Мой долг.
— Выплюнь! — Мизуки, одной рукой крепко держит ребёнка, а второй лезет в рот, пытаясь отобрать то, что мальчик жевал. — Где ты это взял?!
Всё же мужчина сильнее, ему удаётся разжать челюсть и достать еле живого огромного жука.
— Само приползло, — угрюмо бурчит Китаро и обнимает ручками урчащий живот. — Он сказал, что и так сегодня умрёт, поэтому разрешил себя съесть…
Мизуки давно не удивляется, что мальчик умеет разговаривать с насекомыми, воронами и бродячими животными. Он ведь не человеческий ребёнок.
— Но не целиком же его есть. А если бы подавился? — мужчина уже не злится. — Матушка снова не кормила?
Китаро качает головой. Человек вздыхает. Старуха, как и обещала, ничего не собирается делать для «адского ребёнка». По её убеждениям, дитё распугивает потенциальных невесток своим видом, поведением, а некоторых и просто фактом, что у Мизуки есть приёмный сын.
Мужчина уходит на кухню и возвращается с миской супа, игнорируя причитания матери за спиной.
— Ешь.
Китаро, помедлив, подползает к тарелке и складывает руки в молитвенном жесте.
— Приятного аппетита.
Мой грех.
Китаро долго и неподвижно сидит и смотрит в зеркальце.
— Что-то не так? — Мизуки, наконец, нарушает тишину.
— Почему я противен для людей?
Вопрос ставит в тупик. Ребёнок, не мигая, смотрит на приёмного отца в ожидании ответа. Каким же жутким бывает его взгляд. Мизуки рассматривает лицо мальчика: заячья губа, сильно выступающие вперёд центральные резцы, закрытое левое веко, где нет глаза, нос кнопкой. Китаро далёк от внешности красивых детей, но и уродливым его нельзя назвать. Возможно из-за того, что для любящих родителей их дети самые красивые, мужчина не считает мальчика страшным. Даже если ребёнок не родной.
— А? — мальчик удивляется, когда Мизуки зачёсывает ему волосы на левую сторону, закрывая половину лица. Так ему больше идёт.
— Тебе стоит их отрастить до подбородка и будет хорошо смотреться, — человек улыбается. — Но знаешь, не внешность делает человека по-настоящему красивым, а его поступки. И думаю, на Призрачное Племя это тоже распространяется, верно?
Этот вопрос он задаёт уже настоящему отцу Китаро, который принимал ванну в старой пиале.
— Верно. Не переживай из-за злых слов. Есть много историй, когда внешность оказывалась обманчивой.
— Хорошо, Отец, я не буду переживать.
Слова Медамы для ребёнка — закон. Он внимает каждому слову, и Мизуки иногда ловит себя на мысли, что ревнует это детское внимание.
Однако отец Китаро тоже чувствует ревность. Пусть в нынешнем состоянии не выглядит угрожающим и способным причинить вред — внешность обманчива.
Моё обещание.
По дороге домой Мизуки замечает группу детишек, столпившихся в круг и что-то кричащих. Лишь подойдя ближе, он может разобрать слова:
— Монстр!
— Возвращайся на кладбище!
— Тебе тут не место!
Мужчина сразу понимает, о ком речь, и быстро прогоняет хулиганов.
— …Этим детям родители говорят, что все ёкаи плохие, а люди хорошие.
— Глупые взрослые, — про себя человек отмечает, что несколько лет назад сам был таким же до момента первой и последней встречи с семьёй ёкаев из племени призраков. А потом, побыв в аду, мужчина понял, что даже черти бывают человечнее людей. — Почему ты не даёшь сдачи? Такое терпеть нельзя.
Китаро поднимается на ноги с поддержкой Мизуки и смотрит на землю, пока ему вытирают с лица грязь и кровь.
— Отец запретил.
— У него в этом возрасте должны проснуться силы Призрачного Племени. Китаро может ненароком убить их, — Медама показывается из медно-каштановых волос сына. — Поэтому мы решили покинуть мир людей.
Мысль о том, что Китаро будет жить один в лесу, населённом другими необычными существами, кажется Мизуки дикой. Ребёнку всего шесть лет! Да и привык он к нему.
— Хорошо, — соглашаться очень сложно и больно. — Но можете мне пообещать, что мы сможем навещать друг друга и поддерживать связь?
Китаро кивает и впервые улыбается. Это самая красивая детская улыбка, которую когда-либо видел Мизуки.
Через несколько дней ворон приносит первое письмо. Китаро хочет встретиться и отвести Мизуки в гости. Они встречаются возле двухэтажного дома, где несколько месяцев снимали комнату. Мальчик разговорчивее, чем обычно, и выглядит счастливым.
— Обычно люди не могут попасть в наш лес, только маленькие дети. Но я думаю, что ты тоже сможешь после того, как стал очень близок к… — воодушевленно рассказывает он, но вдруг замирает, когда прядка на голове вскакивает прямой антенной.
Мизуки останавливается и смотрит на перекресток в конце улицы. Там слышны крики, шум и земля дрожит от приближения чего-то огромного. До мужчины первым доходит, что просто стоять и ждать нельзя. Он хватает ребёнка на руки и несётся со всех ног домой.
Огромный поток воды появляется из-за угла, пожирая людей на своём пути.
— Мизугами! — докладывает отец Китаро, оглянувшись назад. — И он в гневе!
Человек ещё быстрее несется вверх по лестнице на последний этаж, выбегает на балкон. Вода уже на уровне первого этажа и стремительно подбирается к ним.
— Мизуки! — мальчик вскрикивает, когда его закидывают на крышу дома. Сразу несётся к краю, протягивая руку.
— Назад! — мужчина впервые так повышает на него голос и Китаро от неожиданности отступает. А Водный бог поглощает балкон целиком.
***
«Я так много не успел сказать. Хотел столько всего сделать. Отблагодарить за не раз спасённую жизнь»
Время вокруг Китаро замирает. Весь его мир сужается до пиджака и галстука, медленно уходящих под воду.
«Показать мой дом, познакомить с друзьями… Ты должен был стать первым человеком, которому откроется дверь в невидимый мир…»
Он не чувствует боли, когда отец тянет за волосы, пытаясь отстранить от края. Столб воды поднимается над домами, и его чудовищная тень накрывает маленькую фигуру на крыше. А затем стремительно несется на него. В голове пульсом стучат слова:
«Верни его»
Китаро уворачивается в последний момент и быстро наматывает жилетку на руку. Вода не может проникнуть под чёрно-жёлтое сплетение душ Призрачного Племени. Он действует инстинктивно, по наводке внутреннего голоса:
«Верни!»
Водный бог орёт от боли, когда от тела мальчика ему передаётся мощный удар электричества. Боковым зрением Китаро замечает сгусток, сокращающийся внутри ёкая.
— Верни Мизуки! — он кричит во все лёгкие и, следуя внезапному наваждению, направляет руку в сторону сердца монстра.
Неизвестная сила стекается и скапливается мерцающим светом в кончике указательного пальца. Под крик отчаяния и гнева яркий луч пронзает столб воды. Агония Мизугами длится считанные мгновения, и он исчезает, оставляя после себя темно-фиолетовый огонёк души и мокрую одежду проглоченных людей.
Обессиленный Китаро сваливается с крыши, и падение его смягчает пиджак, который всё ещё пахнет Мизуки. Последнее, что мальчик видит, это множество сфер нежно-голубого цвета улетающих в небо. И одна из них на пару секунд зависает над ним.
Вернуть Мизуки уже нельзя. Король Ада, Энма-Дайо, при всём уважении к Призрачному Племени, качает головой. Никто, кого погубил Водный бог, не возродиться. Единственное, что можно сделать — попрощаться.
— Здравствуй, сосед, — Мизуки улыбается, увидев глаз. — Что ты тут делаешь?
— Китаро очень хотел тебя вернуть, но это не возможно, — Медама склоняет голову. — Я перед тобой в огромном долгу. Ты не выдал нас людям, похоронил мою жену, вырастил сына и несколько раз спас ему жизнь… И мне очень стыдно, что приревновав, я обманом отправил тебя живым в ад.
Мизуки, слушая всё это, качает головой. Он не мог представить, как будет жить совсем один без призрачной семейки. Поэтому смерть свою он принимает спокойно. А, чтобы Китаро и его отец не чувствовали вину на протяжении своего бессмертия, говорит:
— Скажи Китаро, чтобы использовал свои силы во благо двух миров. Пусть обещает мне, что…
***
Китаро просыпается дома. Всё произошедшее кажется сном. Но… В руке он сжимает старый серый пиджак. Кажется, Неко Мусуме нашла его, когда вызвалась сделать уборку. Значит это не сон, а далёкое воспоминание.
Китаро поджимает к себе ноги, утыкается лицом в вещь дорогого человека и, сам того не замечая, плачет.
«Я сдержу обещание. Это единственное, что я могу для тебя сделать»
