To Be Obsessed

— Расскажите мне о нём. Черин улыбается. Вот только улыбка эта измученная долгими ночными терзаниями юной души. Опухшее лицо, покрасневшие глаза — бессонница снова беспокоит Эл, она прокрадывается в комнату с мраком ночи, рассказывая о жизни вокруг. Черин с ней беседует, рассказывает о любимом, погибшем год назад, угощает чаем из хрустальных слёз и печеньем, с привкусом изрезанных запястий. Она совсем её не боится, наоборот — желает, чтобы та забрала её с собой с восходом солнца, молит прекратить проигрывать старую пластинку воспоминаний о своей обезумевшей любви. Воспоминания последних лет смешались воедино, Черин больше не может отличить реальность от воображения, не ориентируется во времени и забывает о простом приеме пищи. Дни давно потеряли окрас, а эмоции слились в одно непонятное чувство — уныние. — Черин? Девушка переводит измученный взгляд на доктора. Он совсем не похож на её любимого, но Ли не хочет верить в это. Она отчаянно ищет своего Джиёна в отражении глаз врача и огорчается, когда не находит тот же отблеск многолетнего янтаря напротив. — Меня пленили его кленовые глаза. Черин блуждает в коридорах своего сознания, словно слепая изучает каждый неотесанный угол воспоминаний на ощупь, будто впервые. День, когда они встретились, отпечатался яркими красками июльского солнца, отражающегося всеми оттенками красного в блестящей глади теплого моря. Свежие персики и запах свежемолотого кофе врезались в память, как символ их кратковременной одержимости. Босые танцы на белоснежном пляже под мириадами звёзд, перегонки на велосипедах: кто быстрее доедет до старого магазинчика с виниловыми пластинками на окраине города, будет ужинать за счёт другого, и прогулки под летним дождём — мокрые и промерзшие до костей, но такие счастливые. Вечерние разговоры о параллельных мирах и теориях происхождения вселенной, перерождении и прочей, совсем не интересной для других, чепухи — с каждым днём они все сильнее влюблялись друг в друга, а потом и вовсе решили сплести свои жизни воедино. Великолепная свадьба в Норвегии и уйма новых невероятных открытий, оба искали вдохновение, оба нашли свою смерть. Нет, совсем не ту, древнюю, с ожерельем из пожелтевших вороньих костей, не ту, что черной тенью следует за каждым, в ожидании провести за собой в потусторонний мир, в зазеркалье мертвых. Их сгубила собственная любовь. Постоянные скандалы, причиной которых становилась банальная ревность, а потом страстное примирение в полумраке спальни, разбитая посуда и сорванные от криков голоса, а потом долгие поцелуи с привкусом чужой крови. Они задыхались друг другом, тонули в своей безумной любви и не могли вырваться из пут Амура. Тот только тихо шептал перед сном каждому, мол, так и должно быть, успокаивающе пел колыбельную о смертельной любви Ромео и Джульетты, забирая все их невзгоды себе. А потом авария, разделившая жизнь на до и после, вырвавшая их сердца и бросившая гореть бренные тела в неугасаемом пламени скорби. Она будто отрезвила память, показала, что так быть не может, нельзя быть таким счастливым в этой жизни. Местью своей разъяснила, что тонуть в желании — восьмое грехопадение человечества. Сладкое, словно запретный плод, однако простить его нельзя, помилование невозможно, оно будет преследовать тебя, до конца жизни, будто говоря: «Смотри, что ты сделала, наблюдай, как сгниёшь от своей же любви». Стоя у алтаря смерти, заставит склонить свои колени, и, корчась от боли, захлебываясь в чужой крови, молить о прощении. — Всё началось, когда вишнёвые деревья красовались своими первыми едва спелыми плодами, что переливались алыми оттенками на солнышке, когда утром пахло летней росой и свежескошенной травой. Мы встретились июльским вечером и поклялись в вечной любви, стоя пред Луной — единственной свидетельницей нашего обещания. — правду говорит девушка. Правда та, словно бегущий меж гор, маленький ручеек, где вода чиста настолько, что хоть пей её, да только не захлебнись, не задохнись. Доктор задает ещё несколько вопросов пациентке, спрашивает, как та спит и не пропускает ли приёмы лекарств. Черин врёт, она хочет поскорее вернуться в свой уже не-дом, выйти на балкон и закурить последнюю сигарету, хочет, чтобы табачный дым окутал своим терпким запахом, пробуждая воспоминания о прошлом и забирая с собой, рассеяться тонкой струёй на зимнем морозе. Жаждет превратиться в призрака их несостоявшегося будущего, ведь лучше витать, застряв между вселенными, нежели смотреть, как разрушается этот мир, погребенный под сотнями и тысячами их непрожитых дней. По дороге домой, Эл забегает в аптеку и покупает очередную баночку со снотворным в надежде наконец-то уснуть. Ледяной декабрьский ветер окутывает своими холодными объятиями, успокаивает и дарит такое желанное спокойствие, наполненное ошметками убитых чувств, обросших инеем. Черин совсем не замёрзла, сильнейшая вьюга в душе перекрывает минус семь мороза на улице. У неё внутри сквозняки хлопают, открытыми нараспашку, дверьми души, которые так опрометчиво оставил ушедший навсегда человек, напоминают, что внутри сквозная рана, что сердце прошила и, вылетев, оставила дыру. Она медленно приближается к дому, вытаскивает ключи из кармана и открывает дверь в, такую ненавистную ею, квартиру. Всё здесь напоминает о нём. Вон там за кухонным столом ранним утром они обсуждали сериал, который только что досмотрели ночью, а в противоположном углу — рисовали нелепые картинки из повседневной жизни. На полу всё ещё разбросаны фантики от его любимых конфет, а в буфете лежит его любимый шоколад. Стоило бы прибраться здесь, начать жизнь с чистого листа и постараться отпустить. Но стоит ли? Черин размышляла над этим долгими одинокими ночами, когда улицы наконец-то умолкали от хаоса, взвешивала все за и против и искала хоть малейшую причину жить. Не нашла. Она не останется в этом мире без него.

***

Запах горького кофе окутывает девушку горячим паром — пытается задержать её. На вечернее небо выходит первая звезда, и город медленно стихает, желая отдохнуть в ожидании предстоящего дня, не подозревая об ещё одной утраченной жизни. Черин стоит на краю крыши многоэтажного недостроенного дома, очерчивает пустым взглядом чужой город и чувствует леденящий душу холод за спиной. Она пришла. Глазами-дырами насквозь прожигает и шепчет тихое «Я тебя подожду». Ли больше не сомневается, её не пугает бесконечность или же одинокая пустота — её личный ад и вечное наказание. Она выбрасывает промокший стаканчик, из-под кофе, провожая его взглядом, видит, как ветер с силой бросает его на поржавевшую от сырости зимы арматуру, смотрит, как остатки кофе каплями падают с металла на бетон. Поздно уже жалеть себя или кого-то ещё. В подсознании в последний раз пролетают все счастливые моменты, а в глазах медленно угасает жизнь: — До встречи в параллельной вселенной, любимый.