Последний пациент

Доктор Беделия дю Морье бросила взгляд на настенные часы: семнадцать пятьдесят три. Можно не спешить — у неё в запасе целых семь минут. Она аккуратно провела щёткой по волосам, поправила манжеты, разгладила несуществующую складку на юбке и сняла цепочку с входной двери. В своё время у неё была обширная практика, среди пациентов Морье встречались и психопаты, и шизофреники, но доктор Лектер отличался от них так же, как волк отличается от овец. Он представлял собой воплощённый парадокс и ассоциировался у неё со сложной, состоящей из сотен деталей мозаикой, головоломкой. Он нашел её сам, и она поняла — это вызов. Приглашение принять участие в игре, главным правилом которой для неё было собрать все детали в единое целое, увидеть суть и суметь не отшатнуться в ужасе, а призом, возможно, стала её собственная жизнь. Доктор дю Морье втиснула ступни в тесные туфли, извлекла из трюмо два тонкостенных бокала и, проверив их на свет, тщательно протёрла. Семнадцать пятьдесят девять. Пути назад не существовало так же, как прямых доказательств. У неё не было ничего, с чем можно было бы прийти в полицию — ничего, кроме уверенности в правоте своих выводов. С тем же успехом можно было утверждать, что пришельцы существуют. Была и ещё одна причина: со временем доктор дю Морье поняла, что нуждается в этих «сеансах» едва ли меньше, чем сам Лектер. Говорить с ним, слушать его, понимать его... Это словно смотреть на своё отражение в комнате страха — искажённое до неузнаваемости, дробящееся, но, без сомнения, своё. Доктор Лектер не ошибся: они похожи. Однако Ганнибал был свободен — он переступил ту грань, которую — дю Морье это знала — никогда не переступит она. Виртуозно балансируя, он возвращался обратно — незапятнанный и безупречный, гипертрофированно нормальный. Мастер мимикрии. Гений манипуляции. Ум, острый, как лезвие ланцета, импозантность, граничащая с эксцентричностью, безукоризненная вежливость и неукоснительное соблюдение дистанции — Лектер умел располагать к себе. Она никогда не могла представить Ганнибала обнаженным — он казался ей асексуальным, по-рыбьи холодным. Иным, словно был представителем чуждой расы. Но в то же время он привлекал её, как привлекает взгляды зевак изломанное, перекрученное, освещённое мигалками тело на дороге — отталкивающее и завораживающее зрелище. Они никогда не обсуждали его пристрастия напрямую. Они «кружили» друг напротив друга, используя полунамёки и полуулыбки — это было похоже на танец и являлось частью игры. Лектер ждал от неё одного «попадания в цель» за встречу: это мог быть взгляд «я-знаю-что-вы-имеете-в-виду» или фраза, свидетельствующая, что ещё один фрагмент мозаики встал на своё место, что она способна проникать сквозь слой маскировки и видеть его без защитного налёта цивилизованности и утончённости. В такие минуты она чувствовала себя канатоходцем: никогда нельзя быть уверенным, не сказал ли ты больше, чем следовало. Часы пробили шесть. В прихожей раздалась переливчатая трель звонка. Доктор Беделия дю Морье на миг прикрыла глаза, глубоко вдохнула, словно готовясь к затяжному прыжку и неспешно поднялась. Лектер — искусный, но азартный игрок, а любая игра рано или поздно заканчивается. У белых — численный перевес. Ей остаётся просто ждать, и, если черного ферзя загонят в угол, у неё останется великолепный, уникальный материал для научной работы. Если нет... Что ж, победителей не судят. Морье распахнула дверь и, сдержанно улыбнувшись, отступила на шаг.