***
В июле, когда жара стала невыносимой, Айзеку удалось уговорить Кэла выбраться в Атлантик-Сити. Раньше Каледон не слишком часто посещал казино, однако последние месяцы дались тяжело, и ни выпивка, ни девицы не помогали как следует сбросить напряжение. Кроме того, хотелось преодолеть поселившийся в душе страх перед океаном. Конечно, Кэл успел сесть в шлюпку, но те минуты, когда он опасался, что не сумеет этого, когда балансировал на краю шлюпки, готовой перевернуться, и потом часы, когда он мерз в ожидании помощи, до сих пор заставляли вздрагивать при одном воспоминании о них. А между тем не в его положении можно было давать страхам волю и отказываться, например, от поездок в Европу, если того потребуют дела. Отцу идея поездки не то, чтобы понравилась, но и возражать он не стал. Только заметил: — Что ж, у Эванса будет шанс себя показать. Эванса за месяц до того взяли на место Лавджоя. На взгляд Кэла, новичок сильно уступал покойному в уме и опыте, но с другой стороны, меньше приходилось опасаться, что тот однажды ударит в спину, воспользуется тем, что слишком много знает. В день приезда Каледон в сопровождении Эванса отправился на пляж. Велел охраннику оставаться на берегу, а сам арендовал лодку. Когда снова ощутил под ногами колыхание дна, стало страшно. Однако Кэл сумел не обратить внимания и принялся грести. Сегодня море не было ледяным, убивающим, не ужасало своей бесконечностью. Каледон знал, что берег рядом, что за ним наблюдает Эванс и в случае чего придет на помощь. Да и руки не цепенели от холода: взмахивая веслами, он чувствовал, что вполне владеет телом, что движения его сильны. Он замечал купающихся, а вскоре уловил рядом плеск воды и веселый смех: его догоняла другая лодка, в которой сидели два молодых человека и две девушки. Прежде, чем они поравнялись, в одной из девушек — той, что сидела на корме — Каледон узнал Натали. Да, кажется, Руфь упоминала, что ее родственники живут в Нью-Джерси. Конечно, он махнул рукой в знак приветствия и попросил представить его спутникам. — Мистер Каледон Хокли, из Питтсбурга. Мисс Пэнси Гамильтон, моя подруга. Мистер Клайд Гамильтон, ее брат. Лейтенант Дойл. Точно, на одном из парней — том, что казался старше и был чуть крепче сложен — красовалась офицерская форма. Он обливался потом и с обожанием смотрел на мисс Пэнси Гамильтон — девушку с золотистыми кудряшками и острым, но миловидным личиком. На вкус Кэла, она слишком много вертелась и улыбалась. Братец ее и вовсе заставил мысленно скривиться: он напоминал хорька, а все манеры его свидетельствовали о глупости и самодовольстве. Натали с ее глубоким голосом и спокойным поведением выгодно отличалась от своих друзей. Однако Кэлу показалось, что его присутствие почему-то ее смутило. Лодки поплыли рядом, и Пэнси отчаянно кокетничала с Каледоном. Лейтенант краснел, гневно хмурил брови, и Кэлу, признаться, это доставляло некоторое удовольствие. Именно так раньше выносили его присутствие разные молокососы, которые в подметки ему не годились. Гамильтон тоже скоро почувствовал себя не в своей тарелке, поскольку не мог вставить ни слова в разговор. Возможно, у него хватило бы глупости сморозить что-то по поводу «Титаника», но при Натали он не смел упоминать о событии, из-за которого погибла ее кузина. Итак, мальчишка в итоге капризно потребовал, чтобы их лодка вернулась. Кэл тоже повернул обратно к причалу. Он выскочил на берег первым и помог выйти Натали, в то время как лейтенант чуть ли не на руках вынес Пэнси. — Я не ожидала вас увидеть, — сказала ему Натали тихо. — Но я рада. Она почти не улыбалась, но глаза ее светились счастьем и умиротворением. И это поразило Кэла, потому что, безуспешно добиваясь внимания Розы, он уже и забыл, каково это — нравиться женщине. Он на миг сжал пальцы Натали — даже не нарочно, от волнения. — Я здесь всего на неделю, а может, и меньше. Мисс Бьюкейтер, я тоже очень рад вас увидеть — и еще больше был бы рад увидеть снова. На сей раз Натали не смутилась, она лишь удивленно приподняла брови и склонила лицо, задумавшись. — Мне кажется, мои родители будут очень рады вас увидеть… Если, конечно, вас раньше не пригласят в гости родители Пэнси, — и тут она улыбнулась не без лукавства. — Вы меня обсуждаете? — Пэнси тут же возникла рядом и подхватила Натали под руку. — Я желаю знать, что обо мне думает человек, которого самому «Титанику» не удалось утащить на дно! — В то время, как спасать полагается в первую очередь женщин и детей… — процедил лейтенант. Каледон медленно повернулся к нему и успел заметить испуганное движение Натали: она порывисто шагнула вперед. — Я надеюсь, что ослышался, лейтенант… Как вас там? Дойл, кажется? Мне показалось, вы намекали на трусость команды «Титаника», тех офицеров, которые вели шлюпки? Пэнси ахнула. — Вы в самом деле могли сказать такую нелепицу, лейтенант? Да что с вами сегодня? Идите к машине, надеюсь, рассудок вернется к вам хоть на оставшуюся часть дня! Лейтенант развернулся и ушел; следом отправилась Пэнси, брат вел ее под руку. Натали послала ей вслед благодарный взгляд. — Мне пора, мистер Хокли. До свидания. — До свидания. До встречи. Еще на секунду она замерла перед ним — и бросилась догонять друзей.Глава 6
13 января 2021 г. в 23:35
Настало лето. На заводе, в своем кабинете, в костюме Кэл обливался потом. Окна приходилось держать открытыми, хотя уличный шум отвлекал. Но все равно с каждым днем сил прибавлялось, и все чаще по вечерам случались кутежи с Айзеком, как в старые добрые времена. Каледон, кстати, все-таки рискнул рассказать приятелю о том, что оставил при своей невесте бриллиантовое ожерелье. Вдруг среди широкого круга знакомств Айзека найдется кто-нибудь, связанный с крадеными драгоценностями.
Хлопоты с отменой свадьбы взяла на себя мама. И вот воспоминания о Розе и «Титанике» стали отдаляться. Все, начиная с приема, на котором он увидел Розу впервые, точно случилось в другой жизни, хотя недостижимость Розы бесила и распаляла, а неотомщенное оскорбление жгло, как пощечина. Последним испытанием оказались похороны Розы, на которые пришлось приехать. Кэл испытывал одновременно надежду и страх, что снова увидит лицо невесты. Этого не произошло, ее похоронили в закрытом гробу.
Руфь явно держалась из последних сил. Приглашенных было немного, но и они вряд ли грустили по погибшей девушке: скорее кто-то из них злорадствовал, что Руфи не удалось сорвать куш, а кто-то предвкушал, что теперь она уж точно не отвертится от кредиторов. Единственной, кто выглядел искренне опечаленным, была Натали, но и она скорее жалела свою тетю. Похоже, с кузиной ее связывали действительно не самые теплые отношения.
Во время похорон Каледон думал о том, что Роза — под этой дубовой крышкой, но понимал, что просить открыть гроб совершенно неразумно. Что с того, что он увидит обезображенный труп? Он еще раз захочет убить Доусона со всей возможной жестокостью, только и всего.
Этот ублюдок, поди, сейчас кувыркается с очередной шлюхой. Через месяц он уже и не вспомнит о девушке, которая спасла ему жизнь. Грязную, подлую, никчемную жизнь крысы. Зачем, зачем она это сделала?
Это стало чуть яснее Кэлу, когда несколько дней спустя после похорон он вздумал открыть книжку, которую ему передала Натали. С грустным умилением он рассматривал почерк Розы, крупный, с заостренными буквами, и сначала не вчитывался ни в смысл ее замечаний, ни тем более в текст. Наконец из любопытства решил проглядеть и сами рассказы.
Он едва осилил три из них. Автор, видимо, решил подзаработать на дешевой слезогонке, сентиментально умиляясь жизни всяких отбросов общества или полных ничтожеств, способных лишь прозябать. На один рассказ захотелось закатить глаза и хлопнуть себя по лбу: художник героически спас заболевшую девушку тем, что нарисовал на стене напротив ее дома зеленый лист, а сам простудился и умер. Роза подписала под рассказом: «Я хотела бы быть на месте этого художника».
— Поздравляю, дорогая! — Кэл отшвырнул книжку. — Поздравляю, теперь ты точно на его месте!
Он расхохотался, когда на самом деле хотелось плакать.
Теперь он совершенно ясно понял всю суть поступков Розы, она предстала такой, какой он не видел ее в жизни — с открытым сердцем, говорящая правдиво и серьезно. Ей было всего семнадцать лет — в этом все дело. Она была еще ребенком.
«Джульетта!» — пришло в голову сравнение с героиней идиотской пьесы, дешевейшей мелодрамы. Да, именно так. И за борт она наверняка решила прыгнуть, обидевшись, как ребенок, что мать и Кэл отчитали ее за эту выходку за столом. Ничем иным не объяснишь ее поступок, а лгать о нем Доусону было ни к чему.
Увы, всегда найдутся желающие воспользоваться детской наивностью. Тот, кого она сочла своим Ромео, не ушел за ней вслед — что за глупости! Он теперь сполна насладится жизнью.
Кэл со стоном упал в кресло. Запустил в стену пепельницей, вцепился в волосы, застонал сквозь зубы.
— Дура… Идиотка несчастная…
Страшно хотелось разбить кому-то нос. Если бы ему позвонил сегодня Айзек, Кэл отправился бы с ним и точно ввязался в драку, а если бы снял шлюху — изнасиловал бы. Но Айзек не позвонил, Каледон напился в одиночестве и так уснул.
… Он снова был на «Титанике», снова бежал за Доусоном. В столовой загнал его в угол. Тот прижался плечом к стене и тяжело дышал, глядя, как затравленный заяц. Мокрый, дрожащий, жалкий до омерзения — но тем острее было наслаждение победой, тем, что вот-вот Кэл заставит его расплатиться сполна.
Прицелившись, Каледон выстрелил мальчишке в пах. Тот подскочил, завизжав, как девчонка, и рухнул в воду. Кэлу только того было и надо: ударив гаденыша по затылку, он принялся пинать его, стараясь попасть по ране. По воде стало расплываться кровавое облако. Мальчишка ругался, рыдал, просил пощады, но Кэл не прерывался, покуда скулеж совсем не затих. Тогда, пнув напоследок Доусона по зубам, Кэл поспешил к выходу.
Несся, как на крыльях, успел выскочить на палубу как раз вовремя: последняя шлюпка еще не ушла. Кэл отпихнул мешавшего офицера, прыгнул, ухватился за канат. Балансируя, удержался на краю, осознал, что спасен… И вдруг потерял равновесие и сорвался.
Ужас так захватил, что Кэл даже не почувствовал удара о воду. Выбраться, жить! Он страшным усилием вынырнул, схватил ртом воздух… Тут же рядом раздался шум, точно от водопада.
Прямо перед Кэлом из воды встала Роза. Она поднялась удивительно высоко — вода едва доходила ей до колен. Потоки лились с ее волос, расстилавшихся по плечам, тонкое платье, совершено потерявшее цвет, облепляло тело. Веки ее были плотно смежены, лицо распухло, черты его казались размыты. Роза явно была мертва уже не одну неделю.
Кэл застыл, забыв, что может тотчас пойти ко дну. Роза открыла глаза — тусклые, мертвые, не видящие. Выбросила вперед распухшие синие руки. Ледяная, странно тяжелая ладонь легла на макушку Кэла, другая — на его плечо, и обе стали давить. Он не мог ни вырваться, ни увернуться, ни сбросить ее руки. Мертвое лицо Розы не менялось, оставаясь совершенно равнодушным. Вода сомкнулась над головой Кэла… И он проснулся.
Болела голова, но Кэл почувствовал, будто с души спала какая-то тяжесть. Он точно перешел рубеж. Все-таки жизнь продолжалась, надо было двигаться дальше.