Детская комната

Ева ходила по квартире, узнавая, и в то же время, не узнавая ее. Детская комната видимо была вообще заколочена наглухо. На косяке вывороченным нутром опила выдавали себя следы от гвоздей. Ева смутно помнила, как доехала сюда, потому что задремала в дороге той странной дремой когда все слышишь и понимаешь, но как только открываешь глаза — не можешь вспомнить абсолютно ничего, словно этого и не было. Ева проснулась на кровати Дона, он явно постелил ей на своей. Сам, впрочем, был все так же застегнут на все пуговицы. — Я распорядился, чтобы твои старые вещи вынесли из детской. Чуть позже привезут новую мебель — тебе впору. Дон Вей устало потер глаза. Ева влюбленно глядела на него: — Хорошо папочка! — Рабочие приедут где-то к часу. Если что — звони. Я на работу, — Он отхлебнул кофе и покрутил шеей. — У меня нет твоего номера, — напомнила Ева. — Вот черт. Точно. Дон достал металлическую плоскую коробочку из внутреннего кармана пиджака. Это оказалась визитница. Визитные карточки чуть слышно стучали легким звоном. Он протянул одну Еве: — Держи. Вечером вернусь — посмотрю как ты себя вела. Он скованно потрепал Еву по голове и она растаяла. Очень жаль, что папа уходит на работу, но кто же его заменит? Никто, разумеется! Да и бояться нечего, ведь она теперь дома. Ева стояла в прихожей провожая Дона. Когда щелкнул замок, квартира покрылась тишиной. Ева неловко постояла еще с минуту и тихонько пошла осматривать квартиру. Тогда-то она и обнаружила испорченный косяк и сильно удивилась. Она отвела дверь и зашла. Первое, что бросалось в глаза — толстый слой пыли везде. Кроватка, полки, игрушки, листы бумаги, фломастеры — оставались на своих местах все пять лет. Ева нерешительно переступила порог. Она дышала часто и поверхностно, отчасти чтобы выдохнуть ком в горле, отчасти потому что воздух был спертым, душным и пыльным как и все в этой комнате. Ева открыла форточку. На полу оставались следы. Она чихнула в локоть и подошла к кроватке. Одеяльце было сбито, словно его откинули полчаса назад. Над кроваткой висел полумесяц-ночник. Ева вспомнила его. Мама всегда рисовала себе на щеке полумесяц перед гонками, и говорила, что он приносит удачу. Вот и ночник в детскую она выбрала именно такой. Вокруг него были наклеены звездочки. Насколько Ева помнила, они должны были светиться в темноте. Их свет никто не видел уже пять лет, и Ева не была уверена, в самом ли деле помнит это или придумала. Во всяком случае, как и все остальное, звездочки наполовину были покрыты серой мелкой пылью и поверх — темной, пушистой. Ночник тоже казался серым. Ева слегка отерла пыль и щелкнула выключателем. Лампочка моргнула и звенящим хлопком перегорела. Она повернулась к столику. Там лежали раскраски, фломастеры, карандаши, ручки. Сверху лежал распечатанный рисунок какого-то фаната Майи. Она была нарисована в мультяшном стиле, и, почему-то у нее не было носа. Вряд ли это волновало маленькую Еву, но сейчас она задалась вопросом — почему так? Рисунок был наполовину исчеркан в попытке раскрасить его. Волосы, вместо нежно-розового, были ярко-малиновыми. Видимо маленькая Ева не нашла нужного цвета. Ева теперяшняя поискала его глазами и тоже не нашла. От листа в руках клубилась пыль, поднималась в воздух. Ева закашлялась и положила его обратно. В шкафчике висели вещи маленькой Евы. Ее платьица, кофточки и даже колготки пристроились сбоку. Забавляясь, Ева достала сарафанчик, и он разошелся у нее прямо в руках. Она ойкнула и повесила его обратно. От вещей плохо пахло. От всей комнаты плохо пахло. Тяжелая затхлость властвовала здесь. Это была мумия комнаты. Ева прошлась по всей квартире. Квартира была стерильной. Минимум вещей. Минимум мебели. В комнате папы — стол с ящиками, стул, стенный шкаф, который не было видно сразу, и кровать. На столе не было ни бумажки, зато стоял органайзер с одинокой ручкой. В целом, комната красноречиво заявляла, что она именно комната Дона Вея и ничья больше. Она не была черно-белой, но близко к этому. Тёмный графитовый и выбеленный серый составляли цвета этой комнаты. Причем никаких цветных вещей не было и в помине. В ванной была одна полка с тремя тюбиками, зеркало, умывальник, ванна и душевая кабинка. На полу не было даже коврика. На кухне что-то зашуршало, и Ева подпрыгнула от неожиданности. Начинаю уборку, — гнусаво возвестил механический голос. Ева выглянула и увидела робота-пылесоса. Он трудолюбиво жужжал и копошился своими щеточками. Ева понаблюдала за роботом, как он тычется в ножки стула и вертится в углу между холодильником и стеной. Затем ей наскучило, и она решила немного полежать. Все равно пока заняться нечем. В дверь стучали. Ева мятая спросонья побежала открывать. Это были рабочие. Женщина коротко спросила где находится комната, и бригада направилась туда. Робот уже успел там побывать и радостно растащить по квартире комья пыли, которое не поместилось в его контейнер. Комната отца тоже пострадала. Ева ахнула и поспешила на кухню. Робот мирно дремал на зарядке. Она подняла и заглянула ему в днище. Центральная щетка была полностью забита, кто бы сомневался. Ева не имела раньше дела конкретно с роботами, но вряд ли он был сложнее аэромобиля. Она бегло ощупала его, нашла и открыла крышку. Контейнер был плотно забит серой массой. Ева поморщилась и открыла его над мусоркой. Пыль вывалилась единым комком еще сохраняя очертания контейнера. Она поставила его обратно и перевернула пищащий пылесос вверх ногами и сщипнула мусор с щеток. С чувством выполненного дела она вернула робота на место и помыла руки. Рабочие уже вынесли большую часть мебели и вещей. На полу детской оставались пятна нетронутые пылью. Еве было жаль своей комнаты. Умом она понимала, что не сможет жить в той обстановке. Это словно Гулливеру жить среди лилипутов, сидеть на лилипутских стульях, спать в лилипутской кровати. Только и Гулливером и лилипутом была она сама. Кроме того, это хоть и была ее комната когда-то, сейчас она имела мало общего с самой Евой. Живот недовольно заныл. В последний раз Ева ела ещё в интернате, а это было вчера. В холодильнике были: подкисшее молоко, вскрытая банка консервов, обрезок колбасы без этикетки и кусок сыра. Ева взяла сыр, он выглядел самым съедобным. Еще один рейд по кухне дал два куска хлеба. Она заморила червячка и запила водой. Рабочие ушли. Ева заскучала. Ей хотелось поговорить с отцом, убедиться в его реальности. Она выгнала робота на повторную уборку и стала ждать возвращения Дона. Она сама не заметила, как задремала, пока листала очередную статью про Майю Вей. Дон был раздосадован и смущен тем фактом, что совершенно не позаботился о том, чтобы Ева могла поесть. Он увидел на столе хлебные крошки и остаток сыра, который она забыла убрать, и все понял. Она мирно дремала в одежде поверх одеяла. Дон уткнулся лбом в дверной проем глядя на нее. Она тихо и размеренно дышала. В голове Дона была шуршащая пустота, полное отсутствие мыслей. Ева пошевелилась и вздохнула. Дон спохватился и отошел, чтобы не будить ее. Детская была открыта настежь. Дон побоялся заглядывать туда вчера. Все на что его хватило — сорвать доски, которыми он заколотил вход в нее. Когда накануне он упер монтировку в одну из досок, ему казалось, что он вскрывает могилу. Первая доска тогда с мягким треском подалась и оставила вмятины на косяке. Детская притягивала Дона неумолимо. Он чувствовал себя, как в лихорадке. Он осторожно, словно в комнате был труп, заглянул внутрь. Трупа не было. Была память, которую он не смог, ни похоронить, ни сохранить. Свет падал из коридора, освещая только ближнюю половину комнаты, и уступая другую темноте. На полу валялись мелкие предметы, бумажки и прочий хлам. Внимание Дона привлек желтоватый лист офисного формата с пыльно-серым отпечатком ботинка. Дон Вей поднял лист и перевернул. Ему салютовала Майя. Он нахмурился, отряхнул рисунок, подошел к окну, оперся на подоконник и задумался. Мысли о Майе вызывали ноющую горечь и боль, словно зарубцевавшееся воспаление. Если на рану не давить, то она не болит. Когда-то Дон Вей решил, что причина в Еве. Если Евы не будет рядом, то не будет и больно. Он не был готов честно признаться себе, что предпочёл бы не встречаться с Евой снова. Майя была уникальной женщиной. Дон смотрел на ночник. Майя любила всякую астрологическую символику и увлеченно смотрела передачи про мистику и гороскопы, а потом смущалась и говорила, что не верит в это. Дону по большому счету было все равно, лишь бы ей было хорошо. Маленькая луна на щеке была ее талисманом и оберегом. Но не уберегла. Луна не спасет от взрыва. Так и ночник не спас Еву. Дон стерилизовал всю квартиру, кроме этой комнаты. Выкинул все ее вещи, все полотенца, расчески, все коробки с косметикой, посуду. Краску для волос, которой она пользовалась, он и вовсе видеть не мог. Дон закрыл лицо рукой. Много лет он не трогал эти картинки в памяти, а теперь они рвутся наружу. сloud II легко выходит на очередной круг. чёрный треугольник соперника мечется сзади. из реактора валит дым. треугольник равняется с болидом, и все разлетается пламенем. майя легкая и язвительная. ей не хватает техники и, безусловно, спонсирования. она отказывается подписывать контракт с доном, говоря, что ей и так хорошо. дон умеет убеждать, и однажды майя подписывает контракт. Как давно это было? Дон потер лоб, вспоминая. Да вот, считай, лет пятнадцать назад. майя считала себя более профессиональной, чем тренера, вот в чем ее беда. она была беспечна, как гонщица и самоуверенна, как профессионалка. потом она это переросла. и честно говоря, дон не помнил момент, когда влюбился в нее, зато очень хорошо помнит, как однажды она подошла к нему вплотную, притянула его за галстук и поцеловала. он тогда еще стоял пару минут в пьяном счастье. майя очень любит розовые и лиловые оттенки. пурпурное платье идет ей. для дона нет никого прекрасней. не то чтобы она была модельной красавицей, просто дону не нужны другие женщины. хоть и не особо любил розовый цвет, он не представлял майю другой. она — цветок сакуры под луной. майя нависает над ним. ее груди висят слегка утолщенные снизу, как два мешочка. ласкать их — его любимая часть прелюдии. Дон почувствовал усиливающиеся жар и тесноту в паху и посмотрел вниз. Так и есть. Встал. Дон расстегнул пояс, ширинку и запустил туда руку. майя нависает над ним, прижимает его руки. целует его в губы. в шею. за ухом. спускается вниз. дразнит его, не дает ему предпринять что-либо. наращивает темп, заставляет его задыхаться стоном. Судорога жара пробежала по телу вплоть до кончиков пальцев, не оставляя после себя ничего. Дон пришел в себя. Рука была испачкана спермой. Рисунок был смят. Он прислушался — Ева спала. Дон осторожно прошел в ванную и включил воду. Он пристально смотрел на себя в зеркало, пока мыл руки, а потом сел на бортик ванны и заплакал.