Вторая директива

Время еще никогда не текло так медленно. Секунды вязли в нерадостных мыслях и ощущении бессилия, точно в желе — а может, это просто сбитые сенсоры барахлили. Успел ли Фараон доставить Эскатона в реанимацию вовремя? Смогли ли медики вернуть его к жизни? Корак прекрасно понимал, как малы шансы. Одна лишь транспортировка с торчащим из сердца куском металла, да еще и таким малостабильным способом, как полет дракона, могла убить его или сделать из его и без того едва живого сердца мешанину клеток, восстановить которую окажется невозможно. «Конечно, всегда есть вариант механического насоса, но что-то мне подсказывает, что если бы все было так просто, Эскатону бы давно его установили». Пестрящее зрение создавало ощущение головокружения. Корак лег на спину рядом с Шелтемом и переплел свои пальцы с его. Тот никак не отреагировал. Даже его глаза не двигались — он и без того перерасходовал себя. — Что же мы будем делать без него? — тихо спросил Корак. Шелтем, разумеется, не ответил. Остаточная синхронизация не подсказала ничего — похоже, бывший Хранитель Терры ушел в режим энергосбережения. Корак лежал и просто смотрел в небо, иногда перебирая жесткую ладонь в своей. Ему казалось, что он медленно и безвозвратно опускается на дно океана, с каждой минутой чувствуя на себе сокрушающее давление воды все больше, а узкая полосочка синего неба — это далекая поверхность, до которой уже никогда не достать. По субъективному ощущению прошло не менее получаса, прежде чем Корак услышал отдаленный рокот двигателей — и этот звук нес больше безысходности, чем надежды. Приказ на уничтожение Шелтема все еще в силе, и можно было ожидать, что его приведут в исполнение немедленно. Сможет ли Корак помешать, особенно зная, какую опасность представляет собой бывший Хранитель Терры? Ему очень хотелось верить, что с исчезновением основной массы криганской органики уйдет и безумие, но правда была в том, что никто не пойдет на риск проверки, не имея гарантий. Луч прожектора разрезал темноту — Корак так и не успел решить, защищаться ли ему из последних сил, нарушая первую директиву, или отступить и безмолвно наблюдать за казнью. По счастью, этого и не потребовалось — в расселину спустились не военные с «Рампейджа», а Моргла, Арроу и Ви на одном из челноков «Крона». — Криганская атака захлебнулась, как только вы упали, — сообщила Моргла, как только они погрузились и набрали высоту. — Сейчас они улепетывают, сверкая дюзами... если бы, конечно, в их отвратительных кораблях, таковые имелись. Без этого, — она мотнула головой в сторону Шелтема, — они оказались вовсе не такими смелыми. Забавно, что они не открыли свой проклятый юни-разлом и не исчезли, а улетели старым-добрым пространственным способом. — «Рампейдж» сейчас добивает и прогоняет остатки их сил, координируя действия с Фараоном. Битва все еще идет, но уже на границе системы. «Крон» вышел из укрытия, и, раз уж все заняты, мы решили забрать тебя, чтобы помочь хоть чем-то, — добавила Арроу. — Что с генералом... верховным адмаршалом? — задал Корак единственный действительно интересовавший его вопрос. Ви покачала головой. — Тяжело ранен и доставлен в реанимацию. Пала, Оранго, главный хирург «Рампейджа» и целая команда медиков и инженеров сейчас с ним — пытаются понять, как подступиться. Насколько я поняла, даже его собственные офицеры не знали, что он не андроид. Корак выдохнул — по крайней мере, Фараон успешно передал Эскатона в руки квалифицированных специалистов. Значит, надежда еще есть. Ви, словно услышав его мысли, а может, считав язык тела, тихо пояснила: — Он в коме. Прогнозы неутешительные. У Корака не было сил расстраиваться. Его эмоции просто отключились или затормозились — до конца полета он не сказал ни слова. Шторм совершенно стих, впрочем, предварительно нанеся заметный ущерб: поваленные деревья, сошедшие обвалы и сели, вышедшие из берегов реки. Челнок пролетел над местностью, которую уже сложно было считать селом, но еще язык не поворачивался назвать городом — Корак заметил множество разрушенных зданий. Без сомнения, жители сложат легенды о разразившейся над миром великой буре, захватчиках с небес и их предводителе в красном плаще. На горизонте обозначился внешне не пострадавший командный центр Ксина — внушительное пирамидальное здание. Моргла лихо и точно приземлилась на одну из посадочных площадок. Она обращалась со штурвалом так умело, точно была не заведующей лабораторией, а пилотессой высшей категории. — Мы доставим Шелтема в ремонтный центр, а ты пока можешь узнать, есть ли новости о состоянии верховного адмаршала, — сказала Арроу. Не дожидаясь повторного приглашения, Корак выбрался из челнока. Уточнив направление у встречающих их служащих, он направился прямиком в санчасть, где предсказуемо вперился в закрытые двери. Несколько минут он околачивался рядом и мерил коридор шагами, словно ожидал, что сейчас выйдет Пала или кто-нибудь еще и сообщит ему, что опасность миновала, состояние Эскатона стабилизировалось, и он непременно пойдет на поправку. Этого, конечно же, не произошло. Корак облокотился на стену и сполз вниз, утыкаясь в колени. Хотелось, чтобы все произошедшее оказалось дурным сном, но андроидам не снятся сны — хорошие или плохие. «Шелтем говорил, что он иногда видит сны — обрывки памяти Фердала и что-то еще... и почему я не спросил у него об этом еще тогда, на Терре? Он не сказал мне и про Эскатона... я должен был догадаться!». От физического и морального измождения веки тяжелели с каждой секундой, а мысли становились все бессвязнее. «Почему Старший сам мне не рассказал, ведь он хотел, он же обещал! Интересно, снятся ли ему сны? Наверное, ведь он человек... Видит ли он их прямо сейчас? Грезит ли он о Мелиан?.. Я должен ему сказать, он обязан знать... Черт, Шелтем, ты должен сам сказать ему все, что знаешь, ведь я не понял и половины из того, что ты мне показал... ты должен поговорить с Эскатоном. И почему тебя нет рядом, когда ты больше всего нужен?». В какой-то момент внутренний диалог стал размытыми картинками — наверное, так и выглядят сны для живых. Корак встрепенулся, возвращаясь в реальность. Вокруг ничего не поменялось — все тот же светлый и безлюдный коридор, все та же тишина. Однако его системе хватило двадцати минут для быстрой перезагрузки — сознание снова обрело ясность и перестало путаться. Ждать здесь бессмысленно. Если бы у врачей были новости, они бы давно их сообщили. Корак несколько раз глубоко вдохнул и с силой потер глаза. Сегодня два дорогих ему индивида пострадали, и пусть он не может помочь одному, но его навыки могут пригодиться другому. Он решительно поднялся, бегло глянул на висящий на стене план здания и направился в ремонтный центр. Его встретила новая закрытая дверь — светящаяся красным панель требовала код доступа. Корак машинально набрал свой личный код, но был лишь награжден звуковым сигналом отказа. Он попробовал еще и еще, затем попытался использовать уникальный матричный отпечаток — электромагнитный аналог отпечатков пальцев или скана сетчатки — ничего, словно его право доступа в систему было аннулировано. Корак со злости стукнул по двери и выругался. — Не буянь, — послышался голос сзади. Корак обернулся — Оранго как раз вышел из лифта и направлялся к двери. — Эскатон в коме, — поспешно сказал он. — Дела не очень. Врачи и лекари колдуют над ним, а я в операционной только мешался — его механические части починки не требуют. Не знаю, сколько он сможет протянуть на искусственном обеспечении. Живой мозг — прихотливая штука, сам знаешь... Они помолчали, не глядя друг на друга. Корак и не знал, какие отношения связывают других андроидов с Эскатоном, но вид Оранго не нуждался в пояснениях. Для них обоих он был не просто верховным адмаршалом, а Старшим, потерять которого было равносильно потере члена семьи. — Тебе временно... закрыли доступ к Шелтему, — наконец, сказал Оранго, переводя тему. — Древние, видимо, решили, что так будет безопаснее. — Ну так останови меня, — зло прошептал Корак, вперившись взглядом в ненавистную дверь. — Вообще-то, я тут для другого, партнер. Оранго ввел свой код доступа. Панель сверкнула зеленым и раздвижная дверь открылась. Корак поймал его взгляд — улыбнувшись, тот качнул головой, словно приглашая. — Фараон передал, что слишком занят, чтобы делать это лично, но поручил мне сохранить его командный центр в целости. Я вначале не понял... а потом понял. А-то я все контуры ломал... В тот раз, когда Шелтем усыпил нас и захватил бриг — как из всех возможных мест ты мог оказаться именно в его постели? «Друзья... а есть ли они у меня?». — Спасибо. Это слово вышло у Корака неловким и совсем не передавало всех эмоций, и в то же время его оказалось вполне достаточно. Оранго рассмеялся, хлопнул Корака по плечу и, пожелав напоследок удачи, удалился к лифтам. Шелтем лежал на ремонтном столе, который легко можно было принять за операционный. От его тела шли провода, подключенные к бесчисленным приборам проверки систем. Места, на которые пришелся удар, были разобраны до опорной структуры, левая рука полностью отсоединена и держалась лишь на пучке шин, а лицевые панели сняты, так что от когда-то красивой внешности остался лишь жуткого механического вида череп. От внимания Корака, однако не укрылось, что даже в таком состоянии Шелтем был надежно пристегнут к столу. И, как бы ему ни хотелось винить Древних в излишней мнительности, он прекрасно понимал меры предосторожности. — Ох и наворотил же ты дел, — покачал он головой. Корак подключился к сканирующей программе и пробежался по результатам — пока предварительным, но уже весьма нерадостным. Без сомнения, вспышка активности перед синхронизацией усугубила ситуацию. Обеспечение Шелтема стабильно ухудшалось, сигналы в контурах пробегали хаотично, вызывая каскадный эффект отклонений — как программных, так и аппаратных. Приборы диагностировали отсутствующие и поврежденные детали, однако автовосстановитель лишь выдавал критические ошибки — органика в контурах делала починку и отладку невозможной. — Кажется, пришло время тебе довериться моему... «паяльнику», — сказал Корак. Он нашел необходимые инструменты и включил большую круглую лампу, напоминающую операционный светильник — сходство с реанимацией стало максимальным. Зафиксировав голову Шелтема специальными скобами, Корак пробормотал: — Не знаю, как ты относишься к играм со связыванием, но у тебя, в принципе, нет выбора. Лежи смирно и не дергайся, пока я не закончу. Даже невооруженным глазом было заметно, как точечные куски метастаз пульсировали, словно старались вновь разрастись и стать одним целым. Нацепив специальные очки-экран, Корак принялся за утомительную и кропотливую работу по безжалостной чистке. Где-то их можно было просто снять пинцетом, в других местах их приходилось вырезать вместе с кусками микросхем, в которые те проросли. Самыми частыми были случаи, когда Корак аккуратно выжигал метастазы специальной плазменной указкой, прикладывая все усилия, чтобы не задеть важные компоненты, содержащие личность Шелтема. Ни один живой не смог бы сделать эту работу лучше и быстрее. Корак работал безукоризненно-точно, не обращая внимания на измождение. Он провозился несколько часов, не остановившись даже на короткий отдых, пока не убедился, что все видимые следы органики исчезли. — Наконец-то и от моей специализации будет толк, правда? — сказал он, внимательно осматривая полностью очищенный модуль памяти. — Не все ж тебе силой блистать. Под максимальным увеличением стало заметно, что в тех местах, где кристалл памяти был оплетен органикой, его поверхность покрылась рябью — отпечатки почти наверняка поменяли его хрупкую структуру. — Надеюсь твой характер после этого станет еще хуже, а иначе вообще зачем это все. «Надеюсь, твой характер вообще цел после всего», — это он вслух произнести не решился. Корак снял очки-экран, перезапустил программу диагностики, устало опустился в крутящееся кресло и запрокинул голову. Яркий свет резанул зрительные цепи, но он лишь прикрыл глаза, чувствуя, что готов отключиться прямо здесь. — Знаешь, ты теперь просто обязан восстановиться. Я пролетел полгалактики, десантировался в шторм, почти убил тебя, чуть не упал в ядро и, возможно, потерял Старшего... Я битый час копался в твоей голове. Если после этого ты не будешь функционировать, я просто не знаю, что я с тобой сделаю. Корак облокотился на изголовье ремонтного стола и опустил голову на сложенные руки, точно нерадивый студент на скучном уроке, продолжая бормотать: — Это все так глупо. Они ведь все равно разберут и уничтожат тебя. После всего случившегося они точно не позволят нам... черт. Черт! Мне тебя не хватает. Не хватало все это время. А теперь ты умудрился расколошматиться о камни и лежишь здесь, в режиме сохранения, а я говорю с тобой, зная, что ты не в состоянии функционально обрабатывать речь... Первая директива, вторая директива... Ты нужен Терре. Черт тебя побери, Шелтем! Ты нужен мне! Мне еще так многое нужно у тебя спросить. Про криганцев, про юни-разлом, про Терру, про «Шихбат Зера», про Фердала, про Эскатона, про Мелиан... про то, почему иногда рядом с тобой я чувствую запах сандала... — Потому что при определенных обстоятельствах возникает непроизвольная частичная синхронизация ядер, которая настраивает андроидов на одну волну. Сложно было сказать, как давно Фараон стоял в дверях. В других обстоятельствах Корак, возможно, обеспокоился бы тем, какую часть из его монолога тот слышал, но сейчас ему было все равно. Он выпрямился и посмотрел в темные глаза Хранителя Ксина. — В качестве побочного явления возникает нечто схожее фантосмии у живых, — продолжал Фараон тихо. — Только это не галлюцинация. Матричные частоты действительно есть, и воспринимает-то наша система их правильно, но по какой-то причине обрабатывает и выводит на компилятор, как запахи. — Тебе-то откуда знать? — удивился Корак. Тот передернул плечами, совсем как когда-то давно, наверное, целые миллионы лет назад, в учебном центре: — От киперов. «Ну конечно. Стоило ожидать, что если кто и в курсе таких деталей, то это Фараон», — подумалось Кораку. — Они не разобрались, откуда у нас такой механизм, но он очень схож с феноменом обонятельной ностальгии у живых. Говорят, у каждого андроида свой «запах», но проявляется он очень редко — обычно при существовании тесной эмоциональной связи. — То есть, я тоже чем-то «пахну»? — А вот это ты сам у него спросишь. Пришел официальный ответ Древних — приказ на уничтожение Шелтема временно приостановлен. Ренегата требуется восстановить для дальнейшего трибунала, который пройдет здесь, в командном центре. Корак... — Фараон осекся. — твое имя тоже в списке. Я... пришел проводить тебя в карцер. — Стоило бы догадаться, — тот едва удержался от горькой усмешки. — Давно пора, если честно. Долго же до них доходило. Идем. Всю дорогу они молчали. Упомянутый «карцер» оказался самой обычной каютой, расположенной в жилом крыле центра — кровать, отсек для личных принадлежностей, стол с терминалом, душевая комната. Сумка с немногочисленными вещами Корака уже была доставлена с «Рампейджа», не оставляя места для иллюзий — он под домашним арестом. Корак вошел в каюту и обернулся на стоящего в коридоре Фараона. Только сейчас он обратил внимание, что тот одет в официального вида камзол, словно вернулся с важного собрания. В сочетании с этим веселенькое золотое ожерелье и целых семь сережек в одном ухе смотрелись весьма мятежно — впрочем, вполне в духе Хранителя Ксина. — Мне правда жаль, что твой мир пострадал из-за меня, — сказал Корак, прощаясь. — Я осознаю, что все могло закончится куда плачевнее. Фараон только хмыкнул, видимо, так и не решив, злится он или нет: — Думается мне, «все» еще не закончено. Нельзя ли было как-то потише со своими играми? Полмира мне чуть не снесли, бешеные. Если это у вас прелюдия, то я боюсь спросить, что будет дальше. Корак только виновато улыбнулся, а затем, опустив взгляд, негромко добавил: — Спасибо. Что дал мне закончить в ремонтном центре. Он не увидел, но почувствовал, как Фараон кивнул, принимая благодарность — большего Кораку и не требовалось.