Пряничный домик

- А что ему не нравится? - То, что ты приходишь сюда в его отсутствие. И не то, чтобы не нравится... Он просто немного ревнует. Он же альфа. А как бы ты вёл себя на его месте?.. Вот я и хочу, чтобы он посидел с нами. Робби не будет тебя подначивать, он обещал. Ал, перестань. Робби добрый и всё понимает. Да и я с ним поговорил. - Обо мне? - Мы обо всём разговариваем. И у меня нет от него секретов. - Эмиль, ты будешь самым лучшим мужем для любого альфы. - Возможно, - весело улыбнулся омежка. – Но мне не нужен любой альфа. Мой жених – Робби Альбах. И вот ему я постараюсь стать лучшим мужем. Я даже уже сел на диету. - Худеешь? - Нет, Робби этого не хочет. И я не хочу. Да и не могу, я всю жизнь такой. Конечно, если бы я совсем перестал есть и питался смоченными в апельсиновом соке ватными шариками, я бы похудел, наверное. Но ведь это же форменное издевательство. Я не стал бы встречаться с альфой, который потребовал бы от меня этого. А Робби любит меня таким, какой я есть. - Так зачем ты тогда на диету сел? - Это лечебное питание. Готовлюсь… - омежка слегка порозовел, отчего стал похож на спеющую земляничку. – Ну, к беременности. Проштудировал на эту тему кучу разной литературы. Хочу поскорее родить Робби малыша. Здоровенького и красивого, как он. Робби так об этом мечтает, что и меня уже заразил. Я никогда раньше об этом даже не думал. Учёба, конечно, на некоторое время отойдёт на второй план, но бросать универ я не собираюсь. Возьму академотпуск. Малыш подрастёт – пойду снова учиться. Я бы хотел альфочку, а Робби говорит, что ему всё равно, но, по-моему, он больше хочет омежку. Альбрехт усмехнулся: - Роб говорил, что сначала ты долго упирался. А теперь ты готов не только выйти за него, но и детей ему немедленно нарожать. Роб просто волшебник… - Что-то есть, - улыбаясь своими ямочками, согласился омежка. – Я всегда был уверен, что не выйду замуж. И не особо туда собирался. А уж альфа вроде Робби мне и во снах не снился даже. Он сумел меня уверить в себе самом и своей любви, хотя это вовсе не было легко, можешь мне поверить. Ты прав, я упирался, как мог, - Эмиль покивал, со смешком вспоминая своё былое недоверие. – Нормальный обычный альфа уже бросил бы это всё. Но Робби меня переупрямил - так сильно он хотел быть со мной. И я теперь готов для него очень на многое. Он всё время говорит о ребёночке, и я хочу сделать ему подарок. Очень хочется его порадовать. Я так люблю смотреть, как он радуется – он такой искренний в своих чувствах. Знаешь, для меня это главное. Но мы что-то совсем на мои дела перешли... Хочешь ещё чаю? - Хочу, - согласился альфа. – Я почему-то в последнее время полюбил сладкое. Омежка налил ему большую чашку ароматного чая с лепестками розы и положил на маленькое блюдце красивое пирожное – хрупкую песочную корзинку, наполненную цукатами и фруктовым желе, украшенную сверху легчайшими взбитыми сливками и похожим на хризантему ярко-жёлтым кусочком ананаса. - Мне так легко говорить с тобой, Эмильхен, - Альбрехт отпил чай и взглянул за окно – там по стеклу змеились бесконечные струи ледяного дождя, и свет фонарей едва пробивал студёную, бесприютную мглу. Легко могло показаться, что находятся они не в самом центре Берлина, многолюдного европейского города, а в глухой деревушке где-нибудь в болотистых лесах Мекленбург-Шверина. – Просто невероятно легко. И с тобой так тепло и уютно, что больше просто ничего не хочется в жизни. Только сидеть вот так вдвоём и пить этот шикарный чай. Я и представить не мог, что есть на свете такие омеги. Сам я никогда таких не встречал… И Робу не верил, когда он рассказывал о тебе и ваших отношениях. Мне казалось, что он просто придумывает. Эмиль поставил на огонь вновь наполненный чайник. - Хм, интересно. Ты вроде бы тоже хороший парень, почему же тебе так не везёт? - Ужасно не везёт. Муж мой оказался сволочью, эгоистичной и корыстной, и его красота меня теперь только раздражает. И куда ни глянь – везде такие же. Стоит познакомиться с парнем, как он тут же начинает заниматься вымогательством, видя, что у тебя есть деньги… Вот почему так?! - Потому, что это не так, - успокаивающе сказал Эмиль. – Полным-полно замечательных омег. Мне вот, наоборот, интересно, где же ты умудряешься таких находить?.. Со мной, например, на курсе учится масса отличных парней, любой из которых был бы счастлив составить тебе пару. Правда, никто из них для журналов не снимается и по подиуму не шагает… Альбрехт энергично закрутил головой: - Нет уж, хватит с меня этого. Все эти патентованные красавчики думают только об одном – как бы подороже продаться. И если ты не можешь дать их цену – всё, ты для них не человек и уж тем более не альфа. Мусор. - Поду-умаешь... Ты просто поменьше интересуйся мнением подобных особ. Кроме того, я уверен, что и это не совсем правда. Вот взять хотя бы меня – я тоже полагал, что все молодые богатые альфы – или несносные мажоры, или папенькины сынки. А Робби оказался совсем другим. И Бернт вот тоже не тот циничный сноб, каким кажется с первого взгляда, ради Акселя, например, он готов в лепёшку расшибиться. И ты не такой. И даже Клаус, хоть он и зануда. Разве что вот Руди подходит под стереотип – один из вас пятерых. Так что, Ал, вполне можно, наверное, и среди красавчиков отыскать хорошего парня, готового составить твоё счастье. - Да, наверное. Но я не хочу больше искать. Я уверен, что никого лучше, чем… Входная дверь скрипнула, открываясь, и захлопнулась – за перегородкой, составленной из резных деревянных полок, появился Роберт Альбах. Эмиль поставил свою чашку и очень легко – Ал снова удивился, как легко для своей комплекции двигается этот прелестный толстячок, - выбежал из-за стола навстречу своему альфе. - Робби! Наконец-то ты пришёл… Как дела, почему задержался?.. - Милый мой, солнышко, - Роберт покрывал быстрыми поцелуями омежкины щёчки. – Сумасшедший день. Мы снимали новый ролик, и у Лаврича возникла идея сделать их несколько. И в связи с этим у меня к тебе есть одно предложение… Привет, Манн. Ты почему опять такой кислый, твой развод вроде бы движется успешно? - Я не кислый, - отозвался Альбрехт, который и в самом деле почему-то выглядел гораздо менее воодушевлённо, чем до прихода приятеля. – В разводе мало радости, как бы он ни проходил. Особенно когда твои оппоненты – Матиас Штайн и его папаша. - Твоя правда, - добродушно согласился Роберт. – Вот стряхнёшь свою пиявку, и Эмильхен познакомит тебя с каким-нибудь симпатичным и порядочным парнем. Да, малыш? – Альфа горячо поцеловал пухлую руку омежки, и тот зарделся, как роза в вазе на столе. - Я ему это уже не раз предлагал. Но Ал больше не верит в свои силы. - Поверит, - энергично заявил Роберт. – Куда он денется. Ал, посмотри хотя бы на нас с Эмильхеном. Вот тебе портрет счастья в дистиллированном виде. И оно вполне себе реальное. Можешь даже потрогать. Меня – не Эмиля. А то врежу. Альбрехт невесело усмехнулся. - Как и все счастливые люди, ты сейчас не веришь, что и несчастье тоже очень возможно, - сказал он. – Рад за вас, ребята. Но мне пора. - Куда ты торопишься? – с видимым огорчением спросил Эмиль. – Мы же договорились посидеть втроём. Ал, в самом деле, тебе сейчас не надо оставаться в одиночестве… - Нет, Эмильхен. Я что-то наоборот захотел побыть один. Вы пара, а я типичный третий лишний. Не хочу мешать. Спасибо, дружочек, ты и в самом деле очень добрый мальчик… И тебе спасибо, Роб. Но я всё-таки пойду. Альфа, не глядя на хозяев квартиры, натянул куртку и быстро вышел, не слушая робких возражений Эмиля. Роберт же больше ничего не говорил, только глядел странно на своего старого приятеля. Когда за ним захлопнулась дверь, он задумчиво повертел в руках прозрачную коробочку с красивой, как застывшая неподвижно бабочка, тропической орхидеей. - Это Ал принёс? - Да. - А в прошлый раз были фреезии. А до этого – золотые лилии. А ещё до этого – кремовые розы. - Точно. Странный Ал человек – дарить цветы внуку цветочника… - Эмиль улыбнулся и обнял альфу со спины. – Впрочем, дарить конфеты жениху кондитера было бы не менее странно. Не бриллианты же ему тогда приносить… Робби, пойдём пить чай. Ты до сих пор весь ледяной. Там такая холодрыга… - Бедный Манн, - медленно изрёк альфа. – Кажется, он влип. - О чём ты?.. – Эмиль ласково гладил грудь жениха, дыша теплом и прижимаясь щекой к его широкой спине, и в самом деле всё ещё холодной после улицы. Роберт улыбнулся: - Малыш мой любимый, ты такой чистый… Такие мысли даже не приходят в твою светлую головку. Ал попросту в тебя влюбился, идиот он несчастный. Эмиль несколько скептически пожал плечами: - Да ну, Робби. Что ты такое говоришь. Альбрехт – твой друг. А я – твой жених. Это невозможно. И потом, я совершенно не в его вкусе. - Был. Да, ты прав в чём-то. Не стань ты моим женихом, и не познакомься он с тобой поближе – он бы и не посмотрел второй раз в твою сторону. Возможно, даже отпустил бы какую-нибудь глупую шуточку насчёт твоей фигурки. Ну вот, будет ему урок. Матиас, муж его – омега такой, что уж куда красивее. Просто Адонис. Альбрехт считал своей высшей удачей в жизни, что заполучил его. Да… С пару месяцев примерно. А потом всё встало на свои места. - Хм... Разве это взаимосвязано?.. Красота Матиаса и его испорченность?.. - Конечно. Будь он некрасивым, или хотя бы даже обыкновенным – он бы не считал себя от рождения выше других. Он был бы вынужден хоть чему-то учиться в жизни, ну хотя бы вести себя прилично, что-нибудь знать, чтобы хоть какой-то разговор поддержать, ну и общаться с людьми как с людьми, а не как со своими подданными, - Роберт повернулся к своему омежке лицом и взял его за обе руки. - А он мало того, что вот таким красавчиком уродился – ну, конечно, подправил кое-что, не без этого, - так там ещё и папаша всю жизнь добавлял ума. Вдалбливал ему, что ничего ему не нужно ни знать, ни уметь, вообще никаких усилий не нужно прикладывать, всего через постель добьётся. Вот и выросло что выросло. Никаких ценностей, кроме денег и удовольствий, а если кто-то считает иначе - то он просто дурак наивный. Эмиль с грустью посмотрел на своего альфу: - Жаль его. Какая-то жизнь однобокая, как у палтуса. Будь у него другой папа, может, он и не был бы таким. - Будь у бабушки причиндал, малыш, она была бы дедушкой… Ты просто не знаком с ним – знал бы его поближе, и не подумал бы жалеть. Этот Матиас и в самом деле парень вполне противный. Глупый, но хитрый, жадный, лживый и жестокий. Но пуськой прикидывается мастерски, в этом папаша его навздрючил от всей души. Потому что сам такой же. Троих мужей сменил – один другого круче и богаче. Поначалу эта стервозность, видимо, некоторых альф даже заводит, хотя мне, например, Матиас не понравился сразу и категорически. И знаешь, малыш – я каждый раз, видя Манна, благодарю судьбу, что встретил именно тебя. - Он тебе и вправду совсем-совсем не понравился? – с хитренькой улыбкой сросил омежка. Альфа брезгливо пожал плечами: - Что может понравиться в омеге, на котором разве что ценника не висит?.. Да будь он хоть сто раз прекрасен, проститутка есть проститутка. Кроме того, я терпеть не могу злобных расчётливых циников. Мне нравятся милые романтики. Я и сам достаточно расчётлив и в меру циничен. - Ты? – переспросил Эмиль, целуя Роберта в обе щеки по очереди. – Расчётливый и циничный? Не верю. Ты самый добрый и нежный альфа в мире. Альфа уселся за стол и принялся поедать пирожные, запивая их крепким чаем, а Эмиль сидел напротив и любовался им. Роберт спросил с набитым ртом: - Слушай, солнышко моё, а у тебя когда течка?.. - Нескоро, но очень удачно. В начале мая, как раз после свадьбы. - Правильно, значит, я не ошибся. - В чём? – невинно поинтересовался омежка. - В том, что на следующий год в это же время мы уже будем нянчить первенца. Я его уже прямо себе представляю, вы будете два моих пухличка – ты и малыш. Надо бы подумать – как мы его назовём… Эмильхен, омежка мой любимый, я ничего так не хочу, как видеть тебя поскорее своим мужем и папой наших детишек, - альфа отставил чашку и взял омегу за тёплую пухленькую руку. – Мы с тобой будем жить очень хорошо. Лучше всех. Иди ко мне, лапа. Эмиль обогнул стол и уселся на колени Роберта – альфа тут же сжал в объятиях его полненькое тело. Сам омежка обвил руками его шею и тесно прижался щёчкой к его жестковатым волосам: - Скорее бы свадьба… - Зря я назначил на тридцатое апреля. Ещё два месяца, да я с ума сойду. - Считай меня уже своим мужем, - предложил Эмиль. – Ведь мы живём вместе, и каждый день любовью занимаемся, - омежка всегда немного краснел, когда говорил об этом. Сказать, что альфу это заводило – ничего не сказать, он просто голову терял. И на этот раз он тоже принялся целовать своего любимого, не сдерживаясь и забыв обо всех делах. - Сладкий мой, - шептал он в розовеющее ушко омеги. – Какой сладкий… Как от тебя пахнет... Эмильхен, снимай скорее рубашку, я же просто обожаю твой животик… Омежка стянул через голову тёплую домашнюю рубашку и снова угодил в объятия альфы. - Ох, Робби, ты каждый раз заставляешь меня такое делать, что я потом на своих лекциях вспоминаю – и забываю про учёбу… Мне снова всё повторять хочется… Робби… Альфа целовал тело омеги – страстно, жадно, оставляя лёгкие следы от укусов и влажные дорожки. Из-за стола они переместились на барную стойку, и уже раздетый Эмиль устраивался поудобнее, уперевшись спиной в подушку, предусмотрительно брошенную туда альфой, и широко разведя красивые полные ножки. Альфа, видя это зрелище, это невозможное сочетание невинности и готовности отдаться, почувствовал, что глохнет от ударов сердца – кровь шумела в ушах, и возбуждение уносило остатки разума. Роберт едва контролировал себя – только-только чтобы не сорваться и не причинить любимому боль своей торопливостью. Омежка всё ещё оставался очень узким, но с некоторых пор он сам начал помогать альфе проникнуть в себя, двигаясь ему навстречу, насаживаясь на каменно твёрдый член. Это заставляло его партнёра покидать последние рубежи самоконтроля и начинать вбиваться в его мягкую горячую попку, так что иногда омежке бывало даже больновато – но он находил эту лёгкую боль приятной, а ощущение наполненности альфой приносило ему удовольствие, о котором мальчик раньше и понятия не имел. - Робби, - шептал-постанывал он на ухо альфе, сжимая его плечи. – Робби… Давай ещё быстрее… Альфа дошёл уже до того состояния, когда весь мир перед глазами сливается в радужный сверкающий калейдоскоп – всякий раз, доходя со своим малышом до высшей точки, он испытывал не короткую вспышку удовольствия, а самый настоящий фейерверк, долгий, яркий и совершенно изматывающий. Едва держась на ногах, он оперся на стойку, сжимая в тесных объятиях горячее, мягкое тело омежки, наслаждался его сбившимся дыханием, пылающими щёчками и едва ощутимыми прикосновениями нежных пальчиков – Эмиль уже знал, как любит эти послеоргазменные ласки его альфа. - Малыш, - выдохнул Альбах. – Нельзя же так… Я, наверное, каждый раз становлюсь похож на лимон после соковыжималки. - Я хочу, чтобы тебе всегда было хорошо со мной, - целуя его разгорячённое лицо, прошептал омежка. – И мне с тобой очень хорошо, Робби. Я не думал, что может быть так хорошо… Я всегда боялся, ты знаешь… А ты меня научил не бояться. И я теперь хочу, чтобы ты… чтобы ты был во мне так часто, как только захочешь… Это так здорово, Робби… Альфа помог омежке слезть со стойки и прижал его к себе: - Я люблю тебя, малыш. Невозможно люблю, ты занял всё моё сердце. Наверное, генетическая память сработала - я ведь кондитер в шестом поколении, а ты похож на самое аппетитное в мире пирожное. Эмиль взглянул на него – взгляд ясных его глаз был счастливым и усталым. Он со своей милой улыбкой покивал растрепавшейся головой: - Я тоже тебя люблю, Робби... Пойдём, примем душ? - Да, солнышко. И спать, - альфа поцеловал чуть влажноватую мягкую шейку мальчика. – Ты выглядишь немного утомлённым. - А ты наоборот – свеж, как огурчик, хотя и был у тебя сумасшедший день. Ты говорил мне про какое-то предложение в связи с Гораном… - Завтра, любимый. Всё завтра…