Янтарное пламя

      В Пристань Лотоса супруги прибывают в полдень следующего дня, и Лань Ванцзи сразу спешит к главе клана, чтобы поведать о том, что произошло на охоте — был ли случай с русалкой, способной ходить по земле, обычным для их вида, напитавшегося тёмной энергией, или нет, мужчина обязан об этом доложить. Вэй Усянь, поканючив некоторое время, всё же идёт в том же направлении, не сбавляя и не прибавляя шага — идёт рядом, едва прислонившись плечом, и поглядывает на мимо проходящих слуг, приветствуя их, делая то же самое в сторону учеников.       В отличие от Облачных Глубин, днём тут оживлённо настолько, что второй наследник клана теряется в толпе и шуме ещё больше, чем в день их прибытия или утром следующего дня. Голоса людей смешиваются, превращаясь в белёсый шум, из которого сложно выделить хоть слово. В попытках уйти от этих ощущений мужчина потирает виски и прикрывает уши волосами, но это едва ли помогает — шум стихает лишь на самую малость, будто кажется.       — Лань Чжань?       Голос супруга врывается в прочий шум так резко, что на секунду Лань Ванцзи вздрагивает. Он смотрит на юношу и замечает обеспокоенный взгляд. Вэй Ин касается его плеча кончиками пальцев, и среди прочих ощущений эти — самые яркие, отдающие в самую душу.       — Много шума.       Обеспокоенность не пропадает — наоборот, Вэй Усянь чуть хмурится, убирая руку от мужа, и смотрит всё с тем же волнением, будто Лань Ванцзи ранен, а не испытывает дискомфорт от нахождения среди толпы людей.       — Стоит попросить дядю Цзяна...       — Нет необходимости, — тут же прерывает его мужчина, ловя в свою сторону недовольный взгляд.       — Надо! Тебе же плохо становится, Лань Чжань. Ты что, будешь это терпеть ещё пару дней?       — Буду.       Сделав глубокий вдох, Вэй Ин упирается в мужа взглядом, будто надеется так переубедить, но весь дальнейший путь Лань Ванцзи остаётся непреклонен в своём решении: нет смысла беспокоить этим ни Цзян Фэнмяня, ни людей, работающих на клан Цзян, ни их адептов. Чуткий слух — проблема исключительно мужчины и ничья больше. Лань Ванцзи необходимо побыть в этой обстановке некоторое время, чтобы абстрагироваться от лишнего шума, это всегда работало.       Бросив это дело уже у кабинета главы клана Цзян, Вэй Ин пропускает мужа вперёд, зачем-то скрываясь за спиной мужчины, словно он не замечает этого. Постучавшись, Лань Ванцзи бросает взгляд на супруга, вскидывает бровь в вопросе, но юноша, заметивший это, только мотает головой и улыбается, пытаясь таким образом сказать, что всё в порядке.       Внутри супругов встречает уже знакомый Лань Ванцзи интерьер, только бумаг стало чуточку меньше. Цзян Фэнмянь, отложив кисть на подставку, приглашает племянника и его мужа внутрь. Лань Ванцзи заходит первым, Вэй Ин — следом, немного потоптавшись на пороге. Ровно как и глава клана, мужчина и юноша присаживаются за низкий столик.       На то, чтобы рассказать о случае в деревне Ван, уходит около получаса. Вэй Ин, с первых слов перенявший роль докладчика на себя, сказав что-то вроде «Не так!», значительно оживляется, хотя ещё некоторое время назад выглядел будто испуганный зверёк. На протяжении всего рассказа, который Вэй Усянь даже не пытается приукрасить — настолько реально всё было, — глава клана молчит, только вслушиваясь.       — Не думаю, что обычно русалки живут настолько долго, чтобы убить более сорока людей, — нахмурившись, произносит Цзян Фэнмян, — но тут может быть замешана и тёмная энергия. Русалок, тем более сирен, трудно встретить даже в Юньмэне.       По всему выходит, что даже глава клана, владеющего территорией с водоёмами, не знает больше молодого заклинателя и Лань Ванцзи, всю жизнь прожившего в Гусу, где не так много воды. Наследник клана негромко выдыхает и смотрит в сторону, нахмурившись.       Размышляя над ситуацией, Лань Ванцзи действительно замечает то, что сирена обладала чудовищным запасом тёмной энергии, пусть и не умела использовать её как следует, бездумно зажимая жертву — русалка определённо действовала на инстинктах, то забывая о втором противнике, то глупо наседая на него или физической, или духовной силой — иначе говоря, она была не настолько умна, а значит, и жертв её могло быть не больше тех, что в деревне Ван.       Тёмная энергия не изучена настолько, чтобы уверенно говорить о её влиянии на нечисть, которая в некотором роде ею является, и на заклинателей, и на людей — есть только опыт немногих людей, записанный в трактаты, но все они различны настолько, что нельзя сложить всю информацию в единую картину и дать однозначный ответ на вопрос, что делает с нечистью — данном волнующем случае — тёмная ци.       — Источник тёмной энергии?       На прозвучавшее предложение Вэй Ин задумчиво мычит, схватившись за подбородок, глава клана качает головой, кажется, уверенный в том, что такого нет.       — Наши адепты регулярно патрулируют территорию Юньмэна, и ни разу не было доклада о скоплении тёмной энергии поблизости той деревни.       Слова Цзян Фэнмяня имеют смысл. Тем более, припоминая, Лань Ванцзи не чувствовал на несколько ли какого-либо сильного источника тёмной ци.       — Она могла прибыть из другого места, — выражает догадку Вэй Ин.       В этом мужчина согласен с супругом — такую мысль он тоже допускал.       Раздумав, глава клана Цзян выражает свои извинения за доставленные неудобства, сообщает, что примет всё это во внимание — направит часть опытных адептов на исследование территорий, чтобы или подтвердить догадку Лань Ванцзи и Вэй Усяня, или опровергнуть.       Только Вэй Ин, готовый покинуть кабинет, тянет за рукав мужа, как тот качает головой, объясняя, что им с Цзян Фэнмянем необходимо решить вопрос обучения адептов. Вэй Усянь, расстроившись для вида, что сразу понимает Лань Ванцзи, фыркает и покидает кабинет со словами:       — Значит, экскурсию ты получишь только завтра!       Дверь закрывает с хлопком, от которого мужчина морщится. Глава клана Цзян даже не думает скрывать смешок, вырвавшийся из груди.       Вопрос обучения адептов Лань Ванцзи и Цзян Фэнмянь решают достаточно долго, прервавшись разве что на обед, который мужчина предложил перенести в его кабинет. По итогу всего разговора, к вечеру, когда за окном темнеет до того, что затихает песнь птиц, не слышно бурных криков адептов и учителей, тренирующих их — Лань Ванцзи уже успел услышать даже голос госпожи Юй, недовольной кем-то из учеников, — мужчины приходят к взаимному согласию.       Те адепты, которые нарушат правила, касающиеся драконов, покинут Облачные Глубины без снисхождений с любой из сторон, за прочие нарушения ученики получат определённое количество ударов ферулами — это будет зависеть от тяжести нарушенного правила. К практике адепты будут допускаться только на третий месяц обучения, а всего обучение будет длиться ровно год. Адепты, исключая членов главной и побочной ветви, приближенной к главной, могут посещать обучение в Облачных Глубинах только раз в жизни. Приезжие адепты должны будут следовать образу жизни тех, кто с рождения учится в клане Лань, то есть носить и их одежду, и белую ленту — без облаков, само собой, — и следовать их правилам, включая распорядок дня. Адептов, приезжающих на обучение, не должно быть больше десяти — иначе говоря, шанс далеко не для всех.       Со стороны клана Лань будет всё то же самое, исключая правило про драконов и признавая то, что адепты Лань будут вынуждены на целый год отказаться от тех устоев, которым их обучают в Облачных Глубинах.       Помимо общей договорённости об обучении, означающей окончательное решение брачного договора, Цзян Фэнмянь просит о том, чтобы его сын поехал на обучение в Облачные Глубины в этом году — также было решено, что после лета адепты Цзян приедут на обучение в первый раз. Несмотря на возраст, не совсем подходящий для этого, Лань Ванцзи соглашается, потому что глава клана Цзян говорит честно о том, что некоторые повадки клана Лань его сыну стоит перенять — к примеру, их спокойствие и прилежное поведение.       Ужин проходит в молчании. Юй Цзыюань и Цзян Ваньинь молча переглядываются, но ничего не говорят и даже не смотрят в сторону Лань Ванцзи. На Вэй Ина младший брат бросает косые взгляды, старшая сестра мягко улыбается обоим юношам и иногда ненавязчиво касается рукой руки Цзян Ваньиня, на что слышится тихий фырк. Лань Ванцзи, покосившись на главу клана, встречается взглядом с мужчиной, и тот кивает, улыбается точно так же, как и дочь — определённо, Цзян Яньли (а она совершенно точно замешана в этом) и Цзян Фэнмянь постарались в том, чтобы убедить грозную женщину и её сына не затевать ссоры.       После ужина Вэй Ин резво утаскивает Лань Ванцзи куда-то в сторону от той, где находится их комната.       — Я хочу показать тебе пару мест, Лань Чжань! Ничего опасного, правда!       Несмотря на позднее время, когда они должны уже готовиться ко сну — впрочем, Вэй Усяня это не слишком волновало и в Облачных Глубинах, — юноша спешно двигается по Пристани Лотоса, минуя стражу, которая с улыбкой кивает, и слуг, делающих ровно то же самое.       В Юньмэне Вэй Ина многие любят, это нельзя не заметить. Слуги добры, адепты обожают его как умелого заклинателя, а стража знает его как единственного сына одной из побочных ветвей и тоже уважает.       За главным домом и той частью, где располагаются комнаты слуг, распростёрто поле с виднеющимся лесом вдали. Тут есть и выход к озеру, отсюда можно удобно пройти до ближайшей деревни, и тут же растёт огромное дерево, к которому Вэй Ин подбегает, наконец оставляя одежду мужа в покое. Юноша, не мешкая, взбирается на него и хлопает по ветке, призывая Лань Ванцзи сесть рядом, но мужчина качает головой — не в его возрасте и правилах. На это супруг беспечно пожимает плечами и наваливается боком на ствол; второй наследник клана подходит ближе, готовый в любой момент поймать Вэй Усяня.       — Мы часто играли с цзе-цзе и а-Чэном у этого дерева, — делится воспоминаниями юноша, — но чаще всего я прятался тут от собак, а а-Чэн их отгонял.       — Почему ты их боишься?       Пожёвывая губу, Вэй Ин пожимает плечами.       — Они на меня всегда рычат, если мелкие, а большие набрасываются — а я ведь им ничего не сделал!       На это Лань Ванцзи хмыкает и оглядывается, не замечая ни слуг, ни адептов, и не улавливая других звуков. Это место кажется куда более тихим и уединённым, чем любое другое в Пристани Лотоса. Мужчина, наклонив голову, решает для себя нелёгкую задачу и со вздохом взбирается на ветку, усаживаясь ближе к супругу, чтобы не создавать давления настолько сильного, чтобы сук переломился. Вэй Ин, выглядя удивлённым настолько, что едва уловимо дышит, широко распахнутыми глазами смотрит на мужа.       За спиной Лань Ванцзи всегда повязан гуцинь, даже на ужин в чужом доме он взял его, потому что с ним безопасней и привычней. Будучи и сильным заклинателем, и наследником драконьей крови, мужчина не чувствует тяжести инструмента за спиной, что позволяет не обращать на него внимания в почти любой ситуации.       Белый гуцинь привлекает и своей красотой, и звучанием — Лань Ванцзи неведомо, кто делал этот инструмент, всё, что ему известно — это подарок покойной матери, которая пожелала бы отдать его сама на двенадцатый день рождения сына. Не раз рвались на музыкальном инструменте струны, не раз и не два был залит кровью ночных тварей в дни, когда Охота выдавалась особенно сложной, и даже не единожды окроплён кровью самого заклинателя в результате длительных тренировок, когда Лань Ванцзи выжимал из себя все силы.       Рука сама тянется к деке. Мужчина оглаживает дерево, исписанное тонкими нитями заклинаний сохранности, изрисованное едва заметными узорами из золотой краски. Коротко вздохнув, Лань Ванцзи накрывает струны рукой, прикрывает глаза, вспоминая все известные ему мелодии, и уверенно касается нитей пальцами, принимаясь перебирать их.       Музыка, которую Лань Ванцзи играет, не похожа на заклинание и не является им — мелодия мягкая, касается самой души и успокаивает её лучше, чем любые музыкальные техники клана Лань, пригодные для этого. Пальцы перебирают струны то медленно, то совсем иногда резко и быстро, тут же возвращая неспешный темп. Чем-то мелодия похожа на колыбельную — ту самую, которую поют детям на ночь, чтобы им было легче уснуть, — но это вовсе не колыбельная, хотя Лань Ванцзи никогда не слышал подобной музыки. Матушка часто играла эту мелодию вечерами, совершенно не вкладывая в струны духовной энергии, и Лань Ванцзи не делает этого сейчас, впервые за много лет позволяя струнам гуциня играть без всякой причины.       В последний раз когда мужчина играл что-то обычное, не имеющие отношения к заклинаниям, Лань Ванцзи был ребёнком, который ещё только изучал игру на гуцине посредством простых мелодий, потому что даже самые лёгкие техники требовали минимум средних навыков.       В тишине этого места звук кажется будто бы всем даже для Лань Ванцзи, который обычно не прислушивается к тому, что играет, потому что знает каждую технику клана наизусть и так, что сможет сыграть их с закрытыми глазами. Мужчина так и делает, ненадолго прикрывая глаза, и вслушивается в мягкие переливы мелодии, которую сам же и создаёт.       Очень неловко и неосторожно, супруг прислоняется к его плечу своим и кладёт голову, расслабляясь в присутствии Лань Ванцзи больше, чем за прошедшие почти три месяца супружеской — пусть и по договору — жизни. Мужчина поворачивается к юноше, замечает его настолько расслабленный вид, что на секунду кажется, будто Вэй Ин спит — однако по стуку сердца, немного ускоренному, мужчина легко понимает, что это только кажется. На губах супруга играет лёгкая улыбка, одна из множества тех, что видел и не видел Лань Ванцзи.       Мелодия тянется ещё некоторое время, будто и не думает заканчиваться. Лань Ванцзи останавливается только тогда, когда темнеет до того, что он почти не видит струн — и останавливается не потому, что темно, а потому что время слишком позднее. Мужчина, не убирая гуцинь, легко расталкивает супруга, всё же задремавшего, и тот стонет, жмурится и не желает просыпаться. Вэй Ин делает слабую попытку отвернуться от этих движений и едва заваливается назад — Лань Ванцзи, обладая прекрасными навыками, придерживает супруга за спину, не позволяя упасть.       — Ещё даже не пять утра, Лань Чжань, — бормочет юноша во сне.       Неожиданно для мужчины Вэй Ин зарывается тому под бок, обвивая талию руками, и поджимает ноги ближе к себе, на самом деле крепко ухватившись за ветку дерева. Лань Ванцзи, тяжело вздохнув, продолжает будить Усяня, и это получается где-то с десятой попытки, когда юноша наконец открывает сонные глаза.       Сначала Вэй Ин моргает, вглядываясь в белые одежды мужа, потом поднимает взгляд на Лань Ванцзи и начинает стремительно краснеть, широко раскрыв глаза — до юноши начинает доходить то, в каком положении они находятся.       — Прости, Лань Чжань! — тут же отскакивает Вэй Ин, хотя и отскакивать-то некуда: юноша тут же натыкается на ствол дерева и всё ещё касается ногами чужих, из-за чего краснеет пуще прежнего. — Я, кажется, уснул, да?       — Всё в порядке, — говорит ему Лань Ванцзи, теперь имея возможность убрать гуцинь. Закончив, он оборачивается к притихшему супругу. — Уже поздно.       Пусть в их отношения возвращается прежняя неловкость, которая то исчезает, то являет свой лик снова, это всё же лучше ненависти, неприязни и страха.       С присущей ему ловкостью Лань Ванцзи спускается на землю, оборачивается и готовится ловить супруга. Тот, прошептав себе под нос что-то тихое и непонятное, убирает выбившиеся из хвоста волосы назад и спрыгивает, благодарно улыбнувшись мужу.       Вечером следующего дня Вэй Ин, не принимая возмущений и отказов, тащит мужа куда-то прочь от Пристани Лотоса. На вопросы юноша отвечает неопределёнными словами, ускакивает от ответа и задаёт ответные, которые представляют собой интерес о предпочтении в еде — будто Вэй Усянь не знает об этом, прожив почти три месяца в Облачных Глубинах, — о музыке, любви к искусству и прочем.       — Не волнуйся, Лань Чжань, мы вернёмся до третьей стражи! — говорит ему Вэй Ин и легонько толкает плечом. — Я уверен, тебе это должно понравиться! К тому же это последний день, когда мы тут, так что будет неплохо сделать запланированное.       Всё, что может сделать в такой ситуации Лань Ванцзи — обречённо вздохнуть и следовать за супругом, совершенно не зная куда они направляются, потому что за прошедшие три дня мужчина и карту-то Юньмэна не видел в глаза — просто не было веской причины это делать, хотя, по видимому, стоило.       Вокруг них сплошные деревья — и тихо журчит река где-то вдалеке, — тропинка, по которой идут супруги, протоптана достаточно хорошо — по ней много кто ходит. Звериных голосов почти не услышать, разве что птиц, пролетающих чаще всего мимо. Темень Вэй Ин предусмотрительно освещает талисманом, идя на шаг впереди; Лань Ванцзи зажигает собственный талисман, когда догорает предыдущий.       Весь день юноша пробыл неизвестно где и вернулся, совсем немного опоздав на ужин, в растрёпанном виде, на который Цзян Ваньинь презрительно фыркнул, а Юй Цзыюань, подняв на племянника мужа взгляд, сказала пару далеко не ласковых слов о внешнем виде заклинателя и вернулась к ужину, продолжая есть молча, как прошлым днём. Насколько Лань Ванцзи известно, Вэй Ин какое-то время провёл с сестрой и братом, блуждая по Пристани Лотоса, а потом исчез, сообщив, что вернётся к вечеру — и вот, едва дождавшись окончания ужина, слишком активный супруг повёл Лань Ванцзи прочь из резиденции Цзян.       Проходит время, равное примерно тому, за которое сгорает две курительные палочки. До Лань Ванцзи всё громче доносятся разговоры людей, редкие крики, самый различный шум, среди которого трудно разделить определённые звуки. Через ещё некоторое время они выходят к деревне, украшенной цветами, флагами и цветастыми фонарями — и людей, вопреки тому, как думал сначала мужчина, не так много в это время суток.       — Я знаю, что ты не любишь шумные места, но праздник ещё продолжается, и я не думаю, что шума тут будет так уж много, — говорит вставший рядом Вэй Усянь, широко улыбаясь, — но если ты захочешь уйти, то ничего страшного!       Внимательно оглядывая деревню, Лань Ванцзи на секунду прикрывает глаза, сосредотачивается на ощущениях — терпимо, людей тут не до безумного много, чтобы уходить прямо сейчас. Глаза супруга горят ярче обычного, в них видно и надежду, и радость, и восторг — всё сразу.       — Пойдём.       Ступая первым, Лань Ванцзи равняется с Вэй Ином почти сразу — тот, подскочив, в один шаг достигает мужа и хватает его за руку, будто девушка — и от этого уши горят огнём, а сердце заходится в бешеном ритме. Мужчине приходится прикрыть глаза, чтобы усмирить это чувство, выдохнуть — и они вместе ныряют в толпу людей, одетых в самые обычные ханьфу и мантии; свою Усянь решил оставить в комнатах, поскольку этим днём погода выдалась теплее.       За прилавками не так много продавцов, очень многие успели уйти, но Вэй Ин, направляя Лань Ванцзи, подходит к каждому, показывает какую-нибудь безделушку из множества других, заходится смехом, когда мужчина не знает, что в руках юноши, и объясняет — а потом они идут дальше, привлечённые вниманием к другим товарам; точнее, Вэй Усянь идет и ведёт за собой мужа.       Спустя уже десять минут супруг довольствуется конфетой на палочке, от которой Лань Ванцзи отказался.       — Очень зря, Лань Чжань, — критикует его Вэй Ин, подмигивает и облизывает конфету, — такие даже в Цайи не найдёшь.       — Мгм, — соглашается Лань Ванцзи, косясь на супруга, — пользуйся случаем.       На сказанное юноша хитро улыбается, повисая на руке мужчины ещё больше, и приваливается головой, возвращая внимание конфете.       — Вэй Ин.       — Так удобнее!       В момент, когда Вэй Усяня интересует что-то у дальних лавок, юноша убегает, сообщив, чтобы Лань Чжань ждал его там, где стоит — и мужчина, издав неопределённый звук, встаёт на месте, поглядывая на прилавки. Один продавец зазывает одеждами, другой — книгами, третий — украшениями, и лишь один привлекает так, что Лань Ванцзи, оглянувшись в сторону, куда убежал супруг, подходит к прилавку. Среди товаров для музыкальных инструментов Лань Ванцзи находит и колокольчики, и совсем миниатюрные инструменты, пригодные разве что для ребёнка, и, что притягивает взгляд больше всего, флейты — сяо, дицзы и другие.       Чёрная флейта с белыми вставками-узорами, будто лепестки цветка, выглядит до того соблазнительно красивой, что Лань Ванцзи уверен в своей покупке до того, как совершает её. Мужчину не волнует ни цена, ни то, что он покупает подобный товар в деревушке на территории Юньмэна, — важнее всего то, что мужчина уверен, этот подарок не может не понравиться.       Свою покупку Лань Ванцзи аккуратно и быстро прячет в мешочек цянькунь, прежде оглянувшись, не ищет ли его супруг — но его всё ещё нет. Мужчина успевает даже вернуться на своё место и подождать ещё минут пять, пока Вэй Ин не приходит в растрёпанном виде, будто бежал несколько ли, не останавливаясь. Юноша, отдышавшись, без лишних слов тянет Лань Ванцзи дальше по улице, удачно огибая толпу людей.       Перед мужчиной возникает сцена, пока что закрытая, но уже готовая к представлению. Люди неспешно собираются, занимая удачные места, что делает и Вэй Ин, прорываясь на средние ряды. Юноша садится на пень и хлопает по пню рядом, приглашая. Лань Ванцзи, присаживаясь, оглядывает место, восхищаясь тем, что на небольшой площади смогли устроить небольшой театр.       — Тут не должно быть для тебя громко, — прислонившись к мужу, говорит Вэй Ин, — я же не просчитался? Ты же любишь такое? Если нет, то...       — Вэй Ин, — оборачивается к нему Лань Ванцзи, и юноша прикусывает губу, замолкая, — всё чудесно.       На шумный вздох мужчина почти не обращает внимания, в отличие от широкой улыбки, в которую растягиваются губы супруга. Вэй Ин, довольный собой и всем происходящим, немного ёрзает на пне и сообщает, что представление будет через десять минут — нужно подождать совсем немного. Мужчина кивает и смотрит на сцену, очень надеясь, что красные уши скрыты за волосами.       В голове с трудом укладывается то, как зачем-то постарался Вэй Ин, устроив этот вечер — Лань Ванцзи не глуп, он вслушивается в слова и находит в них подсказки.       В позднее время суток, пусть Лань Ванцзи обычно готовится уже ко сну, в деревне не так много людей, чтобы это раздражало чувствительный слух и нюх, мужчина может свободно ходить по деревне, и он уже привык к окружающим звукам, вытаскивая из всех самые необходимые. Вэй Усянь мог не знать, но очень явно догадался о том, что мужчина не может смотреть пьесы на передних рядах — громкие голоса участников оглушают.       В конце концов, Лань Ванцзи обожает такие представления, как и всё, что связано с музыкой или искусством в разных его направлениях — и пьесы входят в число того, что нравится мужчине, пусть чаще всего ему трудно наслаждаться этим из-за большого скопления народа.       Когда представление начинается, шум толпы сникает окончательно, и теперь мужчина слышит только голоса актёров, играющих на сцене. Эта история, на которую его привёл Вэй Ин, случайно или нет, о любви, расставании и безмерном количестве боли двух юношей (будто тоже по воле случая), которые любили друг друга, но не признавались, потому что что-то всё время мешало им: война, её последствия, необходимость помочь своим семьям — и смерть, в конце концов, обоих.       Всё время, что они наблюдают за представлением, Вэй Ин безмерно много краснеет, скрывается за волосами, которые сегодня распустил, и что-то лепечет под нос. Лань Ванзци наблюдает за ним краем глаза, впрочем, полностью наслаждаясь представлением, которое очень сильно напоминает легенду, однажды прочитанную мужчиной — и та тоже понравилась ему, захватив сюжетом полностью. Игра актёров тоже не оставляет наследника клана равнодушным: их эмоции передают настроение, придают игре реальности и заставляют слушать, из-за чего почти все собравшиеся на площади (а людей по итогу немало) с замиранием сердца смотрят.       Видеть подобное — удивительно, но, похоже, в Юньмэне к такого рода отношениям относятся более чем нормально, — в этой деревне и вовсе благосклонно.       — Слышал, что они проходили или жили в этой деревне — не знаю, но об этом много говорят, — после представления сообщает Вэй Ин, вновь уводя мужа в сторону лавок, — тебе понравилось, Лань Чжань?       Бросая взгляд на юношу, Лань Ванцзи незамедлительно кивает.       — Всё чудесно, Вэй Ин.       Во взгляде супруга мелькает удовлетворение, щёки накрывает румянцем — и, будто надеясь это скрыть, Вэй Усянь отворачивается, скрывая лицо за волной длинных волос, которые кажутся ещё темнее при тусклом свете фонарей.       В этот раз они редко останавливаются у лавок, потому что самое интересное прошли ещё в начале, к тому же, поскольку время слишком позднее, многие продавцы уже прекратили свою работу, а некоторые ещё только собирают товар с лавок. Потому, когда супруги доходят до конца улицы, они разворачиваются и устремляются обратно в Пристань Лотоса.       Возмутившись тем, что так и не показал Лань Чжаню множества своих любимых мест, Вэй Ин всё ещё не собирается возвращаться назад. Прежде чем пойти в выделенные им покои, мужчина и юноша обходят около пяти мест: скрытый зарослями и высокими деревьями пирс, сейчас будто на ладони, потому что деревья стоят голые; посещают лавочника, продающего вкусные — даже по меркам Лань Ванцзи — булки со сладкой начинкой даже в ночное время; проплывают несколько озёрных мест, и Вэй Ин сетует на то, что сейчас не период созревания лотосов, иначе бы они наворовали их — Лань Ванцзи смотрит на супруга укоризненно, когда тот говорит о воровстве; посещают и винную лавку, сейчас закрытую.       — Не смотри так, Лань Чжань, это тоже моё любимое место! — смеётся юноша, когда Лань Ванцзи хмуро поглядывает на постоялый двор, не понимая, почему это место Вэй Ин решил ему показать. Будто прочитав этот вопрос у него на лице, заклинатель говорит:       — Тут можно услышать много дивных историй, есть даже вечера, когда хозяин рассказывает свои, а ещё у них продаётся чудное вино — оно бы тебе понравилось, уверен! Хотя с «Улыбкой Императора» не сравнится, — он подмигивает, обращаясь к мужу. — Я часто прятался тут от гнева мадам Юй. Сбегаю сюда всегда, когда что-то идёт не так, а истории помогают мне успокоиться. Об этом месте знает только шицзе и теперь ты, Лань Чжань.       Осознав, какое доверие ему оказывают, Лань Ванцзи почти задыхается. Глубоко втягивая в лёгкие воздух, мужчина резко выдыхает и смотрит на юношу. Вэй Ин поглядывает на него искоса с лёгкой улыбкой на губах и так доверчиво, словно открывает многое — и так оно и есть, думает Лань Ванцзи, понимая, что это место для его супруга является большой тайной.       Первым разворачивается Вэй Ин, оповещая, что теперь-то они могут идти спать. Он неустанно зевает ещё с ярмарки, в лодке клевал носом — и делает это сейчас, почти останавливаясь, когда пытается подавить длинный зевок. Несмотря на сонное настроение, юноша продолжает улыбаться, довольный чем-то — вечером, Лань Ванцзи уверен.       Повлияла ли на мужчину такая атмосфера прошедших дней или это из-за чувств в груди — Лань Ванцзи не уверен, но прямо сейчас он решает сделать то, что ему хочется, надеясь, что не ошибся. Драконий наследник протягивает руку к юноше и осторожно касается пальцами чужих. Вэй Ин вздрагивает и смотрит на поравнявшегося с ним мужа, шустро отворачивается и неуверенно и робко сжимает чужую ладонь.       Заслышав стук в дверь, Лань Ванцзи убирает руки от гуциня. Вэй Ин покинул его ещё ранним утром, сообщив, что надо закончить некоторые дела до отъезда. Поскольку вещи свои и супруга мужчина уже собрал, он решил заняться музицированием, как его кто-то прерывает — и наследник клана искренне не понимает, кто это может быть, потому что все вопросы, касающиеся брачного договора, они с Цзян Фэнмянем решили, а кроме главы Цзян никто не может заинтересоваться Лань Ванцзи.       Оставив гуцинь на столике, мужчина поднимается с подушки и спешит открыть дверь, чтобы не заставлять гостя ждать. На улице, укутавшись в тёплую мантию, стоит дева Цзян, а позади неё, будто прикрываясь сестрой, как самым надёжным из щитов, Цзян Ваньинь.       Первым делом они приветствуют друг друга. Наследник клана Цзян это делает с явной неохотой, в отличие от старшей сестры, которая на грубо сказанное приветствие легонько толкает брата, смотря на него с укором.       — Вэй Ина сейчас нет.       — Я знаю, господин Лань, — улыбается Цзян Яньли, — мы пришли к вам.       Удивление, должно быть, отчётливо видно на лице мужчины, потому что Цзян Ваньинь громко фыркает. Дева Цзян снова недовольно смотрит на него, и тот убирает с лица всякие пренебрежение и грубость.       Не имея причин отказывать, хотя и не сказать, что Лань Ванцзи знаком с семьёй Цзян настолько, чтобы впускать их для неизвестно какого разговора, мужчина просто отходит от двери и закрывает её, когда господа Цзян проходят внутрь. Само собой, что они бывали тут и раньше: Цзян Ваньинь проходит к столу, оглядывает гуцинь и с фырком садится за стол напротив того места, где ранее сидел Лань Ванцзи; Цзян Яньли устраивается сбоку. Лань Ванцзи возвращается за гуцинь, прежде предложив гостям чай.       — Мы не задержим вас надолго, — вежливо отказывается за обоих девушка. — У а-Чэна есть что-то, что он хотел бы вам сказать. Верно, а-Чэн?       В ответ Цзян Ваньинь хмурится, пытается — явно пытается — сказать что-то не очень ласковое, но строгий взгляд сестры делает своё дело, и юноша хмыкает.       Наблюдая за всем этим, Лань Ванцзи почти не может не удивиться тому, что вообще происходит. Прежде девушка казалась мужчине кем-то, кто не способен на даже на намек о строгости — дева Цзян слывёт не только своей красотой, но и невероятно мягким нравом (так, помнится Лань Ванцзи, говорил Сичэнь, представляя всех возможных невест и женихов), — однако прямо сейчас мужчина наблюдает невероятную картину. В данный момент второй наследник клана Лань даже не решается высказать и слова.       — Верно, — бурчит он, вздыхает, будто готовится идти на плаху, — приношу извинения за свои слова в тот вечер. Я не хотел оскорбить вас или клан Лань и не имел в виду в действительности то, что говорил: вы являетесь прославленным заклинателем, и ваш клан тоже достоин имени, которое носит.       С выдохом юноша заканчивает и оглядывается на сестру, которая мягко улыбается и кивает. Цзян Ваньинь оборачивается к Лань Ванцзи и складывает руки в знаке, повторяя слова извинения.       — Я принимаю ваши извинения, — всё ещё немного поражённо проговаривает Лань Ванцзи, — но не стоило, я всё понимаю.       На это Цзян Ваньинь громко фырчит, явно недовольный тем, что ему пришлось извиняться, в чём не было необходимости. Цзян Яньли, однако, действует на брата будто лучшие травы — в ответ на мягкий взгляд сестры и лёгкое касание руки юноша тушуется и слабо бурчит под нос.       — Стоило, Лань Ванцзи, — наседает на него девушка, — мы с вами теперь одна семья, а значит, между нами не должно быть ссор и недопониманий.       Определённо, в клане Цзян Яньли и Фэнмянь — самые добрые люди, каких только можно найти. Второму наследнику клана приятно понимать, что оба этих человека не против ни этой свадьбы, ни самого Лань Ванцзи, ни клана Лань.       — В таком случае, пожалуйста, обращайтесь ко мне, как родственнику.       Попытка возмущения со стороны Цзян Ваньиня быстро тает, и он только фыркает, отворачиваясь. Цзян Яньли кивает, сообщает о том, что им пора — они не задержали мужчину надолго, как и говорилось раннее, — и уходят. Наследник клана спешит покинуть и комнату, и крыло первым. Дева Цзян, наблюдая за бегством брата, только мягко улыбается.       — А-Сянь не был рад этому браку в самом начале, — говорит девушка, когда Цзян Ваньинь совсем скрывается за поворотом, — но сейчас он сияет, и это для нас главное. Может быть, всё выглядит непривычно, но ведь в браке главное не пол и возраст, верно?       Всё, что может сделать Лань Ванцзи, — кивнуть и поблагодарить Цзян Яньли словами, и тех не хватит, чтобы выразить «спасибо» так, как мужчина его испытывает.       Поклонившись, дева Цзян уходит, оставляя Лань Ванцзи одного.       Вплоть до обеда Вэй Ин бродит где-то, но не по Пристани Лотоса, и второй наследник клана уже думает, что они отправятся в Облачные Глубины только завтра, задержавшись на день, но Усянь приходит к концу часа барана, запыхавшийся, с извиняющимся лицом и словами. Лань Ванцзи смотрит на супруга, гадая, где он был, пока тот не протягивает мужчине целую охапку лотосов — свежих, будто только недавно сорванных, с некоторых до сих пор капает вода, оседая на деревянному полу.       Сам заклинатель находится в поразительно ужасном состоянии: не любящий холодную погоду юноша стоит перед Лань Ванцзи в промокшей одежде, и даже чернота не скрывает её состояния; волосы прилипают к лицу, с концов капает вода, как со стеблей лотосов, хотя волосы на макушке уже подсушены.       — Вэй Ин?       Резво скидывая на пустой столик свою добычу — благо, Лань Ванцзи убрал гуцинь ещё с час назад, — Вэй Усянь довольно улыбается и присаживается напротив, убирая с лица прилипшие пряди.       — Сейчас не сезон цветения лотосов, — поясняет, стягивая мантию — совсем не сухую, замечает с укором Лань Ванцзи, — но я знаю, где их достать, хоть это и сложно. И не спрашивай, не скажу откуда я их взял!       Со вздохом мужчина поднимается из-за стола, помогает снять мокрую мантию, под которой ханьфу в состоянии ещё хуже, и подталкивает юношу под возмущённые восклицания в сторону комнат с бадьёй. Вэй Ин, оставшись у дверей, фыркает и только наблюдает за тем, как муж готовит ему горячую воду, подогревая её талисманами.       — Мы должны лететь в Облачные Глубины, Лань Чжань, — канючит Вэй Усянь, шмыгнув носом, — и юноша тут же вжимает голову в плечи, потому что муж смотрит на него недобрым взглядом.       — Предупрежу брата.       Если не считать замёрзшего супруга, время не располагает к полёту, и погода, которая обещает очень скоро испортиться, тоже.       Со вздохом и возмущениями Вэй Ин всё же принимает водные процедуры. Лань Ванцзи в это время дожидается его снаружи. Как только юноша покидает комнаты, мужчина кутает его в мантию, на что тот тоже ворчит, но менее активно, и уводит супруга в их покои, где наливает горячий чай и передаёт брату сообщение через бабочку, пока Усянь согревается.       — Мы могли бы полететь, — выдыхает в чай юноша, следом отпивая.       — Ты замёрз и можешь заболеть, — с укором замечает Лань Ванцзи.       Лотосы, высушенные, мужчина укладывает в мешочек цянькунь, оставляя всего пару на столе, чтобы они оба могли перекусить, поскольку обеда на них не обещалось — и ужина тоже, потому Лань Ванцзи необходимо сообщить о задержке и Цзян Фэнмяню.       — Не заболел бы, — отмахивается Вэй Ин, — но тебе понравился подарок, Лань Чжань?       — Понравился.       Звук, который издаёт супруг следом за ответом, очень напоминает писк — причём довольный. Улыбаясь во весь рот, юноша возвращается к чаю, в перерывах кутаясь в мантию мужа сильнее. Несмотря на слова о том, что он не заболеет (хотя бы из-за золотого ядра) и с ним всё в порядке, Вэй Ин мелко дрожит и с наслаждением пьёт уже вторую чашу горячего чая, пытаясь согреться.       Кинув взгляд на лотосы, Лань Ванцзи берёт один и принимается очищать семена, складывая их на блюдце.       — Ты попробуй, Лань Чжань. Это не те, что нам продавали на пристани в первый день — они лучше, уверяю тебя!       Воодушевлённый, Вэй Ин почти скидывает с себя мантию, но сразу поправляет, усаживается удобнее и внимательно смотрит на мужа, обхватив чашу руками. Лань Ванцзи соглашается, берёт семечко из уже очищенных и пробует на вкус.       — Вкуснее.       То, как сияет лицо Вэй Ина на это заявление, нельзя описать одними словами, и Лань Ванцзи думает, что в том, что они задержатся в резиденции клана Цзян ещё на день из-за лотосов и прозябшего супруга, нет ничего плохого.