ЧАСТЬ 1. MEDICINE MAN. Глава 1
Hey you, Medicine Man Give me what I'm hurting for Hey you, give me a holler I can't live like this no more Dorothy
Глава 1When your lover's gone and the music's over Oh no, don't wanna be alone any more The Record Company
Сентябрь–октябрь 2015 Сжимая в руке бумажный стаканчик из «Старбакс», Кевин выскочил на Седьмую Авеню. Он очень боялся опоздать и поэтому спешил — на первое в своей жизни собеседование, — если не считать, конечно, те, что он проходил у мистера Аллена, дядюшкиного друга, последние три лета для подработки в родном Мадисоне. Покупатели очень любили Кевина, порой забегая в магазин просто с ним поболтать, но уходили обязательно с покупками: у Кевина отменно получалось продавать попкорн, сахарную вату и карамельные яблоки. В те дни выручка мистера Аллена взлетала настолько, что тот предложил Кевину зарплату повыше, — как только он начнет работать на него на постоянной основе. Кевин от души его поблагодарил, но ответил вежливым отказом: прежде всего ему надо завершить учебу в Школе коммуникации и журналистики. Если он и намеревался связать жизнь с постоянным местом, то это точно не было о кукурузе и карамели. Кажется, один лишь их запах, приторный и до одури въедливый, Кевин возненавидел на долгие годы вперед, хотя кофе по-прежнему брал с карамельным сиропом. Двойным. Вакансия в «Бруклин Блог» стала настоящей удачей. Да, это было маленькое место, и редакция даже не входила в Национальную ассоциацию газет, — но с чего-то ведь надо начать? На прошлой неделе на глаза попалось еще одно объявление, но Кевин его сразу же исключил: он не намерен продвигать идеи радужных флагов. Он ненавидел все, что связано с этим чертовым ЛГБТ-сообществом, и ненавидел люто, всей душой. Из-за них брат ушел из дома, а на семью легла тень несмываемого стыда. Хорошо хоть мать с отцом не переругались: оба проявили небывалое единодушие. К общему счастью, и родственники отнеслись к ситуации с пониманием — раскола не случилось даже с ними. «… и в лучшем стаде отыщется паршивая овца», — так сказал дядя Джордж. Кевин был полностью с ним согласен и отчаянно не понимал, почему за праздничным столом ему все же приходится ощущать на себе косые взгляды, в том числе и от Сары, дядиной жены, и их малолетних дочерей. Как будто это он спутался с каким-то пидором из Эл.Эй., свалил из дома и опозорил семью. Дело было во внешности: сходство с братом играло роковую для Кевина роль. Слава богу, он окончил Школу и смог покинуть Алабаму, направившись туда, где его никто не знал. Нью-Йорк. Своему соседу по комнате — они делили ее на двоих — о брате он даже и не рассказывал. Рик вообще не знал, что такой у него есть, а больше Кевин ни с кем и не успел завести дружбу. Впрочем, все это вопрос времени. Очень скоро у него появятся и друзья, и девушка: Нью-Йорк был городом возможностей, — главное, найти работу. Кевин был абсолютно уверен: он построит свою успешную жизнь именно в «Большом Яблоке», здесь все можно начать с нуля. Он скучал по родителям, но не так чтобы очень сильно: новый город утягивал в суматошную жизнь, особенно Бруклин, где он и поселился. Кевину нравился район модных хипстеров, кафешек и ночной жизни, хоть контраст с привычным ему, размеренным укладом жизни в Мадисоне поначалу обескураживал. С семьей он периодически созванивался: он не желал быть сыном, упорхнувшим из клетки неблагодарной птичкой. Родители фактически оплатили ему учебу, хоть и не обязаны были это делать. Кевину, можно сказать, повезло дважды: если бы брат не покинул дом, скопленных денег не хватило — половина ушла бы на его образование, и после школы пришлось бы выйти на работу. А так все досталось ему одному, и упускать свой шанс в жизни он не был намерен. Равно как и забывать об отчем доме; к тому же он любил болтать с матерью о разных пустяках. Правда, их последний разговор его скорее расстроил, чем обрадовал: братцу вздумалось объявиться и напомнить о себе. Мать предупредила Кевина, чтобы он и трубку не брал, но он все же взял. Сам не знал почему и не знал зачем: с этим человеком они не виделись три года, даже не обменивались сообщениями. — Я просто хотел поговорить, — услышал Кевин, приняв вызов. — Со мной? — протянул он. — Интересно, о чем это? Общайся с такими же, как ты, — отсек он торопливо, даже не желая слушать ответ. — Ты не представляешь, через что нам всем довелось пройти. Только такой эгоист, как ты… — Вам довелось? — перебил его брат. — Мне, знаешь, тоже приходилось несладко. — Это был твой выбор, — отрезал Кевин, — нечего теперь хныкать. Тебе предлагали обратиться к психологам. К врачам там разным… — он запнулся. Он не знал точно, к каким именно, но сам факт тех разговоров хорошо помнил. Родители были готовы взять большой кредит (действовавшая страховка не покрывала медицинские услуги такого рода) и оплатить лечение. — Но ты выбрал другое, — припечатал он напоследок. — Зря я позвонил, наверное… — Верно. Зря. У тебя нет пути обратно, — Кевин бросил трубку сам, первым, он не мог продолжать: в глазах жгло от обиды и ощущения грязи, как будто вываляли в навозе. Он не понимал брата и не желал его прощать. Не мог. По Атлантик Авеню Кевин дошел до нужного здания: двухэтажное, из красного кирпича, с белыми рамами. Еще раз сверился с адресом, выписанным на аккуратно сложенный вчетверо листок, и вошел внутрь, скрестив пальцы: пусть ему повезет. Он взберется на вершину журналистики, даже если сегодня он только у самого подножия. Немного удачи, и дальше он со всем справится. Он упрямый, у него все получится.***
Брендон остался в Швейцарии на три недели, искренне полагаясь на возможность совместить текущие дела по частным банкам, Строительному обществу и вопросы личного характера. С последним были проблемы: бессмысленная, совершенно идиотская смерть Тома наложила на все его пребывание неприятный отпечаток. Отвратительный. Да, эскорты предлагали услуги на его вкус, но все это было не то. Естественно, вопрос стоял не в деньгах — Брендон привык платить за все, присутствие Тома тоже не обходилось бесплатно. Однако от того хотя бы не веяло душком насмешливого презрения, что неизбежно почувствуешь в дорогих шлюхах, сколь умело они бы это ни скрывали. Вчерашний сопляк из эскорта не стал исключением. В Томе тоже ощущалось схожее, нечто подобное, но его презрение было иного сорта — к самому себе. Брендона это устраивало: он это даже понимал. Они были в одной лодке. Гилберт влип затылком в спинку высокого кожаного кресла, обведя задумчивым взглядом книжные стеллажи. С первого этажа он видел лишь небольшую их часть. Фамильная библиотека располагалась на втором, с отдельным входом и лестницей, ведущей сразу в кабинет. Помедлив, Брендон взял в руки тоненькую папку, — снова, — та жгла глаза. Всего четыре листа: жизнь Томаса уместилась на трех с половиной. Его не отпускало — ни сама ситуация, ни мерзкое ощущение упущенного момента: глупое, бездарное существование, завершенное передозом снотворного. Гилберт чувствовал себя взвинченным, одновременно подавленным и обманутым: как оказалось, в своей покорности Том лишь притворялся. Мальчишка не имел никакого права так с ним поступать, его никчемная жизнь ему не принадлежала: Брендон давно ее выкупил. Еще месяц назад Брендон был склонен полагать, что оно того стоило, — всех усилий научить парня подобающе держать себя за столом, правильно вести беседы и избавиться от раздражающего американского акцента. В скором времени он собирался появиться с Томом на нескольких мероприятиях — для начала неформальных, дальше стало бы видно. Брендон никогда не скрывал своих предпочтений и не намеревался делать это и в будущем; если бы все его сложности лежали лишь в желании утаивать от окружающих ориентацию, он считал бы себя, пожалуй, одним из самых удачливых людей в мире. Вся ирония состояла в том, что, даже не прячась, он все равно не мог найти то, что ему бы подошло. Томас хоть как-то компенсировал отсутствие нужного человека, и Брендон был согласен на подмену: в существование такого он все равно не верил, — скорее, это была уже угасающая греза его молодости. Слишком много фракций — каждая со своими нюансами — должны слиться в целое: в реальности такого не случается. — Безмозглая пустышка, — Гилберт процедил раздраженно, с досадой перевернув лист с прикрепленной поверх фотокарточкой Тома, дразнящей и вызывающей. Взгляд упал на второй, вниз, — длинный список алабамской семейки. Брендон перечитал тех, кто входил в первый круг, самых близких. Позже, почти беззвучно, прокатил по языку одно из имен. Стук в дверь не дал сделать это дважды — да, впрочем, и незачем — Андерсон уже вошел в кабинет. Он наконец-то вернулся из Лондона. — Выяснил? — Брендон закрыл папку и отложил ее в сторону. Провернув оставленный в замке ключ, Андерсон направился к обтянутым темно-коричневой кожей креслам. — Последние два звонка были сделаны матери и брату, — сообщил он на ходу негромким, спокойным голосом. Звуки его обычно тяжелых шагов поглощал ковер. — Разговор с матерью сложился неблагоприятно. Предполагаю, с братом не лучше. — Откуда узнал? — Пообщались с прихожанами церкви христиан. Туда все семейство вхоже. Брендон криво усмехнулся. — Где второй? — Переехал в Нью-Йорк, — Андерсон разместился в кресле справа, ближе к окну. — Устроился в затрапезное издание. «Бруклин Блог». Освещает общественную жизнь Бруклина, — он хмыкнул. — И как успехи? — Суетится и проявляет активность. Думаю, всерьез нацелен состояться на журналистском поприще. Гилберт постучал пальцами по столу, медленно, неторопливо, компенсируя неспешными движениями ту скорость, с какой в голове пронеслись десятки вариантов его дальнейших действий. Затем, когда те начали повторяться, набрал номер лондонского секретаря. — Милтон, свяжите меня с Милиндой Хоггарт, — глаза снова остановились на папке. — Естественно, я в курсе. В течение часа, — добавил он, завершая свой недолгий звонок. — Что дальше? — спросил Андерсон. — Продолжайте наблюдение. Меня интересует ближний и дальний круг, — распорядился Брендон. — Наличие и характер личных связей, друзья, просто знакомые. Андерсон кивнул. — Звонила Ив. — По поводу? — Гилберт оторвал взгляд от бумаг. — Хочет приехать к тебе. На выходные. Кто-то ей сказал, что ты здесь. — Пусть приезжает, — согласился Брендон. Видимо, он пропустил ее звонок. На уик-энд, правда, у него запланированы иные дела, но он выкроит время: они и так уже не виделись четыре месяца. Брендон посмотрел в широкое окно: если не испортится погода, в саду можно устроить пикник. Когда Андерсон покинул кабинет, он придвинул ноутбук и набил в поисковике название «Бруклин Блог». Он знал, что американская пресса традиционно ориентирована на местную аудиторию, и большинство газет распространяется в пределах того города или штата, где они издаются, но тираж конкретно этой газетки мог вызвать только усмешку. Пятнадцать тысяч экземпляров в неделю — оставалось лишь изумиться, за счет чего они еще держатся на плаву, — точнее, чем руководствуются рекламщики, размещая контент на тех страницах. Впрочем, подобное положение вещей было лишь на руку: наверняка владелец издания спит и видит, как поскорее избавиться от своего убогого детища. Брендон готов был ему помочь. Для начала он разместит там рекламу. После, недели через три, издание перейдет к нему.***
Кевина не могли не волновать перемены. В редакции поговаривали, что газету вот-вот выкупят, но подробностей не знал никто. Крис Кларк — главный редактор, он же и владелец издания — попросту отмалчивался и появлялся в самом здании все реже, занятый подозрительно внезапным приобретением пентхауса на Манхэттене. Косвенные доказательства были очевидны, и они-то Кевина и беспокоили: с приходом нового руководства обязательно случаются кадровые перемены. Им это даже в Школе объясняли: как показывает статистика, грядущие сокращения касаются самых молодых и самых неопытных. Из всего штата Кевин как раз и был таким. Да, за два месяца он успел себя показать, написав кучу статей, — столько делала аж половина отдела. Вот только он показал себя Кларку — прислушается ли новый босс к рекомендациям прежнего? Наверняка Крис даст на его счет самые положительные — Кевин был уверен: они ведь неплохо ладили, — но все равно не мог избавиться от напряжения из-за подвисшей неизвестности. Что будет дальше — оставалось только гадать. Кевин еще раз перечитал статью о митинге борцов за защиту окружающей среды. Событие не было горячим — недельной давности, но те затевали еще один и вроде как даже с большим количеством участников, — можно выгодно обыграть. На последней строчке зазвонил внутренний телефон. Звук был резким и неприятным — прежде Кевину он таким не казался. — Тайлер, — выдохнул он в трубку, облокотившись на стол одной рукой. — Что там со статьей? — Крис спросил сразу по существу. — Заканчиваю. — Отлично. Закончишь — сразу ко мне. Кевин положил трубку. Он не стал говорить что-то вроде «да», «конечно», «понял». Услышанное не было ни вопросом, ни приглашением: его согласия не требовалось, просто выполнить и все. В кабинет Криса он вошел спустя семь минут: кое-что в статье все же пришлось поправить. Кевин опустился на стул, внимательно наблюдая за Кларком. Текст явно тому нравился: чтение сопровождалось одобрительными киваниями в конце каждого абзаца. — Хороший материал, Кевин, — подытожил Кларк, откладывая в сторону распечатанный лист: он не любил читать с монитора. — Спасибо, — Кевин улыбнулся, довольный собой: он действительно старался. — Крис, я вот думаю… что если написать о городской среде? Сенсации не выйдет, но материал можно подать свежо. Как рекламу. — Возможно, — медленно кивнул тот. — Я подкину идею ребятам, вдруг кто со временем подхватит. — Зачем? Я и сам могу этим заняться, — с готовностью обозначил Кевин, — хоть прямо сейчас. — Боюсь, что нет, — Кларк покачал головой. Секундой позже от его одобрительных улыбок не осталось ни следа. — Мне жаль говорить тебе, но… — у Кевина екнуло в груди. Кажется, он уже догадался: их штат распустят или отправят в вынужденный отпуск, либо редакция полностью изменит формат, либо же… Кевин сглотнул, ожидая. — Ты уволен. — Почему? — выдохнул он. — Согласно этическим нормам редакции, ты нам не подходишь, — Кларк безучастно пожал плечами. Затем взял шариковую ручку и покрутил ее в пальцах. — Ничего личного, но мы не хотим пятнать свою репутацию. — Погоди… какая этика? Какую репутацию? — Кевин выдал залпом, торопливыми, непослушными губами. — Живешь в Нью-Йорке — будь добр засунуть гомофобные заскоки себе в задницу, — припечатал Кларк, — и желательно поглубже. Или есть второй вариант. Алабама всегда ждет обратно, детка. — О чем ты, Крис? — Кевин ошарашенно моргнул. Он действительно ничего не понимал. — Не знаю, где ты успел засветиться, — Кларк покачал головой, мол, не строй из себя наивную простоту. — Может, соцсети, может, еще где… Парень, всем реально плевать, что творится в твоей голове, пока ты это держишь при себе. — Я нигде не писал ничего такого, — упрямо заявил Кевин. — Ну, откуда-то они же смогли узнать, — Кларк развел руками. Кевин прищурился. — Кто такие они? — Новое руководство газеты, — просто ответил тот, даже не став отпираться, будто бы оговорился случайно, но и пояснять дальше не счел нужным. — Все, Кевин, твой рабочий день окончен. Деньги на счет поступят в конце недели. Удачи. — Значит, ты уже продал газету? — протянул Кевин. — Сделал это и молчал? — Ты что-то имеешь против? — Кларк поднял на него равнодушные глаза. Кевин скрипнул зубами: да, он против. Против много чего. Например, того, что сотрудников держат в неведении и фактически водят за нос. Конечно же, Кевин и не думал, что здесь работают люди, преданные идеям издания. Таких идей, в общем-то, и не было. На этом этаже писали тексты пятнадцать — уже четырнадцать — неудачников, не нашедших себя ни в чем получше. Но Кларк должен был сказать им всем прямо: газета продана, у нее теперь новый владелец. Однако к прежнему у Кевина были и иные претензии: его обвиняют в чем-то таком, о чем он и понятия не имеет. Все это очень хотелось выпалить, просто язык чесался, но Кевин промолчал: какой толк спорить с тем, кому здесь уже ничего не принадлежит. Жаль только, нового босса он не увидит: он бы все высказал гавнюку. Кевин поднялся на ноги, медленно и словно спросонья, как после глубокого сна. Он все еще не мог поверить: он безработный. — Не задерживайся, — посоветовал вслед Кларк. — Еще можешь провести день с пользой. Вышагивая по Атлантик Авеню с коробкой личных вещей у груди, Кевин позволил эмоциям прорваться наружу, — здание редакции он покинул с гордо поднятой головой. Черт… черт… проклятье! Как такое вообще могло быть? Что за бред? Он ведь на самом деле нигде даже слова не сказал в адрес этих уродов и извращенцев. Внезапная догадка поразила его резко и ярко — с треском, — как молния бьет в сухое дерево: он понял, кто постарался. На глаза навернулись жгучие, злые слезы. И как он об этом сразу не подумал? Перехватив бокс одной рукой, Кевин вытянул из кармана телефон. Номер, с которого Том напомнил о себе в последний раз, он сохранил. Наверное, чтобы не отвечать на следующий звонок. Или, наоборот, как раз на такой случай. — Гандон, — процедил Кевин себе под нос. Он не слишком надеялся, что братец немедленно отзовется, но телефон вообще оказался выключен: после своей выходки наверняка будет еще и прятаться. На пути домой Кевин забрел в «Старбакс» — просто по привычке, на самом деле ему и не хотелось никакого кофе. Ему хотелось домой, закрыться в комнате и не видеть никого вокруг себя, но Кевин не мог позволить себе даже такую мелочь: смена Рика начнется через пять часов, тот наверняка еще валяется в кровати. К тому же еще и спросит, какого черта он не на работе… Рассказывать о своем увольнении Кевин пока не хотел: последуют логичные вопросы, как он собирается оплачивать жилье. Ответов не было даже для самого себя, не то что для Рика. Боже, что же ему теперь делать? Если на выходе из редакции Кевина душили обида и гнев, то сейчас на него неотвратимо накатывала ужасающая реальность. Вечером у него встреча с Джерри, он познакомился с ней неделю назад в интернете, они еще не виделись вживую, только переписывались. До Кевина вдруг дошел весь масштаб катастрофы: он не сможет позволить себе не только свидание с Джерри из «тиндера», он вообще не может себе позволить этот город! Прежняя оплата позволяла просто держаться на плаву, откладывать не удавалось, и если в скором времени не найдется новая работа… продолжить мысль Кевин побоялся. Когда стакан с противно горьким напитком — за сироп он не стал доплачивать — опустел на две трети, Кевин написал Джерри: сегодня не получится. Взглянув напоследок на ее новую фотографию в откровенном декольте, он поспешно свернул приложение. Он не хотел прочитать «почему», «когда сможешь» или и вовсе «fuck off, Kevin». Кофейню он покинул полностью подавленным. Выбрав дорогу по наименее людным улицам — свой район он уже успел неплохо изучить, — Кевин раз за разом прокручивал в голове весь свой сегодняшний день. Это была какая-то злая ирония: из всех возможных причин его уволить нашлась именно та, которую озвучил Кларк. Гомофобия. Кевин стиснул зубы от нарастающей злости. Господи, как же он ненавидел всю эту проклятую радужную движуху, в эти минуты еще сильнее, — хотя куда уж дальше. Твари. — Эй, не подскажешь время? — Кевин резко обернулся. Его окликнули — какой-то мужик в кепке, козырек заслонял лицо. Машинально кивнув, Кевин остановился и потянулся к карману. Передний был слишком узким: какого дьявола он втиснул мобильник именно туда?.. Кевин перехватил коробку удобнее. — Давай помогу, — предложил мужик, приблизившись. — О’кей, подержи это, — Кевин с готовностью вручил ему свое барахло: чертов бокс действительно мешал, телефон, как нарочно, застрял в кармане. Кевин даже не понял, как это случилось, в следующую секунду ему зажали рот — кто-то сзади. В ребра ощутимо кольнуло острым. — Не рыпайся, а то порежу. В машину, — скомандовали на ухо. Кевин хотел было закричать — мужику перед собой: чего же ты стоишь как истукан? — но не успел и пикнуть. Вскинув вверх руку, тот дал кому-то сигнал. Мгновение спустя Кевина впихнули в подъехавшую тачку. Он не разглядел марку. Просто в какую-то серую. Но и в этом он не был уверен.***
Гилберт ждал этого часа. Он решительно открыл дверь и прошел в помещение, казавшееся теперь огромным из-за отсутствия привычного набора мебели, какой полагался в этом доме каждой гостевой комнате. Сумерки еще не успели сгуститься: он сможет рассмотреть, не включая свет. Брендон направился к кровати с кованными изголовьем и изножьем. Парень не спал. Его глаза были приоткрыты, он пребывал в полусознательном состоянии — наркотик еще работал. Гилберт приблизился и теперь с нескрываемым интересом разглядывал то, что у него несколько месяцев назад отобрали. Нет, он не подменял в своем сознании этих двоих, но тело отреагировало на увиденное недвусмысленным признаком: в брюках шевельнулось. Брендон позволил себе довольный кивок: он поступил абсолютно правильно. Теперь он понимал, почему в нем не зародилось никаких сомнений, даже слабых, — ни на одном из этапов его задумки. Его тело требовало это тело, однозначно и бескомпромиссно. Удивительное творение природы — близнецы. Резервная копия друг друга, на случай потери одного из экземпляров. Гилберт внимательно всмотрелся в знакомое лицо. Господи, он ведь и не думал, тогда в августе, что снова его увидит. Склонившись, он провел пальцами по пересохшим, неухоженным, но все равно соблазнительным губам, — снова почувствовать их тепло. Наконец-то. Гилберт улыбнулся. Он не скрывал всколыхнувшиеся эмоции — дикую смесь ликования, ощущения восторжествовавшей справедливости и возвращенного в его жизнь баланса — и даже не собирался это делать. Он не испытывал такие с самого конца лета, он их заслужил. Брендону вдруг вспомнилась первая встреча с Томом — день, когда все сложилось до примитивности быстро и легко: решающим фактором оказались деньги. Лишенный крова и поддержки, Том Тайлер был готов на любые условия, лишь бы не ночевать на улице. Впрочем, за такого рода сделкой тот и пришел в СПА в Эл.Эй. — знаменитое место на набережной Санта-Моники — подсняться. Их встреча была случайной — в Штаты Гилберт приехал всего на несколько дней пообщаться с аудиторами дочерней компании: вовсю шло строительство первых домашних площадок для нью-йоркских футбольных клубов. Закончив дела в Нью-Йорке, он решил немного развеяться в Лос-Анджелесе: график позволял короткий отдых, к тому же он любил этот город. Томас подошел к нему сам — вероятно, почувствовав на себе чересчур долгий взгляд, — и предложил отсосать прямо в джакузи. Брендон не видел причин отказываться. Затем последовал ужин и номер в отеле. Гилберт обозначил свои предпочтения еще за столом: он не хотел терять время на секс, к которому равнодушен. Он хотел такой, о каком одна лишь мысль заводила с полуоборота. Ему показалось, парень не станет возражать: тому нужны были деньги, — и Брендон не ошибся. Развитие событий дальше было похоже на обоюдную договоренность, и каждая из сторон исполняла ее в точности — до проклятого телефонного звонка, когда Томасу вздумалось поболтать со своей родней из Алабамы. Гилберт скрипнул зубами: если бы он не нашел копию, он бы уничтожил всю эту дегенеративную семейку, до самых последних звеньев. Но сукины дети оказались везучи: у них было, что ему предложить, пусть даже о самой сделке они и не подозревали. Гилберт склонился над своей добычей ниже — он получил свой утешительный приз. Чувственные губы дрогнули: возможно, парень что-то хотел сказать, но не мог. Указательный палец надавил ему на нижнюю губу, обнажив ровную полоску зубов. Провел по ним кончиком языка и мазнул по острому подбородку. На коже остался влажный след от слюны. В паху у Брендона стало горячее и туже: узел завязывался. В голову пришла не самая джентльменская мысль воспользоваться этим телом прямо сейчас, но Брендон тут же от нее отказался: ему не нужен полутруп. Он жаждал совсем иных вещей. Однако, словно желая удостовериться, — сию же секунду: копия ничем не уступает оригиналу, — он коснулся теплой щеки. Такая же гладкая, как и та, чью все еще помнила ладонь, — на глубоком, длинном вдохе Гилберт прикрыл глаза. Затем выпрямился: осязание лишь разжигало любопытство шагнуть дальше. Брендон отошел от кровати. Основная задача решена: птичка в клетке; что касается остального — приучить ее к послушанию — для этого существует множество способов. Он руководит двумя сотнями тысяч человек, не считая сотрудников частных банков, — еще с одним уж как-нибудь справится. — Ты удовлетворен? — спросил терпеливо дождавшийся его в кабинете Андерсон. — Пока нет. Но если ты о доставке груза, — Андерсон сам так называл операцию по вывозу парня из Штатов, — то да, я доволен. — Остается надеяться, ты не разочаруешься в собственном решении, — ровно добавил тот. Гилберт чуть скривился: Андерсон не одобрял его идею похитить парня прямо на улице и транспортировать частным рейсом через океан непонятно ради чего. Что ж, за Дугласа Андерсона оставалось только порадоваться: тот был счастливым человеком. Брендон ему даже позавидовал — сам он понимал, ради чего. И самое скверное — понимал слишком хорошо.