Увидел

" — Тебе не понять, каково это — оказаться на дне, пока ты сам на нём не окажешься.» Взгляд брата, как обычно пустой и бесцельный, упёрся прямо в Ашуру, заставляя сердце последнего болезненно сжиматься уже который раз. Наверное, не будь Индра абсолютно слепым, разглядел бы в его глазах самую что ни на есть человечность, искреннее сочувствие и чистейшую любовь во всех ее проявлениях. В такие моменты в них всегда блестели слёзы, сдерживать которые становилось всё труднее. Старшему брату это неведомо. Ашура и правда не мог понять, ведь его эта жестокая участь обошла стороной, а вот Индру настигла с самого рождения, оставив того существовать во тьме. Инвалид без надежды на будущее, светлое как минимум, единственной опорой для которого была несчастная, но любящая мать, а до некоторых пор и отец, пока не родился второй сын. Второй сын — он, Ашура, ненароком усложнивший своим появлением на свет и без того несладкую жизнь старшего брата. Индра поджал губы недовольно, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся из неведомого ему мира. Брат-дурачок вытащил его на свежий воздух, но на этот раз отвёл подальше от дома, где они уселись на мягкой траве, по ощущениям на каком-то небольшом склоне неподалёку от современной цивилизации. Он слышал, как где-то вдалеке с шумом проносятся машины, ветер колышет листву деревьев, редко переговариваются птицы… Слышал всё, кроме ответа. Ашура, видимо, предпочёл проигнорировать это. Очень целесообразно. Мама тоже иногда не отвечала ему. Не отвечала потому, что не знала, что ответить. Потому, что умерла сразу после вторых родов, тяжёлых и роковых, поставивших жирный крест на её жизни. Удивительно, как быстро отец смирился с потерей и понял, что у него наконец появился нормальный, здоровый наследник, заменивший ему всё на свете. Полная противоположность старшего брата, у которого шансов на достойную жизнь было куда больше. Индра ушёл на второй план, как человек, ни для кого больше не представляющий особой ценности. Сирота, который даже со знанием азбуки Брайля не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит мир, как работают чувства и эмоции. Дело близилось к ночи, в небе заиграли тёплые оттенки уходящего за горизонт солнца. Закат. Самое красивое, что Ашура когда-либо видел в своей жизни, то, чем он хотел поделиться с любимым старшим братом. — Помнишь, ты спрашивал когда-то, как выглядит закат? — поинтересовался он, сменив тему, ожидая услышать очередную колкость или негатив, но Индра промолчал. — Понимаю, ты не увидишь, но… Он осёкся, некоторое время подбирая нужные слова. Перед глазами солнце покидало их края, оставляя за собой красноватое небо, которое затем сменят глубокие сумерки. Завтра оно обязательно вернётся. — Это невероятно, — произнес он на одном дыхании, неотрывно рассматривая явление. — Только представь: яркое жёлтое солнце опускается вниз, окрашивая всё в красные и оранжевые цвета. Даже облака становятся такими. И Индра представил. Он не мог сказать наверняка, правильно ли увидел это в своём сознании, но это и впрямь выглядело захватывающе. И это происходило прямо перед его носом. Ашура вообще частенько возился с ним с какой-то непонятной целью. Был чем-то вроде собаки-поводыря, помогая адаптироваться везде, где доводится бывать им обоим, что раздражало до страшного. Будто бы дома его было мало! Но с этим было суждено смириться, ведь без посторонней помощи Индра был уязвим. Стало тихо. Ашура умолк, задумавшись о чём-то ещё, пока вновь не заговорил: — А ты помнишь, как я читал тебе в детстве? — робкий голос ненавистного младшего брата, прерывал Индру. Старший Ооцуцуки удивленно похлопал ресницами, не ожидая такого вопроса. Но он помнил. Воспоминание почему-то стало одним из самых ярких в его жизни с момента смерти их общей матери. Кажется, это была огромная, тяжёлая энциклопедия из разряда «обо всём на свете», где вкратце рассказывается о различных вещах. Парень точно не знал, так как не видел, но впечатление сложилось именно такое, когда Ашура принялся нелепо читать напечатанный там текст, неправильно ставя ударения, иногда запинаясь. Индра изредка хихикал, когда слушать брата становилось невольно смешно, но всё слушал, слушал… И это было великолепно. Так здорово узнавать что-то новое из чужих уст, представляя это в своей голове. Ашуре это тоже врезалось в память. Хотя бы потому что смекнув, что Индра наконец заинтересован им хотя бы так, он частенько читал ему, краем глаза наблюдая за реакцией. Ему, тогда ещё маленькому мальчишке, казалось, что в такие моменты слепые, словно огранённые стеклом глаза Индры наполнялись жизнью и теплом, обретая способность видеть. И это было великолепно. Это делало Ашуру настолько счастливым, что книга в его глазах становилась интересной, заставляя стараться изо всех сил. — Помню… — задумчиво ответил слепой. — Но какое это сейчас имеет значение? — Я ненавидел читать, — с улыбкой признался Ашура, почесав затылок. На лице брата он прочёл негодование. — Но ведь читал… Зачем, если это так? — Ну, читать ненавидел, а вот тебя любил. Больше всего на свете. Сердце пропустило несколько тревожных ударов в груди старшего Ооцуцуки, которые эхом отдавались в его голове. От этого она пошла кругом, и он неуклюже пошатнулся назад, едва не упав на спину. За плечи его схватили сильные руки, уберегшие от падения, пусть и не опасного. — Осторожно! — предупредил парня взволнованный голос, и он резко пришёл в себя, попытавшись отодвинуться, огородиться от нежелательного телесного контакта. Его, ожидаемо, не отпустили. Лишь крепче сжав в руках чужие худощавые плечи, Ашура наконец бесстрашно заглянул брату в глаза, чего тот, разумеется, не понял и уж тем более не увидел. Индра пытался противиться хорошим воспоминаниям, которые ему подарил младший брат. Младший брат, который так же отобрал у него всё. — Уйди. — Брат… — услышал Индра у самого своего уха и едва ли не оскалился по-звериному, сопротивляясь из последних сил нахлынувшим чувствам, которые постоянно противоречили друг другу. Так он ненавидел? Или всё-таки любил, не понимая, как так произошло? В памяти обоих всплыло еще одно воспоминание. Любовь. Да, кажется, в той чёртовой книжке упоминалось это богом забытое чувство. — Брат, — снова услышал он с той же интонацией. Жалобный голос так и норовит растрогать. Будь оно всё проклято. — Не ненавидь меня. Прошу. Я же так люблю тебя, так стараюсь помочь, неужели ты… Неужели ты не видишь? Индра замер, чувствуя, как его сжали в крепких объятиях. Маленький гадёныш это что, серьёзно? Почему? — Я не… — Ты никогда не понимал моей любви, верно? — спросил Ашура. Индру бросило в жар. Ну конечно. Теперь у него не было никаких сомнений. Ооцуцуки приоткрыл было рот, собираясь дать ответ, но тёплые, сухие губы, коснувшиеся его собственных, не дали этого сделать. На поцелуй Индра ответил не сразу, не знал толком, как это делается. Однако через некоторое время набрался смелости и неумело смял губы брата своими, отстранившись почти сразу же. Индра… Он как неприступная крепость, которую Ашура пытался завоевать всю сознательную жизнь. «— А ты знаешь, что такое любовь, Индра? — Ну конечно же, глупый дурачок! Любовь — это…» — …Это глубокая привязанность к человеку, ради которого ты на всё готов, — выговорил Индра всё в точности так, как тогда. Ашуру это привело в дикий восторг. — Так ты понял? — спросил он с тёплой улыбкой, желая удостовериться в этом ещё раз. Возлюбленный старший брат хмуро улыбнулся. — Увидел.