Цветок и нож

      Такэмура цепляется взглядом за капельки пота на выбритом виске, смотрит на приоткрытые губы, вслушивается в сбитое дыхание, пока Ви скачет на нём, как сумасшедшая. Ногти впиваются в ладони, по всему телу проходит дрожь — а она молчит, не издавая ни звука.       Жаль, Такэмура любит своих женщин тихими в быту и громкими в постели. С Мисс Ви вышло наоборот.              Она утыкается горячим лбом ему в плечо, шумно выдыхает. Такэмура выводит одному ему известные узоры на ее крупных бедрах, ведёт узорчатую дорожку вверх по коже, вырисовывая ленты-змеи на спине.              У Мисс Ви полная грудь, сама она несколько больше тех женщин, что Горо предпочитал, да и ленты мышц под бледной кожей в целом не прибавляют ей очарования…              Сам Такэмура всегда любил видеть в постели тонких, хрупких девиц без аугментаций, похожих на гейш с акварельных рисунков. И с той зарплатой что была у цепного пса семьи Арасаки, он мог себе их позволить…              А еще Горо Такэмура знал, что бывает два вида женщин — те, чьей красотой восхищаешься, и те женщины, которые рожают тебе крепких сыновей, держа в своих руках тяжкую долю управления бытом. И, пожалуй, Мисс Ви была из последних.              Ви встает и спешит в душ. Она чистоплотна. Порой, слишком чистоплотна, учитывая, что она выросла на улицах. А может как раз и поэтому. Запах улицы, крови, мусора и дерьма никогда по-настоящему не вымывается с кожи, Горо слишком хорошо это знал…              А когда выходит с мокрыми волосами и снова совершенно голая — иногда Такэмуре кажется, что голой он видит ее куда чаще, чем в одежде — идет ставить себе кофе.              Старый «самурай» помнит, как сидя в кафе, потягивая чашку дрянного кофе — быстрорастворимый не бывает иным — она поймала его голодный взгляд. Он смотрел на полоску обнаженной кожи, выглядывающую из расстегнувшейся куртки и думал о том, как эта женщина выглядит обнаженной. У него были разные красавицы — на любой вкус, самые экзотичные, но наемниц он еще не пробовал…              «Я умею быть благодарной, Такэмура-сама…» — тихо сказала Ви. Слишком тихо для такой громкой женщины.              Только благодарность растянулась. Он знал путь до дрянной ее квартирки и само тело этой женщины тоже знал, казалось бы, как свое собственное, со всеми ее уродливыми шрамами и бледными родинками. И привык. Горо Такэмура быстро привыкал, привязывался, что к Сабуро Арасаке, что к Ви, как безмозглый пёс.              И удержаться вдалеке от нее невозможно. И вот Такэмура уже обнимает ее сзади, утыкаясь носом в обнаженное плечо — да почему, черт возьми, она пахнет дешевым мужским одеколоном — притягивает к себе. В такие моменты он жалеет, что ему больше не двадцать, и он не может не слезать с женщины сутки. С Ви бы стоило. Лет через семьдесят он был бы рад умереть на ней.              Ва-ле-ри-я… Горо назвал ее так однажды. Полным именем. Она только скривилась, сказав, что Ви — предпочтительнее. Жаль, ее имя Такэмуре нравилось. Оно оставалось сладостью на кончике языка и разливалось теплом в груди.              Ее слегка отросшие волосы немного колются. Такэмура думает — вот бы она отрастила волосы, и он бы подарил ей красивый гребень. Он бы вообще подарил ей все, что она захотела, но Ви интересуют только пушки и пушки побольше.              — Ну что, самурай, как только мы прибьем этого щенка Йоринобу, планируешь провернуть все это ронинское дерьмо и сделать себе сэппуку? Ну, вроде как, отомстишь за хозяина и жить незачем, а? — Ви усмехается.              Такэмура усмехается в ответ.              — Ну зачем же сразу умирать… Женюсь.       — Это на ком же?       — На тебе вот и женюсь. Если мы выживем — а мы выживем — женюсь.       Ви смеется тихо. Горько.       Она знает, что они не выживут.