Friday

Пятница Будь ее воля, она вырезала бы этот день из всех календарей мира. Сожгла и перетерла в труху воспоминания даже если бы пришлось вскрыть собственную черепушку. Остальные дни, как на зло, пролетали словно один миг. Зато одна ночь становилась длиной в адскую вечность. Сегодня снова гребаная пятница. Дьявол, как же хочется сдохнуть… Блики розовых гирлянд на крыше противно бьют в глаз. Один взгляд на огромные буквы и втиснутые между ними распахнутые алые губы вызывает дикую тошноту. Железная фигуристая демонесса каждый раз провожает ее мерзкой похабной улыбкой. Его улыбкой… Стеклянные двери распахиваются от тяжелого пинка. Стекла едва не вылетают из створок. Она сильнее натягивает капюшон бесцветной толстовки на голову и старается тенью проскользнуть по забитому холлу. Забавно видеть подобное от той, кто всегда ослепляет своей яркостью, является воплощением неукротимого хаоса. Но только не сегодня, дорогуша… Хочется заткнуть уши, нос, глаза. Хочется смыть с себя все запахи, звуки, стоны… Как же ее бесят эти размалеванные шмары, развалившиеся голышом на блядски розовых пуфиках. Готовые по первому зову папочки кончать под подошвами его сапог. Никогда бы не подумала, что однажды посетит подобное заведение. Что однажды станет одной из них. В полумраке коридора легче не становится. Легкие распирает от запаха спермы, оседающем на языке мерзким солоноватым привкусом. В голове с противным жужжанием роятся беспорядочные мысли. Каждый шаг приближает к цели. Слишком быстро. Сердце набатом откликается где-то в горле. На секунду замирает, словно пытается оттянуть момент. Брось, детка. Пути назад давно уже нет… Сжимает от ярости зубы и рывком распахивает дверь. Он сидит за столом, положив подбородок на длинные тонкие пальцы. Даже не удосуживается открыть глаза. Этого и не требуется. Он прекрасно знает, чей испепеляющий взгляд сейчас пытается превратить его в пыль. Губы растягиваются в довольной ухмылке. Черри хочется врезать по ненавистной роже так, чтобы осколки дибильных очков намертво впились в глазницы. Хочется перевернуть здесь все вверх дном, оставив на прощание выпотрошенный труп. Хочется раскидать по зданию весь свой запас взрывчатки, а после наблюдать с какой-нибудь крыши за самым грандиозным погромом в Аду. Но она лишь стоит, скрестив на груди руки, и впивается в плечи когтями от злобы и бессилия. — Ты опять опоздала. Голос Валентино негромкий, тягучий, бьет по ушам не хуже наковальни. Демон медленно поднимается из кресла и… как-то незаметно оказывается у нее за спиной. Черри слегка вздрагивает, когда большие ладони ложатся на ее плечи. — Тебе следует быть пунктуальнее. Девушка хмурится и, резко развернувшись, отступает на пару шагов. — У меня, знаешь ли, тоже есть свои дела. Так что давай быстрее покончим с этим, чтобы я наконец свалила из твоего гадюшника. Последние слова она выплевывает, даже не пытаясь скрыть отвращение. Валентино хмыкает, малиновые глаза за розовыми стеклами опасно прищуриваются, а потом внезапно бросается на нее, отшвыривая в сторону. Оглушающая боль в затылке от удара о стену на миг выбрасывает из реальности. Массивная туша вжимает ее в холодную поверхность. — Нет уж, ягодка, ты останешься здесь настолько, насколько я этого захочу. — Рычащий шепот сквозь пелену тумана. Его руки уже блуждают по ее стройному телу. Когти царапают талию, а нижняя пара бесстыдно сжимает ягодицы. Всколыхнувшаяся внутри ярость моментально отрезвляет, и Черри, изловчившись, все-таки попадает кулаком по чужому лицу. Правда не в глаза, а в область, где у обычных людей находится нос, но хруст раздается не из приятных. — Оох, детка… Неужели так ничему и не научилась? Валентино отстраняется, зажимая пострадавший орган. И почему-то вместо злости в его голосе слышится раздражение вперемешку с…удовольствием? Демон легко перехватывает летящее в живот колено и, закинув брыкающуюся девушку на плечо, несет к дивану. Мешком сваливаясь на подушки, Черри пытается двинуть сутенеру в пах, но промахивается и лишь чиркает каблуком по бедру. А ему нравится. Нравится, когда она сопротивляется, когда пытается покалечить, когда каждый раз заставляет брать себя силой. Девушка об этом знает. Поняла в первую же чертову встречу. Но ничего не может с собой поделать. Наручники защелкиваются на тонких запястьях, металлическая цепочка пристегивается к специально вбитому в подлокотник крючку и затягивает руки над головой. Валентино устраивается между насильно разведенных ног, до синяков сжимая щиколотки, и наклоняется ближе. В оскаленных в широкой улыбке наполированных зубах Черри видит свое искаженное гневом лицо. В розовых стеклянных сердцах читает собственный приговор. Даже сейчас на нем эти ебучие очки. Валентино задирает безразмерную толстовку до самых запястий и размашисто проводит языком по тонкой шее. Его дыхание отдает чем-то приторно-сладким, течет по легким густым сахарным сиропом, притупляет разум и мысли. Кажется, даже приобретает форму… Черри смаргивает и мысленно бьет себя по лицу. Она готова поклясться, что всего секунду назад их обволакивали клубы пурпурного дыма. Треск рвущегося топа, и вот уже горячий язык скользит по груди, дразня, обводит розоватый ореол и только после нескольких особенно долгих секунд обжигает сосок. Валентино определенно был мастером своего дела. На ее месте любая девушка уже кончила бы только от голодного звериного взгляда, властных сильных рук и мимолетных прикосновений. От одной мысли, что ее трахает сам король порноиндустрии. Но Черри чувствовала лишь колючий ком отвращения, скатанный вперемешку с жгучей ненавистью и склеенный бурлящим гневом, раздирающий изнутри. Как раз в том месте, где язык касался обнаженного тела. Когда острые когти разрезают ткань короткой юбки, а заодно и трусов, когда демон прислоняется ближе, так, что через распахнутый подол шубы что-то большое и скользкое касается вульвы, от ужаса и омерзения хочется кричать…Такого подарка она ему никогда не преподнесет. Девушка резко рвется вперед, насколько позволяет короткая цепь, и врезается макушкой в чужой подбородок. Злорадно усмехается, когда слышит клацанье зубов и последовавший за ним приглушенный рык. В следующее мгновенье щеку обжигает хлесткий удар. Голова непроизвольно сворачивается вбок, да так, что едва не ломается шея. Но Валентино этого мало. Он безжалостно впивается зубами в открывшийся участок кожи. Наказать, сломить, подчинить… Он врывается в нее без всякой подготовки. Без смазки проталкивается в узкое влагалище. Черри судорожно дергается от разрывающего внизу фейерверка боли. Без криков. Без слез. Лишь громкое шипение и едва заметная влага возле нижнего века, которую она тут же смаргивает. Своенравная гордячка… Он начинает двигаться, не давая привыкнуть, сразу берет бешеный темп, втрахивая хрупкое тело в диван. Внимательно всматривается в напряженное лицо, не упускает ни одной даже самой мимолетной эмоции, коих в ее взгляде был целый букет. Все те же гнев, отвращение, ненависть. Теперь вперемешку с гримасой боли. В этом плане они с Энджелом похожи. Оба не скрывают своих истинных чувств во время оргий, обоих нужно уламывать силой. Пока не сломаются, пока не сдадутся, пока не захлебнутся в бушующем океане похоти и страсти. Вот только в отличии от Энджела его подружка не сдалась еще ни разу… Черри чувствует наливающийся во влагалище стояк. Чужое возбуждение полыхает внутри ярким пламенем, но сама она не ощущает даже малейшей искры. Только адскую боль и дикое желание покончить с этой пыткой как можно скорее. Неожиданно ловит на себе его взгляд. Слишком странный и нечитаемый, словно что-то не так. Словно ему не наплевать. Демон гипнотизирует еще несколько секунд, а затем резко впивается губами в ее собственные. Девушка едва не задыхается от возмущения и от прокушенного до крови длинного языка, которым он проталкивает ей что-то маленькое и круглое прямо в глотку, а после, сдавив горло, заставляет проглотить. Виски словно сжимают с двух сторон многотонным прессом. Реальность, покачнувшись, уносится прочь пьяной каруселью, а все чувства вдруг обостряются до предела. Неожиданная благосклонность или низкая подлость? Внезапно хлюпающий внутри член начинает казаться не таким уж омерзительным, острые когти на бедрах — не такими раздражающими, а нависающая сверху рожа — не такой дикоблевотной. Внизу живота зарождаются яркие звездочки, которые, брызнув фонтаном по всему телу, вызывают мощную волну наслаждения. Она чувствует каждое прикосновение, и каждое вызывает всплеск дикого кайфа. Где-то на задворках затуманенного сознания, словно раненый зверь, сиреной взвывает голос разума. Но оставшихся крупиц самообладания хватает лишь на то, чтобы плюнуть в лицо Валентино парочку ядовитых ругательств. Демон не отвечает. Только сильнее проталкивается во влагалище, впивается укусами в шею, губы, до мяса расцарапывает живот и внутренние поверхности бедер. Ее кровь везде. Тонкими ручейками струится по пергаментной коже, огибая все линии и изгибы женского тела. Стекает вниз и сливается с природной смазкой. Отражается в пылающих глазах Валентино. Так возбуждает. Она впивается клыками в свои итак уже растерзанные губы, чтобы задохнуться, но не выпустить рвущегося наружу стона. Глубоко в душе ей все еще противно. Отвращение сцепилось в смертельной схватке с наслаждением. Разум против наркотика — вместе превращают мысли в кашу. Но среди этой центрифуги отчетливо пробивается незнакомое ей доселе чувство собственной никчемности. Безумно хочется блевать. Ох, Энджи, как же ты это терпишь? Терпел… В тот день он пришел к ней в стельку пьяный и обдолбанный. Почти труп. Ввалился в квартиру совершенно голым, прикрываясь какими-то рваными ошметками — всем, что осталось от некогда дорогой брендовой одежды. И как его только не перехватили по дороге местные мужланы? Но даже эти лохмотья казались лишь слегка потрепанными по сравнению с ним самим. Рваные раны избороздили огромные отливающие гнойной желтизной гематомы. Багровые синяки просвечивались даже сквозь густой мех, который, местами посеревший, но по большей части багровый от крови, свалялся в липкую паклю. Многие кости были переломаны и кое-где торчали наружу, нижние плечи вывернуты под неестественными углами. Энджел отключился полностью, едва пересек дверной порог. Она еле успела поймать его и дотащить до кровати. Несколько часов провела у постели, вспоминая все навыки оказания первой помощи, какие только знала. Неуклюже перевязывала кровоточащие порезы и параллельно гуглила в Хеллнете, как правильно вправлять суставы. Сделала все, что смогла. В остальном оставалось положиться только на регенерацию. Она помнила, как спешно смахнула злые жгучие слезы, оказывается уже четверть часа льющиеся по щекам, как бросила последний взгляд на неподвижное тело друга, как в следующую секунду уже неслась по крышам к порностудии. С набитыми до отказа взрывчаткой карманами… Первую бомбу она зашвырнула аккурат в железную шлюху, вторую — в раскрытое на каком-то этаже окно. А остальные полетели сами собой. Оглушительные взрывы сотрясли многоэтажное здание и подкосили фундамент, лопнувшее стекло фонтаном осыпалось на асфальт, жар кислотного пламени плавил каркас, а густой дым полностью скрыл его от посторонних глаз. Студия опасно покосилась, грозясь подмять под собой многочисленный персонал, выпрыгивающий прямо из окон в надежде спастись. Она стояла чуть в стороне, наблюдая за чужими попытками сберечь свои жалкие задницы. Не заметила, как сама оказалась в ловушке. Амбалы в черных смокингах взяли ее в плотное кольцо и уже собирались повязать, но кипевшая внутри нее ярость была в тысячи вольт мощнее их электрошокеров. Жертва нужна была живой, и это стало их главной ошибкой. Она справилась всего за тридцать секунд. Уже хотела закинуть в студию финальный снаряд, но от внезапного мощного удара ее тело пропахало в асфальте глубокую борозду. Уняв головокружение, подняла голову. Таким злым владельца порностудии Ад не видел еще никогда. Кажется, за десять минут ей удалось взбесить его сильнее, чем Энджелу за все эти ебучие семьдесят лет. К слову, настолько озверевшей она тоже ни разу не была. Их битва длилась лишь несколько мгновений. Вот только завершилась она оглушающим магическим импульсом, вечностью мучительной боли и его острым каблуком, вдавливающим ее грудь в землю. В лоб уперлось дуло пистолета, и что-то ей подсказывало, что после этой пули она уже не воскреснет. Их взгляды встретились. Его заставил бы даже самого борзого придурка лизать ему подошвы и умолять о пощаде. Ее же посылал в жопу без всяких колебаний. Он смотрел на нее долго, задумчиво. Не стрелял. А потом… Грубый толчок вырвал ее из пелены воспоминаний. Валентино двигался все резче и отрывистее и…  — Ты ведь подружка моего Энджела? Неужели это все ради него? Бесконечные полы шубы свисали по бокам словно огромный шатер, укрывая их обоих.  — Значит, ты готова и на большее, верно? Как насчет сделки? Становилось трудно дышать и в этом вакууме отчетливо слышались пошлые шлепки тела о тело.  — Я больше не трону Энджела лично. Только съемки и клиенты. Взамен ты приходишь ко мне каждую пятницу. Внутри нее стало слишком узко. Валентино мертвой хваткой вцепился зубами ей в плечо. Что-то горячее и мокрое наполнило влагалище, стекая по расцарапанным бедрам. Как же мерзко и…хорошо… Она дорожила своей свободой. Но, как оказалось, дружбой она дорожила больше. Валентино провел ладонью по ее волосам неожиданно мягко, даже нежно. Лучше бы он ее ударил. Она пожалела об этом в первую же пятницу. Но видела, как Энджел с каждым разом возвращается с работы все более счастливым. Собственное возбуждение горело внизу солнечным пожаром.  — Эй, вишенка! Этот лысый уебок меня больше не трахает! Совсем. Представляешь? Наконец-то нашел себе новую подстилку. Оргазм накрывает ее с головой. Тело выгибается, содрогаясь в бешеных конвульсиях. Железные браслеты впиваются в запястья. С окровавленных губ все-таки срывается тихий стон… Ей впервые хочется зарыдать. Она уже не чувствует, как Валентино покидает ее тело.  — Энджел, я так за тебя рада! Ты уже почти не употребляешь наркотики и алкоголь! Но знаешь, самопожертвование ради близких — это тоже верный шаг к искуплению. Может, тебе все же стоит иногда прислушиваться к Вегги? Она лежит, уставившись в потолок невидящим взглядом. Абсолютно пустым. Ох, Принцесса… Почему же я сейчас не летаю среди ангелов? Паралич медленно отступает. С трудом приняв сидячее положение, морщась от стертой на запястьях кожи, она на ощупь начинает искать свои вещи. Из тряпок, в которые они превратились, осталось только сплести веревку и повеситься. Уцелела только толстовка. Черри натягивает ее на себя, путаясь в безразмерных рукавах. Слава Дьяволу, длины хватит, чтобы прикрыть самое необходимое. Он стоит возле окна спиной к ней во все еще распахнутой шубе, с сигаретой в руке и задумчиво смотрит на город. Ничего не говорит, когда она выбегает из кабинета, громко хлопнув дверью. Даже не напоминает о следующей встрече. Знает, что в этом нет смысла. Как не было смысла брать с нее обет молчания об их договоре. Черри выбегает на улицу и несется, не разбирая дороги. Неважно куда. Лишь бы подальше отсюда. На ходу стирает все-таки хлынувшие слезы. Ее провожает немигающий взгляд малиновых глаз. Одновременно пристальный и отчужденный, и, кажется, слегка… печальный?