Topaz and Cornflower

На подоконнике сидела птица и что-то пронзительно пела на своём птичьем; Лютик долго лежал и слушал её, не вслушиваясь. Он растворился в утре, разлившемся по комнате, будто солнечный свет, сквозь веки кажущийся красным. Омега плавал где-то между сном и пробуждением. Пение птицы и солнечные лучи становились всё отчётливее. Потом к Лютику пришло ощущение тепла его собственного тела. Осознание, что он способен мыслить. Сонное сознание отметило удивительное спокойствие, овладевшее омегой. Будто затишье после ливня. Ветер, сметавший всё на своём пути, прекратился, и сильный дождь, очистивший всё кругом, стих. Остались лишь прозрачные лужи в мощёных канавах, отражающие бледное и тихое небо. После ливня всё было уставшее, но воспрявшее духом при первых утренних солнечных лучах. Воздух был прохладен, а пение птицы и негромкое дыхание разбавляли воцарившуюся тишину. Лютик чувствовал себя… уравновешенным. Он чувствовал мягкую простынь под своей щекой и ощущал тепло, исходившее от лежавшего рядом Геральта. Омега не шевелился. Всё было слишком спокойно, слишком тихо, чтобы разрушать это движениями. Ещё немного… Лютик чувствовал себя очищенным. На его шее покоилась прядь волос Геральта. Она была шелковистой и прохладной. Омега слегка приоткрыл глаза и обнаружил, что комната залита утренним солнечным светом. Простыни мягко светились белым, как и волосы ведьмака. Лютик медленно моргнул, пытаясь сфокусироваться на золотых глазах перед собой. — Доброе утро, — негромко произнёс Геральт. Его голос прозвучал хриплым, грубоватым ото сна шёпотом. Лютик слабо улыбнулся, когда глаза ведьмака обрели чёткость в его видении. Они излучали свет, как мёд, янтарь или тёплый ликёр в стакане. Наверное, ни один поэт на свете не сможет подобрать наиболее подходящее сравнение. — Доброе утро, — прошептал омега в ответ. Его собственный голос тоже звучал хрипло. Лютик осторожно провёл кончиками пальцев по щеке Геральта. Линии от когтей на коже всё ещё были красными. Он чувствовал себя ужасно виноватым за всё то, что случилось этой длинной, мрачной ночью. И, может быть, чувство вины только усилится после того, как растает эта странная дымка спокойствия и приблизится следующий ливень. Но пока… — Хм, — Геральт аккуратно перехватил руку Лютика у своей щеки и посмотрел на Лютика — не жадно, но изучающе. — Как ты? В этом вопросе проскользнул подтекст, который Лютик уловил. Он прекрасно помнил, что ночью буквально разваливался на куски. И знал, почему. Но сейчас отчего-то чувствовал себя хорошо. Возможно, что-то изменилось. Может, когда он заново собирал себя по частям с помощью терпеливого Геральта, ещё один треснувший битый кусок вернулся на своё место. — Я в порядке, — честно ответил он и улыбнулся своим же словам. — Всё хорошо. Ответная улыбка Геральта вызвала сладкий трепет в груди Лютика. — Ну и хорошо. — Как твоё лицо? — спросил Лютик. Он старался не повышать голос, чтобы не разрушать момент. — Порядок, — ответил Геральт, снова легко улыбнувшись. — Я всё ещё могу полечить тебя, — напомнил Лютик. Рукой, которую Геральт держал, он легонько сжал ладонь ведьмака. — На этот раз нормально. — Хм, — Геральт медленно закрыл глаза, и Лютик впервые осознал, что видит его сонным. Не усталым, не вымотанным, а именно сонным. Он ощутил смутное удовлетворение и немного удивился этому чувству — необычному и приятному. Ведьмак аккуратно притянул Лютика к себе. По телу омеги разлилось тепло, а кончики пальцев стало покалывать. Лютик позволил себе закрыть глаза. К собственному удивлению он почувствовал, как у него в груди зарождается тихое урчание. Он не мог припомнить, когда в последний раз издавал подобный звук. Видимо, очень, очень давно. Геральт негромко заурчал в ответ. Одна из его рук нашла затылок Лютика и начала осторожно, рассеянно почёсывать голову омеги. От этого по спине Лютика пробежали чудесные, будоражащие мурашки, и он услышал, как снова издал приглушенный «мрр» от удовольствия. — Лю, — пробормотал Геральт через несколько минут. Его голос был тяжёлым и почти томным. Лютик никогда не слышал, чтобы он звучал так… расслабленно. Но в тоне ведьмака чувствовалась нотка сожаления. — Мне придётся уйти сегодня. Лютик услышал, как его мурлыканье слегка дрогнуло. — Оу, — он нахмурился, ближе пододвигая лицо к шее Геральта. — Возьмёшь задание? — Хм, — утвердительно кивнул ведьмак. Его пальцы по-прежнему играли с волосами Лютика. — Я вернусь так быстро, как смогу. Разрушать сложившуюся идиллию очень не хотелось, особенно после всего пережитого ночью. Не хотелось терять это ощущение затишья после ливня. — И когда ты уйдёшь? — пробормотал Лютик в изгиб шеи Геральта. — До полудня, — негромко ответил тот. И, предугадав следующий вопрос Лютика, продолжил после минутной паузы, — Я вернусь через пару дней. — Не хочется, чтобы ты уходил, — пробормотал Лютик. Геральт вздохнул. — Справишься без меня? Лютик постарался подавить нервную дрожь, пробежавшую у него по всему телу при мысли о том, что Геральт оставит его одного. Всё, что ему хотелось — насладиться этим утром, пока не отняли и его тоже. И пусть весь мир подождёт. — Да, — ответил он и глубоко вдохнул, позволяя запаху Геральта окутать его, наполнить ощущением безопасности. — Справлюсь.

***

Геральт собрался ещё до того, как солнце взошло. Он позволил Лютику полечить рану на своем лице, несмотря на то, что она почти зажила. Ведьмак уверенно держал Лютика, будто пытаясь дать ему своего тепла про запас и остаться с ним не только в памяти, но и в ощущениях. Он поцеловал Клару-Репейку в макушку и терпеливо высвободил свои волосы из её кулачков. На кровати осталась его ночная рубашка: она не только хранила запах Геральта, но и напоминала, что он должен вернуться. Вещи свои он уже собрал. Осталось только оседлать Плотву. Лютик стоял у двери с Кларой на руках. Она суетилась, как будто знала, что Геральт вот-вот уйдёт. — Пожалуйста, береги себя, — негромко попросил Лютик. Он боролся со своим растущим беспокойством с тех пор, как они с Геральтом неохотно встали с постели, чтобы Лютик покормил Клару. Это беспокойство засело у омеги под рёбрами, нарушая утренний покой. Когда Геральт поравнялся с ним, рябь беспокойства превратилась в заметные волны. — Обещай мне. — Обещаю вернуться, — сказал Геральт. На нём была та самая чёрная кожаная броня, в которой он был, когда они с Лютиком впервые встретились, и омега изо всех сил старался не видеть в этом дурной знак: не может Геральт появиться в ней в жизни Лютика, а потом в ней же и исчезнуть. Геральт был единственным светлым пятном в жизни Лютика за многие-многие годы. Неужели он заберёт этот свет с собой? Геральт протянул руку и осторожно приподнял подбородок омеги. — Я скоро вернусь. — Уж надеюсь, — ответил Лютик и поувереннее перехватил Клару. — Пожалуйста. — Точно вернусь, — Геральт поправил ремни, на которых висели мечи за его спиной. — Я тебя не брошу, — он вдохнул, потом медленно выдохнул. — Еды остаётся на неделю. Не думаю, что буду отсутствовать так долго, но на всякий случай пусть будет. Хорошо? Слова застряли в горле Лютика, и он просто кивнул в ответ. — Хорошо, — сказал за него Геральт. И развернулся, чтобы уйти. — Подожди, — выдавил Лютик. В его голосе проскользнула нервозность, которую он пытался скрыть; омега шагнул по направлению к ведьмаку, и, когда тот обернулся, ухватился за его доспехи на груди и, приподнявшись, коснулся губами его щеки. Опустившись на пятки, Лютик явственно ощутил, что краснеет. Геральт моргнул, посмотрев на него. Рука ведьмака поднялась, чтобы коснуться того места, которое Лютик поцеловал. — На удачу, — произнёс омега и криво улыбнулся, смущаясь. Рука Геральта всё ещё касалась щеки, и Лютику показалось, что он разглядел у ведьмака слабый румянец. Лютик поднял пухлую маленькую ручку Клары, заставляя её помахать. Она хихикнула. — Ну, в добрый путь, — сказал омега, стараясь ничем себя не выдать. — Победи чудовище. Спаси деревню, — он выдержал взгляд Геральта. — И возвращайся, чтобы рассказать мне обо всём. Геральт кивнул. Было что-то такое в том, как он стоял посреди комнаты. Тёмный, внимательный, смертельно опасный. От мечей до чёрных доспехов и резко очерченных плеч… В этот момент Лютик в полной мере оценил слухи, ходящие про ведьмаков: Геральт был создан для того, чтобы убивать. И Лютик это увидел. Но в глазах Геральта светилась доброта. — Так и будет, — он улыбнулся той полуулыбкой, которая больше затрагивала его глаза, чем губы. — Обещаю. Дверь за ним закрылась. Комната опустела. Если не считать Клары, Лютик снова остался в одиночестве.