле, мистер Малфой, аккуратность», — съехидничал профессор, прежде чем отправить Малфоя восвояси. И вот теперь Драко сидел в Большом зале, мучаясь с дурацким окаменением. И ведь мало того, что одним развлечения, другим задания, так ещё и домовики вдруг вздумали убирать общие спальни, и ему, несчастному потомку древнего рода, пришлось гордо вздёрнуть подбородок и отбыть восвояси в Большой зал вместе с горелкой, котелком и несколькими пробирками. Со вздохом Малфой вылил содержимое котелка в стоявший рядом кубок, отчаянно борясь с желанием выплеснуть неудавшееся зелье прямо на пол, и отправился мыть котелок. Работать дальше он не собирался, а рассчитывал подсунуть Снейпу то, что получилось. Хотя получилось, следовало признать, не очень. Драко тёр злополучную посудину, мысленно проклиная шутника, оставившего где-то заклятие слышимости: до его уха доносились голоса с улицы, стук каблуков, скрип открываемых дверей. «Скрип дверей? — пронеслось в голове Малфоя, когда он обернулся ко входу в зал. — Значит, и не заклятье вовсе». На пороге, переговариваясь, появились Гермиона Грейнджер и Луна Лавгуд. Девчонки казались настолько увлечёнными беседой, что не замечали ничего вокруг: ни Малфоя, драящего котелок, ни его праведного гнева, практически материализовавшегося в воздухе, — никто не смел нарушать покой аристократии. — Нет, а ты видела, какую горку сотворил Колин? — восторгалась Гермиона. — Ледянку бы хорошую. Взлететь бы было можно. — Так трансфигурируй, — предложила Луна, — из чего-нибудь подходящего. — Угу, только сока выпью и трансфигурирую. Вот прямо из этого кубка. Погоди-ка. Увлечённая разговорами, мыслями и предстоящей трансфигурацией ледянки, Гермиона продолжила крайне неосторожно не замечать Малфоя. Так же непредусмотрительно она подошла к столу и плеснула из графина тыквенного сока в злополучный кубок, уже содержавший… Малфой нервно сглотнул. А потом ещё раза три. Малфой обомлел. Малфой на всякий случай лишился дара речи, когда всегда рассудительная Гермиона осушила кубок со смесью до дна. — КАМНЕЗЕЛЬ И тыквосок, — всё ещё недостаточно чистый котелок брякнулся на пальцы ноги, но Малфой не замечал, зато ему хорошо было видно, как обычно смуглые щёки Гермионы стали вдруг смертно бледными, даже синеватыми. И, забыв о сопутствующих его положению в обществе приличиях, Драко закричал: — Грейнджер, Мерлин, не-е-е-ет. Расстояние между Малфоем и девочками сократилось до нуля в какую-нибудь долю секунды, и Драко не без удивления нашёл себя трясущим несколько осевшую Гермиону за воротник пальто. — Грейнджер… ты… Грейнджер. Это самое… ты главное скажи, что с тобой всё в порядке. Но Гермиона не торопилась обнадёживать Драко признаниями в прекрасном самочувствии, не рявкнула она и автоматическое, такое привычное «отвали, Малфой». Вместо того она беспомощно повисла на руках Малфоя, совершено определённо напрочь лишившись сознания. — Ты… ты в своём уме, Малфой? — оторопь взяла Луну Лавгуд за самое неожиданное место, за голову, да так крепко, что Малфой готов был поклясться — впервые за всё время знакомства она выглядела вполне нормальной. Но радоваться было нечему, а потому, немного придя в себя, Малфой то ли взвыл, то ли рыкнул: — Ты это, давай, не болтай. Рысью за мадам Помфри! Нужно отдать должное Луне, на этот раз не подумавшей разглагольствовать, что и в этой ситуации виноваты вездесущие мозгошмыги. Стоило совершенно точно восхититься скоростью мадам Помфри, прибывшей на место с не свойственной ей расторопностью. Выслушав сбивчивое объяснение Малфоя, щедро перемежаемое междометиями и словами не совсем литературными, она, тем не менее, не стала причитать или выговаривать, а просто коротко скомандовала оттранспортировать Гермиону в больничное крыло. — Это я возьму с собой, — молвила она, прихватывая кубок с остатками жидкости. — Следует понять, чем это точно ты «угостил» мисс Грейнджер. — Но она не умрёт? — фальшиво и тонко вырвалось у Драко. — От неудавшегося зелья окаменения? Нет, конечно, — успокоила Драко мадам Помфри. — Но какими будут последствия… тут уж… … Той ночью Малфой не спал. Той ночью Малфой возлежал и на левом боку, и на правом, и даже на спине, но сон так и не шёл к нему, а в ушах всё звучало это «тут уж». И чем дольше оно звучало, тем страшнее рисовались образы. И представлялось ему: «Да уж, не умерла, но превратилась в горного тролля и теперь бродит по школе с единственной целью — стереть аристократию в лице Малфоя с лица земли». … И здесь нам, ненавязчиво подглядывающим за тем, что творилось в ту ночь в Школе Чародейства и Волшебства, следует заглянуть в больничное крыло, справедливо недоумевая, почему мадам Помфри сохраняла такое удивительное спокойствие, ведь на её глазах, как нам кажется, умирает одна из учениц. Что ж, не так всё просто, хотя слухи, мгновенно распространившиеся по сырым и сумрачным коридорам, моментально достигли подземелья профессора Снейпа и тот, прихватив с собой склянку с антидотом, поспешил к Помфри. И теперь его фигура, укутанная в тёмную мантию, несколько похожая на гигантского нетопыря, сверкала глазами с полутьме не хуже пылающего камина. — Чёртов щенок. Совсем берегов не видит. Совсем страх потерял! — Мистер Снейп, — мягко начала Помфри. — Не думаю, что он нарочно. Мисс Лавгуд рассказала о случившемся. Мистер Малфой допустил… некоторую небрежность. — «Брежности» его следует поучить. И весьма суровыми способами, — и без того узкие губы Снейпа сложились в едва различимую полосу. — Думаете наказать? — Ещё бы. Такое не должно остаться незамеченным! — Тогда предоставьте это мне, — улыбнулась мадам Помфри. — Уверена, что мой урок он запомнит. Что предложила Помфри Снейпу, пусть для нас пока останется загадкой, правда, следует порадоваться и за Гермиону, которая в силу своего состояния теперь крепко спала и не слышала о планах в отношении Малфоя. Мы же, читатель, вернёмся в спальни Слизерина, благо и утро уже не за горами. … Промучившись до рассвета, Драко так и не дождался пробуждения остальных. Наспех одевшись, он не успел опомниться, как обнаружил себя бегущим в сторону больничного крыла. — Вбр-утр, как Грмна? — Здравствуйте, мистер Малфой, — поздоровалась Помфри совершенно спокойно. — Мисс Грейнджер чувствует себя нормально, но она слаба. Дело в том, что зелье окаменения вам почти удалось, а это значит… значит что. — Да что это значит? — потерял терпение Малфой. — Это значит, что в течение трёх, максимум четырёх дней она окаменеет, если не получит противоядия. Голос Помфри многократно отразился в голове Малфоя, он больно ударил в виски и продолжил себе звучать. Спокойный. Будто говорила она о самых будничных вещах… — Но вы обещали, что она не умрёт, — эмоционально произнёс Драко. — Конечно не умрёт, ведь противоядие предельно просто. — Так почему же вы не приготовили, не дали ей его? — голос Драко всё ещё звучал взволнованно, несмотря на то, что противоядие казалось доступным. — А при чём тут я? — удивилась Помфри. — Я думала, что вы явились как раз за этим. — За чем? — растерялся Малфой. — За поцелуем. Ведь каждому более-менее приличному зельевару известно, что неудавшееся зелье окаменения нейтрализует искренний поцелуй того, кто его сварил. Драко переживал за Гермиону. Нет, вернее не так. Он, разумеется, всё ещё презирал, ненавидел и не замечал Грейнджер одновременно, именно так, как по статусу ему было положено, но всё же даже врагу он не пожелал бы… не пожелал бы он… ничего настолько плохого. Ничего настолько ужасного, к тому же сотворённого его собственными руками. Но всё же… но всё же поцелуй… это уж слишком! Где это видано, чтобы Малфои целовали кого ни попадя? Беззвучно шевеля губами, убеждая себя в том, что поцеловать Грейнджер не так уж и возможно, скорее более легко наступить в… в… Он не успел придумать, куда бы с лёгкостью наступил, когда Помфри окликнула: — Ну, мистер Малфой, куда же вы? — Я это… я попозже зайду. Зубы не успел почистить, — ляпнул Малфой первое, что пришло в голову. — Вы поторопитесь, — озаботилась Помфри. — Дело отлагательств не терпит. Но он отлагал столько, сколько мог: терпел за завтраком недоумённые — как ему казалось — взоры учителей и других учеников, он сносил неозвученные вопросы, а в обед даже спрятался за балдахином в собственной кровати. И только ближе к ночи он решился, ведь как бы это ни было противно, но Грейнджер оказалась в таком положении по его вине. И… и… Он появился в больничном крыле за несколько минут до полуночи. Помфри встретила его вполне любезно, хотя в глазах её читалось едва уловимое раздражение. — Я оставлю вас, — предложила она, понимая, что так оно, наверное, будет лучше. И Драко шагнул в зал, по обе стены которого ровными рядами стояли кровати. Совершенно пустые, застланные одинаковыми не по-больничному уютными пледами. — Гермиона, — тихо позвал Драко на всякий случай, хотя отчётливо видел — занята лишь одна кровать у самого дальнего окна. Она не ответила. Она чуть пошевелилась и издала такой тихий стон, что Драко показалось, трансгрессия в стенах Хогвартса вовсе не такое уж невозможное дело — в следующий миг он нашёл себя рядом с Гермионой. Сизый полумрак рассеивал свет лишь одной зажжённой свечи у изголовья кровати, но этот тёплый свет не добавлял бледному лицу красок. Глаза Гермионы были закрыты, но она, очевидно, чувствовала присутствие Драко. — Здравств-в-вуй, — неловко поприветствовал он. Она не ответила, но Малфою показалось, что едва заметно кивнула. — Я это. Я пришёл исполнить. Ну, я это. Я должен тебя поцеловать… зелье это дурацкое и Снейп. Иногда тоже дурак. Гермиона не спорила. Ни с параметрами зелья, ни с характеристикой профессора. Она продолжала лежать молча, тем самым подталкивая Драко к границе крайнего смущения. Он готов был провалиться сквозь каменный пол, он готов был стереть себя с лица земли, когда, уговаривая себя: «Ну же, это всего секунда», — наклонился к Гермионе и… Губы у неё были бледные, но мягкие. Совсем холодные, которые, казалось, чуть согрелись от прикосновения его губ. И это было далеко не противно… наоборот… отстраняться и вытирать рот рукавом вдруг расхотелось совершенно. Особенно когда он увидел, как взмахнули крыльями чёрные бабочки ресниц и вспорхнули к векам. — Драко?.. Он отпрянул. Он отпрыгнул на несколько шагов. Он сжал кулаки, сгорбился, он закусил губу. — Драко Малфой? Ты? Что ты здесь делаешь? — она превращалась в отличницу Грейнджер на глазах, но тон её голоса оставался мягким. Мягким и каким-то беззащитным. Настолько даже, что, выпрямившись, Драко шагнул к ней снова. …***
Гермиона скинула шаль и поднялась на ноги. Ей всегда становилось тепло, почти горячо, когда она вспоминала историю, случившуюся много лет назад в сочельник ещё во времена обучения в Хогвартсе. Она вообще всегда вспоминала её перед Рождеством, но ни разу за все эти годы не рассказала никому о случившемся и о том, что история эта имела продолжение. О том, как целовалась она тогда с Драко Малфоем всю ночь, ведь всё ему казалось, что поцелуй недостаточно хорош, а нейтрализовать зелье может только поцелуй искренний. А она и не спорила. Драко и позже частенько приходил к ней на всякий случай удостовериться, что его поцелуй помог, а также закрепить эффект. Уж раз в год-то перед Рождеством точно. — Не пора ли нам сменить статус в отношениях? — не раз спрашивал он Гермиону. — А что, разве у нас есть отношения? — отвечала тогда она. — А что же это ещё? — почти сердился он. — Просто привычка. Привычка целоваться, — она улыбалась и прятала лицо на его груди, понимая, что когда-то придётся дать ему ответ. И он окажется положительным. Слишком уж настойчивы потомки древнейшего рода, представители аристократии. Да к тому же и целуются они весьма недурно.