Дедаловы крылья

Заточка на мгновение подлетает в воздух, Герреро подбрасывает ее, ловко перехватывая удобнее в полете. Удары настолько быстрые, что отчетливо слышен свист лезвия, рассекающего воздух. Даже сквозь всю возню и крик. Брызги и сопротивление его совершенно не волнуют. Теодор Зенга мечтал стать стендапером. Адам знал это, потому что читал его личное дело когда-то очень давно еще в Детройте. Неожиданное желание для обделенного чувством юмора педофила, но не Дженсену было об этом судить. У Дженсена были свои задачи в его далекой полицейской жизни. Зенга был просто одной из них. Он не был осужден на пожизненное, но длительный срок должен был как-то повлиять на него и его представления о дозволенном. Этого явно не произошло. Как не произойдет и в будущем. Лезвие входит и выходит из рыхлого свисающего живота с влажным чавканьем. Короткой заточки не хватает, чтобы насквозь через слой жира достать до внутренних органов, но Дзену все равно не хватает прыти отпихнуть от себя Герреро, наносящего удар за ударом без секундной остановки. Дзен безуспешно цепляется пальцами за его предплечья, за плечи, за желтую робу. Слишком лихорадочно, почти истерично. Хватается за лезвие в попытке остановить, но только рвет сухожилия пальцев. Дженсен, рефлекторно заслонивший Притчарда, накрыв его плечи рукой в жесте защиты, выдыхает, убирая ладонь с его спины. Герреро кидался не к ним. Но развернуться в сторону Дзена все равно не дает, оставляет Фрэнка к себе лицом: каким бы ублюдком ни был Дзен, картина там неприятная. Достаточно того, что Притчард неосознанно дергается на каждом особенно пронзительном крике. Он не чувствует этого сам, но мышцы сокращаются нервным тиком. Перенапряженные, каменные под металлическими пальцами Дженсена на плечах и на спине до этого. Фрэнк не сопротивляется. Пользуется этим, чтобы сделать вид, что не смотрит на происходящее не по собственному желанию, а только из-за Дженсена. И в нем сейчас даже недостаточно злорадства, чтобы счесть происходящее мгновенной местью. Их все еще поджимает время. Особенно сейчас, когда кровь снова струится по рукаву, и Адаму хочется закончить все это одним быстрым ударом выкидного клинка. Длинного достаточно, чтобы пронзить даже такого борова, как Зенга, меньше чем за секунду. Но вклиниваться между хищником и его неожиданной добычей он не спешит. Главным образом потому что, чтобы прервать Герреро, ему нужно отпустить Фрэнка. У Дженсена все еще нет проблем с расстановкой приоритетов. Вместо этого Дженсен дергает его к себе ближе, теснее, и взглядом все еще следит за Герреро. Фрэнк слишком дезориентирован, выбит из реальности и не отстраняется. Старается не шевелиться. В какой-то момент Дзен перестает отбиваться и просто приваливается спиной к закрытым дверям лифта. Дженсен смотрит, как заточка хаотично танцует в руках Герреро и только теперь замечает, что эти удары на самом деле не случайные. Эктор не бьет по уязвимым точкам, не рассекает плоть. Он методично круг за кругом вгоняет заточку в вершины шестиконечной звезды на груди и животе Дзена. Куб Метатрона на теле Дзена залит кровью настолько, что уже едва различим за буро-красным месивом. «Цветок жизни» распускается алыми бутонами: у Эктора свое понимание символизма. Отступает он только тогда, когда Дзен перестает дергаться и начинает крениться на подгибающихся ногах. Герреро небрежно отшвыривает его на пол ненужным мешком и грузное тело с грохотом приземляется к их ногам. Несколько долгих секунд висит тишина, нарушаемая только бульканьем и хрипами. Фрэнку кажется, что он слышит, как звенит электричеством лампочка на турели и как с его руки падают на пол теплые капли. — Лифт, — глухо хрипит Дженсен и приказным жестом кивает Эктору на кнопки. Тот не заставляет его повторять дважды, бьет по кнопке тыльником самодельного ножа, и заходит в кабину первым, чтобы у Дженсена не было ощущения, будто он собирается сбежать. Он отводит взгляд на кнопки, осматривает кабину лифта и Дженсену кажется, что Герреро специально дает ему пару секунд разобраться с Фрэнком. И откуда тут взяться такой деликатности? Вероятно, и правда лишь показалось. — Фрэнсис? — Дженсен все равно пользуется данным ему мгновением, зовет полушепотом, чтобы не произносить имя различимо для Эктора: не здесь, не в Пентхаусе. «Это моя вина» застревает на языке, но Дженсен знает, что простым озвучиванием фактов и чувством вины делу не поможешь. Всё это и так на поверхности, и для Фрэнка это ничего не меняет. — Давай... Осталось немного, — механические пальцы подбадривающе проходятся по плечу и скользят ниже под локоть, чтобы помочь держаться ровнее. — Я знаю, я знаю… — кивает Фрэнк, удивительно собранный даже сейчас. Его способность сосредотачиваться на деле тоже никогда не вызывала сомнений, но в таких условиях, как сейчас, это вызывало особенное восхищение. Дженсену хочется заглянуть ему в глаза. Может, увидеть, насколько все плохо, просто обменяться взглядами, пообещать, что они выберутся, но Фрэнк прячет взгляд, не поднимая головы, и отшагивает в сторону лифта. Даже в этом состоянии он предпочитает держаться закрыто. Может, особенно в этом состоянии: Адам давно понял, что Фрэнк крайне не любит все, что напоминает ему о чужом физическом превосходстве. Происходящее в тюрьме топило его в этом ощущении уязвимости и неполноценности, не давая особенного выбора. Дженсен не собирается спорить. Позволяет локтю выскользнуть из его пальцев, но еще пару секунд, забывшись, держит механическую руку в воздухе, сомневаясь. Отпускать Фрэнка от себя не хочется. Не после столкновения с Дзеном. Адам входит в лифт последним, сразу за Фрэнком. Предпочитает не оставлять наедине с Герреро. Теперь — особенно. Он и раньше знал, на что способен их агент, но смотреть на это лично было убедительнее. Привалившись к перилам лифта, Фрэнк старается слиться со стеной, ноги держат слабо, колени деревянные и гнутся с усилием. Тело отзывается на желание держаться вертикально, как неродное. В плывущей картинке перед глазами Фрэнк прослеживает, как Адам нажимает на нужную кнопку, но смотрит при этом лишь на него своим пристальным слишком внимательным взглядом. Фрэнк невольно задумывается об очевидном, пусть сейчас и не насущном: Адам давно мог выдвинуть линзы, но не сделал этого. То ли из соображений безопасности, чтобы все еще не сразу было очевидно, что его аугментации активны, то ли… из-за чего-то еще. Как бы то ни было, считывать его эмоции без дополнительного барьера непривычно. Они оба знают все оттенки голосов друг друга, с выражениями лиц сильно хуже. Мир вокруг расплывается на множество ярких точек, старательно рябит и пульсирует, но Фрэнк особенно четко фокусируется на пару мгновений на этих мерцающих желтоватых радужках. Адам не отводит взгляда, вглядывается в самое дно его синих глаз. Всего пара долгих секунд, прежде чем закроются двери лифта, и он вновь переключит внимание на Герреро. — Какого черта это было, Эктор? — Адам спрашивает спокойно, с ощутимой усталостью в голосе. — Что? Ты сам сказал, он нам нужен! — он машет рукой в сторону Фрэнка и выгнутая бровь Герреро — возмущенное недоумение: он бы предпочел услышать благодарность. — Нужен, — медленный уверенный кивок. — Так какого черта это было? — Позаботился о преграде, — Эктор скрещивает руки на груди под глубокий тяжелый вздох Дженсена. Тот не продолжает, потому что, похоже, Эктора бессмысленно спрашивать про эту специфическую систему ударов по очертаниям татуировки, да и про само внезапное нападение тоже. Немного подумав, Герреро смотрит на Адама с ехидной насмешкой: — А, я понял, в чем дело. Ты хотел сам, да? Что, брат, не дал тебе вступиться за Принцессу. «Твой хакер». Агентство наверняка не… — Да. Я хотел. — Четко отрезает Дженсен, прерывая его ироничный пассаж и срывая этим удивление сразу от обоих. Теперь уже Притчард недоуменно поднимает бровь, не переставая при этом хмуриться от боли, и Герреро, подмечая это, щурится, делая одному ему известные выводы. Чужое удивление отзывается в Дженсене легким уколом: он убивал из-за разных людей, почему Притчард думает, что не убил бы из-за него? Он отворачивается к дверям лифта, подводя черту под этой темой. — Это было бы быстрее. — Разумеется, брат… разумеется, — с хриплой насмешкой кивает Герреро, очевидно, не веря. Игриво подбрасывает еще одну мысль, но тоже не развивает ее, — но подумай, заслужил ли Дзен быструю легкую смерть после такого? Они замолкают, Дженсен мрачнеет, а Герреро, заляпанный кровью Дзена, довольно усмехается, догадываясь, что посеял сейчас в чужом разуме зерна сомнений. Когда двери лифта с шорохом разъезжаются, Дженсен отступает в сторону, пропуская мимо себя Герреро, и дожидается, пока Притчард отлепится от стены. Он готов помочь ему идти, но без спроса больше влезать не хочется. Они снова встречаются взглядом и повисает совсем короткое тяжелое молчание, наполненное всеми вопросами сразу. Наконец, Притчард озвучивает один из них. — Правда убил бы его? — Боюсь, мы никогда не узнаем, Фрэнсис, — он вяло усмехается, пытаясь ободрить до синевы бледного Притчарда, и неожиданно мысленно немного жалеет, что не представилось случая проучить ту троицу, что оставила Притчарду синяки в день их встречи. Может статься, те трое уже мертвы, но без его, Дженсена, участия. Вообще-то, если бы не та троица, что устроила шумиху во дворе, они вряд ли смогли бы пересечься, но благодарить их за такое Дженсен точно не собирается. Он бы предпочел, чтобы единственными синяками у Фрэнка после тюрьмы были и без того привычные темные круги под глазами. Сейчас они стали совсем темными и болезненно-ярко выделялись на бледном лице. — Пора лететь, — он протягивает ему черную ладонь, помогает отстраниться от стены и встать ровно, и пропускает вперед себя к выходу из лифта. Уже на крыше кивает в сторону нужного СВВП и замирает, проглатывая нецензурные выражения. Ну конечно. Рано он выдохнул. Герреро тычет дулом револьвера в Вортмюллера. — Не похоже, что они поладят, — скептически хмыкает Фрэнк вполголоса и Адам закатывает глаза: — Думаешь, Фрэнсис? Он выставляет руку, призывая Фрэнка остаться за его спиной, хотя бы пока не убрано оружие, и медленно подходит ближе. Шагает мягко, так, как подходят к буйным психам на краю крыши.