Смерть солнца начинается в полдень

“Get me out, just get me out of here Life can not go on this way You're a walking tragedy” ♫ No Resolve - Get Me Out

Казнь демона не состоялась. Се Лянь и Му Цин сотни раз репетировали сам бой, чтобы знать последовательность и силу атак, хотя больше внимания уделяли красоте сражения, ведь это было представление для публики, но эту часть всегда пропускали. Что сложного — изобразить смертельное ранение и упасть поверженным к ногам божества? Однако божество было в нескольких чжанах от платформы. Уже и не божество вовсе — сам Се Лянь, все так же сияющий великолепием в белоснежных одеяниях, но теперь без золотой маски, скрывавшей его юное и красивое лицо. Она валялась на земле, и Му Цин видел потерянный взгляд, с которым Фэн Синь смотрел на нее, окруженный воинами, сопровождавшими процессию. Он встал на ноги и коротко поднял глаза на небо, с самого утра бывшее безоблачным. Солнце по-прежнему светило ярко и жарко, но словно сквозь полупрозрачную туманную дымку, походившую на смог. Все произошло слишком быстро. Этот прыжок Се Ляня в попытках поймать что-то, рухнувшее со стены. Упавшая с его лица маска. Остановившаяся процессия. Громкая и выбивающаяся из общей мелодии ошибка опешивших музыкантов, начавших играть невпопад, но после замолчавших. Вскочившие на ноги члены императорской семьи и их приближенные. Его Величество находился высоко на трибуне, но Му Цин все равно заметил, каким суровым стало выражение его лица, как напряглась его статная фигура, застывшая у перил. Люди разинули рты, глядя на наследного принца, которого почти никто не видел вот так, без маски или крытых повозок и паланкинов. Платформа больше не двигалась, и Се Лянь стоял позади нее, как статуя в побледневших лучах солнца, прижимая к груди сверток. Му Цин только спустя несколько мгновений разглядел в нем маленького ребенка в лохмотьях тряпья. Картина вышла поистине удивительная. Сколько дурных предзнаменований произошло в считанные секунды? Му Цин не осмеливался и считать. Советник, вероятно, уже лежал без чувств у ног императора, даже без сознания умоляя небеса покарать его на месте. Первым из оцепенения, словно навеянного заслонившим солнце смогом, вырвался Ци Жун. Он перевалился через перила и разразился ругательствами. Му Цин увидел, как поморщился, услышав его бранную речь, Фэн Синь. Его лоб слегка блестел от выступившей на нем испарины. Почувствовав на себе взгляд, он тоже посмотрел на Му Цина. Му Цин едва заметно повел головой, указывая на валявшуюся на земле маску принца. Юноша, помедлив, кивнул. Когда Му Цин вновь повернулся к Се Ляню, увидел направленное на него лезвие меча. Принц продолжал держать ребенка одной рукой, а другой сжимал поднятый клинок. Он собирался возобновить сражение с мальчишкой за пазухой? Наверняка это шествие станет самым провальным в истории трех миров. Му Цин под маской прикусил нижнюю губу. Им нужно закончить представление во что бы то ни стало. Он в один прыжок добрался до колонны, в которую вонзилась отлетевшая во время сражения чжаньмадао, и рывком вытащил ее из камня. Хруст в разошедшихся в стороны трещинах заглушили одобрительные крики толпы, ставшие особенно громкими в момент, когда Му Цин оказался напротив Се Ляня в боевой стойке. Уголки губ принца слегка приподнялись, сверкнули подведенные черным ясные глаза. Ребенок на его руках вцепился в белоснежные одеяния еще крепче. Му Цин начал атаковать, сдерживая силу. Осторожность была не лишней — если случится еще что-то из ряда вон, дурных знамений хватит на несколько лет вперед, и их будет явно куда больше, чем кругов, что они успеют сделать на торжестве. Под крики людей и звон лезвий они с принцем вернулись на платформу, и шествие возобновилось. Му Цин лишь на мгновение позволил себе отвлечься, увидев, как Фэн Синь ловко схватил лежавшую на земле золотую маску и влился обратно в воинский строй. Мальчишка на руках Се Ляня и без того был смертельно напуган, упав с такой высоты, но теперь, когда рядом с ним беспрестанно скрежетало оружие, начал вскрикивать. Принц постоянно пытался успокоить его, но удары не пропускал, продолжая сражаться одной рукой. Бой, который состоялся до прыжка, шел почти в полную силу, к тому же Му Цин еще до появления на платформе Се Ляня продолжительное время размахивал тяжелой саблей. Сейчас ци чжаньмадао успокоилась и почти не реагировала на выпады и атаки, прекратив подпитывать тело в бессмысленном и неопасном сражении. Стали уставать руки; лицо под маской покрылось испариной, а демонические доспехи давили на напряженные плечи, как целый небосвод. Последнее, что Му Цин мог себе позволить, это показать хоть каплю слабости в этот ответственный момент, поэтому продолжал наступать. Публика не замечала, что удары наносились фальшивые, для них была важна лишь их красота. К тому же кто будет обращать внимание на боевые приемы, когда на платформе сам наследный принц без маски? Процессия возвращалась к вратам. Так быстро… Они успели сделать лишь три круга. Му Цин читал о предыдущих шествиях, и ни в одном фолианте, ни в одном свитке не упоминалось меньше пяти! Се Лянь вдруг прижал к себе ребенка еще крепче и одними губами позвал: — Му Цин! Мало замкнуть круг и скрыться за воротами. Нужно было совершить главное, ради чего собрались здесь все эти толпы людей, на что взирали сверху члены правящей династии. Зло должно быть наказано. Демон — убит. Му Цин еле заметно кивнул. Се Лянь бросился вперед, направив на него острие меча. Не было ничего трудного в том, чтобы просто поддаться и закончить бой, но в последний момент сердце дрогнуло, будто споткнувшись, а горло сжалось. Му Цину было бы куда проще пропустить атаку в беззащитную грудь, свяжи ему кто-нибудь руки за спиной, чтобы не оборонялся. По телу прошла неприятная, липкая волна дрожи. Когда человека казнят — не фальшиво, как сейчас, а по-настоящему, — он тоже не может закрыться от лезвия, увернуться, защитить себя. Это можно только почувствовать. Не рассказать. Му Цин зажал рукой несуществующую рану и попятился, а потом рухнул на платформу. Такого восторга толпа не выражала, даже когда наследный принц спрыгнул с башни городской стены, а после еще и обнажил свое лицо. Воздух сотрясался от криков ликования и радости. Сверху вопил Ци Жун: — Мерзкий демон мертв! Посмотрите на моего царственного брата! Платформа продолжала плыть к воротам. Му Цин открыл глаза, через прорези маски глядя на плавающее в туманном, золоченом солнцем смоге небо. Хотелось отдышаться, запястья немели от усталости, но он следил, чтобы грудь не взымалась слишком отчетливо, и не шевелился. Прохладной тяжестью придавливала ладонь к настилу рукоять сабли, которую он так и не выпустил из пальцев. Наконец, послышался негромкий скрежет закрывшихся ворот, а после — короткий звон и глухой стук. Се Лянь распластался рядом, бросив на платформу меч, завозился, словно пытался соскрести с себя мешающие слои одеяний. — Я смертельно устал, — вымолвил он с придыханием. Му Цин поднял руку и непослушными пальцами подцепил край своей черной маски, стаскивая ее с лица. Покрытой испариной кожи коснулся воздух и солнечный свет. Раздался торопливый топот, а следом кто-то зашагал уже по платформе, забравшись на нее. По этой поступи Му Цин без труда узнал Фэн Синя. — Зачем ты взял этого ребенка, Ваше Высочество? Мальчишка и впрямь все еще жался к принцу. Его лицо было замотано посеревшими от пыли и грязи лоскутами, так что на мир, сузившийся сейчас лишь до лица Се Ляня, ребенок смотрел только одним черным глазом. Напуганный до немоты, он не реагировал на вопросы и комкал грязными руками белоснежную ткань на чужой груди. Столько времени потратив на изучение каждого шага на шествии и всех ритуалов, Му Цин не мог не нахмуриться, глядя на это. На одеяниях Воина, радующего Богов, оставались отчетливые следы от маленьких пальцев, и что это, если не очередной дурной знак? Да что не так с этим ребенком? С того самого момента, как раздался его крик на улице Шэньу, предзнаменования, не сулившие ничего хорошего, так и сыпались подобно каплям в ливень. Не добившись ответов от перепуганного малыша, Се Лянь отдал его Фэн Синю, еле заставив отпустить свою одежду. С ребенком юноша выглядел забавно и растерянно — держал его в вытянутых перед собой руках, как дикого зверька, пока не произнес, метнув мрачный взгляд на Му Цина: — Советник с ума сходит. Тебе, Ваше Высочество, стоит подумать, что ты скажешь ему, чтобы объяснить произошедшее. Пусть он и обращался к Се Ляню, Му Цин понимал, что оправдываться и объясняться придется только ему одному. Его Высочество мог прямо сейчас откусить голову этому ребенку и измазаться в его крови — Мэй Няньцин лишь решил бы, что одной проблемой меньше. Му Цину же никогда не дозволялось совершать ошибки. Хотя не то, что ошибки — все, что он делал во благо, склонны были воспринимать как задел для преступления. И этот раз точно не мог стать исключением. * * * — И все равно я не понимаю! — Фэн Синь спускался из храма Шэньу размашистой походкой, едва не переступая сразу через две ступени. — Вот что тебе стоило прошлым вечером объяснить всю ситуацию? Он выглядел злым и расстроенным. Се Лянь замучился отбиваться и от него, и от советника, чтобы не доводить до скандала, так что теперь у него уже не было сил вмешиваться. Знал, вероятно, что это бессмысленно. Если в храме Шэньу Фэн Синь еще сдерживался, не смея поднимать шум, теперь, на горной тропе, ничто не мешало ему высказываться, даже укоризненный взгляд собственного господина. Разговор с Мэй Няньцином начался с упавшего со стены мальчишки, и никакие доводы не смогли убедить Се Ляня, что он поступил неправильно, самолично совершив прыжок и нарушив ход праздника. Без внимания не осталось и то, что советник ни слова не услышал из донесения Му Цина накануне вечером, так что обрушил на него весь скопившийся гнев и все нервное напряжение. Му Цин не ожидал ничего другого, так что отвечал спокойно и четко, ничего не утаив, кроме, разве что, разговора с Чжу Анем насчет Лю Чэнь. Это их личные вопросы, и чинить неприятности разбирательством еще и по этому поводу Му Цин не собирался. Он ко всему был готов, но только не к тому, что Фэн Синь не станет молчать, как делал это обычно, а вмешается и тоже начнет засыпать его вопросами. В его глазах именно Му Цин был виноват в том, что Его Высочеству приходится оправдываться перед советником, хотя сам Се Лянь держался уверенно и непоколебимо. Единственное, что вывело его из себя, это упоминание о том, что Чжу Ань не пропустил его личного слугу во Дворец Четырех. Неужели он до сих пор думал, что к окружающим люди относились так же, как к нему самому? Если он принц и никогда не стоял под чужими презрительными взглядами, разве значит это, что таких взглядов в принципе не существует? Кому-то приходилось терпеть их всю сознательную жизнь. — Почему ты молчишь? — громче воскликнул Фэн Синь, резко развернувшись. Му Цин шел чуть позади него. Он все еще не снял с себя тяжелые доспехи демона, так что идти с такой же скоростью просто не мог, да и желания не имел никакого. — Неужели нельзя было взять и сказать, что Его Высочество послал тебя к советнику, чтобы эти… эти… заткнулись и не смели самостоятельно решать, кого ему выслушать, а кого — нет?! И ты еще зачем-то попросил не наказывать Чжу Аня, хотя сам попал в ситуацию хуже некуда, да к тому же Его Высочество поставил в такое неловкое положение! — Фэн Синь! — не выдержал Се Лянь. — Довольно. Мы уже все это обсудили в храме Шэньу и решили, что это было недоразумение. К чему вновь возвращаться к этому вопросу? Конечно, это было недоразумение. Му Цин, несмотря на покорно склоненную, как требовало его положение, голову, все равно заметил, как изменились лица наставников, когда они поняли, почему не услышали вчерашнее донесение. Вот чьи ответы с того момента поистине были туманными, а не его. Конечно же, мастера не спешили признавать, что с головой погрузились в игру в деревянные таблички настолько, что и смети весь монастырь ураган — не услышали бы ни единого шороха. Фэн Синь сжал руки в кулаки, отвернулся и зашагал прочь. Се Лянь вздохнул и поравнялся с Му Цином. — В следующий раз просто говори, что ты выполняешь мое поручение, тогда никто не сможет усомниться в твоих намерениях, — мягко произнес он. Сердце наполнилось едкой горечью. Му Цин знал, что на его лице эти чувства не отразились, но тон все равно мог бы выдать его с головой, хотя принц не умел прислушиваться к таким мелочам, как дрогнувший голос. — Да, Ваше Высочество. Се Лянь кивнул и улыбнулся, зашагал бодрее. Для него проблема была решена. Он был уверен в своей правоте и не ставил под сомнение собственные слова и действия. И никто не посмел бы это сделать просто потому, что наследный принц не может лгать, скрывать, туманно изъясняться и строить козни. По умолчанию. Му Цину же нужно было скрутиться в узел, чтобы доказать то же самое. И лишь имя его покровителя могло даровать ему хоть какую-то защиту от подозрений и упреков. Никогда — его собственное. Фэн Синь продолжал недовольно хмуриться и поджимать губы, даже когда они втроем оказались в комнате Се Ляня во дворце Сяньлэ. Принц стоял, расставив руки, словно со всем миром обниматься собрался, и ждал, пока Му Цин снимет с него одежды Воина, радующего Богов. Му Цин же крутился вокруг него, отстегивая, открепляя и убирая слой за слоем, не забывая при этом считать пятна, оставленные руками ребенка. На его тихие слова о том, что грязь на священном костюме — к беде, Се Лянь только беспечно махнул рукой и рухнул на кровать, скидывая сапоги. — Постирай и все. Тяжелые доспехи, в которых Му Цин все еще оставался, так и не было времени снять. Они давили на плечи, и кожа под ними зудела от жары и пота. Нижняя ткань липла к спине и груди, как липли сверху и тяжелые, мрачные взгляды, что Фэн Синь то и дело на него бросал. Атмосферу помог немного разрядить Се Лянь, вспомнив о ребенке и спросив о нем Фэн Синя. — Да он просто пнул меня по колену и бросился бежать! Больно, мать его! — возмутился тот. Се Лянь расхохотался, распластавшись по кровати. Волосы, до этого забранные золотыми шпильками, разметались по расшитому покрывалу ржаными колосьями. Из-за долгого пребывания в тугой прическе они стали волнистыми, как овечья шерсть. Му Цин мельком подумал, что нужно будет смазать их на ночь сандаловым маслом. — Меня он не пинал! Ты просто слишком пугающий, — сказал принц, махнув на Фэн Синя рукой. — Гаденыш! — рыкнул тот. Му Цин еще раз осмотрел каждый слой одеяний и отложил те, что не пострадали от грязных рук. Начал складывать в шкатулку шпильки, разбросанные Се Лянем по кровати. Принц листал книжку, которую стащил с изголовья, как вдруг поднялся и едва не смел с покрывала оставшиеся заколки. — Кстати. Му Цин, ты отлично сражался сегодня. Я в очередной раз убедился, что сабля подходит тебе больше, чем меч. После шествия и сурового допроса советника Му Цин чувствовал себя скованно и напряженно. Едва Се Лянь заговорил про праздник, он уже приготовился услышать очередные вопросы о своих действиях на платформе, ведь он позволил себе удар в полную силу, но принц сказал вовсе не это. Теплое чувство, что Му Цин испытывал к своему единственному оружию и драгоценному подарку погибшего учителя, отозвалось на эту простую похвалу, потянулось, как к ласковой руке, и он не мог с этим ничего поделать. Повернув голову, он с легкой улыбкой посмотрел на Се Ляня. — Правда? — тихо спросил он. — Да! Я вот что подумал! У меня есть для тебя совет, сейчас покажу. Он уже начал вставать с кровати, даже пнул подвернувшийся под ногу сапог, но Фэн Синь загнал его обратно со словами: — Сначала обуйся, Ваше Высочество! Куда собрался в таком виде? Му Цин слабо усмехнулся, наблюдая за сменой выражения лица наследного принца. Ему правда было интересно, что Се Лянь хотел показать, но тому и впрямь не стоило разгуливать в таком виде по монастырю. Начни они сейчас тренировку, его будет не остановить. — Ох, — выдохнул вдруг Се Лянь, пытаясь собрать рассыпающиеся тугими локонами волосы в хвост. Он держал пучок одной рукой, а другой ощупывал мочку уха с только недавно сделанным проколом. — Сережка пропала. Нахмурившись, Му Цин отложил шкатулку с заколками и подошел ближе. Он хорошо помнил эти коралловые бусины, которые входили в наряд Воина, радующего Богов. Серьги точно были на Се Ляне, когда они сражались на платформе. Мельтешило перед глазами кроваво-алое вместе с движениями принца, так что он не мог ошибиться. Так куда могло деться украшение, выдержавшее и сражение, и стремительный прыжок за свалившимся со стены мальчишкой? Фэн Синь начал рыскать по комнате, тихо ругая Се Ляня за рассеянность. Му Цин вытащил метлу, чтобы помочь в поисках. Дойдя до кровати, он наклонился и провел рукой по полу, но пальцы мягко скользнули по дереву и ни на что не наткнулись. Еще одна ошибка, хотя он так старался, чтобы с костюмом Се Ляня все было идеально. Сначала пятна, теперь это. И как он не уследил? — Может, надо еще кого позвать, чтобы помогли искать? — предложил принц. — Да так еще хуже, — недовольным, резким тоном отозвался Фэн Синь. — Украдут еще, к чему такие помощники? Едва услышав эти слова, Му Цин так крепко стиснул в руках метлу, что она переломилась пополам, обсыпав рукава щепками. Фэн Синь последнее время только и делал, что цеплялся к нему и не отставал ни на шаг, следил за каждым движением, не уходил из комнаты, пока Му Цин убирался, дергал и лез под руки во время самых обычных бытовых занятий, вроде стирки. Неужели?.. — Совсем сдурел?! — возмутился Фэн Синь. — Зачем вещи ломаешь? Сердце заколотилось так, что накрывшая душная волна оказалась сокрушительной. Му Цин почувствовал, как неумолимо краснеют щеки, а в голове начинает пульсировать. Фэн Синь знает про случай с золотым листком? И теперь решил обвинить его еще и в краже коралловой бусины? — О чем ты? — сдерживая голос, хотя вибрация от внутренней дрожи так и сковывала горло, спросил он. — Говори прямо. Я здесь ни при чем. — Да я и не говорил, что ты при том! — взбесился окончательно Фэн Синь, и без того бывший на нервах с самого утра. — Ты за своей мнительностью совсем ничего вокруг не видишь! Совесть не чиста? Се Лянь опять походил на сову в ночи с круглыми глазами, которые даже посветлели почти до янтаря от удивления. Он какое-то время не находил слов, но потом все же вмешался: — Да что с вами? Фэн Синь, прекрати! Му Цин, он не имел в виду ничего подобного. Му Цин с ужасом понял, что вообще не контролирует реакцию своего тела. У него резко начала раскалываться голова, горело лицо, и он прекрасно понимал, как это выглядит со стороны. Он поверить не мог в то, что Се Лянь был способен не сдержать свое слово и рассказать Фэн Синю все подробности их знакомства. Разумеется, тот теперь подозревает его даже в том, что ветер дует не в ту сторону, когда он тренируется в стрельбе! — Ты… нарушил слово, — непослушными губами произнес Му Цин, повернувшись к Се Ляню. Голос сел до хрипоты, но был холодным, как царапающий иней. — Нет! Вовсе нет! — запротестовал принц. Фэн Синь недоуменно уставился на них обоих, словно не понимал, о чем идет речь. Осознав, что делает только хуже и уже вряд ли справится с захлестнувшими его эмоциями, которые после такого напряженного дня только обострились, Му Цин как можно ровнее выдохнул и вышел из комнаты. Вернувшись в свою келью, он снял черные доспехи и, оставшись в нижних одеяниях, обессиленно опустился на кровать, закрыл пылающее лицо руками. Где может быть эта проклятая бусина? Се Лянь точно не мог потерять ее во время шествия, Му Цин бы заметил, если бы что-то упало на платформу, потому что держал постоянно принца на виду. Может, она выскользнула из его уха уже после того, как они прошли через ворота? Но он лежал на платформе, изображая поверженного демона, так он тем более смог бы услышать стук коралла о настил. Пойти поискать? Да даже если Му Цин сейчас отыщет пропажу и отдаст ее принцу, это вызовет только еще больше подозрений после такой сцены. Му Цин зажмурился и вцепился пальцами в свои волосы. Почему он так отреагировал? Фэн Синь постоянно цеплялся к нему, но никогда не обвинял открыто в дурных помыслах и уж тем более — желании что-нибудь украсть. Уже почти два года прошло с тех пор, как он стал личным слугой Се Ляня. Неужели все это время Фэн Синь неотступно следовал за ним и нависал каждый раз сверху, стоило заняться работой, потому что ждал какого-то подвоха? Почему с ним всегда так? Почему, оступившись один-единственный раз, не сообразив вовремя, что ему делать, Му Цин должен расплачиваться за это столько лет? От приятного, согревающего ощущения внутри после слов принца о хорошем сражении не осталось и следа. Сердце билось так тяжело, что Му Цину потребовалось время, чтобы его успокоить. Он не сделал ничего дурного. Отыщет бусину, вернет ее Се Ляню, и этот вопрос будет закрыт. Даже если Фэн Синь знает о случае с золотым листком, это уже давно в прошлом. Мысль о том, что человек, все это время находившийся рядом, как вторая тень, думал про него такие вещи, оказалась тяжелее, чем все вопли людей на улице Шэньу, жаждущих посмотреть на расправу над ним. Му Цин вспомнил, что обещал матери навестить ее после шествия, так как все занятия были отменены, а принц скорее всего захочет отдохнуть. На следующий день Се Лянь планировал спуститься к собственным родителям. Советник сказал, что они очень хотят его видеть. Стоило поторопиться, чтобы успеть вернуться к вечернему чаю. С трудом успокоившись, Му Цин поднялся, тщательно умылся, пока не похолодели щеки, оделся в свои ученические одеяния и отправился в вишневую рощу, чтобы набрать для матери немного ягод. Свежий ветер и вид косых солнечных лучей, проникавших через тяжелые от алых вишен ветви, помогли немного прийти в себя. Все-таки природа на горе Тайцан располагала к умиротворению и успокоению чувств и разума. Однако одиночество Му Цина долго не продлилось. Мама очень переживала, когда он приносил слишком много гостинцев, думая, что ей не дозволено есть драгоценные фрукты из монастыря, так что он набирал чуть-чуть, чтобы не волновать ее. Хотя часть все равно растаскивали дети, стоило свернуть в переулок. Он уже собирался уходить, когда услышал шелест травы и шаги нескольких человек. — И не стыдно тебе? — спросил голос Чжу Аня. — Слуга самого наследного принца, совершенствующийся, а не гнушаешься таскать с горы Тайцан фрукты. Они поставляются к столу императора и растут здесь не для того, чтобы кормить всех, кого ни попадя! Му Цин стиснул зубы и повернулся к нему. За плечами Чжу Аня стояли монахи, в которых он узнал остальных караульных, дежуривших у Дворца Четырех прошлой ночью. — Я могу собирать фрукты и ягоды, которые здесь растут, это не запрещено. Вы тоже это делаете. — Конечно, — кивнул Чжу Ань. — Только ты же не для себя собираешь, а для кого-то еще! Да к тому же тайком, как какой-то вор. Только недавно утихнувшая боль в голове вспыхнула вновь. Му Цин не успевал латать дыры в своей броне, как ее прогрызали вот такими нападками снова! Прошлой ночью он был готов ко встрече с Чжу Анем и держался спокойно, но сегодня у него просто не осталось сил обороняться и язвить, особенно после того, что услышал от Фэн Синя. Му Цин тихо ответил: — Хватит цепляться ко мне, Чжу-шисюн. Из-за того, что ты вчера не пустил меня во Дворец Четырех, и так возникло много вопросов. Давай не будем усложнять все и дальше. Лицо Чжу Аня вытянулось, а монахи за ним многозначительно переглянулись. — Советник и так сурово отчитал меня за это! — напряженным голосом проговорил он. — Ты специально так поступил, чтобы меня наказали?! Почему не мог сразу сказать, что у тебя донесение от Его Высочества? Му Цин прижал к себе корзину с вишней так крепко, что один край больно впился в живот даже через ткань. Чжу Ань шагнул вперед и дернул за другой, что был ближе к нему. В результате все ягоды рассыпались по траве. — Что ты делаешь? — еле сдерживая злость, спросил Му Цин. — Не перекладывай на меня свою ответственность! — Мою ответственность? — выплюнул Чжу Ань. — Моя ответственность — следить за порядком, а нарушают его всегда именно такие, как ты! С самого твоего здесь появления от тебя одни неприятности и проблемы. Неизвестно, чем закончилась бы эта сцена, если бы совершенно неожиданно в нее не вмешался Се Лянь. Му Цин сквозь шум в ушах, что звучал подобно отдаленному эху чужих обвинительных слов, слушал, как принц строгим тоном напоминает соученикам, что он является его приближенным, а значит, делает все по его указаниям. Снова это. Величия и благородства в Се Ляне было настолько много, что он готов был накрыть им всех вокруг, как сияющим куполом. Словно солнце на небе, он стремился обогреть каждый уголок земли, растопить лед даже в темных низинах и ущельях. Что бы Му Цин ни делал, его выбор ограничивался лишь двумя опциями: принять эти щедрые дары и молчать или вырваться, отказаться от них, обрекая себя на постоянные тычки и унижение от окружающих. Все чувства были взвинчены до предела. Сердце снова сорвалось на бег, потому что за спиной недовольного Се Ляня, который примчался сюда и встал на его защиту, стоял хмурый Фэн Синь. Му Цин лишь мельком взглянул на него, и юноша сразу посмотрел на него в ответ напряженно и остро. Чжу Ань и прибывшие с ним монахи рассыпались в извинениях перед принцем, а потом попятились и ушли. Му Цин опустил голову и очнулся лишь тогда, когда Се Лянь поднял с земли упавшую корзину и подал ее ему. Ничего не оставалось, кроме как начать собирать раскатившиеся по траве ягоды. Неожиданно Фэн Синь резко произнес: — Послушай. Будем считать, я был не прав. Хватит строить из себя непонятно что и упрямиться! Я тебя ни в чем не обвинял и просто был неосторожен в словах. Мне нет дела до всех этих недомолвок, меня волнуют лишь дела Его Высочества! Хватит надумывать ерунду! Се Лянь фыркнул, а потом не выдержал и уже открыто рассмеялся. — Фэн Синь, это должны были быть извинения. Не нужно орать на человека, когда пытаешься сказать что-то подобное. Му Цин выпрямился, бросив в корзину часть собранных ягод. У Фэн Синя от тяжелого дыхания подрагивали ноздри, а губы потерялись на лице, так крепко он их сжал, словно сдерживал еще какие-то слова, но они так и остались непроизнесенными. — Ваше Высочество, я еще поищу ту бусину. Думаю, ты мог потерять ее на городской улице, — сказал Му Цин. Се Ляню явно не было до пропажи никакого дела. Он лишь махнул рукой и попросил не тратить на поиски слишком много сил, а после сразу сменил тему, предложив на следующий день вместе отправиться в столицу, чтобы навестить родителей. Поколебавшись немного, Му Цин согласился. Все равно показываться перед матерью в таком смятении было плохой идеей, она бы, и не видя его лица, поняла, что что-то случилось. Даже если Му Цин полностью успокоится, мама все равно почувствует неладное. Свободным временем Му Цин воспользовался, чтобы привести мысли и эмоции в порядок. Он много думал о шествии, все еще слыша в голове крики толпы, вспоминал каждую деталь, пытаясь понять, когда Се Лянь умудрился потерять сережку. Мысли то и дело уходили в другое русло. Ссоры с Фэн Синем не были чем-то новым, к ним уже давно можно было привыкнуть, но сегодняшняя стычка совершенно выбила из колеи. И у Му Цина получилось бы спрятать чужие слова так глубоко в подсознание, как только возможно, ведь так он и поступал со всем дурным, что с ним случалось, стараясь лишь извлекать опыт, но Фэн Синь обладал особым талантом заявлять о себе в самые неудачные моменты. Так случилось и в этот вечер. Му Цин принес Се Ляню чай. Принц сидел на кровати с мокрыми волосами, скрестив ноги и шевеля большим пальцем на правой, словно за невидимую струну дергал. Он был погружен в чтение, так что мало разговаривал, только вертел головой так, как просил Му Цин, пока расчесывал его волосы и смазывал их маслом. Собрав посуду, Му Цин занес ее на кухню и направился в свою келью, намереваясь лечь спать. Над пиком Тайцан распростерлось ночное высокое небо с россыпью звезд. После выступления слегка ломило руки и плечи, но мышцы привыкли к нагрузкам, так что за несколько часов крепкого сна от неприятных ощущений не должно было остаться и следа. Му Цин и сам не предполагал, что так устанет. День казался бесконечным. Ученики, вернувшись из столицы, разбрелись по кельям сразу после ужина. Еще какое-то время были слышны разговоры и обсуждения, но потом и они стихли. Ночь, спокойная и безмолвная, наконец, принесла успокоение разуму. В такие часы Му Цин позволял себе вспомнить беседы с мастером Вэем, которые помогали ему останавливаться и прислушиваться, переставая слепо преследовать свою цель. Сегодня он допустил ряд ошибок и позволил себе несдержанность. Не стоило допускать подобного. Размышляя об этом, Му Цин дошел до своей кельи и уже готовился войти внутрь, как вдруг со ступеней, ведущих в сад, поднялся темный силуэт. Это был Фэн Синь, и вот его Му Цин точно не ожидал увидеть в этой части монастыря. Он все это время думал, что юноша в своей комнате — тоже отдыхает от тягот и волнений этого дня. — Ты все еще злишься? — без предисловий задал вопрос Фэн Синь, когда подошел ближе. Му Цин так и замер, положив пальцы на деревянную дверь, которую собирался открыть. Фэн Синь ждал, так что он прикрыл глаза и покачал головой, уронив руку вдоль тела. — Нет. Иди спать. Было не определить, поверил ли Фэн Синь его словам, но уходить он явно не собирался, хотя и продолжать разговор не спешил. Му Цин уже подумал, что эта короткая беседа и была его целью, но Фэн Синь все же произнес: — Я правда не имел в виду то, что тебе показалось. Меня убивает твоя мнительность. Я даже ляпнул Его Высочеству, что терпеть не могу таких людей, как ты. — Спасибо за прямоту, — ровным тоном ответил Му Цин, толкая дверь в келью. На плечо легла ладонь, сжались чужие пальцы, задев короткими ногтями кожу над ключицей. — Да стой ты! Я так сказал, потому что меня достало подбирать слова! Даже общение с Его Высочеством не требует такого напряжения, как с тобой. — Я не просил тебя напрягаться. — А что еще мне делать? — со злым отчаянием спросил Фэн Синь, продолжая держать его за плечо, хотя Му Цин уже не пытался уйти. — Ты мне можешь объяснить, что тебе мешало сказать караульным, что ты пришел по приказу принца? Да не верю я, что тебе просто захотелось провалить его задание или ты не смог придумать, как выйти из ситуации! Ты с этой бусиной носишься, хотя Его Высочество и думать про нее забыл! Спать теперь не ляжешь, пока три раза не подметешь под кроватью! А тут вдруг не смог доложить все, как должно! Му Цин стряхнул с нагревшегося плеча его ладонь и отошел в сторону, прижавшись поясницей к высокому парапету, что отделял внешний коридор от сада. С этого места стал слышен приглушенный плеск воды в ручье неподалеку. Фэн Синь приблизился, встал напротив в немом ожидании. Му Цин покачал головой, опустив взгляд и скрестив руки на груди. — Ты не поймешь. — А ты, может, попробуешь хоть раз сделать так, чтобы я понял? — Зачем? — Му Цин все же заставил себя посмотреть на него, стиснул крепче пальцами свою талию, скрыв их под прижатыми к бокам локтями. — Тебя устраивает твое положение, и я тоже не жалуюсь, но мне каждый раз нужно доказывать, что я не просто так свое место занимаю. И ты предлагаешь мне делать это при помощи Се Ляня? Губы Фэн Синя дрогнули, когда Му Цин назвал имя, а не титул принца, но по какой-то причине он не стал заострять на этом внимание. — Он наследный принц и сын императора, — сказал он. — Разумеется, его влияние куда больше твоего. Му Цин закатил глаза. — Его влияние касается только его одного. Почему я обязан этим влиянием пользоваться? — Потому что ты его личный слуга? — недоуменно произнес Фэн Синь. — А ты ожидал, что все будут слушаться твоего слова, если ты даже упоминать не будешь, по чьему приказу ты пришел? — Я тоже ученик монастыря. И имею право приходить к советнику. Он и мой учитель. Зачем мне докладывать караульным, чей приказ и по какой причине я выполняю? Фэн Синь выдохнул, надув щеки и вытянув губы трубочкой, и почесал в затылке. — Как ты живешь с таким пиздецом в голове? — скорее сочувственно, чем с вызовом спросил он. Скрипнула дверь. Из соседней кельи выглянул один из монахов. — Вы чего шумите? — шикнул он. — Все уже спят давно. Фэн Синь отмахнулся от него, как от назойливой мошки. Му Цин же выпрямился и, дойдя до каменной лестницы, спустился в сад. Сам он говорил тихо, так что его точно никто не слышал, а вот Фэн Синь, даже если шептал, сотрясал воздух и внутренности собеседника заодно. Они отошли в сторону. Услышали, как хлопнула, закрывшись, дверь кельи. — Не тебе жить с моей головой и… мыслями в ней, — не став повторять бранное слово, сказал Му Цин. — Мне с тобой жить! А с тобой разговаривать невозможно! — Не ори так, всех перебудишь. Фэн Синь прикусил губу, но все же послушался и продолжил тише, подойдя почти вплотную. — Не хотел я тебя задеть, — сказал он. — Когда я сказал про бусину, у тебя такой вид был, словно тебя сейчас удар хватит. Какой нормальный человек так реагирует на слова? Вот я и подумал, что… что ты скрываешь что-то, значит. Он знает или нет? Му Цин, сделав над собой усилие, посмотрел в чужие темные глаза. Сияющая на небе ледяная луна давала достаточно света, чтобы хорошо видеть лицо напротив. У Фэн Синя между бровей пролегла глубокая складка, он ждал ответа, пытался разобраться. Но, что бы Му Цин ему ни сказал, для него это будет очередной загадкой или проявлением мнительности. Для него быть рядом с наследным принцем естественно, как дышать. И не нужно ничего другого. Его служение — это жизнь взаймы. До момента, пока не потребуется ее отдать, исполнив свое предназначение. — Я ничего не скрываю, — сорвалось с губ, хотя Му Цин не собирался говорить это вслух. — Я устал оправдываться. — Да кто тебя просит? — Фэн Синь потер лоб, одернул рукав, поднял снова на него глаза. — Я, может, правда чего-то не понимаю, но мое дело — это безопасность и спокойствие Его Высочества. А тебя сегодня всего передернуло, когда он помог тебе в вишневом саду! — А я просил об этом? — не выдержал Му Цин. — Я просил мне помогать? — Выглядело именно так! Этот Чжу Ань собирался чуть ли не с кулаками к тебе полезть, а ты стоял, как изваяние! Его Высочество предложил тебе выход, чтобы ты мог помогать матери и не оправдываться перед ними, но ты и этим недоволен! Му Цин стоял у дерева, и ему захотелось побиться затылком об твердую кору. Это для него не выход, а прыжок прямиком в бездну, из которой он никогда не выберется! Он уже не сможет быть собой, если везде за ним будет следовать слава наследного принца. Он не был готов, как Фэн Синь, теряться в другом человеке без остатка, растворяться в нем, как соль в горячей воде, похоронив все собственные цели и желания. — Я пойду, — сказал Му Цин негромко. Фэн Синь простонал, как от боли, будто он ему на ногу со всей силы наступил. — Как мне доверять тебе, если я не понимаю, чего ты добиваешься? — спросил он. Сердце дернулось, захлебнулось горячей кровью, как Му Цин вот уже полчаса захлебывался чужим запахом, стоя так близко к Фэн Синю. — Если, чтобы мне доверять, тебе нужно, чтобы я стал таким же, как ты, этого не будет. Мы разные. — Я знаю, — сразу ответил Фэн Синь. — Знаю, что разные. И я правда терпеть не могу людей, которые вместо того, чтобы заниматься делом, надумывают себе столько, что сами путаются. Я этого не понимаю! Но… ты ведь не такой. Никогда не был. Так почему?.. — Откуда ты знаешь? — горло сдавило, и Му Цин сглотнул, пытаясь избавиться от вставшего в нем кома. — Что тебе известно о том, каким я был? — Помню. — Фэн Синь вдруг взял его за руку, не обратив внимания на попытки Му Цина тут же вырваться, перевернул ее, безошибочно проводя большим пальцем по старому шраму на ладони. — Почему не залечишь? Му Цин молчал, сжав кулак. Фэн Синь палец не убирал, так и упираясь подушечкой в белую и уже давно зажившую полосу на его коже. — Не хочу, — наконец, с трудом выдавил из себя Му Цин. Фэн Синь медленно кивнул. Смотрел не в глаза, а на их сомкнутые руки. Он сильно злился, когда они днем спускались из храма Шэньу после допроса советника, и Му Цин думал, что он долго не успокоится, но сейчас юноша перед ним выглядел скорее озадаченным и сбитым с толку, чем сердитым. Он не понимал перемен в Му Цине, а Му Цин не мог оставаться прежним, если хотел двигаться вперед. Вот и все. Руку сводило от тепла. Му Цин все же высвободился, и Фэн Синь не стал на этот раз его удерживать. — Прекрати упрямиться, — вздохнул он. — Его Высочество желает тебе только добра. Это я точно знаю. — Я в курсе. Му Цин обхватил себя за плечи. Фэн Синь проследил взглядом за движением его рук, застыл на мгновение, чуть подавшись вперед, но потом отступил и, бросив скомканное пожелание доброй ночи, быстрым шагом пересек сад, исчезая в темноте галереи. Обессиленно прислонившись к дереву затылком, Му Цин посмотрел сквозь ветки на молодую луну. Через несколько мгновений ее укрыла перистая стрела тонкого облака, разрезав точно посередине.