Deadly dangerous weiris

Последняя декада декабря, а Рождеством что-то совсем не пахнет – по крайней мере, в этом Богом забытом районе на рабочей окраине Гамбурга. Лишь пара искусственных ёлок из железных прутьев, оплетённых гирляндой, на которой не хватает половины лампочек – поэтому конструкция выглядит скорее зловеще, чем празднично. Конечно, Вайки пришёл сюда вовсе не заряжаться новогодним настроением, но зная жизнерадостный характер Анди, невольно посочувствовал ему: вряд ли жизнь в таком унылом месте добавляет вдохновения. Ладно, сейчас не до высоких материй. Фонари горят – и на том спасибо. Вроде день только начался, а уже начинает смеркаться. Shadows are falling, Falling on and on... Анди прав: зима – сука. При виде тесно прилепленных друг к другу серых многоэтажек, неуловимо напоминающих ульи, в голову Вайки настойчиво лезут безрадостные мысли, приправленные страхом за собственное будущее: ведь если так пойдёт дальше, то очень скоро и ему придётся подумать о переезде из центра в более доступное жильё. Мать, конечно, оплатила аренду до конца года – но по её ледяному взгляду и неодобрительно поджатым губам он ясно понял, что на дальнейшую финансовую помощь лучше не рассчитывать. Даже ценою выноса мозга – ради пользы дела можно было бы и потерпеть, тем более, что ничьи упрёки давно уже практически не задевают его за живое. Здесь цены наверняка не в пример ниже, чем в центре, да и с Анди можно будет видеться чаще без надуманных предлогов… Но Вайки медлил из опасения, что в связи с грядущим «прибавлением в семействе» Анди с Лидией и сами могут задуматься о смене места жительства на более комфортное и безопасное. Медлил и молился, чтобы его «случайный переезд по соседству с молодожёнами» выглядел естественно, а главное, был ему по карману. Сейчас денег с трудом хватает даже на покрытие судебных издержек, не говоря уж о «красивой жизни». А отказываться от того уровня комфорта, к которому он уже успел привыкнуть, теперь почему-то намного сложнее, чем в юности. Хорошо хоть, не нужно платить взносы в любимый гитарный клуб: владелец – фанат Helloween и до смерти рад таким знаменитым клиентам. Регулярные джемы с профессиональными музыкантами разных стилей позволяют не расслабляться и оставаться в тонусе, иначе, лишённый возможности выступать, он сошёл бы с ума, сидя с гитарой в одиночестве своей пустой квартирки. Собственно, сейчас Вайки находится здесь, у чёрта на куличках, именно благодаря этому клубу: ночью он случайно столкнулся там с Коффлом, который, как оказалось, не уехал в Карлсруэ вместе с остальными участниками Pink Cream. Ну, то есть, так думал Вайки – что они все уехали на каникулы, как только удостоверились, что сведение нового альбома идёт хорошо и результат их полностью устраивает. Запись шла на протяжении всей осени в студии «Soundhaus» у Дирка Штеффенса – продюсера, с которым регулярно сотрудничали и Helloween. Правда, последние теперь об активной музыкальной жизни могли лишь мечтать. Вдохновение сейчас посещало Вайки крайне редко, и даже репетиции стали лишь эпизодическими: постоянно содержать собственную базу теперь невыгодно, проще забивать время заранее, когда уже точно знаешь, что и как нужно отрабатывать. Но даже тогда они умудрились переругаться и не уложиться в отведённые часы, и в итоге решили досрочно «уйти на каникулы» в надежде отдохнуть друг от друга. Песни для альбома худо-бедно были записаны, что-то в них исправлять не было финансовой возможности, а сочинять новые – желания и времени. Ведь неизвестно, что решит суд и смогут ли Helloween вообще существовать дальше. Хотелось лишь одного: чтобы эта судебная волокита наконец закончилась, но на деле ей не было видно конца и края: мистер Смоллвуд мог предоставить лишь англоговорящих адвокатов, у которых не было ни желания, ни языковых возможностей разбираться в тонкостях немецкого судопроизводства. Приходилось привлекать ещё больше специалистов, что в итоге отнимало львиную долю денег, времени и сил. Единственной отдушиной посреди этого судебного ада для Вайки стали почти ежедневные «свидания» с Анди, которого он исправно встречал после рабочего дня в студии. Нет, пару раз он, конечно, попробовал отираться там и днём, как бы «случайно зайдя по делу», но Дирк, похоже, видел его насквозь: очень уж красноречивы были его снисходительные взгляды поверх очков. А давать поводов для насмешек парням из Pink Cream не хотелось и подавно. Ведь что греха таить: скрывать своё обожание и восхищение их музыкой – а особенно вокалом! – у Вайки не получалось совершенно. Он лишь надеялся, что при виде Анди в глазах у него не светятся сердечки, как у героев мультфильмов. А опасаться стоило: Pink Cream вели себя словно маленькие дети, а уж когда они все начинали говорить одновременно – тушите свет! Уровень децибелов от этого галдежа, видимо, зашкаливал – потому что Дирк очень скоро выгонял их из вестибюля, ворча, что «тут бессильна даже лучшая в мире звукоизоляция». Как ему удавалось держать их в узде во время рабочего процесса, вообще оставалось загадкой. Но всё равно глаза его сияли гордостью при взгляде на них, что заставляло Вайки замирать от предвкушения в ожидании нового альбома: симбиоз таланта музыкантов и горящего своим делом продюсера не может не дать фантастического результата. Но как же Вайки уставал от их беспардонности – которую Дирк дипломатично называл «простотой и непосредственностью»! Хотя, надо признать, что под слоем раздражения таилась и ревность и даже зависть: этим ребятам ещё не осточертела компания друг друга, и они действительно были одной большой семьёй, в которой нужно непременно орать, перекрикивая собеседника, отпускать дебильные шуточки на грани, подставлять друг другу подножки, дёргать за одежду, щекотать, тыкать чем-нибудь острым, бросаться снежками – но в то же время словно мимоходом натягивать друг другу на головы капюшоны, завязывать шарфы, укутывать в пуховики. Шутливо чмокать в щёки, тереться носами и трепать по голове. А также делить поровну любое угощение и машинально передавать из рук в руки стаканы с кофе или бутылки с алкоголем. И пусть при этом кому-то грозило быть задушенным собственным шарфом или облитым фонтаном газировки – их настолько естественная забота друг о друге затрагивала в душе Вайки какую-то чувствительную струнку. Но больше всего Вайки бесили их дружные аплодисменты, свист и улюлюканье, когда Анди целовал Лидию – странно, что милования Баяти и Косты со своими девушками столь бурной реакции не вызывали. Хорошо хоть, длилось это недолго: выяснилось, что Лидия беременна, и очень скоро большую часть времени ей пришлось проводить дома из-за сильного токсикоза, чему Вайки втайне очень радовался, ибо она никогда особо не скрывала своей неприязни к нему. И теперь ничто не могло ему помешать приходить к дверям студии каждый день и приглашать Анди «где-нибудь посидеть» – под предлогом строгого контроля за тем, чтобы друг не пренебрегал регулярной горячей едой. Впрочем, поесть дома для него теперь и в самом деле было проблемно: Лидию тошнило от запаха любой еды и даже кофе, поэтому основу их домашнего рациона временно составляли галеты и детские коктейли. Приглашение Вайки Анди принимал охотно, и не только потому что был зверски голоден после пения. В глазах его при виде Вайки светилась радость, подделать которую он вряд ли смог бы, поскольку притворяться не умел совершенно. А значит, искренне наслаждался компанией Вайки – и тот до сих пор периодически вздрагивал, не веря, что ему посчастливилось найти человека, с которым он умудрился не поссориться после уже почти пяти лет знакомства. Напротив: казалось, их дружеская связь лишь крепнет, невзирая на не самые лёгкие характеры обоих – шутка ли, два льва! О связи творческой Вайки тоже продолжал мечтать – и чем дальше, тем призрачная надежда становилась реальнее: ведь если Helloween придётся распустить, то Анди с большей вероятностью согласится на какой-нибудь сторонний проект с гитаристом и композитором, не привязанным к группе! А вот от романтических грёз после долгих метаний пришлось отказаться – и вовсе не из-за страха постыдного клейма «разлучника». Если бы Вайки хоть на мгновение поверил, что Анди интересуют парни – не пощадил бы ни одну женщину, посмевшую встать у него на пути. Но всё равно этой осенью он по праву мог собой гордиться: практически каждый день в течение целого часа внимание Анди принадлежало исключительно ему, хотя большую часть этого времени они молчали. Анди – чтобы спокойно поесть и дать отдохнуть связкам, а Вайки… а что Вайки? Просто наслаждался соприкосновением их ног под столом, сиянием синих глаз напротив и лёгкой улыбкой в уголках губ, которые никогда не придётся поцеловать. Looks like one step into paradise... So close before my eyes... Так о чём это я? Ах, да: о встрече с Коффлом в гитарном клубе. Коффл поведал, что как только сведение альбома вышло на финишную прямую, Анди, Коста и Баяти уехали в Карлсруэ вместе с девушками. Уорд, похоже, всерьёз увлёкся звукорежиссурой, и Дирк охотно позволил ему остаться в студии и щедро делился с ним премудростями профессии. Сам же Коффл, чьей единственной любимой женщиной была гитара, в водовороте музыкальной жизни «культурной столицы» ощущал себя как рыба в воде и потому покидать её не спешил, тем более, что в праздники здесь действительно было на что посмотреть, кого послушать и с кем поиграть. К товарищам по группе Коффл планировал присоединиться непосредственно в Сочельник, к тому же соскучиться по ним он ещё не успел: они ежедневно много общались по телефону, обсуждая организационные дела. Дела, которые спустя какое-то время всё же вынудили Анди приехать на переговоры с лейблом, потребовавшим «личного присутствия фронтмена и основного автора». Встреча прошла удачно: новый материал руководству понравился, и группе был выделен не только внушительный аванс на предстоящую промо-кампанию, но и щедрая премия. В один из этих командировочных дней Анди случайно захлопнул дверцу своего автомобиля, оставив внутри ключи, и пока смог получить дубликат, успел изрядно продрогнуть – одет он был легко, потому что с утра до вечера мотался из одной конторы в другую, проводя большую часть времени за рулём. И этого переохлаждения в совокупности со стрессом от переговоров и усталостью от долгой студийной сессии, видимо, хватило, чтобы заболеть. Причём не обычным ларингитом, к которому он уже был привычен – а самым настоящим гриппом, эпидемия которого как раз началась с наступлением зимы. Он старательно соблюдал предписанный врачом постельный режим, понадеявшись, что через пару-тройку дней окрепнет настолько, чтобы суметь выдержать дорогу, а уж дома родители быстро поставят его на ноги французским луковым супчиком и глинтвейном. Но сбыться этим надеждам было не суждено: болезнь протекала неожиданно тяжело. Когда стало ясно, что до Рождества он может не успеть уехать в Карлсруэ, то он строго-настрого запретил Лидии приезжать к нему в Гамбург, чтобы ей не подвергать опасности ни саму себя, ни малыша. Его родители с радостью взяли на себя заботу о будущем внуке, увезя его неугомонную мать в Баден-Баден. Коффл, обрадованный неожиданным дополнительным предлогом для того, чтобы остаться в Гамбурге, клятвенно уверил, что позаботится о «любимом вокалисте», и они с Уордом по очереди исправно носили Анди под дверь пакеты из аптеки и супермаркета. На обеспокоенные вопросы Вайки он ответил, что «всё терпимо», но поручиться за это не мог – переговаривались они с Анди лишь через щёлку и то на безопасном расстоянии: новый вирус обладал удивительно быстрой способностью к поиску новых жертв. А на долгие телефонные разговоры у Анди сил особо не было: мучил постоянный кашель. После таких новостей Вайки, изначально намеревавшийся до утра терзать гитару, попутно напиваясь случайными шотами-угощениями от щедрых официантов и коллег, немедленно помчался в супермаркет, но, вылетев на крыльцо, вспомнил, что на дворе ночь. Вернулся домой и до рассвета не находил себе места, то и дело хватаясь за телефонную трубку, бессмысленно перекладывая вещи и пялясь на часы, которые словно остановились. Наконец, забылся беспокойным сном под звук чарующего голоса Анди, сетующего, что его Любовь, в чьём сердце он хотел бы царить, находится так далеко от него этой ночью – представлять себя на месте объекта столь страстных чувств у Вайки теперь получалось легко и быстро уже без всяких мук совести. Подорвавшись в районе полудня, он бестолково заметался по квартире, не зная, за что схватиться прежде: то ли за кружку, то ли за белую рубашку, то ли за фен – нужно же предстать перед Анди бодрым, прилично одетым и с идеальной укладкой! Но запнувшись о порог ванной, рассыпав кофейные зёрна и обжёгшись утюгом, заставил себя остановиться и выдохнуть. На помощь снова пришёл Анди – Вайки всегда ставил записи Pink Cream, обладавшие удивительной способностью успокаивать его и расставлять всё по местам. После щедрой порции любимого голоса – и не менее щедрой порции кофе – переставали казаться неподъёмными даже самые трудные задачи. Например, проглотить свою гордость и позвонить семейному врачу за рекомендациями. В магазин он отправился уже после обеденного перерыва, рассудив, что так даже лучше – меньше опасности разбудить больного ранним визитом. Мысль о телефоне после долгих раздумий он всё же отмёл: не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать реакцию Анди, который наверняка запретит ему приходить. А если он нарисуется под дверью, то будет шанс хотя бы увидеть друга через щёлочку. О демонстрации укладки пришлось забыть: ледяной ветер заставил натянуть капюшон до самых бровей и старательно убрать волосы внутрь, иначе мокрый снег превратит их в жалко висящую паклю. Обалдев от столпотворения в супермаркете и толкотни в аптеке – несмотря на призывы персонала соблюдать дистанцию, Вайки в очередной раз мысленно поблагодарил свою мизантропию, благодаря которой он уже долгое время не посещает людных мест, довольствуясь мини-магазином у дома и дешёвой кафешкой, где берёт обеды навынос. Глядя на беснующуюся толпу, сметающую с полок всё подряд, он поймал себя на мысли, что если бы эпидемия немного поубавила ряды таких вот идиотов, это лишь пошло бы на пользу всем – от природы до глобальной экономики. Шопинг отнял неожиданно много не только денег – цены на лимоны и апельсины заставили пару раз неверяще потрясти головой – но и времени, и теперь Вайки со всех ног несётся к заветной цели в виде одной из серых многоэтажек, похожих друг на друга как песни Running Wild. Тесная квартирка, которую Анди изначально планировал использовать как перевалочный пункт на время гастролей, неожиданно оказалась местом, где они с Лидией стали уже почти настоящей семьёй. Вайки тоскливо вздыхает: надо было на день рождения вместо дорогой гитары подарить этому отцу-героину упаковку презервативов! I'm on my way to you, I'm on my way, I'm on my way, I'm on my way to you, Baby, from far away! Оказавшись возле заветной двери, он пытается отдышаться, а заодно привести в порядок смявшиеся под капюшоном волосы. Но глупое сердце и не думает успокаиваться – напротив, начинает стучать аж где-то в ушах, и никакие дыхательные упражнения, которым его старательно учил Анди, не помогают. Во рту пересохло, руки подрагивают – так что он едва не промахивается по кнопке звонка. Но всё же находит в себе силы нажать её, понимая, что единственный способ успокоиться – снова услышать любимый голос, а если повезёт – то и увидеть его обладателя. Но ему никто не открывает. Вайки звонит снова и снова, затем, испугавшись, что сломался звонок, начинает стучать и звать друга. Когда и это не помогает, он торопливо разворачивается и идёт обратно с намерением добраться до ближайшей телефонной будки и позвонить: если Анди всё же нашёл в себе силы уехать домой – он наверняка оставил на автоответчике сообщение об этом. Вайки направляется к лифту и уже в конце коридора резко останавливается, только чудом услыхав где-то за спиной приглушённый хриплый голос, в котором лишь с большим трудом можно узнать Анди: - Какого хрена ты орёшь на весь дом? Едва не запутавшись в собственных конечностях, Вайки снова кидается к двери – которая, впрочем, всё ещё заперта. Но огромное облегчение, что визит не оказался напрасным и Анди всё же дома, сразу придаёт сил. - Открой. Пожалуйста! – Вайки ненавидит себя за то, насколько жалко звучит его голос, но ничего не может с собой поделать. - Вайки, уходи! – в голосе Анди тоже отчётливо слышны жалобные нотки, от которых внутри всё переворачивается. Вайки прижимается к двери и, наклонившись к тому месту, где она примыкает к проёму, решительно чеканит: - Никуда. Я. Не. Уйду! – для верности подкрепляет каждое слово хлопком ладони по поверхности двери. - Заразишься, идиот… – слова прерываются надсадным кашлем. - Мне плевать! – Вайки продолжает методично стучать в дверь, и болтающийся на руке пластиковый пакет веско шуршит в такт каждому удару. - Не знаешь, о чём говоришь! – отчаянно шепчет Анди. – У меня обоняние пропало! Хочешь пить кофе и не ощущать его вкуса?! - А я его и так не ощущаю, потому что вечно обжигаюсь на первом глотке! Сам же всё время предлагаешь мне сливки, чтобы немного остудить! - Остудить бы тебя самого в ближайшем сугробе! – шипит Анди. – Раз так жаждешь заболеть! - Зараза к заразе не пристанет! – самоуверенно заявляет Вайки. – А если не откроешь, буду продолжать стучать! Ну же, выйди и собственноручно вышвырни меня головой в снег! В ответ раздаётся лишь мученический вздох, затем скрежет замка, и через минуту заветная дверь приоткрывается – правда, лишь на несколько сантиметров длины цепочки, и в проёме показывается бледное нечто, отдалённо напоминающее Анди: небрежно скрученные в узел волосы, заросшее щетиной лицо, воспалённые глаза и тело, закутанное в тёплую одежду, которая подозрительно свободно на нём висит. - Да уж, затруднюсь сказать, кто из вас двоих более зловредный: ты или это вирус! – тело сверлит Вайки недовольным взглядом. – Отойди на пару метров! Вайки послушно кивает и делает вид, что отступает назад, но вместо этого молниеносно подскакивает к двери и просовывает руку в образовавшуюся щель, едва не ткнув в лицо Анди – тот еле успевает отшатнуться. - Теперь не закроешь! – довольный своим манёвром Вайки торжествующе хмыкает. – Потому что если повредишь мне руку, и я не смогу играть, то ты не простишь себе этого до конца жизни! - А если я тебя заражу, и ты проваляешься в постели всё Рождество, то прощу? – уточняет Анди уже без тени раздражения, но голос всё равно звучит глухо из-за то и дело прорывающегося кашля. - Мне плевать! Ноги моей не будет на Рождество ни у родителей, ни у парней! Да умри я сегодня, они обнаружат это в лучшем случае через месяц! Так что самое безопасное место для меня – именно здесь! Сниму квартиру по соседству и будем ходить друг к другу в гости на чай с мёдом! Анди еле слышно фыркает – Вайки по праву гордится тем, что может рассмешить его даже в самой трудной или глупой ситуации. Затем он пропадает из поля зрения – похоже, приваливается к стене сбоку от двери и тяжело дышит. Вайки облегчённо выдыхает – тем не менее, не расслабляясь и продолжая цепляться за дверной косяк так, словно от этого зависит его жизнь. И через минуту чувствует робкое касание. Поспешно хватает ладонь Анди, переплетая его чуть подрагивающие пальцы своими. Попался! Несколько долгих мгновений не происходит ничего, затем Вайки ощущает на коже облачко обжигающего дыхания и прикосновение сухих губ, от которых моментально начинает звенеть в голове. И пока он пытается удержаться на резко ослабевших ногах и вообще вспомнить, как дышать, Анди освобождает руку, отворачивается и молча бредёт из прихожей в комнату, пошатываясь и придерживаясь за стену. Позволяет?! Вайки ещё с полминуты неверяще таращится на приоткрытую дверь, затем принимается лихорадочно шарить рукой по замку, чтобы успеть снять цепочку до того, как Анди передумает, вернётся и захлопнет дверь. Получается не сразу: рука всё ещё дрожит от волнения, а место мимолётного поцелуя горит ожогом. Справившись с замком, Вайки запирает дверь уже изнутри и вскидывает кулак в победном жесте, словно строитель баррикады, занявший выгодную позицию. - Вымой руки! – раздаётся из комнаты строгий голос Анди, впрочем, тут же прерываемый сухим кашлем. – С мылом, а то знаю я тебя! И прикрой рот и нос прежде чем сюда входить! Вайки утвердительно мычит, мысленно ругая себя за то, что пренебрёг советами и семейного врача, и фармацевта в аптеке, отказавшись от покупки специальных медицинских масок, защищающих лицо. Без них, во избежание заражения, рекомендовано соблюдать дистанцию между собой и больным не менее полутора метров. Озадаченно почесав в затылке – и тем окончательно испортив то, что осталось от укладки – он, стоя у зеркала в прихожей, повязывает нос и рот собственным шарфом и тут же фыркает от получившегося зрелища. Затем тщательно надраивает руки антисептическим мылом – раз Анди велел! Хотя так жаль смывать ещё не остывший невидимый след поцелуя… Хочется подольше насладиться его ощущением на коже, собирая собственными губами это тепло и представляя… Вайки поспешно трясёт головой, отгоняя непрошенные мысли. Из стоящего возле раковины стакана на него укоризненно взирают любовно склонённые друг к другу зубные щётки: ярко-розовая и изумрудно-зелёная – Лидия, как все рыжие, питает особое пристрастие к этому цвету. Вот только когда её милое личико приобрело такой оттенок из-за постоянной тошноты – она не больно-то похорошела! Вайки понимает, что ведёт себя по-детски, но не в силах удержаться от соблазна, всё же разводит щётки, прислоняя их к противоположным стенкам стакана и мстительно показывает зелёной средний палец. Хочет показать ещё и язык – но мешает повязанный шарф. Ух ты, а у прикрытого лица, оказывается, есть преимущество: не нужно вежливо улыбаться тем, кого с радостью бы убил! Кое-как пригладив влажными пальцами наэлектризовавшиеся волосы, он наконец спешит в гостиную. - Осторожно, входит ниндзя! – шутливо предупреждает он, переступает порог и окидывает комнату опасливым взглядом. Но хаоса, который он ожидал здесь встретить, не наблюдается. Да, чуть подзапылился ковёр и на журнальном столике склад из посуды, бутылок с водой, коробок с лекарствами, каких-то бумаг и салфеток. Мусор Анди, похоже, старается прилежно распределять по стоящим внизу корзинам – хотя Вайки всё же замечает несколько смятых салфеток, явно упавших мимо. На экране телевизора мелькают новостные кадры, но звук выключен, в проигрывателе пластинка – похоже, последний альбом Scorpions, а с противоположной стороны постели Вайки замечает прислонённую гитару: свой собственный подарок ко дню рождения Анди. Сам виновник торжества устроился на разложенном диване в уютном гнёздышке из подушек, одеял и пледов и теперь взирает на Вайки с лёгкой улыбкой. - Скорее камикадзе, – хмыкает он, плавным движением указывая на кресло у окна. – Устраивайся, раз пришёл. Принимать тебя буду лёжа и по большей части молча, уж прости, – он делает несколько медленных глотков из бутылки с торчащей трубочкой и откидывается на подушку, прикрыв глаза. Вайки запоздало замечает, что он подрагивает всем телом, и с тревогой подаётся вперёд. - Замёрз? - Просто озноб, – Анди слабо машет рукой. – Каждый раз начинается к вечеру. Через пару часов сменится жаром. После полуночи обычно становится полегче и могу заснуть на полчаса-час. - Заварить чай? – неуверенно предлагает Вайки, стараясь не думать о том, почему так сильно сжимается сердце при виде бледного лица с чёрными тенями под глазами. - Меня уже от него тошнит, – Анди морщится и снова пьёт воду. Затем отставляет бутылку на столик и смотрит на стоящие рядом часы. – Надо бы пожрать и принять лекарства… Ты ещё можешь спастись! – патетически восклицает он, шутливо-отчаянным жестом протягивая руку в сторону Вайки. Но тот, проигнорировав это предупреждение, решительно встаёт с кресла. - Я приготовлю тебе… – он запинается, внезапно понимая, что не представляет, что делать, и беспомощно смотрит на Анди. – Что скажешь… Анди, словно сдавшись, кивает, выпутывается из пледа, встаёт с дивана и кивком приглашает Вайки пройти в кухню, следуя за ним на некотором расстоянии. Под весёлое шипение чайника они то и дело сталкиваются друг с другом в тесной кухне в попытках найти хоть одну чистую кружку: мытьё посуды для Анди пока ещё неподъёмная задача, и Вайки, засучив рукава, героически открывает кран. Ошарашенное выражение лица Анди стоит всех испытаний. Говорят по минимуму. Выясняется, что вкусов Анди почти не чувствует, да и на поглощение твёрдой пищи у него совершенно нет сил, но есть необходимо, иначе от принятых на пустой желудок лекарств станет ещё хуже. Поэтому купленные цитрусовые оказываются бесполезными – по крайней мере, пока. К вечеру можно будет выжать из них сок, но сейчас нужно что-то посущественнее. Вайки гордо ставит на стол две вымытые кружки и Анди, одарив его благодарной улыбкой, молча протягивает последний пакетик растворимого супа-пюре, купленного Коффлом пару дней назад. Вайки заливает его кипятком, а Анди добавляет туда плавленый сыр с грибами. Выглядит получившаяся бурда не слишком аппетитно, а вот пахнет неожиданно приятно даже через шарф, так что живот Вайки немедленно отзывается глухим урчанием, и он с удивлением вспоминает, что ещё не ел сегодня и вряд ли вспомнил бы об обеде, если бы не необходимость кормить друга. Даже сейчас на автомате лишь заварил себе кофе. Анди, от которого не укрылось его смущение, хихикает и приглашающе кивает на раковину: - Мой ещё одну! Приходится подчиниться и безропотно получить свою порцию: Анди отливает ему чуть меньше половины и достаёт из шкафа крекеры, упаковку вяленой рыбы и баночку консервированных оливок. - Пива нет, прости! – в синих глазах мелькают лукавые искорки: Анди обожает дразнить Вайки на предмет его чрезмерной любви к пенному напитку. Вот ещё одно диаметральное различие во вкусах – ничуть не мешающее им устраивать регулярные совместные попойки, не только позволившие получить бесценный кавистический опыт – где бы ещё Вайки сумел попробовать уникальный коктейль из тёмного пива и клубничного шнапса?! – но и закалившие их обоих в неравных боях с алкоголем всех видов. Вайки уже предвкушает грандиозный отрыв на грядущей презентации нового альбома Pink Cream – но тут же мысленно спохватывается: до неё сначала нужно дожить! Заметив, что озноб усиливается и Анди снова начинает пошатываться от слабости, Вайки, преодолевая вялое сопротивление, помогает ему добраться до дивана и заботливо укутывает в плед. Осторожно расчищает пространство на столе, сгребая в стопку бумаги: телефонную книгу, блокнот, больничные буклеты-памятки с рекомендациями, таблицу с расписанием приёма лекарств и график температуры, записанной неровным почерком Анди в распечатанный шаблон. Последний показатель – около часа назад. 37,8. И будет подниматься ещё?! I know how temperatures rise. I'll heat you out of ice. Вайки беспокойно косится на Анди, без сил откинувшегося на подушку. Тот, словно почувствовав, сразу открывает глаза и успокаивающе прикасается к плечу Вайки. - Поешь на кухне, – тихо просит он, уголок губ чуть дёргается в виноватой полуулыбке. – Потом поговорим, – его снова одолевает кашель, и он резко отшатывается от Вайки, торопливо прикрывая нос и рот платком. Понимая, что спор только отнимет и без того ограниченные силы больного, Вайки возвращается в кухню и раздражённо стаскивает с лица шарф, под которым уже начинает задыхаться. Повертев головой по сторонам, неожиданно замечает лежащую на холодильнике розовую резинку для волос и торопливо стягивает ею свою шевелюру, уже совершенно не заботясь о том, как она выглядит. Приносит Анди суп, пока не остыл, кладёт ему на грудь салфетку и молча выходит. Но лишь затем, чтобы перенести в гостиную и свою еду и решительно плюхнуться на диван рядом с удивлённым Анди. - Я пришёл не для того, чтобы сидеть в соседней комнате! – безапелляционно заявляет он, старательно не глядя на друга и надрывая упаковку крекеров чуть более резкими движениями, чем необходимо. Затем намазывает сверху сыр и медленно жуёт, демонстративно устроившись поудобнее. Боковым зрением замечает на щеке Анди ямочку, отчётливо проглядывающую даже сквозь щетину. Друг поспешно утыкается в кружку, пряча глаза, но Вайки всё равно замечает, как теплеет его взгляд. Спустя минуту он подрагивающей от слабости рукой протягивает свою кружку и легонько стукает ею о край кофейной чашки. - Твоё здоровье, – невозмутимо заявляет он. – Оно тебе ближайшее время очень пригодится. Шутка мгновенно разряжает обстановку. Анди перестаёт шарахаться от Вайки – хотя по-прежнему прикрывает лицо платком при кашле. Но Вайки удаётся сломать и этот барьер – урвав пару глотков супа из его кружки с клятвенным уверением, что «там вкуснее». Естественно, после такого манёвра ни о какой дистанции уже не может идти и речи. Пока Вайки увлечённо крошит крекеры в кружку Анди – «чтобы получились гренки!» – тот встаёт, и порывшись в шкафу, выкладывает на столик упаковку печенья в форме тыкв – которую, по его признанию, собирался подарить Вайки на Рождество. - Ручная работа, – он смущённо улыбается и, видя, что Вайки уже открыл рот для возражения, принимает строгий вид. – И не спорь! Думаешь, я не знаю, что ты последние деньги тратил, чтобы ходить со мной по кафешкам? Вайки послушно принимает подарок и стремясь скрыть смущение, шутливо тычет Анди пальцем в грудь: - Да ты и шанса-то мне особо не давал потратиться! Своими бесконечными «Я угощаю»! Анди расплывается в торжествующей улыбке: да, предлоги для того, чтобы оплачивать оба счёта, у него получалось находить мастерски – то за успехи в работе, то за будущее отцовство, то за грядущие праздники. Сейчас Вайки трудно поверить, что ещё месяц назад это всерьёз его задевало – потому что он внезапно понимает, насколько сильно скучал по их молчаливым осенним ужинам. И что готов безропотно принимать от Анди всё, что тот ему предложит – лишь бы только он был здоров. You have wrapped me in light, Made me go blind... Пока он пытается осмыслить это внезапное откровение, Анди принимает жаропонижающее и витамины и устраивается на постели. Вайки машинально поправляет ему плед и с удивлением чувствует, как у самого тоже невольно закрываются глаза: похоже, горячий кофе с большей вероятностью не взбодрит, а разморит. Он распускает волосы – не забыв, однако, надеть розовую резинку себе на запястье! – откидывается на подушку, которую Анди между делом подкладывает ему под спину, и чтобы не заснуть, начинает сбивчиво рассказывать о встрече с Коффлом и о своих долгих мытарствах по пути сюда. That's what I'm going through For you! Анди с улыбкой слушает, иногда утешающе поглаживая по плечу в особо драматические моменты, а когда язык Вайки начинает ощутимо заплетаться – дотягивается до края дивана и берёт гитару. - Давай откроем филиал твоего любимого клуба прямо здесь! – предлагает он. Вайки, встрепенувшись, делает попытку подняться, но Анди мягко давит на его плечо, заставляя лечь обратно, и прижимает палец к губам с таким загадочным видом, что Вайки понимает: сейчас его ждёт нечто особенное. И неважно, родилась мелодия только что или это будет уже готовая вещь с грядущего альбома – он готов слушать Анди вечно, даже если любимый голос поминутно прерывается кашлем. Close your eyes, Let your dreams go flying. Close your eyes, Keeps your mind off crying. Close your eyes, When the day seems hazy. Close your eyes, If it drives you crazy. Lonely days are lonely nights Missing you all through. Yeah baby it's you, Yeah baby it's you... So crazy and so true... Yeah baby it's you, Yeah baby it's you... Я так рад, что пришёл! Как же я скучал по тебе… Одинокие дни и одинокие ночи напролёт… Это безумие – и это правда. Охватившее горожан безумие из-за нехватки лекарств в аптеках и товаров первой необходимости в магазинах вынудило представителей власти принять срочные меры… Постойте, что за бред вклинился в мою Прекрасную Любовную Песнь?! Ах, да – всего лишь вечерние новости по телевизору. Пару мгновений непонимающе похлопав глазами, Вайки сначала осознаёт, что умудрился заснуть у Анди на диване и лишь потом обнаруживает отсутствие собственно хозяина. С тревогой повертев головой, он замечает свет в коридоре, слегка успокаивается и плюхается обратно в подушку. Очень уж располагает к ленивой неге уютный сумрак гостиной, освещаемой лишь экраном телевизора да ночником-проектором звёздного неба. Лежать бы так всю вечность и смотреть на звёзды, как в детстве… Шторы задёрнуты – значит, на улице окончательно стемнело, и если Вайки хочет успеть на поезд, то ему стоит поторопиться. Вот прямо сейчас вылезти из-под уютного одеяла, которое пахнет Анди и словно окутало каждую клеточку не только теплом, но и этим желанным запахом. Одеяла, которым его укрыл Анди – потому что сам он совершенно точно этого не делал. И теперь ему придётся оставить всё это и уйти в промозглую гамбургскую зиму?! - Да ни хуя! А суровый диктор по телевизору тем временем настойчиво призывает: «Уважаемые жители, пожалуйста, соблюдайте меры предосторожности! По уверениям медиков, этот вирус может быть смертельно опасным!». - Смертельно опасный вайрис! – Вайки коварно хихикает и холодеет, когда Анди где-то прямо над ухом вопросительно мычит. Вот идиот! Он зажмуривается, но даже с закрытыми глазами может поклясться, что видит каждое движение Анди: вот он берёт со столика пульт, убавляет звук у телевизора и подходит к дивану, склоняясь над Вайки. Который не смеет пошевелиться и даже повернуться, чтобы зарыться носом в подушку. Как бы она не воспламенилась от его пылающей физиономии! - Неужели уже началось? – Анди, видимо, даже в полумраке заметивший изменение в цвете лица Вайки, с тревогой прижимает ладонь к его лбу – и это прикосновение неожиданно лишает всякого страха. В конце концов, когда-нибудь Анди всё равно узнает – и будет лучше, если от него самого, чем из случайной журнальной статьи или, Боже упаси, пошлого фэнзина. Понимая, что пути назад нет, Вайки открывает глаза, встречая обеспокоенный синий взгляд, и раздельно чеканит по слогам: - Deadly dangerous weiris. Анди недоумённо приподнимает бровь – но, видимо, на ощупь температуры нет, потому что он тянется к столу за градусником. - Тебе стоит поработать над своим английским произношением, – рассеянно замечает он. - Сказал человек, который упорно говорит «ляйф» вместо «лайф»! – парирует Вайки и закономерно получает шутливый тычок локтем под рёбра. Анди встряхивает термометр и взмахивает им наподобие волшебной палочки, легонько прикоснувшись кончиком к ямке между ключицами Вайки. - Раз-два-три, джемперок сними! Вайки садится на постели и начинает послушно раздеваться. Улучив момент, когда в процессе стягивания джемпера через голову можно на несколько секунд спрятать лицо, он небрежно поясняет: - Так нас называют фэны и пресса. Вайрис. Типа соединение наших фамилий в одно целое, – он, не глядя, протягивает Анди снятый джемпер. Наэлектризовавшаяся ткань неожиданно чуть посверкивает искорками – словно отблески гигантских огненных всполохов в груди. Которые взрываются всякий раз, когда кто-то высказывается на тему «подозрительной близости этих двоих» – то есть его и Анди. А этим новым словом – звучащим почти как «вирус» – особо изобретательные поклонники, с подачи журналистов Metal Hammer, вообще помечают короткие рассказы, которые сочиняют и распространяют в фан-клубной среде. Хотя содержание этих рассказов порой требует совсем другой пометки – «для взрослых»! Да, в какой-то степени мы сами даём им поводы, открыто восхищаясь друг другом. И мы знаем, что никакого эротического подтекста в этом нет! Почему же тогда сейчас так страшно поднять голову и встретить его взгляд? И что бы он сказал, если бы узнал, что я и сам порой втайне почитываю эти рассказы? Вайки опускает глаза, весьма удачно спрятавшись за окончательно растрепавшимися волосами, и невольно внутренне сжимается, ожидая пошлой шутки или пренебрежительного смеха. Но не дожидается. Анди несколько секунд молчит, чуть склонив голову набок и неотрывно глядя на него с непроницаемым выражением лица, а затем начинает медленно расстёгивать пуговицы на рубашке, которую Вайки днём так старательно отглаживал. - Спасибо хоть не решили за нас, кто чью фамилию должен носить! – невозмутимо произносит он с еле заметной улыбкой в голосе. – Уважили обоих. Правда, тебя больше: какого хрена твоя фамилия идёт первой?! – он кладёт руку на оголившуюся шею Вайки и шутливо чуть сжимает тонкое горло. Происходящее до того похоже на содержимое одного из тех самых рассказов, что у Вайки мутится в голове. Иррационально ожидая продолжения, он издаёт умоляющий стон, машинально чуть подаётся вперёд и доверчиво запрокидывает голову, подставляясь под горячую ладонь. Но раздавшийся как гром среди ясного неба телефонный звонок безжалостно прерывает контакт: Анди отстраняется, напоследок извиняющимся жестом погладив Вайки по плечу, молча суёт ему градусник и ковыляет в сторону коридора. - Слушаю. Привет, любимая. Вайки несколько секунд пытается осмыслить услышанное, а затем дверь милостиво приглушает и без того тихий голос друга. Но так даже лучше – слушать эти воркования нет никакого желания. Должно быть, Анди потому и торчал в коридоре, что ждал её звонка – наверняка она регулярно интересуется, как у него дела. А с дивана ушёл, чтобы быстро ответить и не разбудить Вайки. Похвальная забота, вот только почему от неё хочется завыть? Вайки медленно откладывает градусник, снова плюхается в подушку и со стоном закрывает лицо руками. Так тебе и надо, идиот! Думаешь, теперь твои отношения с лучшим другом будут с точностью воспроизводить содержимое этих порнографических фанатских писулек? Или надеешься, что если отодвинул подальше зубную щётку – значит, и её обладательница волшебным образом куда-нибудь исчезнет? Держи карман шире! Да ты ещё шафером на их свадьбе будешь – и как бы не крёстным ребёнка! Признайся, разве сможешь отказать Анди? Он сделает жалобные глаза, улыбнётся, потреплет тебя по плечу – и всё, суровый Вампир превратился в лужицу! Розовую, как эта резинка на запястье! Не сдержав жалобного всхлипа, Вайки начинает выпутываться из пледа, но вдруг замирает, понимая, что молча сбежать всё равно не получится – потому что проскользнуть незамеченным мимо стоящего в коридоре Анди не выйдет при всём желании. А желания-то и нет, уж будь честен, Вайкат: на одной чаше весов у тебя одинокий вечер в пустой квартире или унылое пьянство в шумном баре, а на другой – Анди. Который и так уже стал для тебя почти всем. Так ли уж жизненно необходимо ему становиться ещё и твоим любовником, если это почти гарантированно повлечёт за собой крах остальных аспектов ваших отношений? Нет уж, к чёрту! Придётся мужественно сделать вид, что ничего не произошло. А ведь ничего и не произошло, правда же? Его стоны Анди легко спишет на стремительно прогрессирующую болезнь, а если он и вправду заразится – то какой спрос с больного? Вайки торопливо суёт под мышку градусник и только сейчас замечает, что посуда, оставшаяся от их обеда, волшебным образом исчезла. Он виновато вздыхает, понимая, что Анди наверняка сам вздумал её мыть, пока он тут дрых. Устраивается на подушке в картинной позе умирающего, мысленно надеясь, что температура будет хоть немного выше нормы, и Анди не рискнёт выставлять его на мороз в таком состоянии. Проходит, кажется, целая вечность в одиночестве – Вайки успевает пережить острый приступ жалости к себе, решительно попрощаться с жизнью, затем передумать, воскреснуть и повздыхать о недостижимом – и по удачному совпадению, именно на этом этапе это самое «недостижимое» наконец возвращается в гостиную. Молча садится рядом, бесцеремонно достаёт градусник и изучив результат, облегчённо выдыхает. - Надеюсь, этот weiris, который ты подхватил, и дальше будет протекать бессимптомно! Голос его заметно сел – видимо, даже недолгий разговор всё ещё выматывает – но на чувство юмора, к счастью, силы ещё есть. Оно уже не раз спасало их обоих от куда более крупных неприятностей – значит, и теперь поможет сгладить неловкую ситуацию. Вайки осторожно приоткрывает один глаз – и замирает от целой палитры эмоций во взгляде Анди: горькая ирония, щемящая нежность, лёгкое беспокойство, вина и смертельная усталость. - Хорошо бы и мой теперешний капитулировал перед новым! – Анди отводит взгляд и вздыхает так тоскливо, что Вайки ясно понимает: он пытается держаться и шутить из последних сил. Спеша помочь, Вайки рывком принимает сидячее положение и ободряюще поглаживает его по спине. - Для этого нам необходимо находиться в как можно более тесном контакте! – заговорщицки понизив голос, с нарочитой серьёзностью заявляет он. - То есть, такси тебе не вызывать? – тихо уточняет Анди минуту спустя. Вайки отрицательно мотает головой – с такой силой, что хрустит шея. Он невольно стонет: да, на массаж не ходил уже полгода из-за вечной нехватки денег. Но видимо, стон получается очень уж жалобным, потому что Анди неожиданно привлекает его к себе, зарывается ладонью в густую массу волос, добирается до шеи и кончиками пальцев легонько массирует позвонки, медленно продвигаясь вниз. - Тогда перебирайся в спальню, – шепчет он, и это звучало бы очень эротично, если бы не было так абсурдно. - Зачем? – еле шевеля непослушными губами, спрашивает млеющий от прикосновений Вайки. - Я сплю на диване, потому что мне нужно быть поближе к ванной, – терпеливо объясняет Анди. – От жара и антибиотиков может затошнить, а скорость передвижения у меня сейчас не ахти, сам понимаешь. Да, теоретически здесь хватает места для двоих, но я постоянно кашляю и если ты останешься здесь, то заснуть не сможешь. А спальню можно запереть и воткнуть беруши. То есть он на полном серьёзе требует, чтобы Вайки оторвался от этих деликатных ласк для того, чтобы лечь в их «супружескую постель» и всю ночь видеть сны о том, чем они там занимались? Ну-ну! - А я не хочу спать! – Вайки устраивается подбородком на плече Анди и легонько дует ему в ухо, борясь с искушением наклониться и прикусить серьгу-кольцо. – Уже выспался! Теперь моя очередь играть тебе на гитаре! Анди беззвучно сотрясается от смеха и довольный собой Вайки прижимается ещё ближе, мимоходом отмечая, насколько сильно у него стали выпирать кости. Срочно покормить! - Ужинать будем? - Придётся, – Анди тяжело вздыхает. – Надо принимать антибиотик. В уютном молчании они не спеша пьют чай: Вайки с мёдом, а Анди ещё и со щедрой порцией сухих сливок – и тем самым печеньем, имбирно-тыквенным, разрисованным цветной глазурью. Вайки настойчиво подносит ко рту Анди маленькие кусочки и тот послушно съедает, хоть и без энтузиазма. Действие жаропонижающего быстро заканчивается и самочувствие его снова оставляет желать лучшего. - Теперь понимаю, что чувствовала Лидия, – Анди чуть морщится. – Когда никакая еда не лезет… Вайки утешающе гладит его по руке, с удивлением ощущая, что упоминание имени соперницы больше не вызывает раздражения. Потому что он ясно понимает: сейчас её здесь нет, да и ближайшие дни не предвидится. А осуществить «брачные клятвы» и разделить с Анди всё, что подкинула ему злодейка-судьба, посчастливилось именно ему, Вайки: «в горе» – когда Анди старательно нюхает цитрусовые в тщетной надежде ощутить их резкий запах; «в радости» – когда он же через минуту неудержимо хохочет при виде неравного боя Вайки с соковыжималкой и оранжевых брызг, покрывших, кажется, всю кухню; «в бедности» – это они вообще прошли задолго до появления рыжей самозванки, которая, по странному совпадению, нарисовалась аккурат в момент восхождения Pink Cream к успеху! А вот теперь настало время «болезни и здравия». И будь я проклят, если мы не переживём и его. А если смерть вздумает разлучить нас – получит поджопник. Размечталась, сука! Иди в другое место! Я свой «шаг в Рай» уже сделал! Вирусы – самый живучий вид на планете, а мы weiris – значит, сильны вдвойне! It's the night I'll be with you Lovely to see you, lovely to hear you I wanted for you longing to tell you I have missed you for so long Side by side I dreamt to be with you Only with you Welcome the night we're in love I only wanna be for You… Голова тяжёлая. В глаза словно насыпали песка и налили клея одновременно. Но Вайки всё же различает сероватый свет за занавешенным окном – значит, уже достаточно поздно. Отчаянно хочется курить, но в квартире это делать страшно: вдруг дым повредит Анди ещё больше. Вайки машинально ведёт носом – обоняние на месте: убойную смесь запахов цитрусовых, лекарств и их собственного пота он чувствует прекрасно. Вот глотать больно – но мысль о том, что это может быть первым симптомом начинающейся болезни, не вызывает у Вайки никакого страха. И это пугает. Потому что прошедшая ночь стоила всего. Когда он поминутно выныривал из полудрёмы, стоило Анди начать кашлять. Когда вздрагивал, услышав собственное имя: жар так и не спал, и Анди то и дело лихорадочно шептал что-то по-французски, звал то маму, то Лидию, то ещё каких-то незнакомых женщин, то ребят из Pink Cream, то… его, Вайки. Когда помогал Анди дойти до туалета и до ванной во время приступов тошноты. Умывал, заставлял полоскать рот и пить сорбент – как когда-то делал сам Анди, вытаскивая его из запоя после раскола в Helloween. Когда стягивал с ослабевшего тела насквозь пропотевшую футболку. Чистую Анди, кстати, надевать не захотел – слишком жарко – и Вайки настаивать не стал, в процессе обтирания вдоволь оглаживая разгорячённую кожу, вдыхая полной грудью её одуряющий запах. Когда обнимал заснувшего Анди со спины, бестолково тычась носом в затылок, пересчитывая губами позвонки. Когда покрывал поцелуями его руку – ту, что без помолвочного кольца. Когда шептал нежности, окончательно перестав следить за тем, что именно говорит. I did make your temperature rise. It burns baby through your eyes. I feel your skin next to mine, You're tasting hot and fine. I know we're hot to the core, Wild dancing on… ...this sofa. С полом они, по счастью, не встретились – хотя пару раз шатало ощутимо, причём обоих: толком не спать вторую ночь подряд для Вайки оказалось трудновато. Но ещё никогда в жизни он не чувствовал себя таким разбитым и таким удовлетворённым одновременно. Да что эти авторы пошлых рассказиков вообще знают об истинной силе нашей Любви?! С трудом усевшись «on this sofa», Вайки склоняется над Анди и осторожно, едва касаясь, трогает губами его лоб. Прохладный! И дыхание хрипловатое, но ровное и глубокое. Неужели weiris всё-таки оказался сильнее и поборол этот чёртов грипп?! Так надо закрепить успех ещё более тесным контактом! Окрылённый надеждой Вайки снова ложится как можно ближе, при этом стараясь производить минимум шума. Но безуспешно: Анди стонет, просыпаясь, и тут же закашливается. Вайки поспешно подаёт ему салфетку из почти опустевшей пачки, засунутой между подушкой и спинкой дивана. Кашель долгий и трудный – но наконец-то становится продуктивным: Анди щедро сплёвывает отходящую слизь в салфетку, и скомкав её, с отвращением бросает вниз, уже совершенно не заботясь о попадании в корзину. Затем неуклюже возится, разворачиваясь к Вайки, и не мигая смотрит ему в лицо. Дышит тяжело, но глаза абсолютно ясные. - Спасибо, что ты здесь, – просто говорит он. – Что не побоялся прийти и остаться. Он выглядит совсем юным и крайне уязвимым – так что Вайки, который уже собирался пожелать доброго утра и пошутить насчёт «силы weiris», чувствует, как заготовленные слова исчезают, а горло перехватывает от накатившей тайфуном нежности к этому белокурому придурку. Который не только не сообщил ему о своей болезни, но и пытался выставить из квартиры! Упорно отрицая, насколько сильно ему сейчас нужен близкий человек. Да, умом этот гиперответственный балбес прекрасно понимал, как нужно поступить – и действовал как должен. Но в глубине души отчаянно – и по-детски эгоистично – желал, чтобы его запрет нарушили. Приехали, уговорили впустить, обняли и позаботились. И сделали это не парни из Pink Cream, не Лидия и даже не родители – а именно он, Вайки. И этого у него уже не сможет отнять никто. Deadly dangerous weiris навсегда останется только их тайной. Вайки медленно расплывается в глупой счастливой улыбке. Анди заливается румянцем – не лихорадочным, а смущённым, синие глаза сияют, а кончик розового язычка торопливо облизывает губы. Сухие и потрескавшиеся даже на вид. Вайки медленно протягивает руку и зачарованно проводит по ним большим пальцем. Дотянуться бы до столика и подать Анди приготовленную ночью лимонную воду – но оторваться совершенно невозможно. А это белокурое чудо совершенно не помогает: лишь прикрывает глаза и целует его палец. А затем мягко обхватывает горячими пальцами тонкое запястье с надетой розовой резинкой. Господь Всемогущий, не введи во искушение! Господь, видимо, в кои-то веки решает ответить на молитву: Анди снова закашливается – хотя до последнего сдерживался. Вайки прекрасно видит, как ему хочется продлить этот момент их душевной близости: в синих глазах мелькает откровенное сожаление и капелька вины. Но Вайки решительно убирает руку, постаравшись вложить в ответный взгляд не только утешение и нежность, но и обещание никуда не исчезать по крайней мере ближайшие сутки. Он вручает Анди бутылку, ласково чмокает заросшую щеку и встаёт с дивана – кряхтя и придерживаясь за спинку: шея снова отзывается болью. - Это старость, моя дражайшая weiris-половина! – Анди между двумя глотками издаёт дразнящий смешок и уворачивается от шутливого подзатыльника, плавно переходящего в растрёпывание белокурой шевелюры. Жмурится, как довольный кот, потираясь о ладонь Вайки, и тот от греха подальше ковыляет к окну и с шумом раздвигает шторы, впуская в комнату тусклый дневной свет. На периферии сознания лениво намечая план действий на день: вынести мусор, сгрести грязную одежду и отдать в прачечную, а потом зайти в магазин за мягкими вкусняшками для Анди: горячий шоколад с тройной порцией сливок, клубничный творожок, бананы и ещё вчерашние растворимые супчики… А ещё хорошо бы побриться – причём обоим! – и принять душ. Или хотя бы снова обтереть Анди мокрым полотенцем… Вымыть ему голову, вдоволь навозившись в этих белокурых волосах и наигравшись с серёжками-колечками… Так, мысли снова свернули куда-то в опасную область! Губы всё ещё ощущают покалывание от колючей бороды Анди и тепло его румянца. Дрожащие пальцы пытаются нащупать в нагрудном кармане мятой рубашки несуществующую пачку сигарет, но Вайки заставляет себя сосредоточиться на происходящем за окном. Оглядывает двор – и замирает от неожиданности: на детской площадке, где вчера вечером почти ничто не навевало мыслей о грядущем празднике, установили небольшую, но живую ёлочку со звездой на верхушке и расставили по периметру нарядных садовых гномиков. А гирлянды на железных прутьях волшебным образом заработали, оживляя серый день, который вот-вот снова сменится сумерками. Нужно бы поторопиться с делами, но Вайки лишь глупо хлопает глазами и, не найдя слов, молча поворачивается к дивану. - Что там? – видимо, изумление слишком явно читается на его лице, потому что Анди отставляет в сторону почти опустевшую бутылку и неуклюже спешит к нему, то и дело натыкаясь на углы мебели. Вайки с усилием отводит взгляд от его выступающих ключиц, торчащих рёбер и бедренных косточек, выпирающих из-за пояса пижамных штанов – того и гляди свалятся! – и молча кивает на окно. Анди обводит двор любопытными синими глазищами – в которых сегодня куда больше жизни, чем накануне – и с улыбкой поворачивается к Вайки. - С Рождеством, Вайки! Ну что ж… Everything may have a new start... Раз уж даже этот мрачный двор преобразился – значит, и его жизнь в новом году станет чуть лучше. И уж точно прекрасней любых фанатских выдумок. Главное – не забывать, что твой Истинный Свет всегда рядом – даже если сейчас стемнеет навсегда. Never don't forget the light! Don't forget the light! - С Рождеством, Анди.