Кое-что новое

      У Стивена были очень интересные друзья.       Бывшая Жемчуг Розовой, совсем не похожая на других жемчужин, Аметист, непохожая на других аметистов, и еще эта крошечная Перидот, с какой-то стати владеющая способностью управлять металлом, которая перидотам не причиталась.       Но самым интересным объектом наблюдения оказалось пресловутое слияние Рубин и Сапфир.       Даже не потому, что когда-то они принадлежали Синей и она едва не отправила их в расход (по правде сказать, они только недавно перестали обмениваться враждебными взглядами — и исключительно стараниями миротворца-Стивена).       Дело в том, что иногда эти Рубин и Сапфир делали очень странные вещи. Когда Синяя спросила Стивена об этом, тот только пожал плечами — да ведь они просто любят друг друга. То, что Рубин и Сапфир друг друга любили, было очевидно любому, кто хоть раз видел их вместе. Но это ни в коем случае не объясняло, что означают эти загадочные телодвижения, и почему эти двое выглядят такими довольными, когда их совершают.       — Синяя Алмаз, — в конце концов сказала Сапфир, оторвавшись от своей Руби, причем последняя выглядела смущенной и даже более красной, чем обычно. — Пожалуйста, не мешайте нам целоваться.       — Зачем так пялиться? — буркнула Рубин себе под нос. Ее рука обнимала Сапфир за талию, вторая же исчезала под волосами. — И вообще, пускай найдет себе хобби.       Синяя не знала, что такое хобби, зато узнала, как называется это странное занятие, и потому была вполне решительно настроена, когда вернулась на Хоумворлд и проследовала прямиком в кабинет Жёлтой, где та денно и нощно корпела над восстановлением поврежденных гемов.       — Выделишь для меня немного времени?       — Смотря сколько тебе нужно, — глухо ответила Жёлтая, не отрываясь от своего занятия. Работать она очень любила, и в глубине души Синяя подозревала, что Жёлтой и вовсе все равно, чем заниматься — галактическими завоеваниями или исправлением последствий этих самых галактических завоеваний — лишь бы не остаться без работы. Жёлтая испытывала прямо-таки нездоровую потребность в том, чтобы чувствовать себя незаменимой, а без дела становилась без преувеличения ужасна, уж Синей ли не знать.       Вот и сейчас — склонилась над столом, скрупулезно и нудно выбирая нужные осколки из общей кучи; лицо уставшее, но без сомнения увлеченное. И даже не обернулась к Синей, ну куда же это годится?       — И когда у тебя по плану следующий перерыв?       — Не знаю. Сперва нужно разобраться со всеми поврежденными самоцветами.       — Конечно, ведь там осталось совсем немного, — саркастически сказала Синяя, глядя на Жёлтую со смесью жалости и умиления.       Жёлтая кивнула, даже не заметив сарказма.       — Да, но не забывай про Кластер. Сразу после этого нужно будет заняться Кластером.       — Ты же понимаешь, что будешь разбирать ее вечность?       — Ну, мы бессмертные, — равнодушно отпарировала Жёлтая.       Синяя вздохнула. Начало никуда не годилось. Определенно, иногда с Жёлтой было непросто.       — Так зачем ты пришла?       — Хотела тебя кое о чем попросить.       — Так тебе нужна помощь? — Жёлтая резко обернулась, прямо как и была — с энергичным блеском в глазах и пинцетом в руках. Синяя едва не закатила глаза.       «Это кому еще здесь нужна помощь».       — Не совсем. То есть… да. Вроде того.       — Я вся внимание.       Синяя изящно опустилась рядом и забрала пинцет у нее из рук.       — Поцелуй меня.       Жёлтая отреагировала на диво спокойно — не в последнюю очередь потому, что понятия не имела, что это значит.       — Что мне сделать?..       Синяя отложила пинцет в сторону — с глаз долой, чтобы избавить Желтую от проклятого искушения.       — О, это просто… наверное. Доводилось наблюдать за моими… то есть Стивена… те Рубин и Сапфир, его друзья с Земли?       — Это которые образуют стабильное слияние? — нахмурилась Жёлтая, припоминая.       — Верно. Все эти очаровательные маленькие вещи! Я подумала, это будет забавно.       — Да о чем ты го…       Синяя обхватила ее острое лицо ладонями и припала к теплым губам.       — О, — только и смогла выдавить Жёлтая, чье лицо слегка вытянулось от удивления — и на этом изменения заканчивались. Она даже помолчала пару секунд для приличия, прежде чем осведомиться: — И что же это означает?       Если бы Синяя знала. Но счастливые и разрумянившиеся от удовольствия лица тех двоих было не так-то просто стереть из памяти.       — Ты совсем ничего не чувствуешь?       — Что именно я должна чувствовать?       — Должно быть приятно.       — Хм-м. — Жёлтая выгнула бровь, сверху-вниз взирая на поникшую Синюю. Так уж вышло, что она страх как не любила, когда та расстроена, и раньше Синяя, бывало, частенько пользовалась этим. До того, как узнала, что это так же неправильно, как раскалывать самоцветы или заставлять других плакать. — Может, ты просто неправильно это делаешь?       — Неправильно? — Синяя захлопала ресницами.       — Да, слишком осторожно и слишком… в твоем стиле. Думаю, нужно попробовать во-от так… — Жёлтая наклонилась и впечаталась в Синюю с той же решимостью, с которой бралась вообще за все на свете.       Раздалось тихое звяканье самоцветов по стеклу; Синяя уперлась ладонью в столешницу, чтобы удержаться.       — Как грубо!       — Хм-м, — повторила Жёлтая и сложила руки на груди. — Ты попросила «поцеловать», что я и сделала. На этом все?       — Не терпится вернуться к «более серьезным вещам»?       — Попрошу! Вообще-то я тут спасаю жизни, а не просто…       Синяя взяла Жёлтую под руку и положила себе на бедро. Поток возмущения мгновенно прервался.       — Это еще зачем?       — Тс-с.       — Такое ты тоже подсмотрела у них?       — Нет. Это уже мое.       Слегка приоткрыв рот, Жёлтая следила за тем, как Синяя ведет по животу и бедрам, как пальцы теряются в складках ткани, под расступающейся синевой.       — Смотри, ты можешь потрогать, где хочешь.       — Светила приярчайшие, Синяя. — Жёлтая вздрогнула, когда ее рукой поддели складки легкой ткани, ниспадающей с плеча. — Да что с тобой сегодня?..       — Сама не знаю. Ты не думала, что мы многое упустили со всеми этими запретами и бесконечными правилами?       — Я… думала.       — Правда?       Она попробовала запустить пальцы в волосы, совсем как та Руби. Это оказалось делом непростым, потому что в отличие от Сапфир Жёлтая Алмаз не могла похвастаться мягкими и послушными волосами. К счастью, Синяя тоже не из графита сделана.       — Что ты делаешь? — поинтересовалась Жёлтая натянутым голосом. Она не сопротивлялась, но напряглась, будто в ожидании нападения.       — Ты никогда не позволяла трогать волосы, особенно так.       — Ну конечно. Они же уложены, Синяя.       — Это неприятно?       Жёлтая задумалась.       — Скорее странно.       — Но приятно?       Жёлтая молчала, и Синяя пошла дальше — растрепала волосы — «уже-не-так-идеально-уложенные» — с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом. Может, Жёлтая и права: они просто делают это «неправильно». И нужно найти верный подход.       — Ну вот, теперь у тебя не такой важный вид. Мне нравится.       Вдруг Жёлтая потянула платье, задирая подол, и Синяя ойкнула от неожиданности.       — Ты же сама сказала — что захочу… — мгновенно вскинулась Жёлтая, будто защищаясь. — А мне всегда было интересно, какую форму ты держишь, когда никому не видно. Я даже не знала, есть ли у тебя вообще ноги!       — Ты никогда не говорила, что хочешь посмотреть.       — Само собой, не говорила. — Жёлтая провела по бедру, с любопытством обводя грани световой оболочки — очень мягкие в сравнении с ее пальцами. — Как ты себе это представляешь? Зато теперь я знаю, что есть…       Она как-то неловко потянула за талию, и Синяя не сразу сообразила, что Жёлтая пытается усадить себе на колени, опасаясь показаться чересчур грубой. Какая прелесть!       — Не смейся, — нахмурилась Жёлтая. — Я сама не знаю, что делаю.       — Непривычно, правда? Не знать, что делать?       — Правда. — Когда Синяя разместилась у нее на коленях, Жёлтая неуверенно огладила под платьем, а потом забралась руками выше, явно все еще не до конца веря тому, что все это время под одеждой скрывались обычные ноги.       — Так я должна?..       — Да, вроде того.       — Я чувствую себя глупо.       — У тебя отлично получается.       На скулах обозначились палевые пятна, и Синяя не отказала себе в удовольствии коснуться там, пока припекает.       — Мы вообще хоть раз обнимались так?       — Не припоминаю, — ответила Жёлтая, почему-то шепотом, и коснулась губами шеи. Сначала нежнее, потом более нетерпеливо, жадно. Все же ее природа брала свое. — Я подумала, ведь не обязательно… ну, знаешь. Только в лицо. Есть и другие… хм, места.       — Так ты все-таки понимаешь, как это работает! — Синяя запрокинула голову, приглашая продолжить; Жёлтая подступилась к ключицам, по-прежнему сдавливая внизу. — Я знала, ты тоже…       О.       Синяя смешалась, с головой захваченная этими новыми ощущениями — покалывающий жар на коже, тяжесть прикосновений и собственная податливость; она думала о неровном пламени и молниях, о растрепанных волосах, которые спадали на лоб — золото с вкраплениями янтаря. Было что-то неуловимо трогательное в том, что Жёлтая по-прежнему не особо понимала, чего от нее хотят. Выражение сосредоточенное, и пальцы действуют рвано и бестолково. Наверное, лихорадочно вспоминает все то, что узнала за последние месяцы по части выражения чувств.       — Тебе нравится?       — Эй. — Синие пальцы коснулись напряженного лба. — Не будь такой серьезной.       — Я могу сделать твое тело чувствительнее, если тебе не…       — Я тоже могу. Не спеши. Думаю, мы и без того справляемся.       Жёлтая медленно кивнула, прежде чем снова исчезнуть за острой челкой, за серебристыми прядями.       — Не могу поверить, что все это время ты хотела, чтобы по тебе возили губами и трогали где только можно.       — Не могу поверить, что все это время ты мечтала этим заняться.       — Неправда. Я даже не думала о таком.       — Я тоже. В том-то и дело. Осознаешь масштаб трагедии?       Их жизнь так изменилась за последние месяцы. Могли ли они раньше даже помыслить о том, что можно выделить время, чтобы доставить друг другу удовольствие, без какой-либо причины и цели, просто так? Без давления или агрессии, пусть и скрытой — я люблю тебя, но не могу не отыгрываться на тебе, ты же все делаешь неправильно!       — Как б-быстро ты… освоилась…       Жёлтая вскинула голову, бегло облизнувшись.       — Это… довольно интересно.       Интересно!       Синяя рассмеялась, и на коже пылали следы от поцелуев, и колкая челка царапала, мешалась — Жёлтая так увлеклась, что не замечала вовсе. Это ничего. Следы сойдут — сплошной синий свет разбавили горячими каплями желтого, только и всего. Зато Жёлтой нравилось — она гладила, обводя пальцами, то, что только оставила. С каждой секундой Синяя узнавала о ней все больше. Например, выяснилось, что Жёлтой нравится прикусывать кожу не меньше, чем потом целовать и гладить. У Синей от этого зрелища поднималась горячая волна в груди и хотелось прижимать к себе, направляя и поощряя — да, да, и сюда тоже. Какая ты хорошая. Я говорила, как тебя люблю?       И Жёлтая осмелела — подцепила за подбородок, нависла с блеском в глазах:       — Давай еще раз. Кажется, я поняла, как это делается.       Она целовалась так же, как шарила руками по телу — обрывисто, горячо и остро, одна ладонь — ласкающе ведет ниже живота, вторая — по шее и затылку. Откровенно говоря, это ничуть не менее грубо, чем в первый раз, если не считать того, что и Синяя уже обработана как следует. Жёлтая неплохо отвлекала всем остальным.       — Как же ты толкаешься! Языком и…       — А куда мне их деть, по-твоему? Разве что сменить форму.       — Да оставь ты уже в покое смену формы! Все и так давно поняли, как ты хороша в этом.       Жёлтая, до того воодушевленно подобравшаяся, разочарованно обмякла в кресле.       — Но на этот раз получилось так, как у тех самоцветов?       — Ну…       — Бездна. Я была уверена, что поняла.       Синяя провела по щеке. И все-таки Жёлтая просто очаровательна, даже если сама ни за что это не признает.       — Думаю, у нас получилось еще лучше.       Золотистые глаза округлились. И в следующую секунду Жёлтая подхватила под бедра, толкнула на стол — ложись, мол. Сминающей тяжестью опустилась сверху, накрывая собой, всеми колкими выступами и подернутой электричеством грудью; Синяя извернулась бы, если б могла, но вместо этого — только тихий выдох и пальцы за спиной, на шее, не гладят — тянут на себя.       — Ты тяжелая.       — Знаю.       — Н-не останавливайся, хорошо?..       — Ни за что на свете, — криво ухмыльнулась Жёлтая, впиваясь в нее всеми острыми углами и выступами, иссушающая, жадная — и зависимая даже больше, чем обычно. По крайней мере, теперь она может быть откровеннее с собой. И уже невозможно обмануться: сейчас они в равной степени уязвимы, и вовсе не важно, на ком оставались пылающие царапины-укусы, а кто…       О звезды.       Молнии обжигающим крошевом скользнули под кожу. Синей пришлось прикусить губу, чтобы не закричать.И вовсе не потому, что было больно. Потому что больно — не было; зато, зато…       (и Жёлтая еще так смотрит — ну как тебе? одержимый взгляд из-под взъерошенной челки)       … так пронизывающе-остро, Синяя чувствовала, что плавится, почти буквально, и в руках плавилось солнце, и потолок расплывался тоже.       А потом Жёлтая подалась к лицу и окончательно заслонила собой оставшееся.       — Сейчас? — хриплый шепот у виска.       Границы таяли прямо на глазах. Тоже — буквально.       — Сольемся, если хочешь. Тебе достаточно лишь сказать.       — Нет, — выдохнула Синяя. — Пока нет. Хочу растянуть все это.       Торопиться некуда, верно? У них ведь впереди столько дней (месяцев? тысячелетий?), которые можно провести друг с другом.       Столько, сколько они захотят.       Небо, теперь у них столько вариантов!       Все закончилось.       — Ты о чем, ничего не закончилось, — пробурчала Жёлтая (неужели вслух?). — Я только начала входить во вкус.       Синяя рассмеялась, прежде чем расслабленно откинуться на столе и закрыть глаза, отдаваясь ощущениям целиком.