Серафим за 20 лет

      В день, когда в пригороде Лондона распускается рапс, юный мистер Кадоган злится на судьбу. Чертовски выгодная для его семьи сделка не состоялась, и Лукас хочет прокричаться где-нибудь в поле. Но вместо этого он паркуется у бара «Седьмой круг» и вдребезги напивается. Бармен заботливо подливает виски в стакан захмелевшему клиенту, как только тот заикается о финансировании. Лукас вложится в дыру на отшибе и прославится как филантроп — и тогда милая Аннет поймёт, что с ним не заскучаешь. Да, Кадоганы умеют удивлять. Парень мечтательно улыбается. Ближе к ночи, покачиваясь, он возвращается к машине и на ходу собирает букет из жёлтых цветов. Пьяный вусмерть, Лукас садится за руль и по встречной полосе едет вновь покорять любимую женщину. Несущийся на него автомобиль рушит все планы, и теперь юный мистер Кадоган не знает, проклинать фатум или целовать року пятки: при столкновении он чудом выживает, а сердце пострадавшей в аварии Ребекки Уокер перестаёт биться.       Она открывает глаза и тут же жмурится от яркого света. Когда режущая белая пелена отступает, Ребекка видит простирающийся перед ней пейзаж. Высоко в небе парят покрытые мхом каменные острова, чуть крупнее того, на котором она очнулась. Лентикулярные облака неподвижны и не поддаются дуновению ветра. Панорама потрясает неземной красотой, а пропасть перед ногами вызывает желание прыгнуть. И Ребекка, ведомая гласом бездны, прыгает. Но за спиной вдруг шелестят перья, и обретённые крылья уберегают женщину от падения. Несколько взмахов — и она возвращается на контрольную точку. У кромки леса, обрамляющего остров, стоит и с одобрением смотрит на Ребекку мужчина в кремовой рясе. По щелчку его пальцев перья воспламеняются и осыпаются горсткой серого пепла.       — Поздравляю с достойным прохождением теста. Вы действовали смело.       — Какого ещё теста? — она непонимающе хмурится.       — После смерти его проходят все люди. Рискнувшие шагнуть в пропасть часто разбиваются и продолжают свой путь в аду или раю. Но есть и те, кто взлетает, подобно вам.       — После смерти, — Ребекка едко усмехается и чувствует в горле комок. — Значит, мне стоило сбавить скорость.       — Что, простите?       — Нужно было ехать помедленнее. Чтобы ангел-хранитель поспевал за мной лететь.       Колкость в адрес бессмертных не обижает мужчину. Он, тепло улыбнувшись, расправляет белые крылья.       — Совет цитадели непременно рассмотрит любые ваши жалобы касаемо высших сил, миссис Уокер. Думаю, вы готовы.       — Готова к чему?       Хлопок по спине — лопатки пронзает резкая боль. После рваного звука она исчезает так же внезапно, как и появилась, а сзади снова трепещут два аспидных крыла.       — К школе ангелов и демонов и вечной работе на благо равновесия, разумеется. Мы спускаемся на землю и помогаем людям принимать непростые для них решения. Теперь вы одна из нас. В некотором роде.       — Поясните.       — Вы непризнанная. В прошлом — человек, в настоящем — низшее существо-хранитель, балансируете на грани добра и зла и способны по-разному влиять на судьбы смертных. До тех пор, пока некая сторона вас не признает. Тогда вам будет подвластен лишь один полюс: или тьма, или свет.       В носу щиплет от скорби, голова идёт кругом от переизбытка информации. И Ребекка, чтобы отвлечь собеседника от слабости, просочившейся сквозь её невозмутимую маску, задаёт вопрос, который приходит на ум первым:       — А если не признает никто, я так и останусь дуалистичным подкидышем?       Ангел улыбается шире, но уже натянуто.       — Довольно, мы не на лекции. Всё необходимое вам расскажут на занятиях. Уже давно пора выдвигаться. Зефир!       Из чащи выбегает зверь неведомой породы. При виде его широкой пасти с острыми зубами Ребекка нецензурно выражается. Божий посланник смеётся, и женщина, вспомнив, в чьём присутствии она сквернословит, стыдливо прикрывает рот ладонью. Ангел чешет животное за ухом, и Зефир рушит образ опасного хищника радостным чихом.       — Мне надо сесть верхом на это? — настороженно спрашивает Ребекка.       — На морского дракона, да. Или предпочтёте махать крылышками, что едва-едва прорезались?       Женщина сердито фыркает и оглядывается за спину: непривычная часть тела, усеянная красными каплями, неуправляемая и шевелится сама по себе. Мужчина в рясе садит Ребекку на Зефира, и она обнимает чешуйчатую шею зверя, чтобы не свалиться.       — Почему он морской? Мы же вроде как на небе.       Дракон взмывает вверх прежде, чем Ребекка слышит ответ. Однако поток солёного воздуха указывает на то, что и на том свете есть моря с песком и галькой. Женщина вдруг замечает, что ангел не летит следом — самое время спокойно обдумать пережитое. Автокатастрофа заняла последнюю страницу её скудной биографии. Всё, что происходит после, напоминает околосмертные переживания. Ребекка разжимает руки и поднимает их над головой. Для галлюцинации реальность ощущается слишком явственно. Значит, она мертва взаправду. Представить своё изуродованное аварией тело не получается, но картинка мучительной, разъедающей сердца мужа и дочки горечи рисуется чётко. Слёзы печали, а затем и жгучей ненависти к человеку, который отнял у неё жизнь, стекают по щекам и уносятся ветром. И Ребекка решает выплакать их все, пока не закончилась дорога.       Впереди виднеются очертания готического замка, и вскоре Зефир приземляется у массивных ворот. За ними раскинулся каменный мост, ведущий к лестнице из сотни ступеней. На нижней ступени сидит томящийся от скуки парень с красными крыльями. Он машет Ребекке, подзывая к себе. Зверь кланяется женщине на прощание, и она, робко поклонившись ему в ответ, идёт навстречу к молодому демону.       — Непризнанная, — он поднимается и отряхивает брюки, — долго же мне пришлось тебя ждать. Твоя экскурсия по школе должна была начаться раньше, в чём дело?       Ребекка в недоумении хлопает глазами.       — Не знаю. Мой убийца не сверился с вашим учебным расписанием?       Пару секунд демон изучает её хитрым взглядом — Ребекка краснеет и мысленно проклинает свою горячность.       — Острый язык, сильная энергия… — вслух рассуждает он. — Далеко пойдёшь. Но многие бессмертные за дерзость могут затаить на тебя обиду и при удобном случае свести счёты. А поскольку к людям здесь относятся как к нашему подобию, правда будет на стороне тех, кто родился в перьях. Так что советую быть осторожнее в выражениях.       Ребекке не нравится выстроенный из горстки фактов образ системы, с которой она столкнулась. Непризнанная вынуждена запомнить наставление.       — Это защитная реакция, — произносит она извиняющимся тоном.       Демон с пониманием кивает.       — Мне жаль, что тебя убили. Я Винчесто. Покажу тебе здание и познакомлю с азами нашего мироздания. Складно звучит, как считаешь?       — Складно. Винчесто?       — Да, Винчесто. Имя моего рода, наследуется сыновьями в каждом поколении.       — А какое достаётся дочерям?       Лицо Винчесто расплывается в лукавой улыбке.       — Ребекка.       — Серьёзно? — женщина смотрит на него с плохо скрываемым удивлением.       — Нет, шучу. Девочек называют, как захочется. Идём скорее в школу, тебе там понравится, — демон берёт под руку Ребекку и ведёт её вверх по лестнице к резным дверям.       В коридоре она с трепетом замирает. Мраморный пол, лепнина на стенах, роскошные фрески и композитные колонны — от вычурного интерьера дворца перехватывает дыхание.       — Поддержание равновесия — наш гражданский долг, — Винчесто аккуратно подталкивает застывшую на месте Ребекку вперёд, — а в школе учат его выполнять. Люди поступают в неё после смерти, а мы живём здесь с раннего детства. Живём и стареем, потому что время на территории школы течёт параллельно с земным. В раю и аду оно статично, и мы часто улетаем туда, чтобы набраться сил. После выпуска ты в теории можешь работать кем и где угодно. Но тебя продолжат изредка призывать вниз решать чьё-то будущее. Создатель не вмешивается в жизни своих детей, а мы влияем на их судьбы лишь при острой необходимости.       — Ты сказал: «в теории». Что меня ждёт на деле?       Демон прочищает горло коротким кашлем.       — Трудно сказать. Список запрещённых для непризнанных профессий с годами растёт. С вами не очень-то считаются. Думают, вы неспособны развить в себе силу и направить её в нужное русло. Мир, к несчастью, полон предрассудков даже на небесах.       — Ясно, — горько усмехается Ребекка, — перспективы невелики.       — Ага. Есть ещё вопросы?       Она смущённо теребит рукав платья.       — Ты когда-нибудь видел Создателя? Говорил с ним?       — Какой я, оказывается, крутой в твоих глазах, — прыскает Винчесто, — увы, нет. Такой чести удостоены только советники цитадели, его приближённые. Я же фигура не столь важная: рядовой демон, ученик и твой временный куратор. Но с Сатаной пересекался.       — Ого.       — Да, «ого». Теперь запоминай, где что находится.       В столовой он угощает Ребекку пирожным и объясняет, для чего бессмертным нужен завтрак. Её язык будто обретает новые рецепторы. Вкус десерта воспринимается острее, ярче. В библиотеке непризнанная берёт с десяток книг, больше, чем может удержать в руках. Демон делит высокую стопку на две и несёт половину её учебников. Он направляется к заброшенной части замка, а Ребекка семенит следом. Там, по словам Винчесто, всё поросло плющом и никто не слоняется — можно побыть одной, когда станет совсем тяжко. Каблук её босоножки цепляется за лиану, которая так некстати раскинулась на полу. Парень ставит кипу книг у ближайшего входа в класс, садится на корточки перед жертвой зелёного капкана и принимается её высвобождать. Из-за полуоткрытой двери кабинета доносятся голоса, и Ребекка и Винчесто против воли вслушиваются в чей-то разговор.       — Почему мы не воссоединились в раю? — девушка почти срывается на крик.       — Потому что ты избранная, Франческа, и твоё место здесь.       — На кой чёрт мне сдалась эта избранность, если мне не позволяют увидеть сына? Он там совсем один, ему, наверное, страшно... — она громко всхлипывает.       — Уверяю тебя, он в порядке. Станешь ангелом — сможешь лично в этом убедиться. А непризнанных в рай не пускают, не положено.       Когда тонкий стебель рвётся, Винчесто поднимается. Носком ботинка демон задевает камешек, отчего тот звучно скачет по мраморным плитам. Голоса затихают.       — Жаль её, — говорит Ребекка, — а я могу проститься с близкими на Земле? Хочу в последний раз взглянуть на дочь и мужа.       Винчесто мрачнеет.       — Это запрещено. Прости, что сразу не сказал. Скорее всего, вы больше не увидитесь.       Лицо женщины стремительно бледнеет. В её ушах звенит, перед глазами мелькают мушки. К горлу подбирается вязкий клубок тошноты.       — Ты как? Паршиво выглядишь. В обморок не упадёшь? — слова куратора на фоне липкого отчаяния превращаются в маловнятный шум.       — Нет, я просто... — пытается возразить Ребекка.       Но ослабевшие вмиг ноги подкашиваются, и она, утратив сознание, падает.