***
Чжунэ хмуро разглядывал в зеркале небольшой порез под челюстью: случайно резко дернулся во время утреннего бритья – и на тебе. Собственно, последний раз он брился, наверное, неделю назад, а то и две, а может, и месяц, он уже перестал считать дни, и рука отвыкла. Да и утром второй час дня сложно было назвать, но он пытался. Он обещал придумать себе рутину и придерживаться хотя бы трёх пунктов, и пока что в его ежедневном списке было только четыре действия: 1) побриться; 2) поесть; 3) принять муд-капсулу перед сном; 4) проснуться на следующий день. С учетом того, что он стоял сейчас в ванной и мрачно слизывал с пальца капли крови – сумасшедшую авантюру своего психотерапевта можно было считать успешной. Каждый понедельник Чжунэ ходил к деловитой дамочке лет сорока, с пышной русой гривой и проницательным взглядом. Не по своей воле, нет – ему прописал мозгоправа его агент, Ким Донхёк, который всегда беспокоился о своем актёре гораздо больше терпимого уровня. – Чжунэ-я, – сказал Донхёк с плохо скрываемым волнением в голосе, держа руку на спине Чжунэ и выжидая паузы между его рвотными позывами в мусорку неподалеку от ресторанчика, где они отмечали обилием мяса и соджу великолепные рейтинги и завершение съёмок сериала «ДареДевил» с ним в главной роли. – Ты проделал очень большую работу, я очень тобой горжусь. С завтрашнего дня можешь отдыхать, нам понадобится провести пару мероприятий после выхода финала, но официально твоя работа закончена. И поэтому я бы хотел поднять один вопрос… Чжунэ весьма красноречиво содрогнулся и нагнулся над мусоркой в очередном спазме. – Так вот, – как ни в чем не бывало продолжил Донхёк, сочувствующе похлопывая его между лопаток. – Шесть сезонов – это не шутки. Я не могу не заметить, как сильно ты изменился. Ты вжился в роль простого работяги, по воле судьбы превратившегося в бесчувственного и безжалостного злодея как никто другой, и я знаю, чего тебе это стоило. Но… Честно признаюсь, последний год я практически перестал видеть разницу между тобой и твоим персонажем. Ты же был таким жизнерадостным и классным парнем, а теперь… Я правда беспокоюсь о том, как ты вернёшься в свою жизнь сейчас, когда всё закончилось. И поэтому я советую тебе пойти к психотерапевту за помощью. Чжунэ резко разогнулся, мимоходом вытерев слюну с подбородка тыльной стороной ладони, и с широко раскрытыми глазами уставился на своего агента. – Мне не нужна помощь! И отдых мне не нужен, придурок, я любую другую роль хоть сейчас сыграю! Ты шутишь?! – Нет, – спокойно ответил Донхёк, с неподходяще солнечной улыбкой поднимая перед его лицом экран телефона с датой и дежурно-вежливым приглашением на встречу. – Я тебя уже записал, и отказ не принимается. Попытаться поменьше вести себя как идиот тоже не помешает. Следующие двенадцать прослушиваний на роль Чжунэ провалил с треском, и только поэтому он соизволил в конце концов заявиться на сеанс психотерапии. Эти сеансы стали для него настоящей пыткой – неудобные вопросы, попытки докопаться до его личности, сплошные загадки, остающиеся без ответа и изнурительные беседы. Зато ему прописали каждый день пить по 1-2 муд-капсулы с жёлтым ярлыком и непременно высыпаться до отвала. Муд-капсулами назывались чьи-то прожитые и надежно запечатанные в пластиковые контейнеры воспоминания. В магазинах продавались самые разные эмоции и события: с синим ярлыком художники, танцоры и прочие творцы делились минутами своего вдохновения; капсулами с красным ярлыком обозначались страстные часы романтики и любви; под черным грифом и строго по рецепту продавались воспоминания жестоких людей и преступников, желтым же цветом обозначались самые светлые и счастливые воспоминания. Нет, Чжунэ никогда не был в зоопарке, да и с отцом у него до сих пор вежливо-игнорирующие отношения, даже несмотря на свою растущую популярность. Но в своих снах он и не был собой – он был радостным студентом, который поступил в самый лучший университет страны; хохочущей девчушкой, которую мама подбрасывала в руках; беззаботно счастливым женихом, чья невеста только что сказала “да” на фоне целого каскада пёстрых рыб в невероятном Пусанском аквариуме. Это разительно отличалось от его прошлых опытов с муд-капсулами: когда их впервые стало можно попробовать в 16 лет, никто из его компании и не думал наслаждаться какими-то такими дурацкими эмоциями: за немалую цену все жаждали испытать чего-то захватывающего, то, что даже представить было бы сложно (а если повезёт, то и урвать некие капсулы с красным ярлыком в обход проверки на совершеннолетие). Когда же Чжунэ стал актёром, он понял, что муд-капсулы значительно расширяют его багаж возможностей. Готовясь к «ДареДевилу», он за одну неделю проглотил более дюжины чёрных таблеток, постигая запутанный мир грабителей, членов банд и убийц, и на главную роль даже не захотели взять никого другого. С тех пор он стабильно принимал их каждый сезон, чтобы играть еще лучше, еще правдоподобнее. Чжунэ не просто научился проживать чужие эмоции, он делал их частью себя. И сейчас он снова привычным взглядом оглядел стеллажи перед собой, заполненные разноцветными коробочками с кричащей рекламой, обещающей незабываемые ощущения, которые перевернут ваш мир. Чжунэ сумел всё-таки вытащить себя из дома, потому что его запасы подходили к концу, а он уже не мог засыпать без какого-либо стимула – свои собственные сны уже давно не давали ему никакого адреналина. Он с интересом скользнул взглядом по более темным упаковкам, отмечая, что большинство тематик ему уже знакомы, с сожалением оценил возможности всей палитры других цветов и перевёл глаза на таблетки с кричаще-идиотскими названиями. Ну кто в своём уме будет называть “рай на кончике гриля” воспоминание о том, как какой-то мужик пожарил мясо со своими друзьями? (хотя Чжунэ абсолютно точно провёл отличное время как-то раз) Он придирчиво начал изучать все возможные тематики рекомендуемых ему желтых муд-капсул. Большую часть он уже попробовал, некоторые он даже не против был бы повторить, но ему хотелось чего-то новенького, менее приторно сладкого, чего-то, что не вызывало бы при пробуждении такого сильного желания сокрушить человека, продавшего это воспоминание, и всю его жизнь вместе с ним. Чжунэ никак не мог сделать выбор, и его уже начали оттеснять от стеллажей другие нетерпеливые покупатели. В какой-то момент его отпихнула в сторону стайка ржущих подростков. – Эй! – возмутился Чжунэ, пытаясь протянуть руку к хотя бы каким-то жёлтым упаковкам, которые эти парни загородили в поисках гораздо более крутого опыта. – Чего тебе? Бери уже и сваливай, старпёр, у нас тут важный выбор! Решается судьба именинника, – зыркнул на него один из более храбрых пацанов. Остальные глупо загоготали. Чжунэ было вспылил и захотел от души впечатать этого парня головой в стеллаж, но вовремя вспомнил, что сам в своё время был таким. Только чуть менее борзым. Он, блин, не старпёр, ему всего двадцать пять! Хотя по ощущениям и все восемьдесят, мда. Пофиг, Чжунэ не стал ввязываться в идиотскую ссору посреди магазина, закатил глаза и просто наугад смахнул с полки в свою корзину несколько коробок. Все равно это будет какая-нибудь очередная противно скрипучая на зубах сладкая вата.***
Он открыл глаза, но ничего не увидел перед собой, кроме тёмных бесформенных пятен. Возможно, потому что на часах было пять утра, а тяжёлые вельветовые шторы в его отельном номере были плотно закрыты. Но ему нужно было подниматься – он практически и не сумел уснуть этой ночью, весь дрожа от предвкушения и нервов, которые непременно нужно было успокоить перед соревнованиями. Он поднялся с кровати, по привычке ориентируясь в темноте, выполнил зарядку, чтобы стряхнуть с себя последние капли сна и подготовиться к серьёзным нагрузкам, и затем направился в душ. Включенный в ванной свет ослепил его – и сердце в ту же секунду ухнуло в пятки. Потому что размытые бесформенные пятна никуда не исчезли, и кроме них, он ничего не видел. Даже своего лица. Это невозможно. Невыносимо, абсолютно жестоко несправедливо. Он умел держать себя и свои эмоции под контролем, потому что без этого в профессиональном спорте ты вылетишь еще на первых соревнованиях, но от мысли о том, что он лишился зрения, дыхание учащалось против воли, а руки предательски дрожали. Нет, нет, нет, только не это! Перед последним днём выступлений, возвращаясь в отель, он попал в аварию на залитой дождём дороге. Небольшую аварию, их знатно тряхнуло, но он думал, что, к счастью, они легко отделались: у таксиста остались ссадины на руках, а у него – только ушиб от того, как он приложился головой о корпус машины во время удара. Но он полагал, что плящущий фокус – это временные последствия, после краткого шока он вообще отказался дожидаться скорой помощи, руководствуясь своим четким графиком, от которого нельзя было отступать, добрался до номера и сразу же завалился спать, вымотанный. А сейчас он не видел практически ничего. Предметы угадывались, но ему не нужна была догадка, ему нужна была максимальная точность! Потому что на кону стояла золотая медаль. Он глубоко вдохнул, нервно сжимая одну ладонь в другой, впиваясь ногтями в кожу и успокаивая самого себя. Он знает свою гимнастическую программу наизусть, его тело отработало движения так, что он сможет её выполнить даже во сне с закрытыми глазами и не просыпаясь – ведь именно так тренер его наставлял? Он ведь двукратный олимпийский чемпион, он должен. Обида боролась в нём наравне со страхом, но он запирал их в стороне и говорил себе, что подумает о том, что случилось, позже. И как дальше жить, он тоже подумает потом, как только нанесёт магнезию на руки. Как только в последний раз разомнётся и встанет перед брусьями. Как только дадут отмашку и он выступит. Он не может иначе. Лишь бы не промахнуться. Его тело напряглось, привычно выполняя первую стойку – мир, перестань расплываться перед глазами, пожалуйста. Вдох-выдох. Переворот, вокруг мельтешат пятна, а гул толпы оглушает, слух внезапно обострился. Не отвлекаться. Он знает программу, он столько раз тренировался, и руки дрожат уже только от напряжения, он должен держать угол вытянутых ног, ему ничего не остается, как опираться на внутренние чувства вместо наружных, и это сбивает – никогда, никогда нельзя думать о том, как ты делаешь движения, надо думать наперёд, надо видеть себя на матах уже после приземления, и тогда тело сделает всё само за тебя, это же прописная истина. Вот только он ни черта не видит, поэтому думает о чуть более резком замахе, о сдвинутых вместе абсолютно прямых ногах и о пальцах, которые нужно сжать вот прямо сейчас – и которые вместо брусьев внезапно хватают воздух. Мир вокруг не прекращает вертеться даже тогда, когда должен остановиться для следующего движения – и он снова чувствует острую боль в голове и теперь ещё и в локте, и непонятно, что вообще происходит. Он, кажется, лежит, и до его ушей доносится непонимающий и обеспокоенный крик своего тренера. Но он же ещё не успел выполнить и половины своей программы, почему он не на брусьях? Почему из его легких выбит воздух? Почему бесформенные пятна всё ещё пляшут перед его глазами? Почему ему так страшно? Тренер его потом отчитал, конечно же, как только ему помогли отойти в сторону под оглушительное негодование с трибун. Безобразное выступление, и тот видел, что он был не до конца собранным перед выступлением, с рассеянным взглядом, и это позор на его седую голову – а ему хотелось только смеяться. Ни одно грубое слово не сравнится с тем, что он только что собственноручно лишил страну золотой медали на глазах у тысяч зрителей. Ничто не сравнится с тем, что его перспективная и до этого дня блестящая карьера вот так нелепо кончилась – в одночасье, по вине какого-то дурацкого случая. Утешало одно – после всего, что случилось, он не сможет увидеть разочарованное лицо своей матери.***
Чжунэ распахнул глаза, очнувшись с бешено колотящимся сердцем, и первым делом диким взглядом обвёл свою комнату – но нет, к счастью, он был у себя дома и чётко видел и свой стол, и возвышающуюся на нем экшн-фигурку своего персонажа, и стопку тетрадей, куда записывал иногда стихи. В дальнем углу стояла длинная вешалка, и Чжунэ мог различить каждую рубашку по отдельности. Это был всего лишь сон. Нет, поправил себя Чжунэ с непонятным чувством в душе, это была чья-то жизнь. И почему-то далеко не сахарная. Он повернулся и нашарил рукой коробочку, которую лениво выкинул перед сном на пол. Это воспоминание было совсем не похоже на те счастливые сны под желтым ярлыком, которыми он пичкал себя последние недели. Наоборот, после сегодняшней ночи Чжунэ чувствовал себя отвратительно, как будто внутри него выскоблили пустоту и залили туда безысходность. Подняв упаковку перед глазами, он тут же нашёл разницу – эти капсулы были не с желтой пометкой, а золотистой. Видимо, он захватил её случайно вместе с остальными. Под золотым ярлыком продавались воспоминания знаменитостей – айдолов, актёров, спортсменов, моделей, режиссеров фильмов и прочих известных личностей. Возможно, если бы Чжунэ соизволил изготовить что-то из своей головы, ему налепили бы такую же переливающуюся наклейку (по крайней мере, ему хотелось бы в это верить). Но он не считал, что у него в жизни есть что-то настолько знаменательное или памятное. Да, у него есть красота, слава, навыки, и возможно, кто-то отдал бы за пару минут позирования перед восторженной толпой и папарацци немалые деньги, но у самого Чжунэ его повседневное рабочее расписание уже не вызывало никакого особого восторга, а с воспоминаниями принявшему капсулу передавался по умолчанию и весь набор эмоций и мыслей. Чжунэ уж точно не хотел губить свою карьеру так рано, раскрыв всем, насколько ему всё осточертело, особенно после его последней роли. А ведь кто-то, наоборот, наслаждался по полной тем, что делает, но его карьеру безжалостно отобрали в один момент, не оставив ничего… Чжунэ снова покрутил упаковку в руках. Обычно капсулы продавались анонимно, но на знаменитостях зарабатывали бешеные деньги, поэтому с лицевой стороны на него смотрело чьё-то юное лицо, которое Чжунэ так и не смог разглядеть во сне в зеркале, как бы ни старался. У парня были светло-персиковые волосы с чёлкой, забавная родинка в виде сердечка под правым глазом, спокойное выражение лица и яркий и решительный взгляд. «Ким Чжинхван – спортивный гимнаст, двукратный олимпийский чемпион. Муд-капсула содержит его воспоминания о небезызвестном проигрыше в финале ОИ 2016 года. Принимать с осторожностью» Чжунэ провел пальцем по напечатанному изображению, снова представляя внутри себя отголоски его отчаяния в тот день. Он покачал головой и аккуратно поставил упаковку на стол. Не повезло парню, что сказать. Но это всё уже в прошлом, ощущения от неприятного сна уже практически полностью растворились, а времени на новый у Чжунэ не осталось – у него был свой список дел на день, целых четыре пункта (два минимум настойчиво рекомендуемы к выполнению психотерапевтом). Скорее всего, он завалится в очередной раз в гостиной с доставленной курьером едой и будет смотреть идиотские ситкомы, чтобы возмущаться игрой актёров или ржать с дурацких каламбуров, и не встанет с дивана до самого вечера. Хиатус – он и есть хиатус.***
Чжунэ стоял перед дверью бежево-серого дома и судорожно пытался сообразить,что он здесь делает. Для него неожиданно было решить куда-то выйти и действительно пойти на улицу, ещё и… сюда. Почему Ким Чжинхван не выходил у него из головы? Что такого в его воспоминаниях и почему Чжунэ это так задело? Много вопросов и ноль ответов, но он знал, что именно из-за них он внезапно дернул Донхёка во время его работы с неотложной просьбой использовать свои связи и найти, где сейчас проживает Чжинхван. Почему ему это так нужно было и почему он всё-таки пришёл – Чжунэ понятия не имел, но прежде чем он успел отговорить себя, он поднял руку и нажал на звонок на стене. Чего Чжунэ не ожидал, так это того, что дверь ему откроет Ким Чжинхван – тот самый, как на фотографии.... ...только с недвусмысленно наставленным на него ножом в руке. Чжунэ шарахнулся от него, отшагнув назад. Парень перед ним стоял не шелохнувшись. Внезапно Чжунэ понял, что тот совсем невысокого роста – Чжинхван упирался взглядом ему в грудь. Он выглядел практически так же, только волосы были длиннее и уже не покрашенные в персиковый, а на юном лице была написана та же решительность, но заметно оттесняемая изможденностью. Прошло несколько секунд напряженной тишины, и Чжунэ спохватился, что это ему первым следует представляться. – Привет! Э-э… Я Ку Чжунэ и я… Чёрт, а что он действительно здесь забыл-то. – Журналист? – предположил Чжинхван, слегка наклонив голову и подняв взгляд, встречаясь с ним лицом. – Нет, я… – Чжунэ глубоко вздохнул, мысленно проклиная себя и свои необдуманные решения. – Просто человек, который случайно принял капсулу с твоей историей, и… я внезапно захотел узнать, как ты себя чувствуешь… после такого. Спустя четыре года. Да. Вот. Чжинхван заметно озадачился от такой фразы, даже немного опустил нож. – Ты первый, кто пришёл поинтересоваться, как я себя чувствую сейчас, а не тогда, – пробормотал он. Чжунэ неловко переступил с ноги на ногу, предчувствуя очередную затянувшуюся паузу, но, поколебавшись, Чжинхван отступил назад и махнул рукой внутрь квартиры, приглашая его войти. – Ты всех встречаешь с ножом? – нервно пошутил Чжунэ, перешагивая через порог. Чжинхван не глядя бросил острый, явно кухонный нож на тумбочку в коридоре и развернулся, сложив руки на груди. – А как ещё я должен встречать гигантских парней во всём чёрном? – подняв бровь, скептично поинтересовался он. – С букетом роз? Чжунэ оглядел своё любимое пальто, безразмерную футболку и спортивные штаны с тремя полосками. И правда, чёрный его любимый цвет, что с того. Неудивительно, что он сразу оказал не то впечатление. Он стянул с себя кроссовки, пальто и последовал за Чжинхваном в гостиную. Та не была идеально чистой, но первое, что бросилось Чжунэ в глаза – в отличие от его квартиры, у Чжинхвана ничего не валялось на полу или диване, да и в целом вещей было немного и все лежали будто бы в каком-то своём странном порядке. – Меня то и дело до сих пор находят разгневанные фанаты спорта и назойливые интервьюеры, уж прости за мою негостеприимность. Чжинхван хлопал сбоку дверцами шкафчиков и посудой. Медленно начал шуметь чайник. Чжунэ сочувствующе кивнул, сел на диван у стены рядом со столиком и продолжил оглядываться. В дальнем краю дивана лежала плюшевая игрушка – мягкий оранжевый мандарин с зелёным листиком, размером с подушку, и такая неожиданно милая деталь в доме Чжинхвана вызвала у него улыбку. – Почему ты тогда впустил меня? – Скажем так, – громко ответил тот из другой части комнаты, – у меня в жизни в последнее время мало чего интересного происходит. Почему бы и нет. – Ты отбиваешься от хейтеров ножами. Я бы от такой скучной жизни держался подальше, если честно, – хмыкнул Чжунэ, поворачиваясь к Чжинхвану. В ответ тот рассмеялся. – На самом деле, это просто действует как молчаливое предупреждение и отсекает множество лишних вопросов. Да и журналисты десять раз подумают, стоит ли связываться с таким несговорчивым материалом для своего мелкого сайта или видеоблога. – Действительно, – задумчиво протянул Чжунэ, наблюдая, как Чжинхван ловко подхватил две кружки с дымящимся чаем и пошёл к нему. Он протянул руку, намереваясь взять одну из протянутых кружек, но Чжинхван не остановился у края дивана, а пошёл дальше – и запнулся о его ноги. Он полетел вперёд, и Чжунэ едва успел схватить его за руку, удерживая и помогая восстановить баланс, но кипяток из чашек уже выплеснулся на пол, облив его кисть и пальцы. Чжинхван замер, а Чжунэ зашипел, со свистом втянув в себя воздух, и тоже вскочил на ноги. Несмотря на боль в руке, он забрал обе кружки и поставил их на низкий прозрачный столик перед ними, а затем надавил на плечи Чжинхвана, заставляя его сесть на диван. – Ты всё ещё ничего не видишь, – пробормотал Чжунэ с плохо скрываемым изумлением в голосе. Чжинхван поднял бровь, подул на обожженные пальцы и с сарказмом ответил: – А ты думал, это был всего лишь сон? Чжунэ захотелось провалиться под землю. Чтобы как-то скрыть своё смущение, он схватил лежащую на кухне тряпку и принялся вытирать с пола между столиком и диваном пролитый чай. – Да нет, просто… ты так легко двигался по квартире и про парня во всём чёрном сказал. Я как-то забыл. – Забыл, – повторил Чжинхван, мрачно складывая руки на груди. – Круто. Мне бы так забыть. Чжунэ вскинул голову. Он постоянно умудрялся что-то ляпнуть, за что его вечно укорял Донхёк, и обычно ему было все равно, кто и когда оскорблялся на его слова, но после того, что он увидел и почувствовал сегодня во сне, в воспоминаниях Чжинхвана, он почему-то не хотел причинять ему ещё больше боли. – Чёрт, извини, – он помедлил, выбирая осторожно фразы. – Я не это хотел сказать. – Ничего, – Чжинхван отмахнулся, хотя раздражение на его лице не исчезло. – Садись уже на диван, меня напрягает, что я не знаю, где ты. Чжунэ послушно отбросил мокрую тряпку и уселся рядом с Чжинхваном, даже вложил ему в руку одну из кружек, а следом взял себе. В них оставалось ещё приличное количество чая, а Чжунэ решил не рисковать и не озвучивать предложение заварить новый. Чжинхван обхватил кружку двумя руками и немного повернулся в его сторону – но смотрел все равно куда-то мимо. – Просто я знаю уже это место как облупленное, поэтому спокойно могу в своем доме ориентироваться, – начал он. – Если, конечно, внезапно не появится на моем пути что-то неожиданное. И я же не совсем слепой. Определить, что передо мной что-то стоит, я худо-бедно могу. Но мало приятного в том, чтобы открыть дверь и увидеть огромную чёрную гору с неизвестными намерениями. Так что советую тебе подумать над своим стилем в одежде, иначе тебе не только я с ножом буду открывать. Чжунэ попытался понять, было ли это шуткой или серьёзным упрёком, но по Чжинхвану было непонятно. И вдруг тот усмехнулся, отхлебнув чай. – Если ты просмотрел мои воспоминания, то наверняка должен помнить, как это выглядит, – сказал Чжинхван. – С годами это не изменилось, возможно, это последствия сотрясения мозга, которое я получил в тот день. Я не стал включать в капсулу воспоминания о том, как мне потом было хреново – физически, а из-за про… того, что случилось на соревнованиях, я долго никого не хотел вообще видеть. Боялся. Потом тренер выломал дверь в мой номер, увидел моё состояние и вытащил меня к врачам. Возможно, если бы я был сильнее духом, лечение можно было бы начать раньше и тогда зрение бы вернулось. Сейчас я его могу только поддерживать. Чжунэ помнил те бесформенные пятна и плавающие перед глазами мушки и абсолютно точно не мог представить себе, каково это – быть вынужденным жить так всю оставшуюся жизнь. И уж тем более он не хотел бы возвращаться в тот день из жизни Чжинхвана, который он увидел. А у него не было совершенно никакого выбора, и наверное, именно поэтому на его лице всегда лежал серый оттенок печали. – Почему ты вообще выставляешь такие воспоминания? – поинтересовался он у сидящего рядом парня. Тот по-прежнему смотрел куда-то в стену, и сейчас, когда он уже не поворачивал специально голову в сторону говорящего, как раньше, было гораздо заметнее, что с ним что-то не так. Нет, спешно поправил себя Чжунэ, он же не виноват, что так случилось. Нужно вести себя как обычно. Неизвестно, разозлится ли Чжинхван ещё больше, если Чжунэ будет акцентировать внимание на его отсутствующем зрении, но “попытаться поменьше вести себя как идиот не помешает”. Чжинхван пожал плечами. – Это моя единственная возможность нормально подзаработать. Я ведь сейчас не работаю, в спорт не могу вернуться, а других профессий не знаю. Я изучаю… всякие разные вещи, если в этой области есть интересные подкасты, то я их слушаю, но этого недостаточно. – А продажа своих воспоминаний, ещё и с учетом нашумевшего имени, приносит деньги, – закончил за него Чжунэ. Чжинхван издал негромкий хмык в подтверждение и растянул губы в кривой улыбке. – Это оплачивает счета, по крайней мере. А ещё людям интересно, каково это – в один миг всё потерять. Что чувствует человек, который подставил целую страну? Какие мысли у того, кто внезапно понимает, что уже ничего и никогда не будет прежним? Особенно такие ощущения любят покупать всякие писатели и актёры, так что мне не остается ничего другого, кроме как переживать это снова и снова. – Так ты… чтобы создать каждую муд-капсулу, ты заново проживаешь то событие? – неверяще переспросил Чжунэ, даже поставив кружку обратно на стол. Чжинхван наклонил голову набок и наконец повернул голову точно в его сторону. Решительный, но слегка рассеянный взгляд пронзил Чжунэ, будто игла, и затем Чжинхван вдруг усмехнулся. Вопрос его позабавил. – Для огромного незнакомца во всём чёрном ты на удивление невероятно наивный. Сколько тебе? – Двадцать пять, – сконфуженно пробормотал Чжунэ, не понимая, как реагировать на такую снисходительность. Но следующей фразой Чжинхван удивил его ещё сильнее. – А, значит, ты меня младше на пару лет. И что, ты ни разу сам не делал свои муд-капсулы? Да ладно, спорю на что угодно, что у тебя-то жизнь была гораздо разнообразнее, чем у меня с моими вечными тренировками с самого детства. Он протянул руку в сторону, безошибочно указав на небольшой стоящий на тумбочке прибор. В него входил обруч на голову, соединенный проводами с непонятной машиной. Чжунэ глянул на Чжинхвана – и только сейчас заметил красные пятна на висках. Он почувствовал непонятно откуда нахлынувшую вину. – Я сам актёр, – признался он честно. – Сейчас тоже не работаю, но...последние года я играл во многих сериалах, и для одного я проглотил немалое количество капсул, чтобы понять, какие бывают люди и что они чувствуют, потому что мне нужно было изобразить их в точности. Но… я никогда не задумывался над тем, чего же это стоит людям, которые производят все эти муд-капсулы. Особенно под черным ярлыком. Или такие воспоминания...как у тебя. Я не думал, что каждую из упаковок надо проживать и прочувствовать заново. Получается, что от произошедшего никогда не сбежишь. – Не сбежишь, – эхом повторил Чжинхван мягким и печальным голосом. Он больше не смотрел ни на Чжунэ, ни куда-то в стену – он уставился вниз, в кружку чая, которую по-прежнему крепко держал обеими руками. Кажется, Чжунэ пора было уходить. Да и столько новой информации самому нужно было обдумать. Его даже выпроводили за дверь, когда Чжунэ, погруженный в свои мысли, не вписался в поворот и стукнулся о вешалку в коридоре. Несмотря на боль, кажется, этот нелепый казус расположил к нему Чжинхвана немного больше, и на прощание Чжунэ сумел выманить у него аккаунт в КакаоТоке (предчувствуя очередной бестактный вопрос, Чжинхван сам заверил, что да, он может пользоваться телефоном). После этой встречи список ежедневных дел Чжунэ пополнился новым пунктом: 5) поговорить с Чжинхваном. Терзаясь муками, нормально ли будет написать ему текстовое сообщение или тот не сможет их прочитать, Чжунэ решил остановиться на голосовых сообщениях. Чжунэ (00:43): Я решил, что больше не буду так налегать на капсулы ради работы, а то вдруг я слишком вживусь, но кто-то больше не захочет вспоминать свою жизнь и делать для меня капсулы. Ну, это с учётом того, что меня возьмут снова актёрствовать, а то мне кажется, что я слегка заблудился по жизни... Ответное аудиосообщение пришло неожиданно быстро. Чжинхван (00:11): Ты говоришь это мне? Тому, кто в город выйти не может, без того чтобы заблудиться на второй же улице? Голос у Чжинхвана по телефону звучал мягко, вкрадчиво, и даже ниже, чем в реальной жизни, но колкость в нём не исчезла. Чжунэ (00:27): Блин! Я не имел это в виду… эээ… я просто хотел сказать... Что понял, что вам непросто это даётся. (пауза) Чёрт, ну честно! Чжинхван (00:19): (звонкий смех) Успокойся, Ку Чжунэ, я пошутил. Ты забавный. Со мной обычно не обращаются так бестактно. Чжунэ (00:07): Разве не все, кто к тебе приходит, бестактные? Чжинхван (00:22): По большей части они ведут себя либо агрессивно, либо разговаривают с такой скорбью в голосе, словно у них только что умер любимый попугайчик, а мне вовсе не приходится жить как я живу последние четыре года. Чжинхван (00:04): Так что с тобой интересно. Губы Чжунэ дрогнули в несмелой улыбке. Кажется, тот больше не злился на него всерьёз, в отличие от момента их знакомства. И его личная история – все дополнения к тому, что произошло, его поведение, которое он назвал обычной повседневностью, произвели на него неизгладимое впечатление. Бывший спортсмен держался стойко и с иронией относился к своей ситуации, а Чжунэ прочувствовал слишком много воспоминаний людей, которые ломались под ударами судьбы. Жизнь подтачивала их раз за разом, пока те не поддавались окончательно и не становились на тёмную изнанку мира. Не становились хуже. И Чжунэ, просыпаясь, каждый раз невольно перенимал все их жизни, мысли и обиду на остальных людей и на весь мир. Но даже после своей сокрушительной потери, Чжинхван не оскорблял никого, не жаловался на подставившую его судьбу и не рвался мстить. Скорее, он закрылся в своём безопасном домике с плюшевым мандарином и отчаянно пытался защитить то, что от него осталось. Он даже не переставал искать свой новый путь. Наверное, именно это Чжунэ и хотел увидеть, вот поэтому он так стремился узнать, какой Чжинхван сейчас – потому что какой-то отдалённый уголок его души надеялся, что не всегда проигрыш и злость – единственно возможный вариант. Иногда можно быть и таким человеком, как Ким Чжинхван. Чжунэ (00:34): Ну, тогда тебе наверняка будет интересно узнать, что твоя квартира очень мило выглядит. Шторы винного цвета – огонь! (смех) Очень уютно и светло. Только чай пролит около столика... Чжинхван (00:05): Иди ты. Чжинхван (00:05): (смех) Чжинхван (00:09): (пауза) Чжунэ... Чжинхван (00:07): А расскажи мне про свои сериалы?***
Они общались целый месяц практически каждый день. Иногда голосовыми общениями, иногда созванивались. В основном Чжунэ делился историями, стараясь выбрать что-то повеселее со съёмок, или даже какие-то постыдные ситуации, которые с ним приключались – ему нравилось, как звонко от этого смеялся Чжинхван. Однажды он даже сказал, что отдаёт ему пальму первенства за невезучесть, рассудив, что порванные на одном из прослушиваний штаны, сквозь которые светили на глазах у известного в Корее режиссера старые, но любимые Чжунэ труселя в зебровую полоску, вполне могут конкурировать с проигрышем на Олимпийских играх. Чжунэ признался, что он очень любит от балды показывать удары ногами, как Брюс Ли, но в тот день слегка не рассчитал, что был в костюме. А иногда Чжинхван делился с ним своими историями. Сначала неохотно, как будто опасаясь, но потом тоже с заметной теплотой в голосе вспоминал свои тренировки, достижения и забавные истории из поездок на соревнования. Позже он даже начал выдумывать разные короткие рассказы, потому что Чжунэ перестал принимать чужие счастливые воспоминания и не мог уснуть по ночам, а под тёплый баритон Чжинхвана он на удивление засыпал крепко и без кошмаров. Чжунэ не нужны были никакие муд-капсулы, чтобы прочувствовать и представить всё, что он рассказывал – ему нравилось просто лежать и слушать его голос. И сейчас он тоже лежал и слушал Чжинхвана – но уже у него в квартире, куда тот его на этот раз пригласил снова встретиться. А у Чжунэ возникла банальная, но интересная идея. Пальцы Чжинхвана скользили по его лицу, и Чжунэ поёжился от мягких прикосновений. Они ощупывали плотную повязку на его лице, стараясь расположить её напротив глаз, и взъерошивали волосы на затылке, проверяя узел на прочность. – Вот уж правда, другие чувства резко обостряются, когда лишаешься зрения, – вслух сказал Чжунэ. – Мои чувства обострились и говорят, что ты идиот, – парировал Чжинхван с слышимой в голосе улыбкой. – Тебе мало было моих воспоминаний? Я мог бы сделать для тебя новые. – Хочу по старинке, – мотнул головой Чжунэ, осторожно ложась спиной на кровать Чжинхвана, на которой они оба в данный момент сидели. Он потянул Чжинхвана за собой за руку, и тот лёг рядом, тоже глядя (вернее, совсем не глядя) в потолок. Чжунэ свыкался с новыми ощущениями. Он чувствовал прохладное покрывало под своими ладонями, слышал дыхание Чжинхвана и гудение приборов в квартире. Окна были закрыты, но даже так в комнату пробивался приглушенный шум улицы. В спальне витал легкий аромат лаванды и цитруса – последний чувствовался только в близости от Чжинхвана. Чжунэ ничего не видел, но по звукам он мог различить примерную обстановку комнаты, а по движениям и теплу слева в голове нечётко вырисовывался Чжинхван. В таком ли состоянии он и живет? Ему хотелось понять Чжинхвана как можно лучше. – Как ты видишь сны? – внезапно спросил Чжунэ вслух. И почувствовал, как лежащий рядом Чжинхван повернулся в его сторону. – Ты про то, вижу ли я там всё или не вижу ничего? Когда как. Сейчас я привык и даже представляю что-либо в голове больше образами и ощущениями, чем изображениями. Но мой мозг помнит, как было до, поэтому иногда я вижу события с чёткой картинкой из прошлого. Просыпаться после этого… сам понимаешь. – Да уж, – выдохнул Чжунэ. Какое-то ещё время они лежали молча, чувствуя тепло друг друга. Но вдруг, сам не зная почему, он начал негромко напевать плавную мелодию, видя перед собой только темноту. Момент был слишком умиротворяющим. И когда Чжинхван рядом с ним тихо запел эту же песню – его сердце пропустило удар. У него голос был выше, чем у Чжунэ, и вместе их голоса сложились в осторожную гармонию. Она была не идеальной, и никто из них не был певцом, но это было душевно. В песне пелось о спокойствии, размышлениях, о море, и Чжунэ подумал, что им сейчас очень не хватает шума волн. – Чжунэ… – по окончанию песни Чжинхван произнёс его имя. И, помедлив, продолжил: – Спасибо, что появился в моей жизни. Чжунэ повернул голову в его сторону, захваченный врасплох. Он не умел и не любил разбираться в чувствах других людей, если только ему не нужно было изображать их в своей игре, но Чжинхван сейчас обращался к нему не как другой актёр или актриса. Ему был важен сам Чжунэ. Почему-то. И почему-то при мысли о Чжинхване у него самого в груди поднимались ранее незнакомые тёплые чувства. Не отдавая себе отчёт, Чжунэ потянулся к нему. Его губы ткнулись во что-то тёплое, и Чжунэ глупо улыбнулся, отстранившись. Не имея возможности видеть Чжинхвана, он действительно вдруг чётко осознал, как его дыхание замерло, а сердце начало громче биться, затмив весь посторонний шум. И он осознал, что не видеть реакции – страшно. Прошло несколько секунд, полные его громкого сердцебиения и надвигающейся паники. – Это было моё ухо, – вдруг усмехнулся Чжинхван. Чжунэ смутился и хотел было отдвинуться обратно, невозмутимо свалив всю вину на то, что хотел поправиться или повернуться на бок – как почувствовал осторожное прикосновение ладони к своей щеке, а затем тёплые губы прижались к его губам. Цитрусовый аромат стал сильнее. Конечно, Чжинхван-то в этом уже профессионал, пожаловался сам себе Чжунэ, тут же отметая эту мысль в сторону и сосредотачиваясь на поцелуе и на целой лавине всех возможных ощущений. Это тебе спасибо, что появился в моём сне. Чжунэ потерял счёт времени – и наверное, сейчас для него сообразить, где, когда он и что происходит, было так же невозможно, как и терпеть то, что он не видит лицо Чжинхвана. Восстанавливая дыхание, он потянулся было сорвать с себя повязку, но его рука дрогнула и он остановился. Чжунэ мог себе представить, что почувствует Чжинхван, если он обретёт зрение вот так просто… Ещё и ляпнет наверняка опять что-то облегчённо и радостно. Лучше не надо. Лучше он снимет её на улице, когда они уже распрощаются. – Проводи меня до порога, – сказал он Чжинхвану, поворачиваясь в его сторону и широко улыбаясь наугад. – Я тебе доверяю, ты ориентируешься лучше. Он услышал только короткий смешок и почувствовал, как его тянут за руку, заставляя подняться. – По крайней мере, со мной ты не столкнёшься в очередной раз с вешалкой. – С тобой я готов сталкиваться сколько угодно раз, а желательно – всю оставшуюся жизнь. – Господи. – Впереди раздался прерывистый вдох, а пальцы крепче сжали его запястье. – Ку Чжунэ, ты невообразим. За это ты мне ответишь. – Как насчёт свидания в следующее воскресенье? – Чжунэ не переставал улыбаться. – С удовольствием отвечу за всё, что пожелаешь. Дам почувствовать всё самое невообразимое. – Иди уже. – Чжинхван протиснулся мимо. – Я из-за тебя уже весь покраснел, не хочу, чтобы ты меня таким видел. – Я и не вижу, – напомнил ему Чжунэ, недвусмысленно подталкиваемый ладонями в спину к выходу. Разобрать вспыльчивый ответ Чжинхвана ему уже не удалось. Хлопнула дверь, и Чжунэ стянул с себя повязку, разразившись смехом. Весеннее солнце слепило ему глаза. Но впервые за долгое, долгое время он чувствовал себя просто прекрасно.***
Чжунэ больших трудов стоило уговорить Чжинхвана пойти с ним куда-то. В город тот выходил редко, только по важным делам, и даже все продукты предпочитал заказывать с доставкой до дома. Людей он тоже сторонился, но Чжунэ и сам не питал к окружающим большой любви, поэтому их первое свидание прошло на одном из сеульских пляжей – тут был и сильный свежий ветер, и мягкий песок, в который Чжинхван с удовольствием зарылся пальцами ног, и шум волн, которые с радостью аккомпанировали всем неспешным балладам в исполнении Чжунэ. Им двоим была доступна целая гамма чувств: Чжунэ долго и со вкусом описывал представший перед ними пейзаж, пользуясь всеми поэтичными выражениями, которые обычно приберегал для своих редких стихотворений, а Чжинхван с улыбкой слушал и представлял, наслаждаясь тем, как об его ноги и ладони ласково терлись холодные и солёные прибрежные волны. Он поведал Чжунэ, что на самом деле родом с острова Чеджу, где сейчас до сих пор и живут его родители. – Так вот откуда такая любовь к мандаринам! – воскликнул Чжунэ, хлопнув себя по колену, будто разгадал загадку века. Чжинхван рассмеялся и плеснул водой из ладоней в сторону Чжунэ, разрушив его песочный замок, который он строил последние пять минут. На все громогласные возмущения Чжинхван невинно пожимал плечами, мол, он совершенно случайно. За это его приговорили к десяти поцелуям лежа на песке. Следующие свидания проходили в парке с пикником – правда, им не повезло с погодой и они ретировались в ближайшее кафе, порядком мокрые. Зато Чжунэ удалось познакомить Чжинхвана с топ-3 своей любимой жареной курочки. Через неделю по обоюдному согласию они побывали в парке аттракционов. Чжинхван признался, что не чувствовал такого адреналина со времен спортивных состязаний, но больше всех из них орал Чжунэ. Там они даже купили сладкую вату, и Чжунэ попытался было предложить пройтись по зоопарку и запустить воздушного змея, но Чжинхван наотрез отказался по причине того, что с этими вещами ему совершенно нечего будет делать. Сначала Чжинхван с осторожностью отнесся к предложениям ходить в публичные места, потому что считал, что это вызовет больше проблем, чем удовольствий, но с каждым разом он всё больше и больше раскрепощался и полагался на Чжунэ, который, конечно, далеко не всегда соображал, что у Чжинхвана возникают проблемы с передвижением, но он отличался живостью рассказов и описаний – иногда Чжунэ даже порывался разыгрывать какие-то сценки со всем своим актёрским потенциалом, которые в конце концов скатывались в стэндап персонально для Чжинхвана, и тот, одной рукой держа под руку Чжунэ, а другой закрывая рот от безудержно рвущегося смеха, сгорал за него со стыда, но, к счастью, реакцию окружающих он никогда не узнал бы. Да и она была не важна, не тогда, когда Чжинхван и Чжунэ каждый по отдельности искренне наслаждались каждой проводимой вместе минутой.***
– Ку Чжунэ! Почему я только сейчас узнаю, что ты пропустил все встречи со своим психотерапевтом за последние два месяца?! – Донхёк выглядел порядком угрожающе, врываясь к нему в квартиру. – До-нё-ки~ – пропел Чжунэ, вставая с дивана и радостно встречая своего агента, и тот опешил, тут же остановившись как вкопанный. – Ладно. Этого я не ожидал, – пробормотал Донхёк, с подозрением оглядывая своего подопечного с ног до головы. – Что случилось? – Ничего не случилось, – с широкой улыбкой загадочно ответил ему Чжунэ. – Просто мне больше не нужны муд-капсулы, чтобы просыпаться по утрам. У меня есть кое-что гораздо лучше. – Расскажешь, – немедленно откликнулся Донхёк, явно переключившись на более приподнятое настроение. – Но сначала, в таком случае, у меня тоже есть для тебя новость! Тебя приглашают сниматься в фильме. – Надеюсь, это не триллер и не драма, – поежился Чжунэ. – Я как-то в последних сериалах чужих драм уже нахлебался. Донхёк усмехнулся. – Нет, это комедийный боевик. «Молодые копы», от режиссера Ким Джухвана. Помнишь, перед которым ты опозорился пару лет назад? Похоже, он тебя из-за этого и из-за твоих трюков запомнил и решил, что ты идеально подойдешь для одной из главных ролей в его новом фильме. Я сначала хотел отказаться, потому что ты стал неуправляемым и мог играть только роли мрачных подонков, но сейчас по какой-то неизвестной причине мне кажется, будто я вижу перед собой совершенно другого человека. Даже, страшно сказать, моего старого и забытого друга. – Брось ты, – смутился Чжунэ, отведя взгляд. – Просто кое-кто открыл мне глаза. Сказав это, он поперхнулся и замахал руками: – Вернее, закрыл! Вернее… Короче, ты не поверишь. Кстати, у меня тоже к тебе будет пара вопросов и предложений. Донхёк поднял брови, явно развеселившись. – Давай рассказывай! – Он упал на диван, готовый слушать. Чжунэ вздохнул, сел рядом. И несмело улыбнулся. – В общем, чуть больше трех месяцев назад я случайно проглотил не ту капсулу на ночь. Как мне сначала показалось, совсем не с радостными и не счастливыми воспоминаниями…***
Мелодичный распев звонка отвлек Чжинхвана от мыслей. Он остановил идущее в телефоне видео, рассуждающее о психологических особенностях людей, занимающихся созданием муд-капсул, и вскочил, торопясь к входу. Он никого не ожидал, а это значит, что прийти к нему мог только один человек. Схватив стоящий на тумбочке в коридоре небольшой букетик роз, он распахнул дверь и приветливо окликнул: – Чжунэ? Но ему ответил совершенно чужой мужской голос. – Доставка для Ким Чжинхвана. Распишитесь, пожалуйста. Чжинхван недоуменно отложил букет, протянул руку за ручкой и планшетом с квитанцией и расписался, после того как ему помогли отыскать нужное поле. – Всего хорошего. Чжинхван пожелал доброго дня в ответ и закрыл дверь, по-прежнему сконфуженный. Что это могло быть? Он держал в руках небольшой пакет. После вскрытия он достал оттуда такую же небольшую коробочку, приятную на ощупь. Чжинхван провёл по бархатной поверхности пальцами, гадая, как его подушечки пальцев наткнулись на небольшие выпуклости на крышке. Шрифтом Брайля на коробочке было написано “100 дней”. Сердце Чжинхвана замерло. 100 дней прошло с тех пор, как они с Чжунэ начали встречаться. Это подарок от него? Он намеревался по-доброму подшутить над Чжунэ с букетом, когда он придёт, но тот решил, похоже, сделать что-то необычное и прислать курьера. Дрожащими от нетерпения пальцами Чжинхван открыл коробочку и извлёк оттуда небольшой предмет: пластиковый контейнер. Такие ему были очень хорошо знакомы. Интересно... Чжинхван сжал его в кулаке, озадаченный десятком мыслей, проносящихся у него в голове. В этот момент пиликнул его телефон, оставленный на кровати. «Новое голосовое сообщение от абонента: Ку Чжунэ», произнёс автоматический голос. «Прослушать?» Вместе с коробочкой и контейнером Чжинхван вернулся в свою спальню. – Да, – ответил он, и телефон послушно включил последнее полученное аудио-сообщение. Чжунэ (04:34): Привет, Нани! Я увидел, что ты уже получил мой подарок. Ха-ха, не ожидал, верно? Надеюсь, ты не накинулся на курьера с ножом. (смех) Ах да, сначала у меня есть для тебя классная новость. Я попросил своего агента порасспрашивать, и он мне сказал, что один онлайн-брэнд ищет людей, которые смогут вести их подкасты. Тебе же нравятся подкасты, верно? И рассказываешь ты истории классно. Они планируют обсуждать спорт, что-то с личностью и семьей, ну и вести детские передачи. Если тебя что заинтересует, можешь с ними связаться, я тебе помогу. На твоём месте я бы попробовал! Мне лично очень понравились твои сказки на ночь (смех). Так вот… А пока что займись тем, что я тебе подарил. Я и сам не знаю, честно, что получилось, так как делал такое впервые, но мне очень интересно. Попробуй и расскажи мне свои ощущения. Чжинхван отложил телефон и ещё раз перебрал в пальцах пластиковый контейнер. Открыв его, он положил на ладонь муд-капсулу. Он не знал о ней ничего, и поэтому медлил. Он нередко производил капсулы со своими воспоминаниями, но никогда не принимал их сам. По крайней мере, не после своей травмы. А будет ли смысл? Что он ощутит? Что хотел показать ему Чжунэ? Ответы он найдёт только во сне. Чжинхван проглотил капсулу и лёг на кровать, повернулся на бок и закрыл глаза. Рука несильно болела. Пальцы были обожжены, но его это особо не волновало – он смотрел на сидящего напротив человека. У него было хмурое выражение лица, а на насупленные брови падала тёмно-каштановая чёлка. Он сидел рядом с окном с незадёрнутой шторой винного цвета и держал в руках полупустую кружку с чаем, напряжённо откликаясь едва заметным дёрганием на каждое его движение. Но несмотря на всю неприветливость и настороженность, он был красивым настолько, что захватывало дух. Он поражал его. Он сидел перед ним с выпрямленной спиной и смотрел решительно, с вызовом, всегда вперёд. Его звали Ким Чжинхван, и у него была непростая жизнь... ...Несмотря на выходной, на пляже было немного народа. Возможно, потому что вода ещё не прогревалась весенним солнцем до пригодной для купания температуры. Но им необязательно было купаться, можно было просто наслаждаться видом и часами смотреть, как ярко-бирюзовое небо стекает в такую же яркую гладь воды; как прозрачные волны лижут бело-жёлтый песок и коварно подбираются к их закатанным штанам и построенным песочным замкам; как волосы Чжинхвана разметались по песку, а на его лице играет счастливая улыбка. Он мог разглядеть каждую мельчайшую деталь – песчинки, прилипшие к воротнику его рубашки, милую родинку в виде сердечка под правым глазом, свою руку на его бедре. При всей своей поэтичности он не знал, как точно назывался водоворот всех чувств, бурлящих сейчас внутри него. Возможно, он бесповоротно влюбился, о чём он никогда и ни за что не сможет сказать вслух, но обязательно скажет как-нибудь иначе. Возможно, он искренне боялся, что это всего лишь чужое воспоминание и в самых прекрасный момент он проснётся с горьким ощущением утекающего сна. Возможно, это всё и сразу, и ещё куча других эмоций вдобавок. В голове билось только одно. Никакая из десятков жёлтых муд-капсул не сделала его счастливее, чем одна золотистая. Чжинхван распахнул глаза. По его щеке текла слеза. Стирать её казалось ненужным, он просто лежал на спине и глубоко дышал, переваривая прожитые во сне воспоминания Чжунэ. Он увидел себя с совершенно новой стороны – так, как его видел Чжунэ. Более того, он по-настоящему увидел все их свидания, прожил их заново, затопленный не только своими, но и его эмоциями. Он всегда думал, что после своей травмы и проигрыша всё, что бы он ни делал, всего будет недостаточно. Но оказалось, что существует человек, который решил дополнить его жизнь своей, сделав его жизнь – более чем полноценной и наполненной множеством радостных событий. Чжинхван неверяще покачал головой. Когда он встретил Чжунэ, ему показалось, что от него могут быть одни неприятности. А сейчас… Это оказалось лучшим, что случилось с ним за последние несколько лет. Чжунэ (00:28): Ну? Получилось? Если да, то можешь гордиться – я придумал это сам. Ты ведь сказал, что иногда можешь видеть такие сны, значит, и капсула должна была сработать. Так что вот. Надеюсь, тебе понравилось! Чжунэ (01:15): Когда я снимусь в новом фильме в этом году, я обязательно схожу на предпоказ, а потом передам это воспоминание тебе, потому что я хочу, чтобы ты знал, какой у тебя красивый и классный парень! Серьёзно, я очень красивый, а ты этого ни разу не видел. Возмутительно. А вообще, можем и вместе сходить в кинотеатр. И ещё много, много куда. Не беспокойся – моё сердце открыто тебе полностью. Потом ты почувствуешь и увидишь всё, что не успел, моими глазами. Теперь у тебя будет в два раза больше свиданий. Я даже слегка завидую. Чжунэ (00:07): Ах, да. Доброе утро, Чжинхван!