— Рано или поздно Башня всегда получает своё. —
поговорка Праэс
Специи были редкостью в Кэллоу, так что до Атера я пробовала только соль. Я отправила в рот ещё один кусок бириани, наслаждаясь вкусом тмина и перца. Какая-то часть меня чувствовала смутную вину за то, что я так наслаждаюсь этим блюдом: количество специй, используемых для заправки риса, было бы достаточно в Лауэре, чтобы приготовить три блюда. Курица с карамелизированным луковым соусом, которая сопровождала его, была не совсем моей любимой — я никогда не была любителем сладостей, — но после посещения Башни я решила, что необходимо восполнить потраченную энергию. Меч и Чаша, старое пристанище Айши, за последние несколько месяцев превратилось в неофициальное место встреч для Пятнадцатого. Штабной трибун ухитрилась добиться того, чтобы наши легионеры платили меньше за выпивку, — сделка, которой хозяин был более чем доволен, когда появился постоянный поток легионеров в увольнительных. Крыса познакомил меня с бириани, слегка шокированный моим признанием, что я понятия не имею, каков тмин на вкус. Он закатил глаза, когда Хакрам указал на странность того, что тагреб так любит готовку сонинке, указав, что делить мезе с другими легионерами — хороший способ вернуться домой с пустым желудком. По-видимому, тагреб любил готовку и блюда для общей трапезы — понятие совершенно чуждое мне. Делить тарелку с кем-то в Кэллоу было признаком глубокой близости, и делалось это на публике только горячими молодыми любовниками. И всё же это был далеко не самый странный обычай, с которым я сталкивалась в Пустошах. Я никогда не встречалась с владельцем Меча и Чаши лично, но персонал научили узнавать меня в лицо. Как только я вошла, меня провели в отдельную комнату, ожидая пока я перекинусь парой слов с некоторыми из моих свободных от дежурства легионеров. Тагребы, сонинке, орки и даже гоблин — но никаких кэллоу. Мне сообщили, что у них была своя любимая таверна, которой управлял отставной член Тринадцатого Легиона. Я могла понять желание цепляться за свои традиции, но мою задачу это не облегачало. Дружеские отношения завязываются именно в свободное от службы время. Я отложила ложку и сделала большой глоток из кружки, тепло эля смыло последние остатки напряжения, которое оставила в моих плечах встреча с Императрицей. За этот единственный час я узнала достаточно, чтобы обдумать большую часть предстоящей кампании, и мало что из этого меня радовало. То, что Чернокнижник и его сын были в Саммерхолме, было, по моему мнению, самой непосредственной опасностью. Несмотря на то, что этот человек был союзником моего учителя, я должна была быть очень аккуратной: люди не получали прозвища по типу Властелин Красных Небес, возделывая красивые сады. Ход моих мыслей был прерван тихим стуком в дверь, и я нахмурилась. Было немного рано, чтобы кто-то пришел забрать мою тарелку, и персонал не имел привычки беспокоить меня без веской причины. — Войдите, — позвала я. Дверь открыла женщина сонинке средних лет и виновато поклонилась. — Офицер Пятнадцатого просит аудиенции, миледи, — сообщила она. Я приподняла бровь, очень сомневаясь, что это была та фраза, которая на самом деле была использована. Я призвала большинство офицеров, с которыми работала, отказаться от официоза, который начался после того, как я открыто призналась, что являюсь Оруженосцем. Преувеличенное подобострастие раздражало. — Кто? — поинтересовалась я. Те немногие люди, с которыми я регулярно делила трапезу, должны были быть сейчас в лагере, наблюдая за последними приготовлениями к нашему отъезду. — Он представился как Старший Маг Килиан, — ответила женщина. Моя бровь поднялась ещё выше. Приятный сюрприз, но Килиан определенно должен был быть в лагере. Как Старший Маг, он не имел собственного подразделения, но он был членом Генерального штаба и отвечал за надзор за всеми операциями магов в Пятнадцатом. Он должен был координировать свои действия с Крысой, чтобы убедиться, что у наших целителей есть всё необходимое для грядущих дел, обещавших быть довольно кровавыми. — Проводите его, — ответила я. Женщина снова поклонилась. — С вашего позволения, миледи, — пробормотала она. Я откинулась на спинку стула и выпила ещё один глоток эля, не успев даже повторно наполнить кружку, как в комнату вошёл Килиан в полном легионерском доспехе, а именно — в доспехе мага. Магам в отрядах выдавали комплект легче, чем обычным пехотинцам, поскольку использование магии было физически истощающим. Раньше маги нередко теряли сознание при использовании доспехов, прежде чем Легионы исправили ситуацию. Тем не менее, он был усладой для глаз. Килиан не был вызывающе смазливым, но при общении с ним было невозможно игнонировать его притягательность. По крайней мере, так я себе говорила. С моей стороны было бы глупо запасть только на рыжие волосы и его способность поджечь человека с двадцати шагов. — Кэтрин, — поприветствовал он меня, отдавая честь под моим удивлёным взглядом. — Килиан, — ответила я. — Я бы сделала тебе заказ, но у меня сложилось впечатление, что новости, приведшие тебя, срочные. Маг с тоской посмотрел на остатки моего бириани, прежде чем сдвинуть его. — В лагере… ситуация, — поморщился он. Я вздохнула. — Они не могли хотя бы подождать, пока я доем? Губы мага дрогнули. — Дезертиры редко бывают так галантны. Дезертиры? Это привлекло всё моё внимание. — Ты хочешь сказать, что мы потеряли легионеров ещё до того, как покинули Пустошь? — прямо спросила я. — Потеряем, — поправил он. — Их поймал неподалеку от города один из наших патрулей. Пытаться понять причины настойчивого желания Верес хаотично менять расписание патрулей было бессмысленно. Я нахмурилась, изучая выражение лица Старшего Мага. — Они ведь кэллоу, не так ли? — догадалась я. — Иначе Верес не послала бы тебя. Маг медленно кивнул. — Их двое, один сержант. Я подавила желание выругаться. Как, дьявол раздери, я должна начать подтягивать кэллоу вверх по служебной лестнице, когда несколько офицеров из дома, которые у меня есть, дезертируют? Я отодвинула тарелку, аппетит пропал. — Где их держат? — устало спросила я. — Легат Верес приказала превратить один из подвалов форта в камеру, — ответил Килиан, затем заколебался. Я нахмурилась ещё сильнее. Для дисциплинарных мер были отведены палатки. Гончей не нужно было заходить так далеко. — Это ещё не всё, — спокойно сказала я. — Килиан, что случилось? Старший Маг снова поморщился, это выражение смотрелось чужеродно на его эльфийском лице. — При их задержании было ранено два легионера. Один из них находится в критическом состоянии. Целители говорят, что он может не пережить эту ночь. Я была слишком стара, чтобы устраивать истерики, но это была не единственная причина, по которой я не ударила кулаком по столу, добавилась и скудность финансирования Пятнадцатого, не предполагающая выплат за разбитую мебель. — Тупорылые кретины, — прошипела я. Дезертирство было достаточно плохо — если не было каких-то очень смягчающих обстоятельств, это было смертным приговором, — но то, что они применили насилие при попытке к бегству, делало ситуацию безнадёжной. Если раненый солдат не выкарабкается, устав легиона достаточно прозрачен: забитие камнями до смерти линией убитого легионера. Публичное зрелище, подобное этому, было последним, в чём я нуждалась, прежде чем мы вступим в войну: всё напряжение, которое ушло в подполье, вспыхнет снова. Килиан молчал, чувствуя себя крайне неловко. По крайней мере, теперь я знала, почему Верес послала за мной. Она хотела бы избежать побивания камнями так же сильно, как и я. Однако мой легат не могла казнить дезертиров, не собрав военного трибунала, а на это требовалось время. Времени у нас могло и не быть, если раненый солдат умрёт ночью. Единственный способ обойти это была, ну, я. Как названный ученик самого Чёрного Рыцаря, я имела законное право убивать любого под моим командованием, не заботясь о судебных тонкостях. Это было пережитком старых дней, которые Малисия тщательно поддерживала: это позволяло моему учителю наводить порядок в Кэллоу столько, сколько нужно, не спрашивая разрешения Башни каждый раз. Я провела рукой по волосам. — Ты приехал верхом? — спросила я Килиана. — Реквизировал лошадь из конюшни императорских гонцов, — кивнул тот. — Привести свежую, — приказала я. — Чем быстрее мы с этим разберёмся, тем лучше.☠
Когда мы вернулись в лагерь, уже наступила ночь. Раненый был ещё жив, слава Богам. Целители Пятнадцатого обработали его раны на поверхности, но они ничего не могли сделать с внутренним кровотечением. Большая часть медицинского жаргона прошла мимо моей головы, но суть была в том, что один из органов в желудке, который был слишком хрупким, чтобы исправить его с помощью магии, был разорван, когда его ударили ножом. Я почувствовала ещё одну вспышку гнева при мысли об этом: раны в живот обычно заканчиваются плохо. Легионера напоили зельем от боли, но больше целители ничего не могли сделать. Когда мы встретились, Верес была не в настроении, и не неудивительно. — Из-за такого дерьма мы рассредоточили иностранцев по нескольким легионам, — проворчала она, расхаживая по комнате. — Я не знаю, о чём думали эти идиоты чиновники, давая нам так много рекрутов из одного и того же места. Мы обе знали, что чиновники не имеют к этому никакого отношения, но Верес никогда не хотела говорить плохо о Блэке. — Дело сделано, — устало ответила я. — Горшок треснул, плач не вернёт воду. — Ты видишь что кто-нибудь плачет? — зарычала она. — Миледи, — добавила она через мгновение с видимым усилием. Я отмахнулась от невысказанного раскаяния. Если она, наконец, начала вылезать из своей задницы, когда дело дошло до меня, я не собиралась придираться к её языку. — Есть способ сохранить это в тайне? — поинтересовалась я. Орчиха покачала головой. — Я приказала легионерам, которые их задержали, хранить молчание, но рано или поздно это выяснится. Кроме того, офицерам, отвечающим за их линии, понадобится причина, по которой они не явятся на службу. К сожалению, ответ не был бы хорош ни для того, ни для другого случая. — Дезертиры оба из одной линии? — уточнила я. Верес кивнула. — Их лейтенант даже не заметил, что они пропали, — проворчала она. — Наш офицерский корпус слишком зелёный, Обретённая. Они будут делать ошибки на поле. Жаль, что у нас не было времени провести военные игры перед развёртыванием. Я невесело улыбнулась. Может быть, когда-нибудь я расскажу ей, почему Кэллоу восстал сейчас, а не через десять лет. Но не сегодня, и я прослежу, чтобы она получила арагх первой. — Они посылают нас в самую гущу событий, потому что мы ещё зелёные, Верес, — ответила я. — Блэк молчал об этом, но я думаю, что дело не только в восстании. Тёмные глаза Гончей внимательно изучали меня. — Принципат? — Самый вероятный подозреваемый, — проворчала я. — Можно было бы подумать, что после гражданской войны они на время оставят в покое всё остальное Творение, но их уши торчат отовсюду. Они не могут быть счастливы, если не грызут чужие границы. Верес задумчиво провела рукой по картам, украшавшим её стол. Я заметила, что для орка у неё удивительно тонкие пальцы. Пальцы Наука больше напоминали сосиски, но у моего Легата они могли бы сойти за человеческие, если бы не цвет. — Мы никогда не сражались с Принципатом, разве что во время Крестовых Походов, — сказала она. — Если начнётся война, нам придётся соответствующим образом скорректировать тактику. Они не так сильно полагаются на кавалерию, как Королевство. — У меня есть собрание трактатов Феодосия, если хочешь, — сказала я. — Я уверена, что они внесли коррективы в свою доктрину со времен Войн Лиги, но основы должны оставаться такими же. — У Хакрама тоже есть, — рассеянно ответила она. — Я позаимствую его. Я приподняла бровь. Как мой адъютант, упомянутый орк тесно сотрудничал с легатом, но я не знала, что они дружны. Я никогда не видела, чтобы Верес проводила своё личное время с кем-то, кроме Айши, хотя я не придавала значения постоянным намекам Разбойника, что эти двое были парой. Капитан гоблинов был не самым надёжным источником: однажды он провёл бо̀льшую часть двух недель, сочиняя балладу о трагической запретной любви между Науком и одним из быков, которых Пятнадцатый использовал в качестве вьючных животных. На самом деле это была довольно запоминающаяся мелодия, хотя я никогда бы не призналась в этом вслух. — Если мы не можем уничтожить слухи, нам придётся говорить прямо, — сказала я, возвращаясь к нашей первоначальной теме. — Сообщите офицерам, как только всё будет улажено. — Я позабочусь об этом, — проворчала Верес. — Будет лучше, если вы отойдёте в сторону, леди Оруженосец. Я закатила глаза от внезапного возвращения к формальностям. — Дистанцироваться на самом деле не вариант, Верес, — ответила я. — Вот почему ты послала Килиана, чтобы оповестить меня в первую очередь. — Я имела в виду потом, — ответила Гончая. — Вы не офицер, миледи. Военачальники не объясняются перед рядовыми. Они делают то, что нужно, и Клан подчиняется. Как и большинство орков, Верес использовала нижнемиезанское слово военачальник, независимо от пола человека, о котором шла речь. Слово харсум, обозначающее то же самое значение, не имело никакого отношения к полу, и если она и знала, что это неточность, то, похоже, ей было всё равно. — Меня зовут не Военачальник, Верес, — напомнила я ей. — Нет, Оруженосец, — решительно ответила она. — Кэллоу-Оруженосец. Если тебя увидят слишком сильно вовлеченной в это дело, наши легионеры Праэс могут подумать, что ты отдаешь предпочтение западникам. Мне не нужно объяснять тебе, насколько это может быть опасно. Я поморщилась, но спорить не стала. У моего легата была отвратительная привычка быть правой, особенно когда я не хотела этого слышать. От дальнейших рассуждений меня избавил Хакрам, вернувшийся с поручения, которое я ему выдала, с бутылкой вина и тремя чашами. Он рассеянно отсалютовал Верес и повернулся ко мне. — Я сделал то, что ты просила, — хрипло произнёс он. На его лице было такое выражение, словно он хотел сказать что-то ещё, но прикусил язык. — Выкладывайте, адъютант, — буркнула я. — Ты уверена, что хочешь этого, Кэтрин? — спросил он. Ах, Хакрам. Я думала, что его возражения будут касаться того, что будет сказано, когда об этом станет известно, но, как всегда, я недооценила его. То, что он беспокоился обо мне, а не о последствиях моих действий, заставило меня полюбить его больше, чем, вероятно, следовало. — Это нужно сделать, — наконец сказала я. — Ты не обязана это делать, — возразил он. — Это была бы опасная привычка, — пробормотала я, — просить других делать то, что я не хочу делать сама. Я начинала понимать, в чём дело со злодейством: каждый шаг вниз по склону казался более разумным, чем предыдущий. Если руки должны быть обагрены кровью, пусть они будут моими. И если я не могу заставить себя сделать это, то, возможно, это вообще не должно быть сделано. Орк резко кивнул и оставил эту тему, протягивая мне бутылку и чаши. Мои глаза метнулись к Верес, и я обнаружила, что её лицо непроницаемо, когда она изучала нас обоих. Не сказав больше ни слова ни одному из них, я спустилась по лестнице, ведущей в подвал. Двое тагребских легионеров стояли по бокам двери, и один из них выудил ключ из кольца на поясе, отпирая дверь без всяких подсказок. Они отсалютовали мне, когда я переступила порог, их пристальный взгляд ощущался тяжестью на моей спине. — Ну и дерьмо, — объявил голос. — Они довольно быстро разобрались в ситуации. Внутри, возле пустой бочки, сидели на корточках двое мужчин. Один из них был постарше, светловолосый и голубоглазый, сложенный как вышибала и щеголявший пурпурным синяком под глазом — это он заговорил первым. Другой был ниже ростом и худее, темноволосый и темноглазый. Если судить по тому, под каким углом он держал руку, она была сломана довольно грубо. Рядом с дверью стоял маленький табурет, и я, прислонившись спиной к стене, уместилась на нём. — Что-то в этом роде, — согласилась я, железные чаши звякнули, когда мои пальцы сжались. Блондин, должно быть, сержант Пайк, если я правильно помню инструктаж Верес. Другой решил взять себе новое имя, когда вступил в Легионы и стал называться Албан. То, что он выбрал имя первой правящей династии Кэллоу в качестве своего собственного, означало, что он либо прошёл через имперские сиротские приюты, либо его семья была состоятельной — не каждый мог позволить себе уроки истории. — Итак, — размышляла я вслух, пока они оба настороженно смотрели на меня. — Не соблаговолит ли кто-нибудь из вас объяснить, как вам удалось родить такой дьявольски глупый план? Прошло сердцебиение, затем Пайк рассмеялся. — Дьяволовы копыта, Оруженосец, — ответил он, и мне пришлось заставить себя сохранять дружелюбное выражение лица, — если бы мы были достаточно умны, мы бы вообще не оказались здесь. Он улыбнулся мне, и на его щеках появились красивые ямочки. Он был довольно хорош собой, по-льесским меркам. Такие светлые волосы, как у него, были не так распространены в Лауэре, хотя и не совсем редки. — Я не хотел ударить орка ножом, мэм, — внезапно выпалил другой. — Просто он рычал, а я запаниковал, и… Я подняла руку, чтобы прервать его. Одним движением руки откупорив бутылку, я налила себе чашу и сделала глоток. Глаза Пайка внимательно следили за мной, что противоречило его почти беспечной позе. — Вина? — поинтересовалась я. — Это из Хеджеса, но все же лучше, чем пересохшее горло. — Не возражаю, — ответил сержант. Албан нервно заморгал. — Сержант, — проговорил он, глядя на меня слезящимися глазами. — Должны ли мы действительно… Пайк отвесил ему пощечину, но выражение его лица не изменилось. — Выпей вина этой милой леди, Алби, — решительно сказал он. — Если мы хотим выбраться отсюда живыми, нам нужно очень внимательно слушать, что она говорит. Албан всхлипнул, но взял чашу, когда я протянула её ему. Как и Пайк, хотя я заметила, что он только облизнул губы, пока я не сделала второй глоток. — Дело вот в чём, — сказала я. — Если бы вы двое попытались удрать после того, как мы пересекли Васалити, я бы поняла. Возможно, вам удалось бы затеряться в Полях. Но здесь, так глубоко в Пустоши? Даже если бы вам удалось попасть в Атер, вы бы торчали, как большой палец. Два белых парня в городе, где не может быть больше нескольких сотен кэллоу эмигрантов? Их бы поймали в тот же день, когда я бы отдала приказ о поиске. Атер был большой, но он также был полон праэс, которые не желали ничего так сильно, как видеть, как несколько западных людей будут отловлены и вздёрнуты. — Офицеры стали бы внимательнее следить, когда мы приблизились к месту боя, — признал Пайк. — Не хотели рисковать. Я вздохнула. — Вы двое, как я понимаю, висельные новобранцы? — Ввязался в драку с городской стражей в Вейле, — улыбнулся сержант. — Всё немного вышло из-под контроля. Я хмыкнула и перевела взгляд на Албана. Парень вздрогнул и молчал, пока Пайк не толкнул его локтем. — Мои родственники из Денье, — пробормотал парнишка. — Они были, э-э, замешаны в мятежном движении. Неудивительно, что их поймали. Гарнизоном Денье был Четвёртым Легионом, и в Кэллоу ни для кого не было секретом, что имперский губернатор был не более чем прикрытием для маршала Значимой: легионеры открыто патрулировали улицы вместо городской стражи. Из трёх маршалов бывшая гоблинская Матрона была самой хитрой — планирование восстания в городе, где она фактически правила, было обречено на провал. — Пей свое вино, Алби, — сказал ему Пайк. — Может быть, ты сможешь перестать мочиться в штаны перед Оруженосцем с капелькой жидкой храбрости в тебе. Албан повиновался. Я всё больше и больше склонялась к тому, чтобы поверить словам парня о том, что он не собирался никого убивать. Он был слишком бесхребетным для настоящего сопротивления, хотя это и не имело никакого значения. Пайк осушил чашу и вытер рот рукавом своего акетона. — Так насколько все плохо, мэм? — спросил он. — Гончая, должно быть, просит наши головы на серебряном блюде. — Это зависит от того, переживет ли легионер с ранением в живот эту ночь, — ответила я. — Если нет, то наказанием будет забивание камнями до смерти. Парень с каштановыми волосами снова захныкал, и я не могла не почувствовать прилив презрения к нему. Может быть, это было нечестно с моей стороны, но он был таким… слабым. Просто прислужник, которым Пайк может помыкать, не имеющий собственной воли. И его бесхребетность может стоить мне настоящего солдата, который выполнял свою работу. Что-то из этого, должно быть, отразилось на моем лице, потому что светловолосый сержант бросил на меня долгий взгляд и тут же попытался перевести тему. — Но с гоблином, которого я порезал, всё в порядке, верно? — спросил он. — Это была небольшая рана, — ответила я. — К утру от неё не останется ничего, кроме шрама. Я поняла, что он имел в виду — его собственные действия были относительно безобидными, так что он должен быть избавлен от судьбы Албана. Я улыбнулась ему. Я настоящий злодей, сержант Пайк, и я бросаю своих подчиненных под колесницу не так быстро. Если бы у меня оставались хоть какие-то сомнения о том, что люди, рожденные в Доброй стране, от природы лучше тех, кто нет, этот разговор похоронил бы их. Светловолосый парень кашлянул. — Как бы то ни было, мы усвоили урок дезертирства. Глупая идея, надо было просто отсидеть свой срок. Я знаю, что грёбаные зеленокожие будут выть, требуя расплаты, но как вы думаете, мы отделаемся поркой? — Я имею высшую власть над всеми дисциплинарными мерами в Пятнадцатом, — заметила я. — Если сказать Верес, чтобы она просто отослала тебя обратно, она ничего не сможет с этим поделать. Пайк хихикнул. — Вот это было бы зрелище. Хотя, наверное, не стоит, — посоветовал он. — Если мы уйдем без наказания, то жители Пустоши поднимут шум. — Он наклонился ближе. — Я знаю, что вы должны притворяться, будто вам не плевать на то, что они думают, пока вы ведёте шоу. Должно быть неприятно, а? Он снова толкнул локтем Албана, чтобы тот согласился, но парень никак не отреагировал. — С тех пор как я стала злодеем, мне стало немного сложнее отличать добро от зла, — мягко согласилась я. — Линии на песке не там, где я их оставила. Я слишком привыкла видеть в людях из Кэллоу хороших парней, а в людях из Праэс — злодеев. — Впрочем, так оно и есть, — нахмурился Пайк. — Я имею в виду, что некоторые из них вполне сносны — у Алби, например, была сонинке, которая строила ему глазки. Как же её зовут? Албан не ответил. Его глаза были закрыты. Пайк фыркнул. — Маленький говнюк, наверное, потерял сознание от облегчения, — сказал он мне. — Боюсь, он мертв, — спокойно ответила я. — Логично, что он был первым, он меньше — яду не нужно так много времени. Мое Имя вспыхнуло в моих венах, выжигая остатки токсина, бегущего по моему телу. — Вы… — Пайк попытался огрызнуться, но язык у него онемел. — Я всё ещё мягкотелая, я знаю, — тихо ответила я. — Я просила о чём-то безболезненном, хотя ты этого не заслуживаешь. Но этот выбор был не из-за тебя, а из-за меня. Я не хочу быть человеком, который причиняет боль, когда в этом нет необходимости. Сержант попытался встать, но его конечности подкосились прежде, чем он смог сделать больше, чем ползти, упав к моим ногам, когда я посмотрела на него сверху вниз. — Дело вот в чём, сержант, — сказала я. — Не знаю, на чьей я стороне. Ни одна из них не подходит по-настоящему. Но я знаю одно: какой бы ни была эта сторона, ты на ней не стоишь. Я поднялась на ноги, когда последние остатки жизни покинули глаза мужчины, отряхивая доспехи. Интересно, была ли я сегодня честна? Конечно, я была в пределах своих прав, но это были права, данные мне Империей. Законы Башни были в высшей степени безразличны к таким тривиальным факторам, как мораль. Я долго смотрела на два трупа, потом решила, что это не имеет значения. Я не забыла урок, который преподала мне Наследница в ту ночь на Благословенном острове. Оправдания имеют значение только для праведных.