Вторая директива

Перед тем, как выйти из апартаментов, Шелтем легко коснулся руки Корака. Еле уловимый жест, призванный лишь привлечь внимание, тем не менее, заставил последнего остановиться. Лицо Шелтема выражало некоторую неуверенность. — Наш официальный статус? — отрывисто спросил он. Корак вгляделся в желтые глаза — потребовалась секунда, чтобы понять, к чему относился вопрос. Не знай он Шелтема так хорошо, он бы непременно решил, что тот издевается — после всего, что они пережили вместе, задавать такие вопросы! Но нет, бывший Хранитель Терры был предельно серьезен, и Корак не смог отказать себе в удовольствии поддеть его. — Мы в чужом доме и должны соблюдать правила вежливости, — ответил он без тени улыбки. Шелтем окончательно растерялся, попадаясь в расставленную специально для него этическую ловушку: — Что это значит? — прошептал он. — Какие правила вежливости? Корак скользнул ладонью вверх по истерзанному шрамами предплечью и плечу любовника, приобнимая. — Фараон назвал тебя моим парнем. Мы же не хотим его разочаровывать? — он закусил нижнюю губу, но все равно не смог сдержать коварной улыбки. Шелтем притянул его к себе — пожалуй, слишком грубо. Его губы были сердито сжаты — ненадолго. Уже в следующий же миг они целовались так, словно не видели друг друга несколько лет. Порыв был столь силен, что Корак в какой-то момент обнаружил себя прижатым к стене. Он упустил момент, когда успел обвить ногой бедро Шелтема — тот поддерживал его за талию и колено. Головокружительное ощущение твердого члена впритык к собственному недвусмысленно намекало, что шутка пошла не по плану. «Я хочу его... боже, я так сильно его хочу. Чтобы он взял меня вот так, без нежностей, без утомительных прелюдий и не раздеваясь. Прямо здесь, со шлепками и стонами. И когда я успел стать таким похотливым? Или я на самом деле всегда таким был? О чем я вообще думаю... Нас ведь ждут». — Это месть? — недовольно спросил Шелтем, ослабляя хватку. Он отстранился и раздраженным жестом одернул совершенно не нуждавшуюся в этом рубашку. Отчаянно противостоя желанию сделать что-нибудь игривое и безрассудное в ответ, Корак ограничился тем, что облизнул губы и невинно улыбнулся: — Возможно. Шелтем только хмыкнул, не желая признавать себя побежденным в очередной словесной перепалке. Малая комната для совещаний оправдывала свое название — помещение без окон и площадью не более десяти квадратных метров. Из мебели в ней были только настенный терминал и небольшой круглый стол с четырьмя стульями. Сидящий слева Оранго опасно отклонился назад и покачивался, закинув колено на столешницу. Он лишь удостоил вошедших кратким взглядом, и вновь вернулся к тому, чем был занят на своем портативном устройстве. Фараон же кивнул на два пустующих стула. — Ни для кого не секрет, что Эскатон уже не очнется, — начал он без прелюдий. — Хирурги сказали, что при таком диковинном хитросплетении живого и механического в его теле, они удивлены, что все это не случилось раньше от любой более или менее серьезной травмы. Какая бы сила, идея или чувство ни держали его все эти годы, их больше нет, и скоро активность его мозга окончательно угаснет. Шелтем опустил взгляд и сжал руки в кулаки. Корак же, однако, отлично уловил куда идет разговор — Фараон не стал бы собирать их только ради того, чтобы лишний раз врезать по больному месту. Он осторожно спросил: — И мы можем... как-то исправить эту ситуацию? Фараон цокнул языком, вздохнул и прикусил кончик большого пальца, явно не зная, откуда начать свой рассказ. — Мы не можем вылечить его живые ткани или заменить их на механику из-за отторжения, так? Его живой мозг плохо реагирует на любые вмешательства. В общем... я подумал, а что если... ну, заменить этот самый мозг? Перенести его личность в какой-то другой... более надежный сосуд? Корак недоверчиво вздернул бровь. — Мы говорим об утопической цели всей отрасли производства андроидов. Ты ведь достаточно общался с киперами, чтобы знать о невозможности переноса живой эвристики в кристаллический носитель ввиду того, что мы не знаем, что такое «сознание» или «душа». Фараон поднялся, задвинул свой стул и уперся руками в его спинку. — Не учи ученого. Но все же... Помнишь, ты как-то мне показывал проект кустарного уловителя для сложного модуля памяти? Это ведь была твоя идея, я правильно понял? — он перевел взгляд на Шелтема. Тот посмотрел исподлобья. — Да. Я собирался с помощью него отделить модуль памяти Фердала до того, как он окончательно пророс в мой. Но я не понимаю... — Я думал над ним и немного усовершенствовал, — перебил его Фараон. — Я... в общем, добавил некоторые компоненты, и у меня есть причины верить, что он... ну, может сработать с живым мозгом. Корак поднял руки. — Так-так, стоп. Ты разрабатывал проект уловителя... для живого мозга? Зачем? — Тебе не все равно? — вдруг огрызнулся Фараон. Не успел Корак поразиться такой эмоциональной реакции и искреннему гневному блеску его темно-карих глаз, как до сих пор хранивший молчание Оранго фыркнул, привлекая всеобщее внимание. Не отрываясь от своего компьютера, он сказал: — Не одни вы тут директивы нарушаете. — Никаких нарушений, — голос Фараона прозвучал почти обиженно. — Это просто эксперимент. В наших директивах об этом ничего нет, так что не нужно тут равнять честных андроидов и... Он вновь перевел взгляд на Шелтема и осекся. Выражение лица бывшего Хранителя Терры не оставляло места сомнениям — он горел интересом и воодушевлением ученого. Такой искренней и непреднамеренной лести не выдержал бы даже Корак, что уж говорить о падком на нее Фараоне — тот сдался мгновенно, обреченно пояснив: — Я хотел понять, как работает сознание полуразумных существ. Думал собрать их знания, чтобы использовать в своих обязанностях Хранителя. И лучше всего для этого подходили драконы — они очень долго живут. Я подумал, если все получится, то это будет полезным открытием для всей цивилизации, но не успел доделать полноценный пробник. Нельзя сказать, чтобы Корак так уж удивился, услышав это. Он всегда знал, что Хранителя Ксина с драконами связывает что-то неуловимое, почти духовное — если, конечно, это возможно для андроида. Оранго с громким стуком выровнял свой стул, сел прямо и в два нажатия вывел то, над чем он работал все это время, на экран терминала. Взглядам присутствующих предстала вращающаяся трехмерная модель сложного звездчатого многогранника с кристаллическим ядром. — Фараон назвал его ка-хон — хранилище сознания. — В том, что она будет хранить перенесенную в нее личность, я не сомневаюсь, — задумчиво сказал Корак. — Меня волнует вопрос самого переноса. — Для этого мне и нужны вы, — кивнул Фараон. — Оранго-то, конечно, может построить все что угодно, но у нас возникли трудности с стабильностью инфопотоков. В случае с живым мозгом у нас есть только одна попытка — это вам не единички с ноликами копировать-вставить. Я подумал, что Шелтем может предложить решение. — Нужен трансформаторный очиститель, — живо включился в дискуссию тот. — Но только такой, чтобы он работал в очень узком диапазоне частот. У меня была пара идей еще тогда, но я не знаю, насколько они реалистичны — пробовать такое в условиях Терры с ее проводимостью было бы просто безумно, — он нахмурился и задумчиво потер подбородок. — Но характеристики Ксина как нельзя лучше подходят для экспериментов в этой области... — Вот видишь, как тебе повезло, что ты забежал ко мне на огонек, — усмехнулся Фараон. — Мне самому это, конечно, обошлось в один массивный ураган, слон ты мой в посудной лавке... Корак помассировал виски и раздраженно вклинился в разговор с животрепещущим вопросом: — Слушайте, я не гений экспериментов, механизмов и всего такого. У меня совсем другая специализация, да. Но вы обсуждаете это так, словно все уже схвачено, и вопрос только в том, делать очистители из серебра или, например, платины! Каким образом вы собираетесь нащупать это самое «сознание», чтобы перенести его через все стабилизаторы и трансформаторы? Вы же не можете просто взять и скопировать биоэлектрическую активность коры головного мозга на носитель! Это же мертвые данные, и ничего более! Будь все так просто, разве стали бы киперы так корпеть, выращивая эвристических андроидов — не проще ли было бы подарить бессмертие живым, перенося их личности на цифровые носители? Как вы собираетесь нащупать собственное «я», чем бы оно ни являлось... почему вы все так смотрите на меня?.. Три пары глаз и впрямь сверлили Корака взглядом. Воцарилось максимально неловкое молчание, первым которое нарушил Шелтем, тихо сказав: — Если этого не сможешь сделать ты, то не сможет никто. Корак ощутил, как немеет лицо. — Вы хотите... чтобы я синхронизировался с Эскатоном? Но во-первых, проводить такие трюки с живым мозгом опасно, а во-вторых, вы же не думаете, что мои эмпатические способности — это какое-то зеркало, с помощью которого можно просто взять и скопировать сознание! — Радость моя, — сказал Фараон снисходительно. — Ты невероятно мил, когда скромничаешь, и мы все это, безусловно, очень ценим, но у нас не то чтобы много выбора. Эскатон умрет так или иначе — мы можем просто подождать, пока это произойдет или же вмешаться. Спасти хотя бы ту часть сознания, которую ты сможешь нащупать. В совокупности с копией паттернов активности его коры, у нас возможно что-то да получится. Оранго поднял руку, вклиниваясь: — Только давайте не забывать о разумных пределах. Даже при самом идеальном процессе без сбоев, результатом вряд ли станет Эскатон, каким мы его знаем. По моим оценкам мы получим вроде призрака, как их часто описывают в книгах — с дырами в воспоминаниях, а возможно, даже и не осознающий себя вовсе. — Вероятностей неудачного исхода масса, но при прочих равных я за то, чтобы хотя бы попытаться, — пожал плечами Фараон. — Древние знают? — упавшим голосом спросил Корак, уже зная ответ. — Нет, конечно, — сказал Оранго. — Если мы сообщим им сейчас, они вынесут вопрос на все свои девяносто девять этических кругов ада с бесконечными комиссиями и обсуждениями того, не будет ли это считаться надругательством над умершим... ну или почти умершим. — А если мы сообщим им позже, то сегодняшний суд повторится, только подсудимых будет четверо, — скептически заметил Корак. — Тогда вообще не будем сообщать, — отмахнулся Фараон. — Или, вон, свалим все на твоего парня — ему не привыкать получать по шее. Что ты, честное слово, как двоичный, обходных путей не знаешь что ли? Корак не смог бы сказать, насколько эти слова были серьезны, но аргументов для спора по делу у него не нашлось. Он только покачал головой и шумно выдохнул в знак полной сдачи позиций. — Вот и прекрасно, — Хранитель Ксина улыбнулся. — Ну что, команда кремниевых, за работу? Они переместились в расчетный центр и принялись за дело. Кораку казалось, что он вернулся на Терру, и они вновь производят вычисления для причальных конструкций. Только в этот раз их было четверо, и атмосфера царила куда менее безнадежная — по крайней мере для троих из них. Если выдавалась свободная минута, Фараон и Шелтем упражнялись в остротах в адрес друг друга, а Оранго охотно ржал над обоими. Корак тоже улыбался, однако внутри росло гнетущее ощущение самозванца. Он не просто не знал, сможет ли оправдать надежды — он был уверен, что все это закончится полным провалом. Он привык воспринимать свою специализацию, как нечто сравнительно бесполезное, а себя самого — как среднестатистического представителя. У него не имелось особых заслуг в учебе или карьере, так не слишком ли много ответственности ему вверяют? Тем не менее, он осознавал, что времени у них не много, а потому постарался отложить тяжелые мысли и полностью отдаться работе. Прототип ка-хон был готов уже к полуночи. Он был размером с карманную книгу и представлял собой состоящую из мельчайших катушек коробку со звездчатым многогранником в центре. Однако для обеспечения необходимой энергией его требовалось напрямую подключить к питавшемуся от ядра главному компьютеру Ксина, занимавшему большую часть пирамидального командного центра. Они проработали над подходящим для него гнездом еще полтора часа. После завершающих штрихов, на которые ушло еще некоторое время, они запустили тесты в автоматической программе симуляции. Все четверо завороженно смотрели за картинкой, визуализирующей потоки информации. К ужасу Корака, они закручивались, рассеивались и шли куда угодно, но только не в предназначенный для них ка-хон — неутешительные цифры по углам экрана подтверждали это. — Это катастрофа... — прошептал он. Оранго выключил экран терминала и смущенно сказал: — Делайте скидки на то, что это всего лишь симуляция... компьютер делает выводы только из имеющихся у него данных — вы же понимаете, что я не могу загрузить в него абсолютно все параметры? Симуляции вообще редко совпадают с действительностью. — Нам всем нужен отдых, — сказал Шелтем, снимая универсальные «очки» и потирая глаза. — Хотя бы короткий. После этого сможем посмотреть на проект снова и внести необходимые изменения. Корак собирался что-то сказать, но портативное устройство Фараона пискнуло уведомлением. Тот лишь мельком глянул на экран, а затем наградил долгими внимательными взглядами поочередно Оранго, Шелтема и Корака. — Красавцы мои механические, боюсь, сегодня мы с вами работаем в две смены. Реанимация сообщает, что по всем признакам смерть мозга Эскатона наступит в течение ближайших пары часов. Действуем сейчас или никогда. Лицо Фараона, готового шутить даже в такой ситуации, тем не менее, было серьезно и полно решимости. Это придало Кораку смелости. «Чему быть, того не миновать... наверное», — он порывисто вздохнул и кивнул в знак готовности.