Есть у Амура стрелы, есть и сети

Он не стучит. Во-первых, потому что это всего лишь запасная комната на съёмочной площадке для смены костюмов. А, во-вторых, потому что он безумно любит заставать Алекс врасплох. Поэтому, когда Мэтт распахивает дверь и заходит внутрь, он сильно надеется, что Алекс полностью одета. Или раздета? — Кингстон, мы должны быть на съёмочной площадке через пять… Она поспешно мнёт бумажку, которую держала в руках, отправляет её в мусорное ведро рядом с дверью и поворачивается к нему с яркой, но совершенно очевидно фальшивой улыбкой. — Да, прости. Я просто потеряла счёт времени, дорогой. Дай мне минутку, и… — А что это ты только что выбросила? — он ухмыляется, когда она хмуро смотрит на него, — Писала мне любовные письма, а, Кингстон? Она закатывает глаза. — О да, ты поймал меня. Это был всего лишь черновик, хотя… Нет, оно не готово, совсем не готово. — А теперь я знаю, что ты лжёшь мне, — он фыркает, – Ты, Кингстон, используешь любую возможность, чтобы заставить меня краснеть. Ты могла бы сказать всё что угодно, лишь бы посмеяться надо мной. — О, это довольно лестно, дорогой, — говорит она, и Мэтт смотрит на неё, заложив руки за спину и ожидая, когда Алекс отвернётся от него, — Это просто глупое письмо от одного из фанатов. Это восхитительно. Интересно, она действительно верит в то, что она такая хорошая лгунья? — И ты не собираешься ответить на него? Ох, как грубо, Кингстон! — Я отправлю подписанную фотографию, — говорит она, смотрясь в висящее на стене зеркало и распушая волосы, и в тот момент, когда она поворачивается к нему спиной, Мэтт быстро наклоняется и достаёт помятую бумажку из ведра. Услышав хруст разворачиваемой бумаги, Алекс резко поворачивает голову и задыхается в ужасе, быстро шагая к нему, чтобы остановить. Он отскакивает от неё со смехом и говорит себе, что это неправильно надеяться увидеть там ужасные, нелепые стишки ей от того, парня, что ей нравится сейчас, а потом доводить её этим, чтобы Алекс рассталась с ним от стыда. — Мэтт, вообще-то, это не твоё дело! — Алекс тянется к письму, но Мэтт держит его высоко над головой, так, что она не может дотянуться, а сам читает написанное. — Ужасный почерк! — бормочет он, щурясь, чтобы разобрать каракули. Но когда буквы начинают складываться в слова, он резко опускает голову вниз, чтобы посмотреть на неё, — Что это, чёрт возьми, такое? Она испуганно смотрит на него, такая бледная, он совсем, совсем не хотел такого эффекта. Мэтт с трудом сопротивляется желанию заключить её в объятия и извинится за произошедшее. Но, в первую очередь ему нужны ответы, потому что это не просто письмо от фаната. — Ну, я нашла его у себя на пороге этим утром. Он смотрит на слова на листке и нервно сглатывает, морщась в отвращении, совершенно не желая думать о том, кто написал эти ужасно непристойные мысли о его… о Алекс. — Ты уверенна, что это не какая-то шутка? Ужасная, глупая, конечно, но может всё-таки шутка? Алекс вдруг выглядит оскорблённой. — Почему? Потому что никто не может на самом деле хотеть отправить мне непристойное письмо? Мэтт удивлённо смотрит на неё — руки на бёдрах, а губы плотно сжаты. — Что? Нет! Прекрати напрашиваться на комплименты, женщина, ты же знаешь, что ты чертовски великолепна! — он ухмыляется, когда Алекс робко улыбается ему, — Я спросил, потому что я не хочу даже думать о других версиях. Ну, так ты точно уверена, что это не шутка? Алекс отрицательно качает головой. — Нет, я тоже так подумала в первый раз, но сейчас… Он хмурится. — Что ты имеешь в виду? Алекс, сколько писем ты получила? — Ну, это четвёртое на этой неделе. Выругавшись, он комкает письмо в кулаке и сжимает челюсть, Мэтт отходит от неё, пытаясь дышать. — Почему ты молчишь? — Потому что я не вижу особых причин, чтобы поднимать шум. Это не… Он недоверчиво смеётся. — Кингстон, кто-то приходит к твоему дому и оставляет на пороге эти чёртовы письма! Ты должна рассказать об этом кому-нибудь, ради Бога! Алекс смотрит куда-то в сторону. — Что? — говорит парень с подозрением. — Ничего. — Я должен вытягивать всё из тебя клещами? Алекс тяжело вздыхает. — Письма — это не единственное, что я получаю. Мэтт чувствует комок в горле и пытается сглотнуть его, прежде чем он начинает говорить. Его голос стал низким и злым. — Что ещё? Она пожимает плечами. — Подарки. Цветы, — женщина хмурится, — Я не знаю, откуда он знает о моих любимых цветах, но всегда выбирает именно их. — Боже! — он дышит с трудом и снова отходит дальше от неё. Письмо всё ещё сжато в его руке, — Какие подарки? Тишина. Он поворачивается к ней и видит, что она стоит, закусив губу. — Алекс, пожалуйста. Смущаясь, она прячет от него взгляд. — Просто… просто нижнее бельё. Руки Мэтта сжались в кулаки, письмо скомкалось до неузнаваемости. — И это всё? — спрашивает он сквозь зубы. Она качает головой. — Скажи мне. Алекс качает головой ещё яростнее. — Пожалуйста, дорогой. Я не хочу этого. Не прямо сейчас. Давай забудем об этом, ладно? Нам надо снять ещё сцену. Забыть обо всём — это последнее, что он хочет сделать, но она смотрит на него умоляюще, сама Алекс бледна, а её глаза полны надежды, и, как обычно, Мэтт не может отказать ей ни в чём. — Хорошо. Но мы поговорим об этом позже. Ты должна что-то сделать с этим, Алекс. — Ну, прямо сейчас я пойду смотреть, как ты ходишь за мной в наручниках и краснеешь! — говорит она, радостно ухмыляясь, — Благослови за это Стивена! Он качает головой, запускает отвратительное письмо обратно в корзину и берёт её за руку, выводя на съёмочную площадку. Они не говорят о её «поклоннике» больше, слишком уж заняты, смеясь между забавными сценами, что Стивен написал для Ривер и Доктора, в этом эпизоде, а потом, сидя на улице и обедая, делят друг с другом тарелку жареного картофеля. — Ты уронила одну, — он указывает на картофелинку и толкает её в сторону Алекс, — Она вся в кетчупе. — Так убери её, — фыркает женщина. — Я не могу! — говорит он со вздохом, — Она уже грязная. — Ты такой ребёнок. — Дай мне горчицу. — Нельзя есть картошку с горчицей, — настаивает она, — Возьми либо кетчуп, либо уксус, как все нормальные люди. Он дуется. Она игнорирует его. — Хорошо, — сдаётся он со вздохом, — Уксус. Когда Мэтт не делает никаких попыток, чтобы взять свою порцию и вместо этого продолжает следить за тем, как она ест полным надежды взглядом, Алекс вздыхает. — Почему я всегда позволяю тебе получать всё, что ты хочешь, поощряя тебя этим? Мэтт открывает рот, и она кладёт ему на язык пропитанный уксусом кусочек. — Потому что тайно ты обожаешь баловать меня! — бормочет он с набитым ртом, — Это вообще твоя страсть! — Да, так же как и рисование обнажённых людей, — она подмигивает ему, и он давится, что, скорее всего, и было её целью. Она бьёт его по спине и протягивает свою бутылку воды, половину которой он тут же выпивает. В это же время они слышат какой-то шум вдалеке и озадачено смотрят в этом направлении. В нескольких метрах от них два охранника борются с каким-то неизвестным типом, заламывая ему руки. Он кричит что-то, но Мэтт, даже напрягая слух, не может ничего услышать. — Боже мой, — Алекс встаёт, чтобы подойти к ним, но Мэтт ловит её за запястье и предостерегающе качает головой. Перед ними охранники поднимают человека на ноги и подталкивают его к выходу. Алекс медленно опускается на скамейку рядом с Мэттом, еле дыша, – Что, чёрт возьми, это было? — Чёрт его знает! — говорит он, и машет рукой Дженне, которая приближается к ним, держа в руках сок и бутерброд с помидорами, — Ты слышала что-нибудь? Она кивает, быстро взглянув на Алекс. — Это какой-то псих, утверждал, что ему нужно видеть Алекс. Алекс напрягается, и Мэтт берёт её за руку под столом. Они поворачиваются, чтобы посмотреть на свою тарелку, больше не чувствуя голода, он не отпускает её. Всю остальную часть дня, он практически не отходит от неё ни на шаг, всегда обнимая её за талию или держа за руку, желая оградить её от окружающего мира. Мэтт пытается защитить её, хотя прекрасно знает, что Алекс будет утверждать, что совершенно не нуждается в защите, но теперь он словно её тень. Куда она, туда и он — Мэтт даже караулит под дверью туалета, пока она не выйдет. Тем не менее, Алекс не говорила ничего до конца дня, пока Мэтт не стал настаивать на том, чтобы проводить её до дома. Она закончила съёмки и на выходные возвращается в свой дом в Лондоне, который она купила, чтобы не разделять жильё со всей съёмочной группой. И Мэтт, игнорируя все её протесты, садится вместе с Алекс в поезд до Лондона, а так же сопровождает её на такси до самого дома. -Дорогой, ты смешон! — она снова фыркает, когда такси съезжает вниз по улице. Женщина только и делала это на протяжении всего пути, но он прятался за газетой и не замечал её, — Вряд ли я буду в опасности, пока буду идти от забора до двери дома! — Откуда ты знаешь? — спрашивает Мэтт, — Может он прячется в твоих кустах с кухонным ножом! Она принимает зловещий вид. — Может быть, он позволит мне позаимствовать его. — Грубо! — Ты обращаешься со мной как с маленькой беззащитной девочкой! — Я не отпущу тебя домой одну, Кингстон, — говорит он, — А так как ты настаивала на сохранении всего этого в секрете, то моя работа — заботиться о тебе. Она смотрит на него, когда такси подъезжает к её дому. — Обо мне не нужно заботиться. Я могу справиться с этим сама. — А я этого и не отрицаю, — он поднимает руки, сдаваясь, и выходит из машины, демонстративно не открывая ей дверь — он позволяет ей позаботиться о себе, не так ли? — Но я всё ещё не могу оставить тебя одну. -Нет, можешь! — она толкает его обратно к машине с ожидающим таксистом, — Я ценю это, дорогой, честно. Но сейчас я дома, и всё будет в порядке. Ты снимаешься завтра, и тебе так или иначе придётся возвращаться в Кардифф. Давай, тебе нужно немного отдохнуть. — Что? Нет, я должен пройти в дом с тобой и проверить шкафы, а ещё заглянуть под кровать, и прекрати смеяться, Кингстон, он может быть в засаде! Алекс прикрывает рот рукой и сжимает губы, пытаясь остановить хихиканье. — Прости. А что ты собираешься сделать, если найдёшь его под моей кроватью? — Я не знаю. Спрошу его, не нашёл ли он там твоего «кролика». Алекс толкает его, и он хихикает. — Иди домой, Мэттью. Он открывает рот для того, чтобы возразить, но она закрывает его своей рукой и наклоняется, чтобы поцеловать в его в щёку. Мэтт теряет дар речи. — Спасибо за желание заботиться обо мне. Он кивает, глядя на неё, открывает дверь, всё ещё находясь глубоко в своих мыслях. Таксист откашливается, и Мэтт вздрагивает, вырываясь из оцепенения, слегка покраснев, он скользит внутрь машины и закрывает за собой дверь. Она права, конечно, она отлично может о себе позаботиться. Скорее всего, она сейчас звонит своему «хорошему» парню, с которым встречается, и просит приехать, чтобы он обнимал её и охранял. Мэтт стискивает зубы и смотрит в окно. Нельзя сказать, что он не рад за неё — он рад. Правда. Алекс заслуживает того, кто будет хорошо относиться к ней, заботиться. Она нуждается в ком-то, чьи чувства будут взаимны. Только вот он не видел этого парня. Поэтому откуда он знает, что этот мужчина достаточно хорош для неё? Алекс заслуживает всего самого лучшего, в том числе и парня. А что если Алекс не позвонит ему? Он знает, насколько упрямой она может быть — всё делает сама и не полагается ни на кого. Если она не позвонит ему, то, значит, он недостаточно хорош, этот парень, и она будет одна в её… Они отъехали примерно на два квартала, когда Мэтт приказывает таксисту остановиться, суёт ему деньги и буквально выскакивает из машины. Его совершенно не волнует, если у Алекс есть кто-то, или она утверждает, что всё будет прекрасно. Он просто не может вернуться в свою квартиру и лечь в постель, зная, что какому-то извращенцу известно, где она живёт. Парень останавливается ненадолго, чтобы купить кофе, и берёт его с собой к её дому. Весь свет выключен и нет никакой машины, припаркованной у входа. Похоже, что у неё всё-таки нет никого сегодня. И он, будучи другом Алекс, приходит в ярость, этот приятель совершенно невнимательный и не заботится о ней. Не смотря на то, что ранее Алекс храбрилась, он знает, что она, по крайней мере, испугана тем, что произошло сегодня. Понимая, что если он даст ей знать, что вернулся, то Алекс обязательно снова отправит его обратно домой. Поэтому Мэтт садиться на крыльцо и готовится к долгой ночи. Сначала он занимает себя игрой в Angry Birds на своём телефоне и перекидывается парой сообщений с Каз, но, когда аккумулятор телефона практически садится, он убирает его, на случай, если он ему понадобится позже, и чтобы не заснуть придумывает тексты для песен в голове. Не уснуть довольно трудно, особенно если учитывать то, что он на ногах с пяти утра. Мэтт растягивается на ступенях лестницы Алекс, используя свою кожаную куртку вместо подушки, и смотрит вверх на иссиня-чёрное небо у него над головой. Он надеется, что никто не сфотографирует его, дремлющим на крыльце Алекс Кингстон, и не продаст фото в Daily Mail. В Лондоне нет звёзд. Но Мэтт всё равно представляет, что видит их, составляя в голове созвездия. Он будет засыпать завтра на съёмках, но уйти отсюда себе не позволяет. Блёклый свет уличных фонарей освещает эту тихую и спокойную улицу, и только ветер колышет листья на деревьях. Это хорошо, что он здесь. Он должен быть здесь. Алекс важна для него, и Мэтт не простит себе, если с ней что-то случится. Телефон, лежащий на его животе, внезапно гудит. Он поднимает его и тут же щурится от яркого света, бьющего прямо в глаза. «Эй, братишка, где ты?» Он хмурится, видя мигающий значок в углу экрана и понимая, что пропустил три вызова от Лоры. «Сижу на крыльце у Алекс» «Зачем?» «Охраняю» «Боже мой, всё действительно так плохо» «Что это значит?» «Это значит, что ты безнадёжен, я даже не знаю, почему я волновалась» «Я перестану отвечать тебе, Лор» «Боже! Мы не можем быть родными братом и сестрой. Кого-то из нас усыновили — просто не могут родиться такие дети, которые так далеки друг от друга в осознании очевидного, если, конечно, у мамы не было романа с почтальоном» «ЛОР!» «Ты встречаешься с Алекс?» «Нет!» «Тогда скажи мне, пожалуйста, почему ты сидишь у неё на крыльце посреди ночи? Она хоть знает, что ты там?» «Заткнись. Я просто её друг» «О, конечно, я тебе верю» Нахмурившись, Мэтт отключает свой телефон, дуется и снова поднимает глаза к небу. Его сестра, как и Алекс, утверждает, что он смешон. И что это значит? Как будто он сидит здесь и мёрзнет по совершенно другой причине? Он просто хочет заботиться о ней, вот и всё. Ладно, может это немного слишком, но кто сделает это кроме него? Конечно, не тот неизвестный друг. Не то, чтобы он обижается. Его просто раздражает то, что Алекс не говорила о нём ни разу. Вот и всё. Он не ревнует. Ему просто не нравится думать о Алекс, держащей кого-то чужого за руку, озорно улыбающейся и делящей картошку с кем-то, а не с ним. Это ведь не ревность. Не так ли? Мэтт просто чувствует себя комфортно рядом с ней, ничего не поделаешь. Он словно становится храбрее от звука её смеха. И поэтому он сидит на её крыльце как римский часовой, но ведь так делают все друзья, да? В доме на другой стороне улицы кто-то громко смеётся, словно издеваясь над ним. Мэтт хмурится. Боже, он просто идиот. Слепой, глупый идиот. Его дыхание прерывистое, руки за головой, и он смотрит в высокое небо и, наконец, осознаёт то, что всем остальным известно уже давным-давно. Он не мог не влюбиться в Алекс Кингстон. Он любит её волосы и глаза, и её смех, и то, как она пьёт свой чай, и как она дремлет, прижавшись к его плечу, и морщит во сне нос. Он любит то, что ей всё равно, что другие думают о ней, любит, что часто она говорит то, что не нужно, он любит звук её голоса и ощущение её руки в его руке. Он любит её. Мэтт тихо смеётся в пустоту ночного воздуха, и голова кружится от тех новых возможностей, что открываются перед ним — целовать Алекс, обнимать её, смеяться вместе с ней. У него впереди целая жизнь, чтобы заставить её полюбить картошку с горчицей. Но для начала ему, наверное, следует рассказать ей о своих намерениях. Боже, как старомодно звучит. Его намерения. Но теперь, теперь есть много вещей, которые он намерен сделать с Алекс Кингстон. В течение следующего часа, совершенно не замечая холода, Мэтт развлекает себя, представляя все те способы, которыми он скажет ей, как она отреагирует на это. Ему всё равно на разницу в возрасте, ему плевать на расстояние, он может бросить курить, если он захочет. Он сделает всё, что она попросит. Но станет ли она его? Единственное, что он не рассматривал в своих мыслях — это то, что Алекс просто рассмеётся, когда он скажет ей о своих чувствах. Что если она не относится к нему так, как он к ней? Так, как он относился к ней всё время, просто не осознавая этого? И она просто представляет кого-то другого с ней в её жизни? И она любит его? Вдруг этот человек лучше для неё, чем Мэтт? Время подкрадывается к двум часам ночи, и паника поднимается внутри него, когда входная дверь открывается, и на пороге показывается Алекс. Испуганно Мэтт всеми силами старается сесть, наблюдая за тем, как она выходит на улицу в халате, босиком, с растрёпанными волосами, и неся две кружки чая. Она, молча, протягивает ему одну и садиться рядом с ним на ступенях. Мэтт безмерно ей благодарен, когда после небольшого глотка горячий напиток согревает его изнутри. — Как ты узнала, что я здесь? — Я не могла уснуть, — говорит она, — И чувствовала себя параноиком, поэтому выглянула в окно и увидела, что ты слоняешься у меня под дверью, словно какой-то бродяга. Мэтт краснеет и опускает взгляд на кружку с чаем, новые чувства, так внезапно нахлынувшие на него, не позволяют смотреть ей прямо в глаза. Она вздыхает. — Дорогой, что ты здесь делаешь? — Я защищаю тебя, — отвечает он честно, пожав плечами. — Я же сказала, что тебе не нужно этого делать. — Да, а я просто взял и проигнорировал это. Алекс делает глоток чая, обхватывая тонкую керамику ладонями. — Я могу защитить себя, ты же знаешь. — Да, вероятно, ты сможешь защитить себя сама лучше, чем я, — он соглашается, с сожалением оглядев себя, — Если, конечно, твой «поклонник» не двенадцатилетний извращенец. Она морщится. — Тогда почему ты сидишь на моём пороге в два часа ночи? Мэтт не хотел говорить об этом, но он ведь не может остановить слова, которые уже льются из его рта. И говорить их так же легко, как дышать. — Потому что мысль о том, что с тобой может что-то случится, приводит меня в ужас! — он проводит рукой по волосам, — Я не могу вернуться в свою квартиру и лечь спать, зная, что ты здесь, и какой-нибудь сумасшедший извращенец может причинить тебе боль. Я предпочитаю сидеть здесь и мёрзнуть, но знать, что ты в безопасности. Алекс выглядит ошеломлённой. — Это… это очень мило с твоей стороны, дорогой. Но тебе не нужно… — Почему парень, который тебе нравится не с тобой? — он должен был заткнуться, но уже поздно, поэтому Мэтт смущён и, наверное, пугает Алекс, разрушая все шансы объясниться с ней, но его рот, кажется, не подчиняется ему сегодня, — Разве он не волнуется, что тебя преследует какой-то сумасшедший? Но Алекс выглядит удивлённой. — О чём ты, дорогой? Мне не нравится никакой парень. Он качает головой. — Ладно, даже если это пока не серьёзно, я уверен, что он всё равно должен… — Мэтт, — говорит он твёрдо, опуская ладонь на его плечо, — Мне не нравится никто. Совсем. Он останавливается, глядя на неё с надеждой. — Нет? Она отрицательно качает головой, её кудряши скользят по её плечам. С трудом справляясь с радостной улыбкой, которая на мгновение появляется на его лице, Мэтт наклоняет голову. — Но моя мама сказала, что твоя мама сказала, что ты встречаешься с каким-то отличным парнем, и это так замечательно, и… Алекс фыркает. — Я думаю, твоя мама что-то напутала, дорогой. — Зачем она это сделала? Неожиданно Алекс выглядит смущённый, её щёки так восхитительно розовеют. — Потому что несколько дней назад я говорила со своей мамой тоже. И она уверяла меня, что ты и я созданы друг для друга, что мы должны пожениться и подарить им кучу внуков, чтобы они могли их баловать… — она вздыхает и прячет от него взгляд, — Ты же знаешь, как она близка с твоей мамой, думаю, что они в сговоре. — Играют в свах? — Мэтт улыбается широко и беззаботно, радуясь, что никто другой не борется за внимание Кингстон, — Благослови этих старых сплетниц. Алекс наклоняется к нему с ухмылкой. — Забавно, не так ли? — Ну… — он колеблется. Она смотрит на него, удивлённо приподняв бровь. — Что ну? — Я просто согласен с ними, вот и всё, — говорит он, глядя куда-то в сторону, вероятно, он выглядит как идиот. Алекс смотрит на него, кажется, её это позабавило. — Ты думаешь, что мы должны пожениться? — Я думаю, что мы созданы друг для друга, — он улыбается, — А с остальным можно разобраться чуть позже. — Мэтт… — О, нет, всё в порядке, — он быстрее старается прервать её, боясь отказа, который без сомнения ждёт его, — Я думаю, что мы уже переругиваемся как супружеская пара, так или иначе. Сейчас, я хотел поехать куда-нибудь для работы вне Великобритании, но если ты настаиваешь на… Она останавливает его, тихо смеясь, и нежно гладит его по щеке кончиками пальцев, и он, внезапно, поражён тем, насколько она прекрасна, сидя здесь с ним на её крыльце, закутанная в халат, а кончики пальцев на ногах, накрашенные розовым лаком, выглядывают из-под подола её длинной шёлковой ночной рубашки. Мэтт облизывает губы, совершенно не зная, что собирается сказать, но знает, что не может позволить этому моменту ускользнуть от него. — Алекс… — Заткнись, дорогой. Он, возможно, обиделся бы, если бы Алекс уже не склонялась к нему, такая красивая, тёплая, мягкая и, может быть, даже его. — Раз уж ты просишь… Он целует её, и она тихо вздыхает, приоткрывая свои губы и позволяя его языку скользнуть в её рот. Она на вкус как зубная паста и мятный чай с ромашкой, и это так похоже на Алекс, Мэтт улыбается. — Раз уж наши мамы так говорят, — бормочет он её в губы, когда они прерывают поцелуй, затаив дыхание, — Это хороший знак, — она кивает, обвивая руками его за шею, и тянет ближе к себе, — Хотя всё-таки это было немного подло. Она скользит губами по его губам. — Знаешь, наверное, потом они попытаются запереть нас в одной комнате. Они оба замирают, широко раскрыв глаза. — Ты же не думаешь? .. Алекс качает головой. — Съёмочная группа не будет… — она нервно кусает губу, — Правда? — И Стивен… — О, Стивен, определённо тоже в этом замешан! — она задыхается, отстраняясь от Мэтта и не обращая внимания на его недовольное ворчание, — Карен! Помнишь тогда, когда она пыталась поцеловать тебя? Что ты об этом думаешь, она тоже… — И моя сестра! Она просто написала мне, и она была такой настойчивой, но я даже не думаю… Боже мой! — Мэтт прижимается лбом ко лбу Алекс, совершенно сбитый с толку и пытающийся собрать все кусочки вместе, — Они все сговорились, да? Алекс хихикает. — Я не могу понять, я тронута этим, или я в ужасе! — Слишком счастлив для ужаса, — говорит Мэтт и снова целует её, в этот раз с большей страстью, чем прежде. Алекс притягивает его к себе, обнимая за шею, и прижимается к нему со стоном, его пальцы медленно скользят в её волосы, — Подожди, подожди! — он отрывается от неё с неохотой и улыбается при виде её слегка распухших губ и сонных глаз, — Так всё-таки у тебя есть этот преследователь? Она облизывает губы. — Ну, если только ты. — Эй! Утром мир просыпается для того, чтобы увидеть фотографии Алекс Кингстон, завёрнутой в халат и целующейся с Мэттом Смитом на её крыльце. Вне себя от радости их мамы устраивают себе праздничный разговор по телефону, а Лора и Никола присваивают себе все заслуги. Карен и Артур с триумфом дают друг другу «пять» и начинают разрабатывать новые способы издеваться над друзьями. Воздушные поцелуи и намёки на усыновление детей-жирафов находятся на первых местах этого списка. Съёмочная группа, видя отсутствие Мэтта, устраивают небольшую праздничную вечеринку с несколькими бутылкам пива из ближайшего Tesco и с тостами за новую пару в девять утра. Спрятавшись в своём шкафу – хм, офисе — Стивен Моффат чуть ли не рыдает от радости. А Мэтт сильно опаздывает на работу, слишком занятый, навёрстывая упущенное время.