Счастье по ветру

      Кажется, в улыбке Канаэ Кочо заключен яркий солнечный свет, и любой, кто хоть раз коснется его, не сможет с ним больше расстаться.       Масачика не исключение — один из многих, кому в душу запала прекрасная, милая и имевшая право заполучить сотню таких же любезностей Столп Цветка. Он знает, что влюблен, и живет со своими чувствами в полной гармонии — до поры до времени, как считает. Точнее, до получения звания Столпа.       Стыдно признаться в любви той, что сильнее него, поэтому Масачика твердо верит в идею добиться вместе с высоким рангом симпатии леди Канаэ, чтобы затем… Когда-нибудь, да. Обрести с ней семью.       — Как себя чувствуешь? — нежное прикосновение ее пальцев, гладивших его собственные, такие грубые, вызывает легкий мандраж. — Рука уже не болит?       — Благодаря вашей заботе — нет.       — Рада слышать, — снова улыбка, — у тебя еще не совсем раны зажили, так что придется повременить с выпиской.       Канаэ встает со стула и плавно идет к столу, на котором высится кипа желтых бумаг, брошенных ради осмотра явившегося без приглашения пациента.       В любой другой день Масачика обрадовался бы возможности побыть здесь чуточку дольше, но не сегодня.       — Я собирался домой на днях, — он вздыхает, с тоской разглядывая персиковые деревья за окном врачебного кабинета.       — Какой-то особый повод?       — Мой кохай идет на отбор в этом году, хотел поддержать его, — мысли об успехах Санеми, которыми охотно делился Такаги-сенсей в своих письмах к нему, заставляют внутренне улыбнуться.       — О, ясно, — Канаэ замирает, стоя вполоборота к сидящему Масачике, и наконец говорит: — Думаю, ты мог бы увидеться с ним, раз так сильно переживаешь, Кумено-кун.       — Правда?       — Конечно, — она кивает и тут же хмурится, подняв вверх указательный палец, — но никаких спаррингов между младшим и старшим учениками. Знаю я вас, мальчишек, только дай волю подраться.       А вот это досадно. Ладно, переживет.