Крыса

      Каледон вскоре получил приглашение к Гамильтонам, явился и, как и ожидал, встретил там Натали и заодно познакомился с ее родителями и младшей сестрой. С мистером Бьюкейтером удалось быстро найти общий язык, миссис Бьюкейтер Каледон тоже понравился, и вскоре они уже пригласили его к себе. И теперь можно было наслаждаться обществом Натали, не отвлекаясь (или не слишком отвлекаясь) на кокетство Пэнси, бахвальство ее брата и ядовитые реплики ревнивого лейтенантишки.       С каждой встречей Кэл все отчетливее понимал, что Натали нравится ему. От нее не кружилась голова, как от Розы — Натали не была и вполовину столь соблазнительной. Но ее явно влекло к Кэлу, она была рада его видеть, слушать его, и однако всегда безупречно держала себя в руках. Кажется, она молчаливо одобряла каждое его слово, каждый шаг, и Каледон вновь чувствовал себя, как до пережитой катастрофы — будто для него почти нет невозможного.       В казино он так и не заглянул: почти каждый день виделся с Натали, ее семьей и иногда, увы, друзьями. Пикники, поездки на автомобиле по городу, катание на лодках… Пэнси и младшая сестра Натали, Сьюзен, обожали такие развлечения, что до ее самой, она не особенно оживлялась, и только глаза ее лучились благодарностью, стоило ей встретиться с Кэлом взглядом. И его тянуло держаться с ней рядом, чаще смотреть в лицо, заговаривать.       Он стал находить приятными моменты, когда пожимал ее маленькую мягкую руку. Однажды он коснулся пряди ее волос, выбившейся из аккуратного узла, Натали замерла, точно испуганный котенок, и по телу Кэла разлилось тепло: он вдруг почувствовал удовлетворение, точно подстрелил на охоте утку. Или даже лучше. Щекотало нервы ощущение власти — не над собаками, не над подчиненными, а над свободной, ничем ему не обязанной пока женщиной. Ее трепетная покорность. И это хотелось переживать снова и снова.       Он задержался в Атлантик-Сити гораздо дольше, чем хотел, прожив там целый месяц. Айзек давно уехал, а отец в телефоном разговоре выразил некоторое недовольство. Однако Кэл надеялся, что приедет с известием, которое оправдает для отца затянувшийся отдых.       Члены семьи Бьюкейтер были явно расположены к нему. Кэл навел справки: отец Натали не был столь расточителен, как его родственник и старый друг — отец Розы, поэтому положение семьи было нельзя назвать критическим. Однако Бьюкейтеры были небогаты, и по тому, как приветливо они встретили Кэла, он догадывался: они не прочь отхватить кусок, не доставшийся Руфи. Что ж, Каледон понимал, что жениться ему пора, а Натали, помимо происхождения, обладала многими другими достоинствами. Она — можно себе в этом признаться — была в него влюблена и нравилась ему. Значит, ждать неприятных сюрпризов не приходилось.       Оставалось объясниться и выждать некоторое время, когда ему, потерявшему невесту, можно будет вступить в брак с другой, не вызвав осуждения.       Кэл выбрал для разговора с Натали предпоследний вечер своего пребывания в Атлантик-Сити. Они вместе гуляли в саду Бьюкейтеров. Еще не начало темнеть, но уже тянуло прохладой. Натали, кутаясь в тонкую шаль, стояла у куста, усыпанного мелкими белыми розами, и выбирала цветок. Кэл украдкой рассматривал ее лицо: его неожиданно тронуло, сколько в ней было детского. Большой, чуть выпуклый лоб, губки, припухшие, как у младенца, ямочки на щеках, белая, как сливки, кожа… Она словно почувствовала его взгляд и обернулась. Как бы он хотел, чтобы так — как на своего судью — на него смотрела Роза.       — Натали, я должен кое-то сказать вам.       — Говорите, — слабо откликнулась она, не сводя с него глаз.       — Может быть, вам это покажется неуместным, странным, неприличным, ведь недавно меня постигло горе, о котором вы знаете. Но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю вас.       Кэл немного подумал и добавил:       — Любовь к вам возродила меня к жизни.       Натали медленно отвернулась, резко вдохнула и замерла. Спустя полминуты тихо спросила:       — Это правда? Вы не лжете?       — Разве я лгал вам когда-нибудь?! — вспыхнул Кэл и тут же опомнился. — Извините меня. Наверное, я вам кажусь непостоянным. Но я был бы счастлив, если бы вы стали моей женой.       Натали сжала цветок, сама не замечая, как мнет и обрывает лепестки. Резко обернулась, трагически-серьезная, с каким-то исступлением во взгляде.       — Я согласна. Я люблю вас с самой первой встречи. И хочу, чтобы вы были счастливы. Все для этого готова сделать.       Кэл сжал ее в объятиях и уверенно поцеловал в губы.

***

      С отцом Натали договорились легко. Хитрый и осторожный старик Бьюкейтер рассудил так: пока помолвку можно не оглашать, подождать хотя бы до осени, а свадьбу сыграть, скажем, в начале апреля следующего года. Понятно, ему бы хотелось, чтобы столь выгодный для дочери брак был заключен как можно быстрее, но нарушать приличия он не мог себе позволить.       Прощаясь с Натали, Каледон обещал писать ей и по возможности навещать.       …Мама пришла в восторг и очень хотела как можно скорее познакомиться с новой невестой сына. Отец, конечно, был слегка удивлен, но в целом обрадовался. Правда, счел нужным заметить, что на сей раз у Кэла будет больше времени подумать о своем решении и оценить характер невесты.       — Также все-таки посоветую тебе быть на сей раз поаккуратнее в тратах. Конечно, страховку за «Сердце океана» нам выплатили, однако я хочу, чтобы ты помнил: незыблемого положения не существует.       Что ж, урок «Титаника» Кэл усвоил хорошо.       Он осведомлялся у Айзека, но тот пока ничего не слышал об ожерелье, которое напоминало бы «Сердце океана». Зато приятель давал толковые советы насчет того, какие подарки выбирать для Натали.       — Для твоей прежней невесты, конечно, подходила любая роскошь. Она сама была воплощением роскоши, с такой вызывающей красотой. А эта — маленький домашний ангел. Ей нужно дарить что-то, в чем она и казаться будет ангелом.       Он же первым задумался о свадебном путешествии. Кэлу сначала даже в голову не пришло, что придется, пожалуй, снова взойти на борт корабля — вместе с молодой женой.       — Ты уверен, что сможешь? Не испугаешься?       — Какие пустяки. Разумеется, нет.       Но Каледон, конечно, кривил душой. Ему было страшно думать о морском круизе. Хотя летом, в Атлантик-Сити, ему показалось, что он переборол страх перед морем, сейчас воспоминания об ужасной ночи нахлынули с новой силой. Отчаянно не хотелось вновь рисковать, подвергаться опасности, поручать себя какой-то пьяной матросне. И он понимал, что родители будут волноваться не меньше, чем он сам. Но все-таки хотелось сохранять лицо и не показывать себя трусом.       И тут на помощь ему пришла Натали. Когда в феврале он навестил ее, она смущенно сказала, что хочет кое о чем его попросить.       — Кэл, знаешь, я бы очень не хотела, чтобы в свадебное путешествие мы отправлялись морем. Я всегда тяжело это переносила. Если можно, я бы лучше отправилась куда-нибудь на юг. Например, во Флориду. Обожаю поезда.       Он давно ничему так не радовался, хоть и сумел скрыть свои чувства.       — Все будет так, как ты захочешь, дорогая.       Март пролетел в приготовлениях к свадьбе, и вот за десять дней до годовщины гибели «Титаника», до годовщины смерти Розы Кэл вошел в церковь как жених, вместе с Натали, одетой в подвенечное платье.       И там, пока он отвечал на вопросы священника, обменивался с Натали кольцами и целовал ее, впервые душу заполнила едкая горечь. За год, казалось бы, он узнал Натали достаточно, чтобы быть уверенным: с такой женой он будет куда счастливее, чем был бы с Розой. Натали была взрослым, серьезным человеком, воспитанным и деликатным, верным долгу. Она сумела бы жить интересами своего мужа и пользовалась безоговорочным уважением в своем кругу. Но не ей он хотел бы сейчас надеть кольцо, поднять белую вуаль и поцеловать в губы. Ему невольно представилась Роза с ее, как говорил Айзек, тициановской красотой (провалились бы все эти художники). Как неуместен был бы на ней флер-д-оранж и белое кружево, как ждал бы Кэл часа, когда с восторгом сорвет их, оставшись с ней наедине…       Однако ночью он остался наедине с Натали. Когда он вошел в спальню, она лежала на кровати, больше, чем обычно, похожая на куклу в кружевной ночной сорочке и с заплетенными в косу волосами. Натали дрожала и заливалась краской, с мольбой подняв к нему глаза, а ее маленькая ручка стискивала одеяло.       Кэл со вздохом сел рядом. На жену не хотелось смотреть — хотелось напиться до беспамятства. Если бы можно было как-то придать Натали хоть внешность Розы… Эти яркие волосы, чувственные губы, формы тела, сулящие наслаждение… Кэл представил Розу еще раз и еще — и о чудо, она возникла перед ним, как живая, как не раз являлась во сне. И Кэл сорвал с нее сорочку…       Теперь ощущения были в десятки раз острее, потому что он в самом деле ласкал нежную молочную кожу, упивался податливым телом. И был даже удивлен, когда откинулся на подушки, обнаружить, что рядом с ним не Роза, а Натали. Она едва дышала и вроде бы всхлипнула, но Кэл, не обратив внимания, провалился в сон.