Vau(Devil)le

      Чёрные кожаные штаны, обтягивающие бёдра, фиолетовая помада и красные вызывающие ногти — именно таковой Хван Йеджи, держащаяся за поручень и смотрящая на мясо под своими ногами, представала перед взором. Она хмыкнула, заметив, как люди волной колыхнулись от появления дымовой машины, одинаково подняли руки, будто славя Господа, но не её, и это не понравилось демонице.       Прожившая половину тысячелетия девушка выглядела молодо, да в глазах её огонь адский жарил грешников на пятом кругу ада, а губы изгибались в по-настоящему змеиной усмешке. Каблук с её сапога мог запросто проломить кому-то череп, лямки, впивающиеся в хрупкие на вид плечи, казалось, могли лопнуть, и тогда кружевной топ спадёт, оголит непривычное для корейцев, но обыденное для демонов бледное тело с синими и чёрными жилками. На спине — шесть больших шрамов, которые полностью перекрывали кожу и выдавали в ней бывшего серафима. Йеджи раньше пылала любовью к Нему, да и за чрезмерную привязанность и исполнение в точности всех приказов пала. Ей сказали, что Гордыня овладела её разумом, а Похоть — телом, потому теперь раз в месяц она совершала ритуал во имя самой себя и жизни своего культа. Кто заметит загадочное исчезновение двенадцати человек в год?       А ведь людей на самом деле пропадает намного больше.       — Выбрала? — железный голос смертного, такого же мяса, но отличающегося от остальных, резанул по ушам, и демоница круто развернулась на каблуках, облокачиваясь на поручни позади. Мин Юнги был тем человеком, которого она знала действительно с пелёнок — заинтересовал тем, что не кричал при её виде, гладил чёрные витые рога и игрался с кисточкой хвоста, вынуждая его хлестать младенца по щекам. Сначала Йеджи устроилась в детский сад воспитателем, затем в школу учителем, затем преподавала в юридическом университете, где обучался Юнги, и только потом тот понял, выпивая с ней вино и поддаваясь горячим поцелуям в шею, что с девушкой рядом что-то не то. От неё пахло горелой плотью, серой и солью, когда губами проходился по её плечам, казалось, прах оставался на кончике языка, и молодой человек кашлял, но привык добавлять в алкоголь кровь демона и понимать, что хороший секс возможен только с ней.       — Бармен путает коктейли, — проговорила Йеджи, накручивая прядь волос на палец. — Ему сказали водку подать, а он ликёр разбавил с коньяком, мне жалко человека, что будет это пить. Так что можно его и…       Со стороны могло показаться, что в глазах Йеджи склеры, придающие глазницам чёрный цвет, но нет, это её истинные глаза после падения, именно они помогали видеть того самого грешника, что отправится в ад, а сердце его будет съедено купающейся в крови девушкой, что уже облизывала фиолетовые губы. Она предпочитала двух человек порой, чтобы наесться на два месяца и не вспоминать об обряде, каждая клеточка тела ныла и потягивала, хотелось попросить Юнги избавить её от желания, вытрахать остатки чёрной души и с утробным рыком вгрызться в его плечо, чувствуя в глотке металлический привкус человеческой крови. Она пробовала кровь демонов, таких же, как она сама, и пусть Мин говорил, что по вкусу она напоминает красное вино с пряностями, для Хван эта жидкость была слишком вязкая, терпкая и неприятная. Укусы на теле заживали долго, мужчина и сам наносил урон физической оболочке, сжимая нежную кожу и оставляя на бледной коже засосы. Он называл её кошмаром своей жизни с того момента, как буквально отымел в школьной подсобке и увидел впервые чёрные жилы на теле. Йеджи была тёплой, но напоминала самый настоящий труп, дышала, а с её дыханием вырывались стоны грешников, смеялась, а смех был каким-то жутким, замогильным. Она была незабываемой по-настоящему — один раз, если взглянешь на неё, черты лица с острым носом и линией челюсти врезались в память, подсознание кричало «беги, идиот», и только Юнги не послушал здравый смысл.       — Девочка в розовом платье, что сейчас прижалась к охраннику, — выловил цепкий взгляд ещё одну жертву, и губы расплылись в улыбке. — Заставь их запереться в одной комнате. Они оба пьяны и оба хотят одного и того же. А я хочу их.       Она любила вкус человеческой плоти, знала, как приготовить определённые части тела, если не хотела мясо есть сырым, чтобы все жилы, хрящи стали мягкими, а вены практически усыхали. Йеджи пару раз давала отведать лакомство Юнги, но старалась не частить: один раз попробовав человеческое мясо, не удержишься, захочешь ещё. Мужчина и не знал, что это человечина, щедро приправленная травами и маринованная в вине, ел и нахваливал, какая же у него хозяйка в доме, и только потом мог увидеть в мусорном ведре ошмётки людской плоти и тёмные волосы, много тёмных волос, что могли застрять меж зубов или приклеиться к стенке горла, вызывая рвотный рефлекс. Да, он не говорил после этого целую неделю — психика людей и демонов слишком сильно различалась, тот уровень жестокости, что приемлем для Йеджи, неприемлем для Юнги, что был готов прочистить желудок, но чувства тошноты не следовало. Когда живёшь с грязью, когда её впитываешь, становишься точно такой же мерзостью.       — Как подойдёшь к ней, напиши мне, узнай, какие у неё духи, — проговорила Хван, улыбаясь и проводя красными ноготками по шее возлюбленного, которому сейчас хотелось засунуть язык в глотку, пройтись пальцами по бёдрам и возбудить, чтобы он рычал, желал только её и вжимал в стену, говоря, как же она, блядь, не вовремя со своими заигрываниями и руками в его трусах.       — Всё для тебя, моя хорошая, — странно применять «хороший» по отношению к демону, ведь они априори плохие, мерзкие, те, кому проще манипулировать, а не счастливо принимать заботу. Йеджи была такой же: совершенно без норм морали, с чёрной душой и приторными речами, которые могли в своё время и бедняжку-Еву совратить. Она, конечно, не являлась Змием и в то время значилась в особом почёте, карауля райские ворота. Случай заставил её пасть, и после этого она переродилась как демон, грязное существо, у которого собственные принципы и нормы морали, что не схожи с человеческими.       Первым в помещение, в котором сидела Йеджи, зашёл бармен — он не понимал, почему какой-то посетитель смог буквально одним словом его заставить бросить своё занятие и пойти туда, куда сказали идти. Голова болела, будто это он глотнул ту бурду, что подал какому-то клиенту, всё перед глазами расплывалось, а демон перед ним улыбался и колдовал, запутывая собственные волосы в косы.       — Это Шанель, — Юнги появился в объятиях девушки в розовом платье, которая показывала своё расположение не только развязным голосом, но и языком тела. Не было бы тут посторонних, она бы опустилась на колени и одарила бы его тем, что он заслуживает. — А что, хочешь для своей девушки приобрести духи?       — Конечно, — Йеджи ухмыльнулась, приманивая к себе сопротивляющегося бармена и начиная играться с пуговицами на его груди. Он приманил её своим ничего не понимающим взглядом и губами, что будто вспомнили молитву, посвящённую Богу, хотя он в грязном, забытом месте даже и не вспомнит о людях, травящих свои лёгкие сигаретами, а кровь — наркотиками.       Охранник не смог отлучиться, как бы его спутница не манила пальчиком и не отгибала декольте платья, показывая упругие соблазнительные груди. Она хохотала, находясь в объятиях Юнги, что переглядывался с Йеджи, которая уже начала целовать безвольного бармена, опуская его руку на свою ширинку, а вторую прикладывая к груди. Она любит заниматься сексом с кем-то на глазах у Юнги, который в это время грубо трахался с другой девушкой, заставляя её стонать и терять голову от ласк и укусов, что чередовались, будто чёрные и белые клавиши пианино. Только они оба знали, что следовало после бурных оргазмов, от которых мясо становилось мягче, а усталость накрывала каждую клеточку тела. Хван могла хоть сотню раз за ночь, сжимая в своих руках волосы парней и позволяя им ласкать себя изнутри.       — Может, познакомимся для начала? — юбка девушки, что развлекалась с Юнги, была задёрнута, показывала отсутствие нижнего белья и намерения хозяйки красивых ножек. — Я Рюджин, можешь кричать моё имя во время оргазма, если хочешь, котёночек. А тебя?       — Юнги.       Юнги и Йеджи не отличались говорливостью с остальными: им нравилось заманивать людей в свои сети, довольствоваться их страстью, а потом всаживать нож прямо в горло, затем — в сердце, но осторожно, чтобы не повредить вкусное мясо. Хван любила сердца, с удовольствием вылизывала после них тарелки, шутя говорила, что однажды съест и важный орган Мина, если он не будет ей подчиняться. Он в это время падал в её ноги, целовал ступни, вёл себя как самый настоящий раб, потому что демоница была его госпожой, его проводником в этой жизни и жизни загробной, и он с удовольствием принял бы смерть от её руки.       Рюджин терялась в ласках молодого мужчины, который стянул с неё платье и оставил без одежды. Она за этим и приходила в клуб — чтобы заняться с кем-то сексом, показать навыки своего рта и сделать так, чтобы человек либо возвысился в Рай, либо упал до самого Ада. Она была из той категории сучек, которые флиртовали с каждым, стоило им преподнести коктейль из числа дорогих, а потом позволяла им трогать себя под платьем, стонать прямо в губы и трахать себя везде, где только можно. Девушка даже могла похвастаться тем, что может удовлетворить сразу двух человек, при условии, что один будет снизу, а другой — дышать ей в спину. Но один человек, бледный и симпатичный — тоже сойдёт, он же мужчина, а им надо прислуживать, им надо делать хорошо, чтобы они в ответ сделали то же самое.       Девушка проворно расстегнула ремень мужчины, чуть поглаживая его бёдра, а потом, собрав достаточное количество слюны, плюнула на вставший орган, сразу беря глубоко и помогая себе руками. Юнги смотрел на Йеджи, которая уже избавилась от топа и позволяла смертному ласкать себя, делать с ней всё, что ему хочется, а ему рядом с такой красивой и сексуальной девушкой хотелось только одного — жаркого и бурного секса, после которого отвалятся ноги и забудешь своё имя.       Рюджин соблазнительно причмокивала, называла Мина хозяином, говорила, что она его послушная сучка, а потому заслуживает быть избитой и обласканной, заслуживает всего, что бы он ей не предложил. Хван хихикала, избавляя бармена по имени Чимин от одежды и кусая его нежную кожу на шее, дабы хоть капелька крови попала ей в рот. Она была груба и ненасытна, ей хотелось отдать такую же ненасытную девочку, от которой уже мутились мозги, но просто так Юнги не отдал бы Рюджин. Сегодня ночью двое человек умрут, Йеджи будет сыта на два месяца вперёд, а вечером и демона, и человека будет сносить от дикой первобытной страсти, что накопилась за годы, проведённые бок о бок.       Хван Йеджи была личным демоном Мина Юнги, а он был её ручным человеком.       Рюджин застонала, когда мужчина размашистым движением проник в неё, держа за поясницу и ловя ртом её стоны. Девушка была настолько молода и соблазнительна, что ей хотелось подарить всё самое лучшее, не только секс, во время которого она вцеплялась в волосы и скрещивала ноги на пояснице Юнги. Голова Йеджи показалась рядом — она ласкала соски, в то время как голова Чимина была зажата меж её обнажённых красивых ног. Языки демона и человека слились в поцелуе, и Юнги передал девушке весь свой жар, который гулял по венам и не давал покоя.       — Дай мне кончить, — Рюджин вцепилась ногтями в плечи Мина, оставляя на них кровавые борозды, а потом одна из её рук потянулась вниз, чтобы немного помочь. Голова откинулась назад примерно через десять секунд — она дёрнулась в оргазме, когда Йеджи застонала ей на ухо из-за первого проникновения в неё Чимина.       Юнги любил мучить всех, вне зависимости от пола и возраста, потому, несмотря на «я устала» от новой знакомой, вторгся в её лоно языком. Живот девушки был перепачкан спермой, она извивалась от приятных ощущений и желала, чтобы сладкая пытка не прекращалась, потому что хотелось всё продлить. Йеджи потянулась к Рю, и вскоре их пальцы сплелись, а сама Хван предпочла девушку пыхтящему над ней парню. Чимин оставлял багровые засосы на бледном теле, проникал под разными углами, и только почувствовав оргазм, Йеджи выгнулась навстречу бармену, захватывая его в дьявольский поцелуй и желая лишь одного — пустить ему кровь.       Люди, когда на них напущена Похоть, слепы — им всё равно, в ком находить любовь и ласку, им главное выпустить пар, стонать, а потом одеваться, делая вид, что с жертвой своей страсти они не знакомы. Такими были Рюджин и Чимин — бармен нашёл губы девушки, сливаясь с ней в грязном поцелуе на полу, запачканном спермой и потом. Йеджи посмеивалась с этого глупого вида страсти, целовалась с Юнги, который уже устал и хотел приступить к наиболее приятным вещам, чем те, что происходят прямо сейчас перед глазами. Он представлял уже, что по приходу домой, нагруженный мешками с разрезанными трупами, вторгнется в тело своего демона, перепачканного в крови, а закончат они к середине ночи, попеременно с этим отрезая языки и глаза, чтобы потом прожарить их.       — Начнём? — Йеджи потянулась к рюкзаку, доставая из него два кухонных ножа и давая один из них своему парню.       — Начнём, — кивнул человек и порезал ладонь — демон сделал так же. Потом они скрепили демоническое рукопожатие, перемешивая два вида крови, чтобы их сила удвоилась, и Хван почувствовала напряжение во всём теле, будто готовая кончить. Как же ей нравился аромат именно этой человеческой жидкости.       Ножи, что много раз искупались в крови, знали своё дело даже лучше хозяев, чьими руками они направлялись. Йеджи толкнула бармена на себя, вновь предлагая ему своё тело в обмен на ласки, а Рюджин надолго одна не оставалась — Юнги, пряча нож за спиной, проник в неё, вновь срывая стон и адское желание. Хван в это время была сверху, готовая приставить нож к горлу юноши, и когда Юнги дал знак, два ножа взметнулись вверх, а затем вниз — прямо в обнажённые шеи несчастных, что нашли свою смерть на полу небольшой подсобки грязного клуба.       — Нет, прошу, не надо, нет! — Рюджин визжала, стараясь хоть как-то защититься, но Юнги бил с остервенением, разбрызгивая кровь, сам в ней перепачкался, не переставая при этом двигаться внутри своей жертвы. Он был убийцей, наслаждался тем, что убивал, а потом прильнул губами к самой глубокой ране, из которой текла багровая жидкость.       Чимин был более сильным, но даже он не смог совладать с собой и закричал, когда глаза девушки на нём стали полностью чёрными, витые рога вылезли прямо из лба, а кожаные крылья с когтями на конце загородили свет. Он являлся единственным смертным, помимо Юнги, который видел демона, и он остался под впечатлением — волосы стали отливать сединой, а в горло с чмокающим звуком вошёл нож, что держала Йеджи.       Юнги и Хван после убийства не сдерживали себя — обмазывались кровью, целовались, полностью перепачканные, но они были оба возбуждены, обоим хотелось разрядки, и только демон нашептал человеку воспользоваться телом убитой девушки, дабы немного сбить страсть перед ночью, в подсобку зашли люди.       Первый человек, полицейский, отступил назад и только через секунду понял, почему всё перепачкано кровью, почему мужчина странным образом смотрит в пространство перед собой и чуть ли не ослабело ползёт к телу убитой красавицы, на которой не было одежды.       Когда он слизал несколько капель крови с её руки, даже бывалых офицеров затошнило, а самый главный, видимо, обладающий стальными нервами, наставил на него пистолет, закричав:       — Ни с места!       — Они тебя сейчас убьют, Юнги, — шепнула ему Йеджи, поглаживая Мина меж лопаток. — Но ты можешь убить их. Повеселись от души, а я посмотрю на весь этот водевиль.       Юнги взял лежащий под рукой нож, уже готовый броситься на вошедших, но те выстрелили первыми, попав прямо в грудь мужчины, но пуля прошла навылет, а за спиной убийцы будто возникла тень, которую никто не видел.       — Как жаль, Мин Юнги, — юркий язычок говорил это прямо в ухо молодого человека, в груди которого зияла рана, — но ты не оправдал моих ожиданий.       Мужчина прислонил лезвие ножа к своему горлу, готовый в любой момент резко провести по нему, потому его обездвижили, выбив оружие. Внутри Юнги был смех — это Йеджи, исчезая, оставляла его на грани безумия в руках правосудия, отправляясь к такому же несчастному, как и он сам.       Да что уж там говорить.       Никакой Хван Йеджи не существовало вовсе: ни в виде человека, ни в виде демона, она — галлюцинация больного мозга, который с детства выдумал себе страшилку и не отрекался от неё во взрослом возрасте. Все убийства не были совершены в её честь, это не жертвоприношения, в которых он восславлял своего личного сексуального демона. Это были зверские убийства психически больного человека, который не ведал, что творил, готовил и поедал человечину, любил заниматься сексом с трупами и всё время говорил о какой-то Хван Йеджи, демонице, кровь у которой была на вкус как пряное вино.       Мин Юнги повесился в своей палате через два месяца после суда и заключения его в специальное учреждение. В его кармане нашли записку всего с несколькими словами: «Во имя моей Йеджи».