С широко закрытыми глазами

Тсуна не может вспомнить, когда впервые увидел их. Мама говорила, что лишь немногим был дан дар видеть физическое воплощение связи родственных душ, так что ками, должно быть, специально наделила этой возможностью свою любимую рыбку. Тсуна видел нити на запястьях и всегда задавался вопросом, куда они ведут. Его собственная была довольно простой — тонкой, однородной, светилась ярким оранжевым и лишь раз обвивалась вокруг его запястья, прежде чем завязаться узлом, а затем исчезала вдалеке, где, как он предполагал, находилась его родственная душа. — Мам, а для чего нужны родственные души? — Тсу-кун, глупенький! Разве это не романтично? Тогда он мало что понимал из её слов, но мама казалась взволнованной. Тсуне нравилось рассказывать маме об узах, которые он видел у других. Пока другие дети играли на детской площадке, он делился с ней наблюдениями о нитях, которые замечал у некоторых детей. Цветные были редкостью, и ему нравилось выискивать необычные, яркие цвета, чтобы потом рассказать об этом маме. — Мама, а что означают цвета? Почему не у всех детей нити нормального белого цвета? Мама только хихикала и отвечала: — В этом тебе придётся разобраться самому, Тсуна. __ __ Однажды он увидел мальчика, наверное, примерно такого же возраста, что и он сам, с нитью яркого голубого цвета; его звали Такеши. У его папы нить была темнее в несколько раз, но тем не менее — синяя. — Мам, а почему у меня нить не такого же цвета, как у тебя? — Может быть, ты унаследовал цвет от папы, Тсуна. __ __ — Мам, почему у папы Такеши исчезла нить? Мама грустно улыбнулась, подбирая слова для ответа. — О пропавших нитях лучше не спрашивать, дорогой. Тсуна понимающе кивнул, не желая больше расстраивать маму. Просто было очень странно — нить папы Такеши, которая была такой толстой, что казалась почти канатом, внезапно куда-то делась. Через несколько месяцев Тсуна узнал, что мама Такеши умерла. __ __ Ему было девять, когда он понял, что мамина нить на запястье истончается. — Мам, а когда папа вернется? — Он очень занят, Тсу-кун. — Но ведь у мамы скоро день рождения! — Все в порядке, Тсу-кун! Любовь мамы и папы друг к другу преодолеет любое расстояние между нами! Вот насколько сильна наша связь, Тсу-кун. Однажды ты встретишь кого-то, кто станет для тебя настолько важным, что ты никогда не сможешь его отпустить, — она улыбнулась. — Я всё ещё чувствую папу здесь, — она коснулась груди, — и здесь, хотя и не могу её видеть, — она поглаживала свою невидимую нить, чувствуя её успокаивающее присутствие. Тсуна кивнул, но решил, что все равно позвонит папе. Однажды, когда мама ушла за продуктами, он прокрался в мамину комнату, чтобы набрать папин номер. — Пап? — Тсуна! Я соскучился! Как поживает мой маленький тунец? — Папа, ты приедешь домой на мамин день рождения? — Конечно, Тсуна! Папа ни за что на свете не пропустит его! Тсуна повесил трубку, чувствуя себя счастливым и взволнованным. Мама будет так счастлива. Он поторопился сообщить маме хорошие новости, когда она вернулась, и смотрел, как ее прекрасные блестящие белые нити крепнут и становятся толще. Несколько следующих дней мама часто прикасалась к запястью и напевала, пока готовила на кухне. Когда через два дня папа позвонил и сказал, что не сможет приехать, Тсуна увидел, как лопнули несколько нитей на её руке, а остальные истончились и высохли. Мама перестала напевать и даже не притрагивалась к узам. — Все в порядке, Тсу-кун! Папа все еще любит маму, — Тсуна знал, что мама не могла чувствовать точное количество нитей в ее узах, и знал, когда мама лгала, чтобы не расстраивать его. Он ненавидел печальное лицо мамы и решил больше никогда не заговаривать об отце. __ __ Ему было двенадцать, когда над ним начали издеваться — обзывать, толкать и ставить подножки. — Тебе нужно быть осторожнее, Тсу-кун, — говорила мама, налепляя очередной пластырь. — Смотри под ноги, прежде чем идти, держись за перила, когда будешь спускаться по лестнице. Я не помню, чтобы ты был таким неуклюжим, когда был малышом. — Прости, мам, — Тсуна никогда не мог сказать матери правду. — Глупыш-Тсу-кун. Ты, наверное, просто быстро растешь, а твои ноги не поспевают за остальным телом! Тсу-кун будет таким красивым, когда вырастет, совсем как папа! Тсуна не говорил, что никогда не хотел бы вырасти таким, как его отец. И он не жаловался, что ниже всех своих сверстников. Он просто был рад, что его нить не изменяется после столкновений с мучителями, и с облегчением понимал, что никто из маленьких жестоких монстров, причинивших ему боль, не оказался его родственной душой. В ту ночь он впервые почувствовал узы. Вернее, связь — постукивание с другого конца. Весь в синяках и побоях, он заснул, чувствуя себя любимым, потому что его вторая половина пыталась утешить его. Еле уловимое ритмичное постукивание быстро убаюкало его, и продолжало делать это в течение следующих ночей. __ __ Два года спустя он впервые встретился с Реборном и удивился нити вокруг запястья у такого малыша. У младенцев не было нитей, они появлялись только тогда, когда ребенку исполнялось три или четыре. Но у Реборна она была — жёлтый отрезок, свободно болтающийся на правом запястье. — Никчёмный Тсуна! Сосредоточься! — и это был первый раз, когда Реборн превратил Леона в молоток и познакомил его с Тсуниной макушкой. Тсуна был безмерно благодарен, что ни одна из их нитей не изменилась после этого. В конце концов, он не хотел, чтобы его вторая половинка оказалась садистом. Он снова встретился с Такеши, и это был первый раз, когда Тсуна заговорил с ним. Нить на запястье Такеши была все того же размера и всё так же сияла голубым. Позже, когда Тсуна спас жизнь Такеши и они стали друзьями, он заметил, что количество нитей на его руке увеличилось, но рука Такеши была в гипсе, и Тсуна не хотел спрашивать. Реборн поздравил его с тем, что он заполучил своего первого хранителя, и Тсуна поплыл по течению, не слишком обо всём задумываясь. __ __ Только после того, как Хаято вошёл в семью, Тсуна понял, что его нити становятся толще. До этого и единственная нить Такеши поменяла размер, и прежде, чем Тсуна успел что-либо сделать, он заметил, что красная нить Хаято превратилась в косу, сплетённую из трех нитей. Хотя Тсуна был почти уверен, что уже встретил свою вторую половинку, он до сих пор не знал, кто это. Следующие события не оставляли ни единой свободной секунды, чтобы задумываться об узах, и только после разрешения хаоса с Занзасом и Варией он понял, что его нить, сплетенная из нескольких более тонких, стала толщиной почти с самую толстую мамину нить для вязания. — Мусор! Тащись сюда! — Ты проиграл, Занзас. Прими поражение с честью и уходи, — Реборн преградил ему путь, не желая подпускать своего ученика к человеку, использующему пламя Гнева. Занзас фыркнул. — Не собираюсь я его калечить, — он перевёл пронзительный взгляд обратно на Тсуну и продолжил. — Мусор, скажи мне, ты видишь, куда она идёт? — Простите? — Тсуна растерянно моргнул. — Просто тащи свою задницу сюда. Это не то, что я хочу обсуждать в присутствии других, мусор. — Тсуна, ты не должен его слушать, — Такеши удержал его за локоть, не желая отпускать. — Джудайме, пойдёмте, — Хаято настойчиво дёргал с другой стороны. Именно тогда его интуиция внезапно сработала и он понял, что Занзас — из всех людей, — говорил с ним об узах. — Все в порядке, Ямамото, Гокудера-кун. Я только поговорю с Занзасом немного, — он чувствовал, как глаза наставника следят за каждым его движением, когда направился к Занзасу, стоявшему в дальнем конце арены. — Вы говорите о нитях душ, — Тсуна вздрогнул. — Ну естественно, отброс, о чём же ещё, — Занзас бросил оценивающий взгляд на Тсуну, замечая отсутствие в нем страха из-за разговора наедине. — Я просто хочу знать, видишь ли ты, где они соединяются. Тсуна покачал головой. — Нет, не вижу. Не думаю, что кто-то может. Вы тоже видите нити на запястьях? Занзас нахмурился. — Конечно. Тебе никто не сказал? Их видят все Небеса. О. Конечно. И именно тогда Тсуна наконец связал значение цвета нити с типом пламени человека. И, наконец, понял, почему вообще их видит. «В каждом поколении лишь немногие», — говорила мать. Реборн говорил ему, что в каждом поколении было только несколько хранителей Неба. Всё правильно. — Ты встретил свою родственную душу, — заявил Занзас. Почему он снова говорит с ним об этом? — Как и вы. — По-видимому, совсем недавно. Нить начала изменяться только после того, как я выбрался из-подо льда. На что, черт возьми, Занзас намекал?! Тсуна даже думать об этом не хотел. — Моя — в начале этого года. — Значит, примерно в то же время, что и у меня? — некоторое время они помолчали. Тсуна не хотел думать об этом. Он только что дрался с этим человеком. Нет, этого не могло быть. Занзас, наконец, пожал плечами, окликнул свой отряд и ушёл. — Никчёмный Тсуна, о чем он говорил? — спросил Реборн почти сразу после того, как Вария их покинула. — Не о чем беспокоиться, Реборн. Он просто хотел спросить о моем пламени Неба, — Тсуна научился не лгать, не говоря правды. В ту ночь непрерывное постукивание по ту сторону стало более настойчивым. Постепенно Тсуна начал понимать, что, возможно, только возможно, Занзас может быть его родственной душой. Ритмичное ощущение, как обычно, убаюкивало его. __ __ — Что привело тебя в такое хорошее настроение? — спросил его однажды Реборн. На лице Тсуны появилась глупая улыбка. — Я хорошо отдохнул, вот и все. — Ты продолжаешь постоянно трогать нить на своей руке. — Моя родственная душа — хороший человек, — Тсуна правда ценил успокаивающее чувство, которое его родственная душа делила с ним каждую ночь. Реборн поднял бровь. — Ты с ней встречался? Тсуна покачал головой. — Нет. — Тогда откуда ты знаешь, что она хорошая? Дурачина. Тсуна только улыбнулся и пожал плечами. Повисло молчание. Он на самом деле очень любил эти маленькие беседы со своим наставником и другом. Реборн понимал, что со внезапным грузом грехов Вонголы справляться тяжело, тем более, когда они сваливаются на кого-то без предупреждения, как это было с Тсуной. А ещё Реборн понимал, что с этим ничего поделать, и Тсуна должен смириться и стать тем, кем все хотят его видеть. Это нелегко, это несправедливо, и это Реборн понимал тоже. Тсуна будет вечно благодарен Реборну за поддержку и за его уроки. Он был почти уверен, что уже сошел бы с ума или возненавидел всё и всех вокруг, если бы Реборн время от времени не помогал ему справляться с мыслями и эмоциями. — Ты знаешь, кто твоя родственная душа, Реборн? — Нет, — честно ответил Аркобалено. — И не хочу когда-нибудь её встретить. — Почему? — Тсуна искренне удивился, чувствуя, что Реборн не лгал и не преувеличивал, действительно имея это в виду. — Я не хороший человек, Тсуна. Я не хочу обременять свою вторую половину тем, кто я есть. — Никогда не знаешь наверняка, Реборн. Твоя вторая половинка тоже может быть из мафии. — Это не так. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю, — решительно заявил Реборн. Снова повисла долгая пауза, пока они оба обдумывали сказанное. — Надеюсь, моя родственная душа не из гражданских. Она никогда не поймёт, на что похожа наша жизнь, — заключил в итоге Тсуна. — Я тоже, глупый Тсуна. Я тоже. __ __ Тсуна начал испытывать эмоции, которые ему не принадлежат, через несколько месяцев после битвы с Варией. Случайные всплески возбуждения и удовлетворения время от времени. Интуиция Тсуны подсказала ему, что он начал чувствовать эмоции своей второй половинки через связь, потому что она значительно усилилась. Теперь нить был толщиной примерно как те декоративные браслеты, которыми обвязывали амулеты, которые выдавали в храмах. В один из дней, спустя приличное время после Конфликта, он шёл по улице, когда внезапно почувствовал резкий всплеск беспокойства. Прежде чем он успел что-то понять, Реборн исчез у него на глазах, а на земле перед ним лежала невредимая базука десятилетия. Разобравшись с паникой и готовясь к путешествию в будущее, лишь ночью он нашёл время, чтобы успокоиться и разобраться в своих эмоциях. Был ли этот всплеск беспокойства его собственным? Или это отзвук чужих эмоций? Может, он слишком много думал. Эта ночь была первой, когда Тсуна решил воспользоваться связью, чтобы утешить человека на другой стороне. Его родственная душа делала это для него почти каждую ночь с тех пор, как ему исполнилось двенадцать, так что будет правильно, если он сделает то же самое для своей второй половинки. Странно, но она не отвечала в течение следующих нескольких ночей. Он сделал что-то не так? Неужели его родственная душа испугалась? В конце концов, Тсуна никогда раньше не отвечал, несмотря на то, что чувствовал это все это время. Путешествие в будущее отодвинуло все тревоги и мысли о второй половинке и связи на задний план. __ __ В будущем Тсуна однажды остался со взрослым Занзасом наедине и заметил, что число нитей у того увеличилось и они сплелись в толстый жгут, как это было у мамы. — Значит, вы уже знаете, кто ваша родственная душа? — полюбопытствовал Тсуна. Несмотря на то, что он в не слишком хороших отношениях с младшей версией босса Варии, мысль о том, что тот в будущем всё же найдет свою вторую половинку, взволновала Дечимо. — Тц. Ты же знаешь, что я не могу ответить на этот вопрос, сопляк, — Занзас посмотрел на него с удивлением. А через мгновение наклонился ближе и ухмыльнулся. — В конце концов, наши прошлые «я» обещали не говорить об этом. — Что? Серьезно? — погодите-ка. Неужели Занзас имел в виду то, о чем он подумал? Неужели между ними произошло что-то серьезное?! Занзас покатился со смеху. Это первый раз, когда Тсуна увидел хоть какие-то положительные эмоции на лице этого человека. Нахождение своей второй половинки, должно быть, пошло ему на пользу. — Проваливай, маленький Дечимо. Со временем ты всё узнаешь, — босс Варии откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Ладно. Неважно. Тсуна ушёл, чувствуя себя еще более растерянным, чем когда-либо. __ __ Долгие ночи в одной маленькой комнате с лучшими друзьями просто созданы для разговоров. — Ребята, а вы когда-нибудь задумывались о своих родственных душах? — начал Тсуна. Такеши взволнованно оживился, а Хаято, напротив, напряжённо сжал челюсти. — Я знаю, что встречался с ней. Я начал испытывать эмоции от этой связи. Но я до сих пор не могу понять, кто это, — Такеши быстро перевёл взгляд с Хаято на Тсуну. Тсуна кивнул. — Да, я тоже начал испытывать эмоции. — Ты думаешь, мы родственные души, Тсуна? — Такеши придвинулся ближе к своему лучшему другу и боссу. В лицо Ямамото полетела нога Хаято, отбрасывая его «уродливую рожу» от любимого босса. — Идиот! Конечно, второй половинкой Джудайме не может быть какой-то бейсбольный придурок! Интуиция Тсуны намекающе зазудела. Он чувствовал, что Хаято взволнован больше обычного. — Может, ты думаешь, что это ты родственная душа Тсуны, Гокудера? — Такеши, надувшись, потёр свежую ссадину на щеке. — И-идиот! Конечно, нет! Джудайме слишком идеален для кого-то вроде меня! — Ты знаешь, кто твоя родственная душа, Гокудера-кун? — спросил Тсуна, руководствуясь интуицией. Хаято напрягся и опустил взгляд, не желая смотреть ни на одного из них. — Да, Джудайме. Я практически на 99 процентов в этом уверен. Этот человек еще не знает, поэтому я не хочу говорить об этом. — Как ты узнал? — настойчиво поинтересовался Тсуна, не зная, как еще определить родственную душу. Как это делают другие, раз они не видят связи? Хаято нахмурился, но все равно ответил: — Ты можешь чувствовать его эмоции, как если бы они были твоими. Чем больше положительных совместных событий и эмоций вы переживаете, тем крепче связь между вами. Я слышал, что люди с устоявшимися узами могут даже разговаривать, — он вздохнул и взял паузу, чтобы успокоиться, прежде чем продолжить. — Я начал испытывать сильные эмоции некоторое время назад. Все, что мне нужно было сделать, это сопоставить эти эмоции с людьми вокруг, чтобы понять, чьи эмоции я ощущаю. Мне потребовалось некоторое время, чтобы опознать свою вторую половинку. Это было нелегко. Но как только я понял, узы стали крепче, а связь начала расти ещё быстрее, и теперь я иногда слышу его голос в своей голове. — Кто это? — взгляд Такеши стал пронзительным и серьезным. — Перестань спрашивать, — и на этом вопросы о второй половинке Хаято закончились. __ __ Безумный поток событий после возвращения из будущего отложил любые мысли о родственных душах еще дальше, пока не закончилась история с Человеком в железной маске. Аркобалено были освобождены, Вонгола снова обрела стабильность, Бьякуран — под контролем, и Тсуна чувствовал покой, какого не ощущал уже давно. В эту ночь связь вернулась. Это удивило его, потому что прошло так много времени с тех пор, как он чувствовал её в последний раз. Впервые за очень долгое время Тсуна был один в своей комнате и с возможностью пообщаться со своей второй половинкой. Тсуна тронул нить в ответ. И внезапно всё с другой стороны прекратилось. Почему она остановилась? Тсуне тоже стоит прекратить? Неужели его родственная душа чувствовала себя неуютно? Тсуна вспомнил, как в последний раз пытался связаться со своей родственной душой, но ответа не получил. Может, ему и вправду не стоило стучать в ответ. Стук с другого конца возобновился после некоторого бездействия со стороны Тсуны. Может, только один человек мог влиять на связь в определённый момент? Может, она не срабатывает, если два человека пытаются связываться друг с другом одновременно? На следующее утро, когда стук на другом конце уз давно прекратился, Тсуна решил попытаться снова установить связь. Он коснулся нити последовательно и ритмично, в такт с биением собственного сердца. Именно тогда он понял, что все это время, хотя постукивание с другого конца всегда было одним и тем же, оно не следовало последовательному ритму, как это было с биением его сердца. Скорее, его родственная душа стучала пару раз, останавливалась, затем начинала снова, повторяла стук другое количество раз и далее все повторялось. За столько лет Тсуна выучил эту последовательность наизусть. Так что он решил изменить ритм постукивания. Вместо того, чтобы касаться нити в такт своему сердцебиению, он решил делать это в том уникальном ритме, в котором всегда тянулась к нему его родственная душа. Может быть, это мелодия песни? Может, его родственная душа — барабанщик? Он продолжал почти пятнадцать минут, прежде чем вдруг почувствовал ответ с другого конца. Это первый раз, когда его родственная душа проявила себя утром — раньше Тсуна чувствовал её только ночью. Странно, но впервые в жизни ритм постукивания его второй половинки поменялся. Случайный ритм становится длиннее — настолько длинным, что Тсуна даже не понимал, что это зацикленная последовательность, еще примерно час. Это смутило его еще больше. Он пожал плечами и решил вернуться к первоначальному ритму. Затем внезапно связь прекратилась, и Тсуна вновь начал беспокоиться. Он опять что-то сделал не так? — Тсу-кун! Завтрак! — прокричала мама. — Да, мам! — и он решил подумать об этом в другой раз. __ __ Ему было семнадцать, когда они отправились в резиденцию Вонголы в Италию. Именно тогда он, наконец, получил возможность поговорить с молодым Занзасом наедине. — Чего тебе, мусор? — Занзас был похоронен под грудой бумажной работы, и Тсуна улыбнулся про себя, видя в нём намёки на человека, в которого Занзас вырастет. Характер Занзаса менялся в течение последних несколько лет, и теперь он излучал лишь грацию и опасность. Хищник внутри него никогда не исчезнет, и теперь Тсуна по-настоящему оценил зрелость и уверенность Занзаса сейчас по сравнению с тем, когда босс Варии был полон смятения и гнева во время Конфликта. — Я недавно познакомился с твоей будущей версией. У тебя хороший смех, Занзас. Занзас приподнял брови в ответ на неожиданный комплимент. — Ты выяснил, есть ли у меня родственная душа? — Нить на твоём запястье была толщиной с канат. Ты, скорее всего, нашел свою вторую половинку, — заверил его Тсуна. — Ты знаешь, кто это? — Занзас даже не использовал свой обычный лексикон, состоящий из «блядь», «мусор» и «отбросы», что явилось самым красноречивым признаком его возбуждения. — Ты не сказал мне, — Тсуна нахмурился, слыша фырканье в ответ. — Но ты сказал, что мы дали обещание не говорить об этом. — Зачем нам давать друг другу какие-то обещания? Мы даже не общаемся. Какого хрена, сопляк?! — Я просто передал твои слова! Не злись! — Тсуна, на самом деле, тоже был расстроен. Занзас потёр виски, пытаясь понять, что задумала его будущая версия. — И что дальше? — он скрипнул зубами. Тсуна готов поклясться, что слышит, как в его голове проносятся вопросы: «родственные ли мы души?» — Твои узы в последнее время стали крепче? — снова спросил Занзас. — Да. Постепенно. — И мои, — подтвердил Занзас. Затем внезапно, будто осенённый, он сел прямо, пристально изучая Тсуну. — Иди сюда. — Что? — Я сказал, иди сюда, сопляк, слушай, блядь, меня. Хочу кое-что проверить. — Что ты хочешь сделать? — у Занзаса всегда был такой безумный взгляд, когда он пытался чего-то достичь. Тот самый взгляд, как когда они сражались за кольца. Тот же взгляд, когда он говорил о Вонголе. — Слушай. Просто поверь мне на мгновение. Мы оба видим наши узы. Это так по-идиотски, что мы не проверили это сразу, — Занзас выглядел так, как будто внутри у него внезапно родился неразрешенный конфликт. — Просто. Блядь. Ты не можешь, просто, блядь, довериться мне на мгновение и подтащить сюда свою задницу? Какое-то мгновение они просто смотрели друг другу в глаза, и пламя Неба мягко стелилось вокруг. Тсуна чувствовал важность и напряженность момента и решил, что да, он собирается довериться Занзасу. Шагнув вперед, он остановился. Занзас мгновенно вытянул руку, схватил Тсуну за запястье, потянул его к себе на колени и, обхватив обеими руками его лицо, поцеловал. Первый поцелуй Тсуны. Твёрдый, сухой и очень простой. Пламя Неба ревело вокруг них, и он чувствовал доверие и гармонию, наконец-то ощущая связь с человеком, которого он боялся и с которым сражался. Поцелуй закончился, и они вместе посмотрели на свои запястья. Занзас фыркнул. Тсуна застонал. Нити не стали толще. — Ок. Пошёл на хрен. Это не ты. — Отлично. Я просто уйду. — Мы никогда не будем это обсуждать. — Ты прав. Взрослый ты был прав. Мы никогда не будем это обсуждать. — Никогда. — Да. Ладно, я пошёл, — и Тсуна пулей вылетел из кабинета. В ту ночь он утешал себя, выстукивая особый ритм своей второй половинки по узам, которые не ведут к Занзасу. __ __ Хаято справа от него, Такеши — слева, теплая рука Рёхея на его плече, тяжёлое присутствие Кёи он чувствовал справа позади, и холодная аура Мукуро переплеталась с аурой Хром рядом с ним слева. Наконец Ламбо оказался перед ним и вытянулся во весь рост. Так их представили остальным членам семьи, когда Тсуне исполнилось восемнадцать. Это внутренняя церемония официальной коронации Тсуны в качестве десятого босса Вонголы, а также своего рода церемониальная передача власти. Он ненавидел всё это. Во-первых, он не хотел быть в Вонголе. И все же он не променял бы свою семью ни на что другое. Поэтому сегодня он примет мантию. Отец стоит напротив него рядом с Ноно. Хранители Ноно справа, ЦЕДЕФ — слева. Лар сейчас выглядела лет на двенадцать-тринадцать. Все Аркобалено росли с одинаковой скоростью со времени последней встречи с Человеком в железной-маске. Верде подсчитал, что они росли в три раза быстрее обычного человека, и достигнут своего первоначального возраста всего через пару лет. Базиль прошёл мимо Йемитсу, и несколько членов ЦЕДЕФ, включая Лар, последовали за ним. Он остановился перед Тсуной, поклонился и произнёс свои клятвы. Тсуна услышал только половину, поймав сияющий гордостью взгляд отца на себе. Плевать. Тсуна просто рад, что отец наконец-то вернется в Намимори и проведет пенсию с мамой. — …ЦЕДЕФ поддержит Вонголу Дечимо всем сердцем и всеми силами, — это все, что он услышал, прежде чем Базиль закончил и выжидающе уставился на Тсуну. Он кивнул. — Я принимаю, — и на этом всё. ЦЕДЕФ в полном его распоряжении. Базиль и его команда прошли мимо него и его Хранителей и встали позади десятого поколения. Рядом стояла пара членов тесно связанных семей, и они тоже поклялись в верности Вонголе Дечимо. Дино — один из них, и Тсуна пожал ему руку, а Дино хлопнул его по плечу, прежде чем пройти дальше. Он мог поклясться, что Дино прдмигнул кому-то справа от Тсуны. Энма последовал за ним вместе со своими хранителями, принося короткую клятву в верности. Реборн, одетый в костюм и выглядевший очень уверенно в своём двенадцатилетнем теле, держащий руки в карманах, небрежно вышел из-за спины Ноно, прошёл мимо Тсуны и занял место где-то позади него, ничего не говоря. Киллеру и не нужно — Тсуна знал, что Реборн с ним душой и телом. Однако этот жест стал шоком для многих представителей старшего поколения: они знали Реборна как независимое Солнце, киллера-одиночку и понятия не имели о преданности бывшего Аркобалено своему ученику. Тсуна чувствовал, как разгорается тепло в сердце, когда Солнце светило ему в спину. Он уже собирался закончить церемонию заключительной речью, когда двери в зал распахнулись и вошла Вария. Восклицание Хаято «какого хрена» и стон Такеши почти заставили Тсуну хихикнуть. Из-за Кёиного «я забью их до смерти» он закашлялся, а «ЭКСТРИМ» Рёхея прозвучал даже громче, чем ожидалось. Удивленный ропот наполнил комнату, и даже Ноно выглядел ошеломленным (а это говорит о многом, потому что боссы Вонгола всегда должны быть готовы). Тсуна позволил улыбке прорваться сквозь официальную маску и не смог удержаться, когда его пламя невольно начало игриво смешиваться с пламенем Занзаса. Это произошло, и у шокированных Йемитсу и Ноно отвисли челюсти, и Тсуна увидел, как их глаза быстро сканируют количество нитей на руках Тсуны и Занзаса. Тсуна закатил глаза. Он видел ухмылку Занзаса и понял, что старшее Небо не замышляет ничего хорошего. У Занзаса был снова этот дурацкий взгляд «нахрен всех», так что Тсуна мысленно приготовился. Босс Варии двигался вперёд, пока не оказался перед Дечимо и не опустился на колени. Вокруг повисли обезумевший шепот и потрясенные вздохи. — Мусор. — Занзас, — серьёзно? Он?.. Тсуна бросил на Занзаса невозмутимый взгляд, в то время как Занзас продолжал ухмыляться, как идиот. — Дечимо, — это единственное слово заставило всех замолчать, а Тсуне пришлось пару раз моргнуть, чтобы обработать новую информацию. Наконец он мягко улыбнулся. Будущий Занзас тоже называл его так. Интуиция подсказывала ему, что больше Занзас ничего не скажет. Их пламя в полной гармонии, и это всё, в чем нуждался Тсуна. — Я принимаю, Занзас. Это честь для меня, — он наблюдал, как уголок рта Занзаса дрогнул в почти смехе. Пламя Гнева кружило вокруг них, время от времени игриво подталкивая пламя молодого Неба. И, как обычно, количество нитей не изменилось. Тсуна мог поклясться, что услышал вздох облегчения от отца и увидел, как Ноно раздраженно толкает Йемитсу локтем. На лице Занзаса все еще играла игривая ухмылка, говорящая Тсуне, что это еще не конец. Быстро, как хищник, бросающийся на беспомощную добычу, Занзас взлетел вверх, и знакомые руки обхватили затылок Тсуны, притягивая его лицо ближе к чужой самодовольной роже. Тсуна очень надеялся, что Занзас не поцелует его на глазах у всех. Это не входило в церемонию! В зале так тихо, что можно было услышать звук взводимого курка. И это и произошло — Реборн выхватил пистолет, взвел курок, и Тсуна увидел знакомое дуло, упирающееся в лоб Занзаса, в миллиметрах от лица самого Тсуны, не давая старшему Небу приблизиться. — Пошёл вон, — прорычал величайший в мире киллер. Занзас усмехнулся. Тсуна был так близко, что видно задние зубы Занзаса. Зачем? Для чего кому-то нарочно ввязываться в конфликт с Реборном? — Я повторяю еще раз. Отвали, Занзас. Я без колебаний снесу тебе голову на глазах у всех этих людей. — Что плохого в одном поцелуйчике, маленький Аркобалено? — усмехнулся босс Варии. — Это часть посвящения, не так ли? Дробящий Мустанг не должен был сделать нечто подобное, нет? Теперь пламя Занзаса всерьёз давило на него. Тсуна впился в него взглядом, но мог лишь сказать, что старшему Небу безгранично весело. Солнечное пламя Реборна обжигало спину, и Тсуна видит, как подрагивали жили на пальце киллера. Тсуна знал, что должен вмешаться. Пылая Небесным пламенем, он потянулся к руке Реборна с пистолетом и медленно опустил ее. — Все в порядке, Реборн. Занзас не навредит мне. — Откуда ты знаешь, Тсуна? — в голосе киллера послышалось раздражение. — Он твоя родственная душа? По толпе пробежал ропот. Тсуна совершенно точно уверен, что почувствовал, как пламя дождя Такеши защитно обернулось вокруг него, пытаясь создать барьер между двумя Небесами. Такеши, должно быть, не нравилась мысль, что Тсуна и Занзас потенциально могут быть родственными душами. Как ни странно, другое пламя Дождя стремится со стороны пламени, отталкивая Тсуну. В этот момент он увидел, как количество нитей на руке Занзаса увеличилось, а от оранжевой связи на его запястье начало исходить слабое свечение. Тсуна наблюдал, как новая светящаяся бледно-оранжевая нить появляется из того места, где связь Занзаса исчезала вдали, скользила по всей длине и прочно обосновывалась между более тёмными участками уже имеющихся. Быстрый взгляд на запястье Скуало — и Тсуна увидел ярко-синюю нить, оборачивающуюся вокруг запястья акулы, прежде чем потускнеть до темно-синего оттенка. Глаза Тсуны расширились, и Занзас непонимающе уставился на свое запястье только для того, чтобы скопировать выражение лица Тсуны, понимая, что так ошарашило другое Небо. Скуало — родственная душа Занзаса. — Вот дерьмо, — выдохнул Занзас, затем развернулся лицом к своей второй половинке (которая выглядела ничуть не спокойнее) и Варии. — Давайте убираться отсюда, отбросы! — и они бросились прочь, оставляя за собой зал, полный шокированной толпы. — Что только что произошло? — за вопросом сбитого с толку Такеши тут же последовал выдох Хаято: «Занзас, блядь, сумасшедший». — Никчёмный Тсуна, что ты видел? — холодный тон Реборна удивил его. Он не совсем уверен, почему киллер так против отношений между ним и Занзасом. — Не мне говорить, Реборн, — Тсуна покачал головой, на мгновение задумываясь, осознавая волшебный момент появления нитей у родственных душ. Наконец, он хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание остальной части зала, и произнёс свою заключительную речь, как будто ничего не произошло. В ту ночь Тсуна спал, чувствуя себя безмерно счастливым за Занзаса, и решил поделиться своим восторгом со своей второй половинкой, касаясь в особом ритме нитей, пока не заснул. __ __ Стояла зима, когда Тсуна отправился на свое первое вместе с Такеши задание. Реборн предпочитал, чтобы Тсуна работал с главной базы Вонгола, но время от времени посылал Тсуну с Хранителями на задания в поле. Строго говоря, Реборн — суперопекающий, властный советник, который позволял Тсуне покидать резиденцию только в случае крайней необходимости. Честно говоря, это поворот на сто восемьдесят градусов с тех пор, как киллер обучал его. Реборн никогда не позволял Тсуне путешествовать вдвоём с Мукуро или с Ламбо. С первым потому, что Мукуро все еще оставался непредсказуемым, а со вторым — потому что Реборн не доверял самому младшему Хранителю жизнь своего босса. Также Реборн не любил посылать Тсуну с Хаято и Такеши, потому что все трое в конечном итоге отвлекались из-за дружбы и химии, царящей между ними. Вот почему Тсуна оказался в этой миссии наедине лишь с Такеши, несмотря на то, что это было довольно важное задание. В свои девятнадцать лет Такеши превратился в настоящего мужчину. Он оставался непринуждённым и дружелюбным, но под всем этим прятался наемный убийца — расчетливый, хитрый и умный. С годами связь Такеши и Тсуны неуклонно росла, но никто из них так и не понял, кто их родственные души. Тсуна в самом деле подумывал проверить их — как с Занзасом, но решил, что пока его устраивала и дружба с Такеши. Но прямо сейчас ему было очень холодно, и, а ещё очень-очень больно. Он заполучил удар в спину от противника с пламенем Грозы, прежде чем сумел уничтожить его, и спина вся горела, а ещё болели ноги, ломило плечи и на щеке красовался огромный синяк. И все же единственное, о чем мог думать Тсуна, — это о том, что Реборн его убьёт. Репетитор в теле восемнадцатилетнего по-прежнему вёл себя с ним, как с четырнадцатилетним, раздавая наказания. Такеши оказался не лучше и пропустил несколько ударов по туловищу и ногам, часть из которых — ножевые ранения. Бой был окончен, миссия выполнена, но в данный момент бушевала чертова метель. Они укрылись в грязной лачуге на берегу реки где-то между базой Вонгола и вражеской территорией. — Ты в порядке, Такеши? Ты немного тише, чем обычно, — прокомментировал Тсуна. Они устроились на земле рядом с вентиляционным отверстием в полу, откуда шёл жар. Закрыли все окна и сдвинули всю мебель в круг, окружая себя, чтобы блокировать ветер. — Я в порядке, Тсуна, — Такеши ободряюще улыбнулся. — Просто не могу дождаться, когда буря закончится. Мне нужно отправить сообщение Хаято, так что просто дай мне немного времени. Тсуна кивнул, уже почти засыпая. То ли от холода, то ли от потери крови, то ли просто от усталости, но он очень, очень устал. Ритмичные постукивания на заднем плане убаюкивали его. Очень знакомое ритмичное постукивание. Глаза Тсуны мгновенно распахнулись, и он насторожился. Этот стук — звук его родственной души! Такеши держал в ухе наушник, стуча по телефону. Стук-стук-стоп, стук-стук-стук мотив, так хорошо знакомый Тсуне. — Такеши? Что ты делаешь? — Хм? — Такеши послал ему взгляд невинного замешательства, и Тсуна не мог поверить, что он не чувствует тех же эмоций в момент откровения, что и он. Вот оно! Это момент, когда Тсуна узнал свою вторую половинку! — Этот стук! Моя родственная душа делает это каждую ночь. — Это? — Такеши выглядел потрясенным, но не прекратил стучать. — Но я посылаю сообщение Хаято. Ты чувствуешь это в своей душевной связи? — Нет. Нет, моя родственная душа использует тот же мотив на нашей душевной связи. Это началось с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, — почему Такеши не полон эмоций, как он сам? — Это ты, Такеши! Такеши дважды моргнул. — Прости, Тсуна, это не я. Я никогда раньше не использовал связь для отправки сообщений своей второй половинке. — А? Но это постукивание… — Это азбука Морзе, Тсуна. Это способ зашифрованного общения через стук. Много кто её знает. — Но… — Вот, — Такеши подвинулся, чтобы коснуться своей нити вместо телефона. — Ты что-нибудь чувствуешь, Тсуна? Нет. Такеши не его родственная душа. Разочарование поселилось в животе Тсуны, адреналин от мысли, что он нашел свою вторую половинку, выветрился, оставляя его еще более опустошенным, чем раньше. — Эй, все в порядке, Тсуна. Ты говоришь, что она звучит каждую ночь, верно? Почему бы тебе не расшифровать сообщение, которое она посылает? Может, тогда ты найдешь свою вторую половинку, — Такеши ободряюще улыбнулся. — По крайней мере, теперь мы точно знаем, что мы не родственные души. Просто держись, Тсуна. Хаято послал за нами Рёхея. Они прибудут примерно через два часа. __ __ Две ночи спустя после того, как Тсуну посчитали достаточно здоровым, чтобы покинуть палату «интенсивной терапии» (где Хаято не переставал суетиться вокруг него, а Рёхей — проверять его каждые полчаса), Тсуна, наконец, нашёл время, чтобы сесть за стол в уединении своей комнаты и расшифровать сообщение. Разочарование от осознания того, что Такеши — не его родственная душа, исчезло, и вместо него появилось предвкушение, посылающее дрожь и покалывание по спине и пальцам, пока он гуглил, как расшифровывать азбуку Морзе. Итак, точка — это одна единица, а тире — три единицы. И между каждой буквой должна быть единица, а между каждым словом — семь единиц. Тсуна медленно дочитал правила и решил, что сначала попробует понять, что значит знакомый стук. Положив перед собой чистый лист бумаги, он нарисовал точки и тире, которые составляли мотив постукивания его второй половинки. — Ладно, если это А, а это Ш… первая буква в слове будет Ч. Ч. Медленно Тсуна начал разгадывать код. Вторую букву узнать проще, она первая в алфавите — А. Чат? Час? Чай? Чарли? Часто? Расшифровка третьей буквы заняла немного больше времени. О. Ни за что… Четвёртая и пятая буква — С. Последняя — У. На клочке бумаге перед ним дрожащей рукой был выведено Ч.А.О.С.С.У. Он знал, кто его родственная душа. __ __ Ч.А.О.С.С.У…Ч.А.О.С.С.У…Ч.А.О.С.С.У…Ч.А.О.С.С.У…Ч.А.О.С.С.У. З.Д.Р.А.В.С.Т.В.У.Й. Следующие пять минут — тишина. К.Т.О…Т.Ы…К.А.К…Т.Е.Б.Я…З.О.В.У.Т. З.Д.О.Р.О.В.О…Н.А.К.О.Н.Е.Ц…Г.О.В.О.Р.И.Т.Ь…С….Т.О.Б.О.Й. К.А.К…Т.Е.Б.Я….З.О.В.У.Т…Т.Ы…З.Н.А.Е.Ш.Ь…К.Т.О…Я. О.Д.Н.А.Ж.Д.Ы…М.Ы…В.С.Т.Р.Е.Т.И.М.С.Я…Н.О…Д.О…Т.Е.Х…П.О.Р…О.С.Т.А.В.И.М…В.С.Ё…Н.А…В.О.Л.Ю…С.У.Д.Ь.Б.Ы. К.А.К…Т.Е.Б.Я…З.О.В.У.Т…К.Т.О…Т.Ы…З.Н.А.Ю…Л.И…Я…К.Т.О…Т.Ы. Тсуна не ответил. Он не знал, что мешало ему признаться. Просто… ещё немного. Ему нужно еще немного времени, чтобы принять это. К.Т.О…Т.Ы…К.А.К…Т.Е.Б.Я…З.О.В.У.Т…О.Т.В.Е.Т.Ь…М.Н.Е…С.Е.Й.Ч.А.С…С.К.А.Ж.И…М.Н.Е…К.Т.О…Т.Ы…Т.Ы…З.Н.А.Е.Ш.Ь…К.Т.О…Я…О.Т.В.Е.Т.Ь…М.Н.Е. В ту ночь Тсуна укладывался спать, изо всех сил стараясь не обращать внимания на постоянно ускоряющиеся постукивания с другого конца его связи. В ту ночь ему не удалось заснуть. Реборну — тоже. Стук прекратился только на следующий день. __ __ У Тсуны раскалывалась голова. Прошло уже три дня с тех пор, как он открыл своей второй половинке, что знает азбуку Морзе, и Реборн не шел на компромисс, устраивая сумасшедший допрос через Морзе каждую ночь. Все начиналось с «КТО ТЫ?» и «КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?». Совсем недавно Реборн принялся пробовать более хитрые методы. Однажды днем Тсуна занимался бумажной работой в своем кабинете, когда почувствовал, как Реборн отправил ему «ПОСМОТРИ СЮДА» через связь. Тсуна оглядел комнату, немного испуганный, уже ожидая, что киллер шпионит за ним из какого-то странного тайника, о котором Тсуна не знал. Следующим посланием оказалось «ОГЛЯНИСЬ», и Тсуна подчинился, чувствуя себя еще более смущенным, чем когда-либо. Затем, уже в своей комнате, он вдруг осознал, что Реборн пытался определить свою родственную душу, просто угадывая и перебирая варианты. Если бы он был в комнате, Тсуна уже выдал бы себя. Этот инцидент подготовил его к тому, что произошло на следующий день во время еженедельного собрания стражей Вонголы. Мукуро пересказывал отчет о последней информации, собранной на растущем рынке секс-торговли, когда внезапно Тсуна почувствовал сообщение. П.О.С.М.О.Т.Р.И…Н.А…М.Е.Н.Я. Тсуна почти ухмыльнулся тому, что ему удалось провести свою родственную душу. Он старался смотреть прямо перед собой на Мукуро, не обращая внимания на тяжелое присутствие своего советника по левую сторону. — …мои люди нашли доказательства того, что пятая собственность принадлежит семье Эль Франко на юге, и мы почти уверены, что они используют ее как тюрьму, прежде чем женщин отправляют к новым владельцам. — Как ты думаешь, что мы должны делать, Хаято? — Тсуна безукоризненно честно продолжал дискуссию, игнорируя сообщение «ПОСМОТРИ НАЛЕВО», которое Реборн проверял в данный момент. — У нас есть два варианта, Джудайме. Во-первых, можно отправить Хром на миссию под прикрытием. Или мы можем послать Кею прямо сейчас в открытую. — Первый вариант определенно исключаем, — Тсуна нахмурился при мысли о том, что придется рисковать Хром, отправляя выполнять задание, связанное с сексом. — А другие варианты есть? П.О.С.М.О.Т.Р.И…Н.А.П.Р.А.В.О. — А что, если мы притворимся, что это случайный визит? Можем пойти мы с Хаято, — предложил Такеши. — Это будет слишком очевидно, — сразу же отмахнулся Мукуро. П.О.С.М.О.Т.Р.И…В.Н.И.З…У…Т.Е.Б.Я…П.О.Д…Н.О.Г.А.М.И…Я.Щ.Е.Р.И.Ц.А. Тсуна едва не фыркнул. Это удар ниже пояса — использовать Леона таким образом. Кажется, киллер впадал в отчаяние. — Я думаю, пока нам не стоит ничего делать с этой информацией. Мы не на сто процентов уверены, что семья Эль Франко замешана в этом деле, и выказывать какие-либо признаки подозрительности по отношению к ним может быть слишком опрометчиво. Возможно, нам следует продолжить наблюдение за ними и позволить Мукуро-нии собрать больше информации, — предлагает Ламбо. О.Т.П.Р.А.В.Ь.Т.Е…К.Ё.Ю. — Кёя, как ты думаешь, как лучше поступить? — спросил Тсуна, собравшись с духом и убедившись, что не просто поведётся на сообщение Реборна. Если Тсуне вдруг потребуется еще какое-то доказательство того, что Реборн — его родственная душа, то все, что ему нужно будет сделать, это посмотреть, как Реборн бесстыдно постукивает по собственному запястью рядом с Тсуной под столом. — Этот вопрос является неотложным. Нам нужно действовать быстро. Тсуна кивнул. — Кёя прав. Нам нужно составить план действий, а затем рассмотреть способы минимизировать последствия, если мы сделали сделали неправильный выбор. О.Т.П.Р.А.В.Ь.Т.Е…Р.Ё.Х.Е.Я. — Кея, ты отправишься туда вместе с Мукуро. Он может продолжить разведку местности, а ты атакуешь немедленно, как только получишь от него все необходимое, — заключил Тсуна, игнорируя совет Реборна. Кея нахмурился. Мукуро усмехнулся. — Ты не отправишь меня и пташку вместе, Тсуна. Этого просто не будет, — Мукуро и Кея уже были на миссиях вдвоём, но все они были заданиями, на которые не посылал их Тсуна, скорее, они оба сами решали пойти из-за взаимного интереса. Тсуна вздохнул. Его хранителей можно было пересчитать по пальцам. О.Т.П.Р.А.В.Ь…Р.Ё.Х.Е.Я. — Хорошо, как насчет отправиться втроём с Рёхеем? Он может страховать на случай, если кому-то потребуется срочная медицинская помощь, — предложил Тсуна. — Не думаю, что смогу справиться с ними в одиночку, Тсуна, — Рёхей смущенно улыбнулся. П.О.М.Е.Н.Я.Й…М.У.К.У.Р.О…Н.А…Х.Р.О.М. — А что если вместо Мукуро отправится Хром? Тогда в итоге команда будет состоять из Рёхея, Кёи и Хром, — предложил Тсуна, полагая, что это лучший план. Хром будет в безопасности с двумя старшими, и Рёхей обуздает гнев Кёи. П.А.Р.Н.Е.Й…Б.О.Л.Е.Е…Ч.Е.М…Д.О.С.Т.А.Т.О.Ч.Н.О…Д.Л.Я…Т.А.К.О.Й…М.Е.Л.О.Ч.И. Тсуна раздраженно нахмурился. Секс-торговля — вовсе не пустяк. — Звучит неплохо. Мы уедем сегодня вечером, — согласился Рёхэй. — Что-то не так, Тсуна? — на выражение лица босса вдруг обратил внимание Такеши. Х.Р.О.М…М.О.Ж.Е.Т…Б.Ы.Т.Ь…Н.Е.Д.О.С.Т.А.Т.О.Ч.Н.О…Х.О.Р.О.Ш.А…Д.Л.Я…Э.Т.О.Й…М.И.С.С.И.И. — Нет, все в порядке. Есть ли возражения против этой миссии? Д.О.Л.Ж.Е.Н…П.О.Й.Т.И…М.У.К.У.Р.О. — Звучит неплохо, боссу! Х.Р.О.М…Б.У.Д.Е.Т…О.Б.У.З.О.Й. — Просто будьте осторожны и в первую очередь позаботьтесь о Хром, хорошо? — обратился он к Кёе и Рёхею Хаято. О.Т.П.Р.А.В.Ь…М.У.К.У.Р.О. — Мы уже решили. Мы посылаем Хром, и это окончательное решение, — настоял Тсуна. — Да, таков план, Тсуна. Все согласны, — удивлённо заверил его Такеши. П.Р.И.В.Е.Т….Г.Л.У.П.Ы.Й…Т.С.У.Н.А. Блядь. Тсуна застонал и потянулся, чтобы потереть глаза. Это все серьёзно сказывалось на его психическом здоровье. Дерьмо. Он продержался против Реборна всего четыре дня. Черт возьми. — Все свободны. Никчёмный Тсуна, останься, — скомандовал Реборн. Кея вышел первым, за ним последовали Рёхей и Хром, обсуждающие возможный транспорт. Мукуро ушёл следующим, но не раньше, чем хихикнул, говоря: «Я так и знал». — Джудайме, вы точно в порядке? — Хаято не желал уходить после того, как заметил знаменитый испуганно-напряженный взгляд Тсуны. — Выйди, — прорычал Реборн. Такеши вытащил его из комнаты и быстро закрыл дверь. После того, как она захлопнулась, наступила тишина. Реборн неподвижно сидел слева от него, и Тсуна знал, что он на него не смотрит. Дерьмо. Что он должен был сказать? Реборн не мог не злиться на Тсуну за то, что он всё скрывал. — Ты знал. Блядь. Голос киллера звучал обиженно. Это был самый худший исход. Тсуна никогда раньше не слышал, чтобы Реборн говорил таким тоном. Он так и не осмелился на него взглянуть. — И ты ничего не сказал. Прошло всего четыре дня! — Почему? Тебе было стыдно? Как долго ты уже знаешь? — Реборн, прости. Мне не было стыдно, я просто… — Как ты сможешь оправдать то, что не сказал мне, своему ближайшему советнику и, осмелюсь сказать, другу, когда ты знал, но ничего не сказал? — Реборн, позволь мне объяснить. — Нет, я твоя родственная душа. Твоя гребаная родственная душа, Тсуна. А ты даже не мог мне сказать. — Стоп. Реборн, успокойся. Ты же меня знаешь. Я бы не сделал ничего подобного. — Тогда, блядь, объясни мне, почему меня так долго держали в неведении! Зачем мне вообще понадобилось играть в эту гребаную дурацкую игру в угадайку с человеком, который является моей родственной душой? Ты знаешь, как аркобалено относятся к узам. Ты знаешь, как я к этому отношусь! — прорычал Реборн. Наконец они оба посмотрели друг на друга, и Тсуна отвёл взгляд, увидев боль в глазах своего наставника. Тсуна знал о том, как Реборн боялся, что его связь с душой исчезнет в любой момент во время его долгого пребывания под проклятием Аркобалено. Он знал и что Реборн считал свою вторую половинку гражданским. Он часто ловил Реборна на том далеком взгляде, когда, Тсуна знал, он представлял себе мирную и нормальную жизнь, где соответствовал своей второй половинке и был ею принят. — Я уже много лет чувствую следы эмоций моей родственной души — боль, печаль, страдание, беспомощность.Ты знаешь, как это заставляло меня чувствовать себя? Меня — величайшего киллера в мире, не способного сделать ничего, чтобы защитить свою беспомощную гражданскую половинку? Все, что я мог сделать, — это посылать сообщения по каналу связи, надеясь, что на них ответят. Но какой гребаный штатский знает гребаную азбуку Морзе?! — прошипел Реборн со смесью боли и горечи в голосе. Ладно, черт. Четыре дня казались теперь долгими. — Реборн, прости, — и Тсуна рискнул, заключая киллера в объятия. Их первое объятие. Реборн напрягся, и Тсуна почувствовал больбольболь, устремившееся по узам. — Я узнал об этом только четыре дня назад. Я не знал, как реагировать. Ты был еще ребёнком пару лет назад, и ты был моим репетитором! Мне просто нужно было время, чтобы смириться с этим открытием, вот и все. — Как? Как ты узнал, что это я, Тсуна? Почему это заняло у тебя так много времени? Ты Небо — разве ты не видишь уз? — этот тон был так непохож на голос Реборна, что Тсуна не знал, что делать. — Я исключил тебя уже так давно, потому что знал, что Небеса могут видеть узы, и независимо от того, насколько ты никчёмен, невозможно не заметить, что нити тянутся к одному месту, — обвиняюще выплюнул он. — Мне очень жаль, Реборн, — Тсуна слегка вздрогнул, потому что сколько бы раз Реборн не называл его никчёмным, на этот раз киллер действительно имел это в виду, и это было больно. — Я никогда не замечал. За эти два года произошло слишком много событий, и связи между всеми росли одновременно, так что я не мог определить, кто моя родственная душа. Бывший акобалено сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — А Морзе? — Я как-то сказал тебе, что считаю свою вторую половинку самым заботливым человеком в мире, потому что он посылают мне успокаивающие импульсы по узам, и это заставляет меня чувствовать себя лучше. До недавнего времени я не знал Морзе, и только тогда я понял, что это ты. — Глупый Тсуна. Как ты умудрился принять систематический, регулярный код за утешительные похлопывания? — Прости, Реборн, — Тсуна простучал пару «утешительных похлопываний» по спине Реборна, чтобы объяснить, что он имел в виду. Ч.А.О.С.С.У…Ч.А.О.С.С.У. — Но они мне очень помогали. Спасибо. Ты был рядом со мной еще до того, как я узнал тебя. Ты постоянно поддерживал меня на протяжении всего моего пути становления Вонголой. — Какой же ты идиот. На несколько мгновений воцарилась тишина, и Тсуна почувствовал, как напряжение покидает мужчину в его объятиях. Спокойствие разлилось по узам, и Тсуна почувствовал, что его родственная душа испытывает облегчение. Тсуна не отпустил его, а Реборн не отодвинулся. Это было здорово, и Тсуна улыбнулся в чужие волосы, коснувшись лицом колючих бакенбард Реборна. Он в самом деле чувствовал, как крепнет и устанавливается связь. — Я благодарен, что это ты, Реборн, — признался Тсуна в момент просветления. — Ты и правда был моим ближайшим доверенным лицом. Реборн фыркнул. — Не будь таким мелодраматичным. Тсуна все равно улыбнулся, и связь души загудела, признанная, и Тсуна наблюдал, как золотая нить вытянулась из темноты и обвилась вокруг запястья Реборна, прежде чем измениться на ярко-желтый оттенок. Тепло потекло по узам, и глубоко внутри нитей разлилось счастливое покалывание. — Я тоже благодарен, — признался Реборн. — Ты? — Тсуна никогда не думал, что услышит от Реборна эти слова. — За что? Руки Реборна обвились вокруг талии Тсуны, и тот почувствовал теплотеплотепло, заструившееся по узам. — Спасибо, что это не тот ублюдок Занзас. Было бы ужасно, если бы он все время был рядом. Тсуна моргнул и разразился счастливым смехом, наблюдая, как вокруг его и Реборна запястий оседают новые витки ярких нитей.