Topaz and Cornflower

Геральт проснулся от пульсирующей боли. Солнечные лучи казались слишком яркими и били по глазам, а тело сразу же заныло, когда ведьмак поднял руку, чтобы прикрыть лицо. Даже от этого нехитрого движения он почувствовал, как растягивается каждая его рана, а зрение теряет фокус. Солнце уже… Геральт нахмурился. Садилось? Последние воспоминания ведьмака тонули во мраке. Там была виверна, и… чёрт. Он, по всей видимости, провалялся на земле целый день. Геральт заставил себя сесть, стараясь не обращать внимания на кружащуюся в глазах землю. Его начало тошнить. Плотва наблюдала за ним; когда ведьмак очнулся, она фыркнула, наклонила голову и легонько ткнула его носом. Боги милосердные! Геральт ощущал себя живым мертвецом. Он чувствовал, что яд по-прежнему находится в его организме: вызывает лихорадку, пульсирует по венам и мешает заживлению ран. Он закрыл глаза, собираясь с духом. Нужно было спешить назад. Теперь всё иначе — у него появились и другие обязательства: помимо убийства монстра и собственного выживания, Геральт теперь был ответственен за людей, ждущих его. Ему нужно было возвращаться назад. К Лютику. Стиснув зубы, ведьмак с трудом поднялся на ноги. И тут же покачнулся, едва успев опереться на Плотву. Мир вокруг него вращался. Но Геральту нужно было отправляться в путь. Давно пора.

***

Лютик услышал скрип двери сквозь сон. Его первой реакцией была инстинктивная вспышка электрического страха, пробежавшая по позвоночнику. Но пробудившись ото сна окончательно и заставив себя выползти из гнезда, омега уже более рационально предположил, что это может быть Геральт. Прошло четыре дня с тех пор, как ведьмак уехал. Четыре дня, в течение которых Лютик говорил себе, что с Геральтом всё в порядке. Омега повторял эти слова так часто, что они превратились в мантру. Четыре дня Лютик просыпался посреди ночи в холодном поту и тянулся к Геральту, снова и снова обнаруживая, что ведьмака рядом нет. Четыре чёртовых дня, за которые он практически не спал и вылезал из своего гнезда только для того, чтобы поесть, покормить Клару, поиграть с ней и добрести до ванны. Он помнил, что Геральт может отсутствовать и неделю, но начал беспокоиться за ведьмака, как только тот скрылся за дверью. Омега успел пожалеть, что Геральт не взял огромный бестиарий с собой — листая книгу, Лютик понял, что читать про всяких чудовищ тяжело, особенно со знанием того, что ведьмак сейчас сражается с одним из них. И теперь сердце омеги ёкнуло от надежды, когда он услышал стук в дверь. Тем не менее, он неслышно взял Клару из колыбельки и спрятал её в своем гнезде, подальше от посторонних глаз, прежде чем взять нож, который оставил ему ведьмак. На всякий случай. Дверь медленно открылась, и Лютик почувствовал, как напряжение в его плечах исчезло, когда он уловил знакомый запах лесного дыма и странствий. Однако напряжение удвоилось, когда Лютик почувствовал, насколько сильно этот запах был разбавлен запахом крови. — Геральт? — омега кинулся ко входной двери, снедаемый беспокойством. — Ты ранен? Когда он обошел дверь, чтобы увидеть ведьмака, у него перехватило дыхание. Геральт был весь в крови, и, судя по запаху, бо́льшая часть была его собственной. Лютик увидел прорехи в броне ведьмака, как будто когти или зубы разорвали её на части, а белоснежные волосы Геральта были спутаны от запекшейся крови и грязи. Выглядел он так, будто вот-вот потеряет сознание. — Извини, — пробормотал он, — знаю, видок не очень… — Да уж, — выдохнул Лютик. — Боги. Заходи! Чёрт… — он закрыл дверь, когда ведьмак, тяжело опираясь на стену, зашёл внутрь. Оказавшись в комнате, Геральт начал заваливаться на пол. Лютик подскочил как раз вовремя, чтобы подхватить его, прежде чем он рухнул. — О, боги, Герльт, ты очень тяжёлый, — омега почувствовал, будто из него вышибли дух. — Я не могу тебя удерживать! — его хрупкое тело дрожало под тяжестью ведьмака. Поморщившись, он опустил Геральта на пол. — Окей. Ладно… — Лютик сделал два глубоких вдоха. Вначале нужен свет. Омега зажёг все свечи, попавшиеся ему на глаза, а потом стащил сумку с плеча Геральта. — Эй, — позвал он, похлопав ладонью по щеке ведьмака. — Не отключайся, Геральт. Скажи, что делать? Геральт поморщился. Его глаза были закрыты. — Настойка, — выдавил он. — В сумке. Стеклянная. Лютик торопливо порылся в сумке. — Здесь штук пятнадцать этих настоек, Геральт! Эй, — он похлопал ведьмака по лицу чуть сильнее, и на этот раз ведьмак неохотно моргнул. — Не отключайся, Геральт, — он понял, что повторяет имя Геральта, как будто это должно было привести ведьмака в сознание. — Скажи, какая из этих настоек тебе нужна! Рука Геральта неуверенно нашла руку Лютика. — Лю, — пробормотал он. — Я скучал, — его мысли, казалось, сначала замерли, а потом замелькали с небывалой скоростью. — Думал о тебе. Часто. Лютик изо всех сил старался не обращать внимания на жар, бросившийся ему в лицо. — Это… очень мило, мой дорогой ведьмак, но мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Ради меня, хорошо? — он сжал руку Геральта. — Скажи, какая именно настойка тебе нужна. — Ох, — зрачки Геральта немного сузились. — З… золотая. Позолоченная… Там была только одна настойка цвета плавленого золота, и Лютик вздохнул с облегчением. Он выудил её и поднял на свет. — Эта? Геральт изо всех сил постарался сосредоточиться на пузырьке с жидкостью. — Да. — Вот, — Лютик вынул пробку. — В руки тебе не дам, ты можешь уронить. Нужно выпить это всё? — Ага, — Геральт поморщился, потянулся рукой к груди. Между его пальцами просочилась кровь. — Лю, будет… не очень красиво. — Геральт, дорогой, при всём моём уважении, ты и сейчас выглядишь не особо. Навряд ли станет намного хуже, — омега придвинулся, чтобы помочь ведьмаку выпить настойку, но тот покачал головой. — Нет, я имею в виду… Это может тебя напугать. — Ты истекаешь кровью и покрыт чьими-то внутренностями, — мягко напомнил ему Лютик. — Я уже достаточно напуган, но спасибо за беспокойство, — он прижал горлышко пузырька к губам Геральта и аккуратно приподнял подбородок ведьмака. — Пей давай. Геральт выпил. И сразу вздрогнул, и рука, которая всё ещё держала руку Лютика, дернулась, сжав его так сильно, что омега вскрикнул. Когда Лютик поднял глаза, ему показалось, что кровь отхлынула от лица Геральта, и омега тихо ахнул, когда глаза ведьмака стали чёрными. Вены вокруг них, как будто заражённые, тоже потемнели под кожей. — Г-Геральт? — Лютик в отчаянии посмотрел на пустой пузырёк в своей руке, а потом снова на ведьмака. — Я нашёл не то, что нужно? — он высвободил свою руку из руки Геральта и судорожно обхватил его побелевшее лицо. — Эй, эй! Геральт, ответь, пожалуйста… — Порядок, — проговорил ведьмак. Он открыл глаза, и при взгляде на них у Лютика по коже пробежала дрожь. — Ты… не боишься меня? Лютик почувствовал, как его руки сжались в кулаки. — Я боюсь за тебя, идиот! С губ Геральта сорвался болезненный смешок. — Яд необходимо выжечь из организма, и тогда… — у него сбилось дыхание. — Тогда я вылечусь. — Яд? — пискнул Лютик. — Тебя отравили? — Пару раз. Виверна, — он судорожно вздохнул и закрыл глаза. — Она мертва. Я в порядке. Лютик окинул взглядом алебастровую кожу ведьмака, потемневшие вены и стеклянные глаза. Всё это было обильно полито кровью. — Ты выглядишь далеко не в порядке, Геральт. — Побочный эффект. От яда. Я в норме, — он со стоном сполз ещё ниже по стене. — Чёрт. Лютик не мог избавиться от страха. — Ты… ты сказал, что вылечишься. Геральт кивнул. — Да. Через пару дней буду как новенький, — он открыл глаза и рукой, которая, как отметил Лютик, уже не так сильно дрожала, провёл большим пальцем по щеке омеги. — Прости меня, — тихо проговорил Геральт. — Не хотел тебя волновать. — Я… — голос Лютика сорвался, и омега схватил руку Геральта, прижимая её к своей щеке. Он знал, что на щеке останется кровавый отпечаток, но ему было всё равно. — Я просто очень, очень рад, что ты вернулся.